Японские врачи сделали чудо, Птушкина спасли, и к нашему приходу в Новороссийск он уже ждал нас на причале.
В увольнение в Чибо меня записали с двумя девушками. Прогуливаясь, мы оказались около ночного стриптиз клуба "Мадам Чибо". Мне захотелось девушкам показать, как развлекаются господа капиталисты. Кстати, показать, да и заодно самому посмотреть, ведь я и сам никогда в подобных местах не был.
При входе нам вручили какие-то талоны. Как я понял позднее, талоны вручали всем входящим в клуб и посетители их держали при себе. Нас провели к свободному столику, расположенному вблизи от танцевальной площадки. Одна сторона зала была задрапирована занавесью, напоминающей бархат. Спиралью поднималась деревянная лестница, ведущая на антресоли, на которой размещался оркестр - диксиленд и выступали певцы-солисты. Нам подали бокалы с коктейлем и к ним орешки. Дополнительно мы попросили мороженое, которое выглядело очень соблазнительно, да и на вкус оно тоже было приятным. На площадку потанцевать выходило по нескольку пар, что давало возможность танцующим чувствовать себя свободно. Исполнение популярных песен на японском языке звучало спокойно, нежно, мелодично. Женщины в кимоно, обслуживающие нас, всё время находились рядом. Не знаю, были ли эти женщины гейшами или просто официантками в национальных одеждах, я так и не понял. Спустя какое-то время раздёргивается занавес, и на его месте взвиваются струи фонтана, за которым оказалась сцена и большой оркестр. Под звуки оркестра выскакивает очаровательная японка на круглую танцевальную площадку, которая автоматически поднялась на уровень наших столиков.
Начался стрип-шоу. Все движения танцующей женщины были плавны и выразительны. В такт музыке она постепенно сбрасывала с себя атрибуты своего туалета, в процессе раздевания нежно и чувственно поглаживая своё изящное нежное тело, то и дело, касаясь пальчиками небольшой, но красивой груди. Не только мужчины, но и женщины наблюдали это волшебство, чуть затаив дыхание, и изредка, глотками принимали очередную порцию воздуха. Мягкое, приглушенное освещение скрывало выражение лиц и устремлённых сосредоточенных взглядов. Естественное, бесконечно огромное возбуждение овладевает мной и, видимо, не мной одним. Но разве в это время мне было до кого-то! С начала танца единственным чувством было любопытство, которое очень быстро сменилось всё более и более возбуждающим желанием. Но при этом возникающее желание было направлено не конкретно к танцующей, а совершенно к другой женщине. Она же была только катализатором.
Вечер продолжался. Стриптиз сменился музыкой с антресолей. Обстановка призывала к интиму, превращая наш танец в прелюдию и ожидание романтического продолжения. Публика продолжала веселиться, когда нам, "гомосоветикусам", уже необходимо было спешить - пора возвращаться на судно. По всей вероятности, наличие талонов, полученных при входе, говорило о нашем причастии к проводимой здесь же лотерее, где разыгрывался автомобиль "Deluxe", стоящий тут же в холле на вращающемся постаменте. Отсюда и соответствующая цена за вход. Но это мы выяснили только тогда, когда мне нужно было расплатиться перед выходом. Хорошо, что у меня с собой была валюта за предыдущий рейс... За глупость и безграмотность надо платить. Но, может быть, такая вынужденная плата тоже входит в понятие оплаты за знакомство с прелестями бытия?!
Возвращались мы на Чёрное море, практически превратив наше плавание в круговой рейс, что не очень часто случается на танкерном флоте. Нам предстояла погрузка сырой нефти в портах Персидского залива на Италию. С профессиональной точки зрения оборудование портов залива представляло интерес. Здесь были современные буксиры, эстакады, оборудованные новейшего типа амортизаторами, делающие безопасной швартовку крупнотоннажных судов к причалу. Скорость погрузки практически лимитируется только возможностями судна. На этом весь интерес и заканчивается. В портах не было никаких увольнений, так что мы ничего интересного, с точки зрения обывателя, здесь не увидели. Только как перевозчик я заметил одну интересную деталь. По нашим судовым замерам мы погрузили на 500 тонн нефти больше коносаментного количества. Груз в Италии принимался по коносаменту [61]. Так что мы перевезли без оплаты за перевозку и без таможенной пошлины больше на 500 тонн. Мне показалось, что кое-кто очень неплохо зарабатывает на контрабанде нефтью. Но уж кто точно был здесь ни при чём, так это судно и капитан. Так был составлен Чартер - договор о перевозке, которого мы строго придерживались.
Груз выгружался в Генуе, на причале Мультедо. Это было уже достаточно хорошо оборудованное место, а когда-то мы там выгружались, и огромные грузовые машины свозили камни и грунт, образовывая площадку для строительства нового аэропорта. Как сегодня помню посещение там пляжа, знакомство с девушками и трагическое сообщение о гибели знаменитой звезды Голливуда Мерлин Монро. А может быть, я что-нибудь путаю? Вполне возможно, ведь с тех пор прошло уже так много времени. Из Италии мы шли на погрузку в Туапсе. Предстоял ещё один короткий рейс на Италию. Выгрузка предназначалась в порту Милаццо, расположенного на северо-западном побережье Сицилии. Это родина и пристанище гарибальдийцев, в настоящее время служило базой военно-морских кораблей Италии. Мало что здесь осталось для памяти итальянцев о легендарном герое, возглавившем борьбу за свободу и независимость Италии. Но остался грот, служивший крепостью и последним пристанищем Гарибальди, и который предприимчивый итальянец в летний период туристического сезона использует как бар. А сейчас, в печальное время дождливой осени, он служит приютом от дождя для случайных прохожих, как это случилось и с нами, пережидающими дождевой заряд под сенью исторического грота.
