В. Применение к настоящим делам
1. Существует ли системная проблема
216. В настоящем деле Суд, в частности, установил нарушения статьи 2 в отношении восьми родственников заявителей, которые должны считаться погибшими, а также в связи с неэффективным уголовным расследованием обстоятельств исчезновения; статьи 3 в отношении заявителей, которые перенесли и до сих пор испытывают страдания в результате того, что им не известна судьба их родственников и в связи с ненадлежащей реакцией властей на их тяжелое положение; статьи 5 в связи с непризнанным задержанием восьми человек; и статьи 13 в связи с отсутствием эффективных средств правовой защиты. Как указано выше, Суд регулярно устанавливал нарушения одних и тех же прав в аналогичных делах (более 120 постановлений по состоянию на сентябрь 2012 г.). Кроме того, более ста аналогичных дел было коммуницировано Властям, и в настоящее время они ожидают рассмотрения в Суде. Причины установленных нарушений, которые также аналогичны и взаимосвязаны, были изложены выше (см. пункты 101, 123, 131–132 и 153 выше).
217. Соответственно, Суд считает, что ситуация в данном случае должна быть охарактеризована как возникающая в результате системных проблем, существующих на национальном уровне, в отношении которых не существует эффективных внутренних средств правовой защиты. Такая ситуация затрагивает основополагающие права человека и требует скорейшей реализации всесторонних и комплексных мер.
218. Широкая распространенность вышеуказанных проблем подтверждается другими соответствующими источниками, включая национальные и международные органы, а также заявлениями различных чиновников (см. пункты 69–82 выше). Несмотря на заверения Властей об обратном, большая часть недавних документов и, в частности, докладов Комитета министров Совета Европы, свидетельствует о том, что данные проблемы в значительной степени остаются нерешенными (см. пункты 69–70 выше).
219. Хотя большинство дел касается исчезновений, произошедших в период с 1999 по 2006 год в Чечне и Ингушетии, Суд приходил к выводу, что уголовные расследования также были неэффективными и по делам, связанными с похищениями, которые произошли до или после указанного периода времени и за пределами этих двух регионов (см. постановления Европейского Суда по делам «Ташухаджиев против России» (Tashukhadzhiyev v. Russia), жалоба № 33251/04, от 25 октября 2011 г. — в отношении исчезновений в Чечне в 1996 г.; «Умаровы против России» (Umarovy v. Russia), жалоба № 2546/08, от 12 июня 2012 г. — в отношении исчезновений в 2007 году в Чечне и Дагестане; и вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Шафиева против России» — в отношении исчезновений в Дагестане в 2009 г.). Таким образом, Суд считает, что хотя системный характер нарушения очевиден лишь для периода с 1999 по 2006 годы, проблема расследования таких инцидентов является более широко распространенной и должна учитываться при рассмотрении жалоб, возникающих из аналогичных дел, обстоятельства по которым касаются других временных промежутков или других регионов.
220. Учитывая масштабность и характер связанных с ними проблем, Суд не может указывать, какие именно меры общего и индивидуального характера должны быть реализованы Россией для исполнения его постановлений. Также он не считает необходимым устанавливать сроки реализации таких мер. Решение вопросов о том, что и в какие сроки можно потребовать на практике от государства-ответчика для соблюдения законодательных требований, является компетенцией Комитета министров, действующего в соответствии со статьей 46 Конвенции (см. для сравнения и сопоставления постановление Европейского Суда от 2 декабря 2010 г. по делу «Абуева и другие против России» (Abuyeva and Others v. Russia), жалоба № 27065/05, пункты 240–43).
221. Тем не менее, Суд считает необходимым дать некоторые ориентиры в отношении определенных мер, которые должны быть приняты в срочном порядке российскими Властями для решения системной проблемы непроведения расследований по факту исчезновений на Северном Кавказе. Такие меры должны быть предприняты с целью положить конец продолжающимся страданиям родственников исчезнувших лиц, провести эффективные расследования по фактам похищений, незаконных задержаний и исчезновений, предположительно совершенных военнослужащими, а также обеспечить предоставление семьям погибших достаточной компенсации. При этом российские Власти должны уделять должное внимание выводам, изложенным в настоящем постановлении, применимой прецедентной практике Суда и рекомендациям, резолюциям и решениям Комитета министров (см. постановление Европейского Суда от 10 января 2012 г. по делу «Ананьев и другие против России» (Ananyev and Others v. Russia), жалобы №№ 42525/07 и 60800/08, пункты 212–13, и постановление Европейского Суда от 15 мая 2012 г. по делу «Каверзин против Украины» (Kaverzin v. Ukraine), жалоба № 23893/03, пункт 181). Выводы Суда, изложенные ниже, должны помочь определить, что он считает основной системной проблемой, а также установить источники данной проблемы для того, чтобы оказать содействие государству в поиске надлежащего решения, а также для содействия Комитету министров в рамках его контроля за исполнением постановлений (см. Резолюцию Res(2004)3 и Рекомендацию Rec(2004)6, принятые Комитетом министров Совета Европы 12 мая 2004 г.).
