Б. Соответствующие доклады и заявления национальных властей
80. Уполномоченный по правам человека в Чечне Н.С. Нухажиев за несколько лет издал ряд документов об исчезновениях. В его специальном докладе от 16 апреля 2009 г., в частности, говорилось следующее:
«Проблема установления местонахождения похищенных и пропавших без вести граждан… становится темой моего третьего специального доклада. С первым специальным докладом „Проблемы бесследного исчезновения людей в Чеченской Республике и поиска механизма установления местонахождения насильственно увезенных и удерживаемых лиц“ 20 апреля 2006 г. я выступил на заседании обеих палат Парламента Чеченской Республики. В докладе были проанализированы причины и условия, способствовавшие бесследному исчезновению людей. В частности, было отмечено, что из возбужденных органами прокуратуры республики на то время 1949 уголовных дел по фактам похищения людей, приостановлено за неустановлением лиц, причастных к их совершению, 1679 дел. Во многих случаях имеются даты, время задержания и номера блокпостов, номера военной техники, фамилии, имена, отчества и радиопозывные военнослужащих, участвовавших в задержании, наименования подразделений, проводивших спецмероприятия, и т.д.
При очевидной подследственности таких уголовных дел военной прокуратуре они расследуются территориальными прокуратурами, которые лишены возможности получить должную информацию о лицах, причастных к исчезновению людей, или их допросить…
По данным прокуратуры Чеченской Республики, с начала контртеррористической операции [в октябре 1999 г.] по фактам похищения жителей республики возбуждено 2027 уголовных дел в связи с похищением 2826 человек. Из них 1873 дела приостановлены за неустановлением лиц, причастных к похищению людей, и лишь 74 уголовных дела переданы по подследственности в военную прокуратуру…
Проблема идентификации эксгумированных тел также тесно связана с проблемой установления местонахождения похищенных и пропавших без вести граждан. По данным различных источников в республике до 60 мест массовых захоронений людей, погибших в период двух военных кампаний, в которых ориентировочно может находиться около 3-х тысяч трупов. Кроме того, массовое захоронение есть в г. Моздоке Республики Северная Осетия… В связи с необходимостью вскрытия мест захоронения людей возникла и проблема, связанная с отсутствием в республике лаборатории по идентификации эксгумированных тел…»
Главным образом, Уполномоченный по правам человека рекомендовал создать в Чечне единый межведомственный орган, ответственный за исчезновение лиц; провести парламентское расследование с привлечением опытных юристов, в том числе из аппарата Уполномоченного по правам человека, в распоряжении которых имеется база данных об исчезнувших лицах; создать специальную лабораторию в Чечне для опознания эксгумированных останков; а также создать базу данных образцов ДНК родственников пропавших лиц для проведения систематического сопоставления с эксгумированными останками. В своем заявлении от 30 августа 2011 г., посвященном Международному дню пропавших без вести людей, Н.С. Нухажиев сообщил, что во время контртеррористической операции в Чечне пропало около 5000 человек. Он повторил свои рекомендации о создании единого межведомственного органа для решения данной проблемы.
81. Заместитель руководителя Следственного комитета Генеральной прокуратуры РФ по Чеченской Республике С.М. Пашаев опубликовал в «Вестнике Следственного комитета РФ» № 2 (8) за 2010 год статью под названием «Проблемы расследования уголовных дел, ставших предметом рассмотрения в Европейском Суде по правам человека». Он отмечал, что чаще всего раскрываются похищения, совершенные членами незаконных вооруженных формирований. С.М. Пашаев назвал некоторые повторяющиеся проблемы расследования нераскрытых преступлений, предположительно совершенных военнослужащими: необходимость заполнять информационные пробелы через несколько лет после совершения преступления; трудности при получении доступа к архивам различных силовых и военных подразделений; отсутствие единой базы данных пропавших без вести лиц; низкий уровень оснащенности местных судебно-медицинских лабораторий, неспособных проводить генетические исследования; неясная правовая база для дифференциации компетенции военных и гражданских следственных органов; неудовлетворительные результаты военных следственных органов при сборе доказательств, связанных с потенциальными виновниками среди военнослужащих; а также отсутствие механизмов для выплаты компенсаций родственникам при отсутствии результатов расследования по уголовным делам.
