Первая секция дело «аслаханова и другие против россии» (Жалобы №№2944/06 и 8300/07, 50184/07, 332/08, 42509/10) постановление
Скачать 1.23 Mb.
|
А. Доводы сторон 159. Учитывая многочисленные выводы, сделанные ранее, об отсутствии надлежащего расследования заявлений об исчезновении людей, происшедших в Чечне и Ингушетии в период с 1999 по 2006 годы, Суд направил сторонам ряд вопросов. Из ответы могут быть вкратце изложены следующим образом. 1. Заявители 160. Заявители настаивали, что проблема непроведения расследования исчезновений людей в Чечне и Ингушетии является систематической и вытекает из отсутствия политической воли для расследования преступлений, совершенных сотрудниками служб безопасности и военнослужащими. В обоснование своего довода они представили ряд соответствующих докладов, писем и записей интервью с чиновниками. Ходатайства, представленные через обоих представителей заявителей, ПИР и Д. Ицлаева, изложены ниже. (а) Масштабы проблемы 161. Что касается масштабов проблемы, заявители ссылались на соответствующую практику Суда и утверждали, что непроведение расследования по настоящей группе дел должно квалифицироваться как систематическое, учитывая количество и частоту аналогичных нарушений, для борьбы с которыми не существует никаких средств правовой защиты, а также официальное попустительство в отношении таких нарушений, что приводит к продолжающейся ситуации, противоречащей положениям Конвенции. Они ссылались на выводы Суда относительно нарушения процессуального аспекта статьи 2 в более чем 130 постановлениях, вынесенных к октябрю 2011 г. в связи с похищениями, совершенными в Чечне и Ингушетии в период с 1999 по 2006 годы. Заявители также приводили заявления Уполномоченного по правам человека в Чечне, согласно которым общее количество пропавших без вести людей составляет примерно 5000 человек (см. пункт 80 выше). (б) Неэффективность проводимых уголовных расследований 162. Заявители утверждали, что существующая система уголовного расследования является неэффективной для привлечения к ответственности лиц, виновных в нарушениях, которые были совершены во время так называемых контртеррористических операций на Северном Кавказе. Большинство дел, касающихся похищений с применением насилия, возбуждалось по статье 126 Уголовного кодекса (похищение). После возбуждения уголовного дела последующее поведение следственных органов характеризовалось общими недостатками, перечисленными во многих постановлениях Суда. Расследования исчезновений в Ингушетии и Чечне, как правило, никогда не завершаются, а вместо этого приостанавливаются на неопределенное время. Заявители указывали, что расследования приостанавливались под предлогом невозможности установления лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности (часть 1 статьи 208 Уголовно-процессуального кодекса), или ввиду отсутствия состава преступления (часть 2 статьи 24)1, даже при существовании убедительных доказательств в отношении личностей преступников, названий и номеров воинских частей, к которым они принадлежали. 163. В качестве примера заявители, интересы которых были представляла ПИР, обратили внимание Суда на шесть предыдущих постановлений, касающихся исчезновений людей: вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Базоркина против России», вышеуказанное постановление Европейского Суда по делу «Байсаева против России»; «Исигорова и другие против России» (Isigova and Others v. Russia), жалоба № 6844/02, от 26 июня 2008 г.; «Ахмадова и другие против России» (Akhmadova and Others v. Russia), жалоба № 3026/03, от 4 декабря 2008 г.; «Расаев и Чанкаева против России» (Rasayev and Chankayeva v. Russia), жалоба № 38003/03, от 2 октября 2008 г.; и «Эльсиев и другие против России» (Elsiyev and Others v. Russia), жалоба № 21816/03, от 12 марта 2009 г. В каждом из указанных дел существовали весьма веские доказательства в отношении личности нарушителей и воинских частей, которым они принадлежали. Заявители указали, что: «…расследования по вышеуказанным делам являются примером одной из наиболее важных характеристик практики непроведения расследований по исчезновениям людей: вне зависимости от вескости доказательств по делу преступники никогда не привлекаются к уголовной ответственности. В действительности, наличие конкретных доказательств в отношении личности возможных подозреваемых не снижает вероятности того, что расследование будет неэффективным». 