2. Меры, которые необходимо принять
222. По мнению Суда, меры по урегулированию системной проблемы непроведения расследований по факту исчезновений в регионе делятся на две основные группы.
(а) Положение семей жертв
223. Первая и, по мнению Суда, наиболее актуальная группа мер, которые должны рассматриваться, касается страданий родственников жертв исчезновений, которые продолжают оставаться в мучительной неопределенности в отношении судьбы и обстоятельств предполагаемой гибели членов их семей. Суд уже устанавливал, что обязанность государства-ответчика отвечать за обстоятельства смерти и установление места захоронения может вытекать из статьи 3 Конвенции (см. вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Варнава и другие против Турции», пункт 201).
224. Как видно из рассматриваемых дел, а также множества предыдущих постановлений, вынесенных Судом по данному вопросу, уголовное расследование в данном отношении является особо неэффективным, в связи с чем жертвы испытывают острое чувство беспомощности и растерянности. Как правило, расследования похищений, которые были совершены при обстоятельствах, предполагающих проведение тайных операций по обеспечению безопасности, не позволяют узнать о судьбе пропавших без вести лиц. Несмотря на масштабы и серьезность этой проблемы, отмеченной во многих национальных и международных докладах, отклик на этот аспект человеческих страданий путем уголовного расследования остается недостаточным. Так, статистика, представленная российскими Властями, свидетельствует о том, что средний показатель раскрываемости таких преступлений в Чечне составил 7,5%, при этом в 2002 году, когда произошло наибольшее число исчезновений, данный показатель был еще ниже, составляя 3,5% (см. пункт 180 выше).
225. Различные экспертные органы и должностные лица сформулировали российским властям ряд рекомендаций в этой связи (см. пункты 72, 74, 77, 80–82 выше). Не перечисляя их все, Суд отмечает, что время от времени поступают предложения о создании единого органа достаточно высокого уровня, ответственного за раскрытие исчезновений в регионе, который будет иметь неограниченный доступ ко всей необходимой информации и работать на основе доверия и партнерства с родственниками исчезнувших. Этот орган мог бы создать и вести единую базу данных обо всех исчезновениях, которая до сих пор, по-видимому, отсутствует. В своих замечаниях Власти указывали на множество учреждений, ведущих такие списки (см. пункт 197–198), но такие базы данных, похоже, недостаточно взаимосвязаны, и само количество органов, ответственных за сбор такой информации, может свидетельствовать о необходимости более последовательного подхода. Это мнение, похоже, подтверждается докладами экспертов, упомянутыми выше, а также тем, что на сегодняшний день точные масштабы проблемы являются предметом различных, весьма расходящихся, заключений.
226. Еще одной насущной необходимостью является выделение конкретных и достаточных ресурсов, необходимых для выполнения крупномасштабной судебно-медицинской и научной работы на местах, в том числе установления местонахождения и эксгумации предполагаемых мест захоронения, сбора, хранения и идентификации останков и, при необходимости, систематического сопоставления с помощью постоянно пополняемых генетических банков данных (см. пункты 77, 80 и 81 выше). По утверждению Властей, некоторая работа в этом направлении уже была проведена (см., например, пункт 200 выше), и Суд приветствует эти шаги, в частности, осуществленные после 2010 г. Тем не менее, представляется разумным сосредоточение соответствующих ресурсов в пределах специализированных учреждений, расположенных в регионе, где произошли исчезновения, и, возможно, работа в тесном сотрудничестве со специализированным органом высокого уровня, упомянутым выше, или под его эгидой.