82. 24 мая 2010 г. пресс-служба Президента и Правительства Чеченской Республики сообщила о выступлении прокурора Чеченской Республики Михаила Савчина на встрече на высоком уровне, посвященной поиску пропавших без вести лиц. Прокурор упомянул об отсутствии политической воли для расследования преступлений, предположительно совершенных военнослужащими. Он рекомендовал создать единый федеральный межведомственный орган для проведения поисков пропавших без вести лиц и расследования преступлений. Такой орган имел бы неограниченный доступ к соответствующим архивам и принимал бы решения относительно конфиденциальности содержащихся в них данных. Что касается коллизии полномочий военных и гражданских следственных органов, он предложил внести изменения в соответствующее законодательство и назначить военных прокуроров ответственными за установление подозреваемых среди военнослужащих.
83. В письме от августе 2010 г., адресованном Министру внутренних дел Чечни (№ 396-201/2-191-10), руководитель Следственного комитета Чеченской Республики сообщал, что «оперативное сопровождение со стороны милиции по уголовным делам [возбужденным по фактам похищений] осуществляется ненадлежащим образом, поручения о производстве оперативно-розыскных мероприятий и запросы следователей исполняются с нарушением сроков или не в полном объеме, а поступающие ответы в основном носят формальный характер и не содержат запрашиваемых сведений». Он просил Министерство внутренних дел предупредить своих сотрудников о важности таких дел и обеспечить надлежащее сотрудничество.
84. В марте 2011 г. заместитель прокурора Чеченской Республики направил письмо председателю Межрегиональной общественной организации «Комитет против пыток» Игорю Каляпину. Заместитель прокурора подверг острой критике работу Следственного комитета по расследованию похищений людей в Чечне:
«Органами следствия своевременно не проводятся неотложные следственные действия, не организовано надлежащее взаимодействие с оперативными службами с целью раскрытия преступлений, ведомственный контроль за расследованием уголовных дел со стороны руководства Следственного комитета фактически не осуществляется. Конкретных мер к устранению выявленных нарушений закона, на которые указывается органами прокуратуры, не принимается. Виновные лица… к установленной ответственности не привлекаются. Имеют место факты укрытия преступлений, связанных с похищениями граждан, непосредственно самими следователями [Следственного комитета]… В результате несвоевременного возбуждения уголовных дел, ненаступательности и неактивности расследования виновные лица скрываются, местонахождение [похищенных] не устанавливается».
ПРАВО
I. ОБЪЕДИНЕНИЕ ЖАЛОБ
85. В соответствии с пунктом 1 правила 42 Регламента Суда, Суд решил объединить жалобы с учетом схожести обстоятельств дел и правовой основы.
II. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ ВЛАСТЕЙ
A. Доводы сторон
86. Власти настаивали на том, что жалобы должны быть признаны неприемлемыми в связи с неисчерпанием заявителями внутренних средств правовой защиты. Также они утверждают, что расследование исчезновений еще не окончено. Кроме того, они утверждали, что заявители могли оспорить в суде любые действия или бездействие следственных и других правоохранительных органов, но не воспользовались ни одним из доступных средств правовой защиты. Также они утверждали, что заявители могли подать гражданские жалобы, но не сделали этого.
87. Заявители оспорили данное возражение. Ссылаясь на практику Суда, они указали, что не были обязаны подавать гражданские иски, что расследование уголовных дел было неэффективным и что их жалобы оказались безрезультатными.
Б. Оценка Суда
88. Суд рассмотрит доводы сторон с учетом положений Конвенции и соответствующей практики (см. постановление Европейского Суда от 12 октября 2006 года по делу «Эстамиров и другие против России» (Estamirov and Others v. Russia), жалоба № 60272/00, пункты 73–74).
89. Что касается гражданского иска о возмещении ущерба, понесенного в результате незаконных действий или незаконного поведения со стороны государственных органов, Суд в ряде аналогичных дел уже устанавливал, что данная процедура не может сама по себе считаться эффективным средством правовой защиты в контексте жалоб, поданных на основании статьи 2 Конвенции (см. постановление Европейского Суда от 24 февраля 2005 года по делу «Хашиев и Акаева против России» (Khashiyev and Akayeva v. Russia), жалобы №№ 57942/00 и 57945/00, пункты 119–21, и вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Эстамиров и другие против России», пункт 77). Следовательно, Суд подтверждает, что заявители не были обязаны использовать гражданско-правовые средства защиты. Таким образом, предварительное возражение в данном отношении отклоняется.