164. Заявители признавали, что был проведен ряд реформ, направленных на повышение эффективности рассматриваемых расследований. Создание специального подразделения Следственного комитета по раскрытию преступлений, ставших предметом рассмотрения Европейским Судом, являлось верной и необходимой мерой. Однако такие реформы не смогли разрешить главную проблему, а именно то, что официальное попустительство непроведению расследований, и проблемы, которые являются свойственными для подобных расследований в течение многих лет, сохраняются по настоящее время. Учитывая постановления Суда по каждому из шести дел, приведенных выше, представители заявителей пытались добиться дальнейшего расследования. Их попытки не привели к какому-либо прогрессу по любому из важных аспектов, которые были подвергнуты критике Судом. 165. Заявители также ссылались на институциональные недостатки разбирательств, проводимых Следственным комитетом, который был неспособен провести эффективное расследование действий, совершенных агентами ФСБ, и в своей работе зависел от недостаточного оперативного содействия, предоставляемого органами милиции, которые сами могли быть замешаны в похищениях. Они ссылались на письмо от 11 марта 2011 г., направленное заместителем прокурора Чечни председателю НПО «Комитет против пыток», в котором прокурор обвинял сотрудников Следственного комитета в прямом «сокрытии» преступлений, связанных с похищениями (см. пункт 84 выше). 166. Заявители предполагали, что положения статьи 126 Уголовного кодекса являются недостаточными для того, чтобы отразить комплексный характер явления насильственных исчезновений, и выступали за внесение изменений в соответствующее законодательство. (в) Неэффективность существующего законодательства и практики урегулирования продолжающихся нарушений в результате непроведения расследований по факту похищений 167. Заявители утверждали, что расследования по факту похищений, совершенных на Северном Кавказе в ходе контртеррористической операции, остаются неэффективными. Это приводит к продолжающемуся нарушению статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте. 168. Что касается разделения полномочий между военными и гражданскими прокурорами и следственными органами, заявители указали, что полномочия военных прокуроров регулируются законодательством и практикой ограничительно. Военные следственные органы отказывались принимать дела, поскольку причастность конкретных военнослужащих не была установлена; в то же время, только они имели неограниченный доступ к архивам военных подразделений и служб безопасности, и, таким образом, были способны установить личности предполагаемых преступников. Недостаточность межведомственного сотрудничества упоминалась в нескольких официальных письмах и документах. Кроме того, независимость военных прокуроров и следователей не могла быть гарантирована, поскольку согласно соответствующему законодательству и военные следователи, и военные прокуроры имеют статус военнослужащих, работа которых оплачивается Министерством обороны; при этом и те и другие располагаются на военных объектах. 169. Приводя в пример шесть дел, упомянутых выше в пункте 163, заявители утверждали, что, несмотря на особо веские доказательства в каждом деле, военные прокуроры отказывались признавать, что к преступлениям были причастны военнослужащие, и закрывали расследования ввиду отсутствия состава преступления. Они также демонстрировали вопиющее неисполнение решений, принятых судами и прокурорами в отношении мер, которые следовало принять в ходе расследования, и настаивали на приостановлении расследований по причине неустановления лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности, в то время, как они были вполне способны их установить. 170. Заявители по трем делам, интересы которых представлял Д. Ицлаев, утверждали, что расследования должны были привести к ответам на ряд общих вопросов, связанных с проведением специальных операций, таких как порядок предоставления разрешения на их проведение, их документирование и отчетность; назначение командующих лиц; ответственность за задержанных; пропуск военных и иных автомобилей через блокпосты и их регистрация, в особенности во время комендантского часа. Они подчеркивали, что материалы рассматриваемых уголовных дел не содержали показаний должностных лиц, военнослужащих или сотрудников правоохранительных органов, а записи свидетельских показаний, сделанных заявителями и их соседями и родственниками, были поверхностными. Повторяющийся характер этих и других недостатков свидетельствует о практике недостаточности расследований, что противоречит Конвенции. 