227. Еще один аспект данной проблемы касается возможности выплаты финансовой компенсации семьям жертв, что было предложено Властями в своих замечаниях. Суд приветствует даннуб предстоящую реформу и отмечает, что при определенных обстоятельствах выплата существенной финансовой компенсации наряду с четким и однозначным признанием ответственности государства за «удручающее и мучительное положение» родственников может решить проблему нарушений статьи 3 (см. постановление Европейского Суда от 20 января 2011 г. по делу «Скенджич и Крзнарич против Хорватии» (Skendžić and Krznarić v. Croatia), жалоба № 16212/08, пункт 96).
228. В том же ключе, Суд не исключил возможность предложения односторонней компенсации для родственников в делах, касающихся лиц, которые пропали без вести или погибли от рук неизвестных преступников, а также при существовании prima facie (первоочередных) доказательств, подтверждающих, что внутригосударственное расследование было недостаточным согласно положениям Конвенции. В дополнение к компенсации такое предложение должно, по меньшей мере, содержать соответствующее признание в сочетании с обязательством государства-ответчика провести под наблюдением Комитета министра с учетом его обязанностей, предусмотренных пунктом 2 статьи 46 Конвенции, расследование, которое бы полностью соответствовало требованиям Конвенции, установленным Судом в предыдущих постановлениях по аналогичным делам (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Тахсин Аджар против Турции» (Tahsin Acar v. Turkey) (предварительные вопросы), жалоба № 26307/95, пункт 84, ECHR 2003 VI).
(б) Эффективность расследования
229. Вторая группа мер, которые должны быть приняты незамедлительно для исполнения данного постановления, связана с неэффективностью уголовного расследования и, как следствие, с безнаказанностью лиц, виновных в наиболее серьезных нарушениях прав человека. Суд напоминает свою позицию, сформулированную в вышеуказанном постановлении по делу «Варнава и другие против Турции»:
“191. Суд не сомневается в том, что спустя годы после происшедших событий будет чрезвычайно сложно собрать свидетельские показания и установить предполагаемых преступников, а также возбудить против них дело. Однако, прецедентное право Суда в отношении пределов процессуального обязательства является однозначным. Важной целью такого расследования является обеспечение эффективного соблюдения национального законодательства, защищающего право на жизнь, и, по тем делам, где к причинению смерти были причастны государственные органы или должностные лица, — привлечение к ответственности лиц, виновных в причинении смерти. Даже при существовании препятствий, которые могут в определенной ситуации явиться помехой расследованию, быстрая реакция властей является существенной для поддержания общественной уверенности в соблюдении ими принципа верховенства права и для предотвращения появления любых признаков сговора или допущения неправомерных действий (см. постановление Европейского Суда по делу «Маккерр против Соединенного Королевства» (McKerr v. the United Kingdom), жалоба № 28883/95, пункты 111 и 114, ECHR 2001–III; и постановление Европейского Суда от 27 ноября 2007 г. по делу «Брекнелл против Соединенного Королевства» (Brecknell v. the United Kingdom), жалоба № 32457/04, пункт 65). Помимо того, что расследование должно быть независимым, доступным для семьи жертвы, проводиться в разумные сроки и обеспечивать достаточный общественный контроль над ходом его проведения и результатам, оно также должно быть эффективным в том смысле, что оно должно быть способным привести к установлению законности причины смерти и, в противном случае, к установлению и наказанию виновных (см. постановления Европейского Суда по делам «Огур против Турции» (Oğur v. Turkey) [GC], жалоба № 21594/93, пункт 88, ECHR 1999–III; «Хью Джордан против Соединенного Королевства» (Hugh Jordan v. the United Kingdom), жалоба № 24746/94, пункты 105–109, от 4 мая 2001 года; также решение Европейского Суда по делу «Дуглас-Уильямс против Соединенного Королевства» (Douglas-Williams v. the United Kingdom), жалоба № 56413/00, от 8 января 2002 г.).
192. ... Вполне возможно, что расследования окажутся безрезультатными или будет собрано недостаточно доказательств. Тем не менее, такой исход не является неизбежным даже на столь позднем этапе, и государство-ответчик не может быть освобождено от принятия необходимых мер. К примеру, Суд напоминает, что в Северной Ирландии власти предусмотрели создание различных следственных органов (в частности, Группы по расследованию тяжких преступлений и Группы исторических расследований) для рассмотрения материалов дела о давних сектантских убийствах и нераскрытых лишениях жизни, а также оценки возможности получения новых доказательств и осуществимости дальнейших следственных мер; в делах, рассматривавшихся Судом, такие меры, с учетом минувшего времени, признавались целесообразными при определенных обстоятельствах (см. вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Брекнелл против Соединенного Королевства», пункты 71, 75, 79–81). Поэтому нельзя утверждать, что уже ничего нельзя сделать.