90. Что касается уголовно-правовых средств защиты, Суд отмечает, что расследования уголовных дел в настоящее время продолжаются. Стороны разошлись во мнениях по вопросу их эффективности.
91. Суд считает, что возражения Властей поднимают вопросы связанные с эффективностью расследования, которые находятся в тесной связи с существом жалоб. Таким образом, Суд решает приобщить данные возражения к существу дела и полагает, что данный вопрос должен быть рассмотрен ниже.
III. ОЦЕНКА СУДОМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ И УСТАНОВЛЕНИЕ ФАКТОВ
A. Доводы сторон
92. Заявители во всех делах утверждали, что люди, похитившие их родственников, вне разумного сомнения являлись представителями государства. В обоснование своих утверждений они привели значительное число доказательств, которые содержатся в их заявлениях и в материалах следствия по уголовным делам в той мере, в которой они были раскрыты Властями. Они утверждали, что каждый из них представил prima facie (первоочередные) доказательства того, что их родственники были похищены представителями государства что существенные факты, лежащие в основе их жалоб, не оспаривались Властями. В связи с отсутствием каких-либо сведений об их родственниках в течение длительного периода времени, а также с тем, что непризнанное задержание в Чечне имело в рассматриваемый период времени угрожающий жизни характер, они просили Суд считать их родственников погибшими.
93. Власти во всех случаях утверждали, что отсутствуют достаточные доказательства для того, чтобы прийти к выводу о том, что родственники заявителей были похищены представителями государства или что они были мертвы. Они указывали на результаты внутригосударственного уголовного расследования, которые не позволяли прийти к каким-либо конкретным выводам, и на отсутствие официальных свидетельств о смерти пропавших без вести лиц. Внутригосударственное расследование не получило доказательств задержания пропавших без вести лиц в ходе проведения спецопераций в указанной местности или факта проведения таких операций. Власти утверждали, что тот факт, что похитители были одеты в камуфляжные формы, были вооружены и говорили по-русски, не доказывает, что они являлись военнослужащими. Ссылка на транспортные средства, использовавшиеся в ходе некоторых похищений, такие как УАЗ, «Газель», «Нива» и даже БТР, по их мнению, однозначно не свидетельствовала о причастности к похищениям представителей военных или правоохранительных структур, поскольку такие транспортные средства могли заполучить преступные группы. Ни один из свидетелей не упоминал военных знаков отличия на формах преступников или другие подробности, которые могли бы связывать их с определенным воинским подразделением или правоохранительными структурами. Наконец, останки родственников заявителей так и не были найдены, и утверждения заявителей о том, что они были мертвы, основывались лишь на умозаключениях.
94. Суд повторит общие принципы, применимые к делам, в которых сторонами оспариваются фактические обстоятельства, и рассмотрит каждое дело поочередно.
Б. Общие принципы
1. Бремя доказывания
95. В прецедентной практике Суда был разработан ряд принципов в отношении жалоб, в которых перед Судом стоит задача установить факты, относительно которых у сторон имеются разногласия. Что касается спорных фактов, Суд напоминает о своей прецедентной практике, согласно которой при оценке доказательств используется стандарт доказывания «вне разумного сомнения» (см. постановление Европейского Суда по делу «Авшар против Турции» (Avşar v. Turkey), жалоба № 25657/94, пункт 282, ECHR 2001–VII). Такое доказательство может вытекать из совокупности достаточно веских, ясных и согласованных предположений или похожих неопровержимых фактических презумпций. В этой связи должно учитываться поведение сторон во время получении доказательств (см. постановление Европейского Суда по делу «Таниш и другие против Турции» (Taniş and Others v. Turkey), жалоба № 65899/01, пункт 160, ECHR 2005 VIII).
96. Осознавая субсидиарный характер своих полномочий, Суд признает, что не может необоснованно принимать на себя роль суда первой инстанции, исследующего и разрешающего вопросы факта, если только такой шаг не является неизбежным в связи с обстоятельствами конкретного дела (см., среди прочих прецедентов, решение Европейского Суда от 4 апреля 2000 г. по делу «Маккерр против Соединенного Королевства» (McKerr v. the United Kingdom), жалоба № 28883/95). Тем не менее, если жалобы касаются нарушений статей 2 и 3 Конвенции, Суд должен очень внимательно рассматривать дело (см., mutatis mutandis (с необходимыми изменениями), постановление Европейского Суда от 4 декабря 1995 г. по делу «Рибич против Австрии» (Ribitsch v. Austria), пункт 32, Series A № 336; вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Авшар против Турции», пункт 283), даже если национальными органами были проведены определенные процедуры и расследование.