171. Заявители признавали, что сроки, прошедшие в рассматриваемых делах, представляли собой серьезные препятствия для успешного раскрытия преступлений; однако, они придерживались мнения, что это не являлось непреодолимым препятствием. Они упоминали преступления, которые были раскрыты целеустремленными следователями через много лет после их совершения, и приводили на этот счет обнадеживающие заявления, сделанные российскими ответственными должностными лицами. 172. Заявители также указывали на проблему сроков давности уголовного преследования и отсутствие последовательной официальной политики в данном отношении. Они ссылались на события, последовавшие за вынесением Судом двух постановлений: по делу «Хадисов и Цечоев против России» (Khadisov and Tsechoyev v. Russia) (жалоба № 21519/02, от 5 февраля 2009 г.) и «Ахмадов и другие против России» (Akhmadov and Others v. Russia) (жалоба № 21586/02, от 14 ноября 2008 г.). В первом деле Суд квалифицировал жестокое обращение с заявителем как пытки и установил нарушение как материального, так и процессуального аспекта статьи 3. В мае 2010 г. внутригосударственное уголовное расследование по факту превышения полномочий было прекращено в связи с истечением срока давности. Во втором деле уголовное расследование по факту смерти родственников заявителей, возбужденное по обвинению в похищении и убийстве, было прекращено в октябре 2011 г. по той же причине. Заявители подчеркивали, что поскольку похищение могло в соответствии со статьей 126 Уголовного кодекса быть квалифицировано как тяжкое или особо тяжкое в зависимости от обстоятельств, необходим более последовательный подход для предотвращения применения сроков давности к множеству нераскрытых дел в ближайшем будущем. В качестве примера заявители ссылались на статью 44 Конституции Республики Польша, которая предусматривает, что за преступления, которые не расследуются по политическим причинам, сроки давности начинают исчисляться со времени прекращения существования таких причин. (г) Права потерпевших 173. Заявители жаловались на недостаточное участие потерпевших в расследованиях по уголовным делам. Ограничительное толкование соответствующих положений Уголовно-процессуального кодекса (а именно статей 42 и 161) и отсутствие окончательных результатов в большинстве расследований по факту похищений привели к широкому распространению решений об отказе потерпевшим в полном допуске к материалам расследований. В некоторых случаях их право на получение такого доступа было подтверждено судебными решениями; в других им было отказано в доступе также и судебной инстанцией. В любом случае, даже когда такой доступ был предоставлен, во многих делах много лет спустя после начала расследования, это не повышало эффективности расследования. 174. Заявители утверждали, что доступные им средства правовой защиты, теоретически предусмотренные статьями 124 и 125 Уголовно-процессуального кодекса, на практике оказывались неэффективны, даже когда заявителям удавалось получить положительный ответ на свои жалобы. Они приводили многочисленные примеры, указанные в прецедентной практике Суда, а также ссылались на собственный опыт заявителей по настоящим делам. 175. Что касается возможных реформ, заявители утверждали, что потерпевшим должно быть гарантировано право на полный доступ к материалам дела в случае приостановления следствия, бесплатная правовая помощь в делах, когда существует возможность того, что преступления были совершены представителями государства. Они также утверждали, что военные следователи должны быть отстранены от разбирательств, касающихся преступлений, которые были совершены в ходе специальных операций; гражданским следователям и прокурорам должен предоставляться неограниченный доступ к военным архивам и архивам служб безопасности; а также следователи должны нести уголовную ответственность за задержки в проведении разбирательства, которые могут привести к утрате доказательств. (д) Поиск пропавших без вести 176. Заявители утверждали, что «общеизвестным» является то, что в регионе отсутствует централизованная база данных или информационный банк, содержащий сведения о пропавших без вести, а также то, что ни одна лаборатория или учреждение, расположенное в Чечне или Ингушетии, не может провести