193. Вполне возможно, что обе стороны данного конфликта предпочитают не пытаться обнародовать репрессии, внесудебные казни и массовые убийства и не устанавливать личности тех, кто был в них замешан, среди собственных вооруженных сил и мирного населения. Вполне возможно, что они предпочитают „политически деликатный“ подход к проблеме пропавших без вести, и что Комиссия по лицам, пропавшим без вести, со своей ограниченной компетенцией являлась единственным согласованным решением при посредничестве ООН. Это не может иметь никакого влияния на применение положений Конвенции».
230. Бессрочное обязательство по расследованию обстоятельств известных или предполагаемых случаев смерти лиц, при которых есть хотя бы prima facie (первоочередные) доказательства участия государства, остается в силе, даже если гуманитарный аспект дела в соответствии со статьей 3 может быть урегулирован. Суд признает трудности, о которых говорят Власти, и приветствует шаги, направленные на решение, по крайней мере, некоторых из постоянных проблем, таких, как обеспечение более тесного межведомственного сотрудничества, установление правил доступа к конфиденциальной информации или обеспечение прав потерпевших в уголовном разбирательства (см., в частности, пункты 202–206 выше). Тем не менее, по-видимому, в этом направлении необходимо принять еще ряд мер общего характера.
231. Суд полностью осведомлен о трудностях, с которыми сталкивается Российская Федерация в борьбе с незаконными вооруженными формированиями на Северном Кавказе, прибегающими к самым дерзким террористическим методам. Поэтому он понимает необходимость создания эффективной системы, способной противодействовать им и поддерживать закон и порядок в этом многострадальном регионе. Тем не менее, рамки демократического общества, регулируемые верховенством права, не могут допустить, чтобы эта система действовала в условиях гарантированной безнаказанности за нарушения, совершенные его представителями. В рамках обязательств, предусмотренных Конвенцией, должна быть возможность обеспечить ответственность антитеррористических служб и служб безопасности без ущерба для законной необходимости противостоять терроризму и поддерживать необходимый уровень конфиденциальности.
232. С практической точки зрения крайне важно, чтобы исчезновения, которые произошли в регионе в прошлом, стали предметом всесторонних и целенаправленных усилий со стороны правоохранительных органов. В связи с четкой закономерностью и сходством таких событий, крайне необходимо принять общую стратегию, предусматривающую конкретные сроки [исполнения] или план действий для выяснения ряда вопросов, которые являются общими во всех случаях при наличии подозрения о том, что похищения проводились государственными военнослужащими. План также должен включать оценку достаточности существующих правовых определений преступных действий, ведущих к конкретному и широко распространенному явлению исчезновений.
233. Власти признают, что возможными участниками данных операций могут являться ряд военных органов и органов служб безопасности; это также может быть усмотрено из материалов уголовных дел, проанализированных Судом в рамках рассмотрения настоящего дела и во многих предыдущих аналогичных делах. Тем не менее, любые попытки получить более конкретную информацию оказались крайне сложными по целому ряду организационных причин и по соображениям конфиденциальности (см. замечания Властей, пункты 182–83, 185 и 194 выше). Соответственно, для того, чтобы такие расследования были эффективными, следственный орган должен установить ведущие органы и должностных лиц, командующих специальными операциями, направленными на выявление и захват подозреваемых боевиков на конкретных территориях и в указанное время, а также порядок фиксирования и отчетности по таким операциям. Они также должны разъяснить ответственность за задержанных в рамках таких мероприятий. Одним из аспектов этих общих вопросов должно быть решение проблемы доступа к записям о проезде военных автомобилей через блокпосты службы безопасности, в том числе во время комендантского часа, что, по-видимому, является характерной чертой многих подобных исчезновений.
234. Тесно связан с вышеизложенными моментами беспрепятственный доступ следователей к соответствующим данным воинских подразделений и органов служб безопасности. Проблема отсутствия сотрудничества со следователями поднимается достаточно часто в соответствующих документах, в том числе составленных в ходе расследования настоящих дел (см. пункты 39–41 и 81–82 выше). Трудно понять, каким образом следственная группа или группы, ответственные за раскрытие данных преступлений, могут достичь успехов без неограниченного доступа ко всем соответствующим данным, включая информацию о командующих и личном составе, принимавших участие в данных операциях, и, следовательно, не имея возможности установить и допросить тех, кто отдавал распоряжения или выполнял действия, которые являются предметом расследования. Должна существовать возможность в исключительных обстоятельствах, при возникновении угрозы безопасности личного состава, по крайней мере, установить ранг и должность соответствующих служащих. Однако такие исключения должны строго регулироваться и не могут становиться правилом, и такие данные не должны скрываться при наличии достаточной информации, подтверждающей совершение тяжкого преступления.