97. В соответствии с установившейся прецедентной практикой Суда, на заявителя возлагается обязанность представить prima facie (первоочередные) доказательства. Если в ответ на такие утверждения заявителя Власти не предоставляют ключевые документы, котоыре могли бы позволить Суду установить факты, или не предоставляют иного удовлетворительного и убедительного объяснения, из такого поведения могут быть сделаны серьезные выводы (см. вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Варнава и другие против Турции», пункт 184, а также содержащиеся в нем ссылки). Государство обязано предоставить правдоподобное объяснение травм и смерти содержащихся под стражей лиц (см. вышеуказанные постановления Европейского Суда по делам «Рибич против Австрии», пункт 32, и «Авшар против Турции», пункт 283, а также содержащиеся в них ссылки). В этой связи Суд напоминает, что распределение данного бремени, помимо прочего, по существу связано со спецификой фактов по делу (см. постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Начова и другие против Болгарии» (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы №№ 43577/98 и 43579/98, пункт 147, ECHR 2005 VII). В делах, касающихся вооруженных конфликтов, Суд распространил данное обязательно на ситуации, когда лицо получило травмы, было убито или пропало без вести в пределах территории, находящейся под исключительным контролем властей, и когда существует prima facie доказательство, свидетельствующее о причастности к этому представителей государства (см. постановления Европейского Суда по делам «Аккум и другие против Турции» (Akkum and Others v. Turkey), жалоба № 21894/93, пункт 211, ECHR 2005 II (выдержки); «Тогчу против Турци» (Toğcu v. Turkey), жалоба № 27601/95, пункт 95, от 31 мая 2005 г.; «Махаури против России» (Makhauri v. Russia), жалоба № 58701/00, пункт 123, от 4 октября 2007 г.; «Гандалоева против России» (Gandaloyeva v. Russia), жалоба № 14800/04, пункт 89, от 4 декабря 2008 г.; и вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Варшава и другие против Турции», пункт 184).
2. Первоочередные (prima facie) доказательства осуществления контроля государством
98. Суд рассматривал целый ряд дел, касавшихся заявлений об исчезновениях в Северокавказском регионе России, в частности, в Чечне и Ингушетии. Применяя вышеизложенные принципы, Суд пришел к выводу, что для заявителей достаточно представить prima facie (первоочередные) доказательства, подтверждающие, что похищение было осуществлено военнослужащими, которые, следовательно, находились под контролем властей, после чего бремя доказывания переходит к Властям, которые должны либо предоставить документы, которые находятся в их исключительном владении, либо предоставить удовлетворительное и убедительное объяснение рассматриваемым событиям (см., среди многих других примеров, постановления Европейского Суда по делам «Азиевы против России» (Aziyevy v. Russia), жалоба № 77626/01, пункт 74, от 20 марта 2008 г.; «Уцаева и другие против России» (Utsayeva and Others v. Russia), жалоба № 29133/03, пункт 160, от 29 мая 2008 г.; и «Хуцаев и другие против России» (Khutsayev and Others v. Russia), жалоба № 16622/05, пункт 104, от 27 мая 2010 г.).