судебно-медицинскую экспертизу, необходимую при любой скоординированной работе по выявлению местонахождения и установлению личности пропавших без вести. Они ссылались на усилия МККК по созданию такой базы данных, а также на рекомендации по созданию банка данных ДНК для проведения систематического генетического сопоставления. (е) Возможность получения компенсации 177. Заявители утверждали, что у них в распоряжении не было внутригосударственных механизмов для предъявления требований о выплате компенсации, когда существовало достаточное количество данных о том, что похищения были осуществлены военнослужащими или сотрудниками служб безопасности, но при этом никто из преступников не был установлен и привлечен к ответственности, а уголовное разбирательство оставалось незавершенным. 178. Они утверждали, что в Гражданско-процессуальный кодекс должны быть внесены изменения, однозначно позволяющие лицам, пострадавшим в результате действий неустановленных представителей государства, требовать компенсации до завершения уголовного расследования. Кроме того, они утверждали, что российские Власти могут предусмотреть предоставление административной компенсации родственникам лиц, пропавших без вести в регионе с 1999 г. 2. Власти 179. Власти выразили свое несогласие с тем, что ненадлежащее расследование исчезновений людей, имевших место в Чечне и Ингушетии в период с 1999 по 2006 годы, свидетельствует о наличии системной проблемы. Они описали трудности, связанные с данными расследованиями, и меры, предпринимаемыми Властями для решения данной проблемы. (а) Масштабы проблемы 180. Власти представили следующие цифры в обоснование своего довода о том, что недостаточность расследований не является системной. В Чечне в период с 1999 по 2006 год было зафиксировано 1876 преступлений, предусмотренных статьей 126 Уголовного кодекса (похищение); из них 139 дел были раскрыты, и была установлена причастность 95 человек к таким преступлениям. В 2002 г. количество зафиксированных похищений, происшедших в Чечне — 565 дел. С этого времени данная цифра снизилась: в 2006 г. было зафиксировано 61 дело, а в 2010 — только семь. В 2002 г. было раскрыто 3,5% таких преступлений; в 2003 г. — 4,6%, в 2004 г. 8,6%, в 2005 г. — 12,8%, а в 2006 г. — 28%. В среднем уровень раскрываемости за эти пять лет составил 7,5%, при этом в 2010 г. раскрывалось уже 33,3% похищений. 181. Кроме того, Власти утверждали, что в Ингушетии в период с 1999 по 2006 год было зафиксировано 148 похищений. Из тридцати трех уголовных расследований, которые привели к предъявлению обвинений в суде, был вынесен лишь один оправдательный приговор. Двадцать четыре уголовных дела были прекращены ввиду отсутствия состава или признаков преступления, либо по причине смерти подозреваемого. Семьдесят одно уголовное расследование по факту похищения, датируемое указанным периодом, еще не завершено; большинство дел (пятьдесят) было приостановлено из-за невозможности установления лиц, подлежащих привлечению к уголовной ответственности. Участь семидесяти девяти пропавших без вести человек была выяснена в период с 1999 по 2006 г. |
Похожие:
 | Настоящее постановление вступило в силу в порядке, установленном в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной... | | Настоящее постановление станет окончательным в соответствии с пунктом 2 статьи 44 Конвенции. Постановление может подвергаться редакционной... |
 | Настоящее постановление вступило в силу в порядке, установленном в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакторской... | | Настоящее постановление вступило в силу в порядке, установленном пунктом 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной... |
| Настоящее постановление вступит в силу в порядке, установленном в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакторской... | | Настоящее постановление вступило в силу в порядке, установленном в пункте 2 статьи 44 Конвенции. Может быть подвергнуто редакционной... |
| По делу "Абдулхаков против Российской Федерации" Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), заседая Палатой в составе | | Европейский Суд ло правам человека (Первая Секция), заседая Палатой, в состав которой вошли |
| Российской Федерации: Крупко Николаем Алексеевичем, Буренковым Дмитрием Геннадьевичем, Аноровым Павлом Анатольевичем и Соловьевым... | | Жалобы №№25114/03, 11512/03, 9794/05, 37403/05, 13110/06, 19469/06, 42608/06, 44928/06, 44972/06 и 45022/06 |