235. Помимо вопроса доступа к конфиденциальной информации, Суд не считает необходимым ставить под сомнение независимость военных прокуроров или следователей in abstracto (абстрактно); однако необходимо обеспечить, чтобы расследование или контроль над расследованием не был поручен лицам или структурам, которые могли бы быть заподозрены в причастности к рассматриваемым событиям (см. постановление Европейского Суда от 10 мая 2012 г. по делу «Путинцева против России» (Putintseva v. Russia), жалоба № 33498/04, пункт 52).
236. Следующим вопросом, о котором будет идти речь, является доступ родственников пострадавших к материалам дела, когда расследование является приостановленным, иногда на годы. Суд неоднократно устанавливал, что соответствующие положения российского законодательства и [правоприменительная] практика ведут к возникновению ситуации, напрямую затрагивающей законные интересы потерпевшего в судебном разбирательстве. В более широком смысле это также оказывает влияние на поддержание достаточного элемента общественного контроля над расследованием или его результатами, чтобы обеспечить возможность привлечения к ответственности — как в теории, так и на практике, поддержание уверенности общества в соблюдении властями принципа верховенства права и для предотвращения появления любых признаков участия в неправомерных действиях или их допущения (см. вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Ангелова против Болгарии», пункт 140). Имеющая место в настоящее время неудовлетворительная ситуация должна быть исправлена с учетом потребности в обеспечении защиты конфиденциальной или секретной информации. Это может быть осуществлено, например, путем установления правила о том, что потерпевшие будут иметь доступ к материалам дела, если расследование было приостановлено в связи с невозможностью установить личности подозреваемых, с возможность исключений в отношении отдельных документов, классифицируемых как конфиденциальные или секретные.
237. И наконец, следует рассмотреть применение сроков давности к большинству расследований по фактам похищений, совершенных до 2007 г. Принимая во внимание серьезность преступлений, большое количество пострадавших и соответствующие правовые нормы, применимые к таким ситуациям в современном демократическом обществе, Суд считает, что прекращение расследования похищений исключительно на том основании, что истек срок давности, идет вразрез с обязательствами по статье 2 Конвенции (см. постановление Европейского Суда от 24 мая 2011 г. по делу «Ассоциация 21 декабря 1989 г. и другие против Румынии» (Association 21 December 1989 and Others v. Romania), жалобы №№ 33810/07 и 18817/08, пункт 194). Суд также отмечает, что не имеется достаточных оснований для чрезмерно настойчивых указаний относительно возможности обязательства по расследованию незаконных убийств, возникающего по истечении многих лет после этих событий, поскольку общественный интерес в обеспечении преследования и осуждения виновных твердо признается, особенно в контексте военных преступлений и преступлений против человечности (см. постановление Европейского Суда от 27 ноября 2007 г. по делу «Брекнелл против Соединенного Королевства» (Brecknell v. the United Kingdom), жалоба № 32457/04, пункт 69).
3. Выводы
238. Ряд безотлагательных и ориентированных на результат мер представляется неизбежным для того, чтобы положить конец или, по крайней мере, компенсировать продолжающееся нарушение статей 2 и 3 в результате исчезновений, которые происходят на Северном Кавказе с 1999 г. Хотя контроль за исполнением вступивших в силу постановлений в соответствии с пунктом 2 статьи 46 Конвенции является полномочием Комитета министров, Суд считает, что системные нарушения при проведении расследований таких преступлений требуют ряда мер по исправлению положения, описанных выше. Учитывая широкие масштабы, характер этих нарушенияй и настоятельную необходимость их устранения, представляется необходимым, чтобы государство-ответчик незамедлительно подготовило комплексную стратегию с четко установленными сроками для преодоления проблем, перечисленных выше (см. пункты 223–237), и представило ее Комитету министров для контроля за ее исполнением.
239. В настоящее время Суд не считает возможным переносить рассмотрение других аналогичных дел, представленных на его рассмотрение, ввиду предполагаемых серьезных и длящихся нарушений.
VIII. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ
240. Статья 41 Конвенции предусматривает:
«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».
|