99. При рассмотрении дел такого рода Суд учитывал сложности, связанные с получением доказательств, и тот факт, что часто заявителями в подтверждение своих жалоб могут быть представлены малочисленные доказательства. Порог prima facie (первоначальных доказательств) достигался в основном на основании свидетельских показаний, в том числе на основании замечаний, представленных заявителями Суду и национальным органам, а также на основании других доказательств, подтверждающих присутствие военнослужащих или сотрудников сил безопасности в рассматриваемом регионе в соответствующее время. Суд опирался на упоминания о военных автомобилях и экипировке; беспрепятственном проезде нарушителей через военные блокпосты, в частности, во время комендантского часа; действия, обычные для операций по обеспечению безопасности, таких как оцепление территории, проверка удостоверяющих личность документов, обыск помещений, допрос жителей и общение в порядке субординации; а также на другую соответствующую информацию о специальных операциях, такую как материалы из средств массовой информации и доклады НПО. С учетом наличия таких элементов, Суд приходил к выводу, что рассматриваемые территории находились под исключительным контролем государственных властей, учитывая проводимые там военные операции или операции по обеспечению безопасности и присутствие военнослужащих (см., например, постановления Европейского Суда по делам «Ибрагимов и другие против России» (Ibragimov and Others v. Russia), жалоба № 34561/03, пункт 82, от 29 мая 2008 г.; «Абдулкадырова и другие против России» (Abdulkadyrova and Others v. Russia), жалоба № 27180/03, пункт 120, от 8 января 2009 г.; и «Косумова и другие против России» (Kosumova and Others v. Russia), жалоба № 27441/07, пункт 67, от 7 июня 2011 г.). Если Власти не опровергают данное предположение, это повлечет установление нарушения процессуального аспекта статьи 2 Конвенции. И наоборот, если заявители не предоставляют prima facie (первоочередных) доказательств, бремя доказывания не может быть перенесено (см., например, постановления Европейского Суда по делам «Товсултанова против России» (Tovsultanova v. Russia), жалоба № 26974/06, пункты 77–81, от 17 июня 2010 г.; «Мовсаевы против России» (Movsayevy v. Russia), жалоба № 20303/07, пункт 76, от 14 июня 2011 г.; и «Шафиева против России» (Shafiyeva v. Russia), жалоба № 49379/09, пункт 71, от 3 мая 2012 г.).
3. Могут ли пропавшие лица считаться погибшими
100. Даже если ответственность государства за неподтвержденное задержание установлена, участь пропавшего без вести лица остается неизвестной. Суд неоднократно делал выводы о том, что пропавшее без вести лицо может считаться погибшим. Как правило, такое заключение делается в ответ на заявления Властей государства-ответчика о том, что человек все еще жив или что его смерть в результате действий представителей государства не доказана. Презумпция смерти не является автоматической, и может быть применена только после изучения обстоятельств дела, среди которых имеет существенное значение время, прошедшее с момента, когда данного человека видели живым, либо получали о нем какие-либо известия (см. вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Варнава и другие против Турции», пункт 143, и постановление Европейского Суда по делу «Тимурташ против Турции» (Timurtaş v. Turkey), жалоба № 23531/94, пункты 82–83, ECHR 2000 VI).
101. Принимая во внимание многочисленные предыдущие дела об исчезновениях людей в Чечне и Ингушетии, Суд устанавливал, что в контексте данного конфликта, задержание человека неизвестными представителями государства без последующего признания такого задержания может рассматриваться как угрожающее жизни (см., среди многих других прецедентов, постановления Европейского Суда по делам «Базоркина против России» (Bazorkina v. Russia), жалоба № 69481/01, от 27 июля 2006 г.; «Имакаева против России» (Imakayeva v. Russia), жалоба № 7615/02, ECHR 2006 XIII (выдержки); «Лулуев и другие против России» (Luluyev and Others v. Russia), жалоба № 69480/01, ECHR 2006 VIII (выдержки); «Байсаева против России» (Baysayeva v. Russia), жалоба № 74237/01, от 5 апреля 2007 г.; «Ахмадова и Садулаева против России» (Akhmadova and Sadulayeva v. Russia), жалоба № 40464/02, от 10 мая 2007 г.; «Алихаджиева против России» (Alikhadzhiyeva v. Russia), жалоба № 68007/01, от 5 июля 2007 г.; и «Дубаев и Берснукаева против России» (Dubayev and Bersnukayeva v. Russia), жалобы №№ 30613/05 и 30615/05, от 11 февраля 2010 г. — относительно событий в Чечне; «Хатуева против России» (Khatuyeva v. Russia), жалоба № 12463/05, от 22 апреля 2010 г.; «Муцольгова и другие против России» (Mutsolgova and Others v. Russia), жалоба № 2952/06, от 1 апреля 2010 г.; и «Вельхиев и другие против России» (Velkhiyev and Others v. Russia), жалоба № 34085/06, от 5 июля 2011 г. — относительно событий в Ингушетии).
102. Суд приходил к выводу о презумпции смерти ввиду отсутствия каких-либо достоверных сведений о пропавших лицах в течение срока, составляющего от четырех с половиной (см. вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Имакаева против России», пункт 155) до десяти лет и более.
|