Приход в базовый порт всегда ознаменован посещением судна береговыми работниками разных отделов пароходства. Все желают видеть капитана, и все хотят только с ним решать вопросы. В редких случаях они удовлетворяются встречей со старпомом или старшим механиком, в зависимости от специфики вопроса. Согласно же требованиям Устава, капитан должен явиться с докладом к начальнику пароходства. Этот приход тоже не был исключением. Посетителей и проверяющих была уйма. Прибыл на судно и капитан-наставник. Это был один из строгих и опытных наставников, Иван Михайлович Бакланов. Основным объектом его проверки было аварийно-спасательное снабжение, навигационное обеспечение рейса, включая корректуру карт и пособий. Закончив выдачу заработной платы и записав на себя некоторую сумму в качестве аванса по причине моего личного просчёта, образовавшейся недостачи в кассе при выдаче денег экипажу, я поступил в распоряжение капитана-наставника. Взяв с собой боцмана, мы вместе с капитаном-наставником приступили к проверке аварийно-спасательного имущества, проверили спуск и подъём спасательных шлюпок, их снабжение, пиротехнику, и чем ближе мы приближались к мостику, тем беспокойней у меня было на душе. Дело в том, что с выходом в последний итальянский рейс четвёртый помощник доложил капитану, что во время оформления отхода, ему не выдали в капитанерии [62] порта корректурный материал - "Извещения мореплавателю". С возвращением из Италии он понёсся и получил все недостающие "Извещения" и они стопкой, ещё не распакованные, лежали на штурманском столе. Капитан-наставник открыл свой блокнотик и по последнему откорректированному Извещению, выборочно, но тщательно проверил корректуру карт предыдущего японского рейса и не сделал ни одного замечания. Он меня похвалил, а мне было очень неудобно. Сам, не желая того, я обманул наставника. Но, признаться, я и не мог, ибо этим подвёл бы не только себя, но, прежде всего капитана. В это время срочно, по семейным обстоятельствам, вынужден был сойти второй помощник Светельчук. и капитан попросил у наставника разрешения назначить меня вторым помощником. После отличной оценки капитаном-наставником моего хозяйства как третьего помощника он без колебания разрешил произвести такое назначение. Так я стал вторым помощником, четвёртый помощник был выдвинут в третьи, а на судно был вызван из отдела кадров и назначен новый четвертый помощник. Это был Юра Семёнов, мой старый приятель, который на танкере "Лисичанск" уже работал вторым помощником, но за перелив груза, его понизили в должности. Так в жизни бывает: быстрый взлёт, как это сейчас получилось у меня и, к сожалению, как видим, бывает такое же быстрое падение. Теперь на меня была возложена обязанность погрузки. На этих судах погрузкой занимается главным образом второй помощник, самостоятельно осуществляя управление гидравлическими грузовыми клинкетами из специального помещения, контроль-рума.
Карго-план был подготовлен ещё перед началом погрузки, и я его только перепроверил на лодикаторе, (прибор для определения прочности и остойчивости судна). Не успел, как говорится, приступить к новым обязанностям, как ко мне обращается женщина, она ищет третьего помощника капитана. Спрашиваю, кто она и по какому поводу. Она представилась бухгалтером-ревизором и цель её прихода - проверка денежных отчётов и судовой кассы. Как вы думаете, господа, мне тогда было до неё? Третий помощник, пока только номинально числится третьим, и дела он у меня примет только после отхода судна. А скорей всего, отдохнув и выспавшись, уже после черноморских проливов.
- Нет, уважаемая, у вас в этот раз ничего не получится, третий помощник сегодня не вернётся, а завтра мы уже отходим, да и у вас завтра не рабочий день.
Она возмутилась и попросила меня проводить к капитану. Михаил Андреевич очень серьёзно выслушал её и спросил, чем он может ей помочь в отсутствии третьего помощника. Но возмущенная женщина никак не хотела понимать и всё требовала предоставить ей третьего. Она настолько разъярилась, что меня, уставшего и продолжающего работать, назвала пьяным. Тогда капитан, видя, что ей невозможно ничего объяснить, сказал, что если даже я и пьян, то как раз вот за это он меня и любит. Она потеряла дар речи и удалилась. Может, это не вежливо, но работники береговых служб всё же должны понимать, что на стоянке у моряков время очень ограничено, и отвлекать нас от прямых наших судовых обязанностей никто не должен и не имеет права.
И снова мы направляемся на Японию. Став вторым помощником, я получил и вахту, которая на флоте называется "собачьей". Почему собачьей? Да потому что несёшь её с нуля до четырёх и с двенадцати до шестнадцати. После нулевой вахты записи в судовом журнале, завтрак. Ночная вахта сама себе, как правило, готовит жареную картошку, иногда с яйцами, порой бывали даже блины. Под утро с полным желудком ложишься спать. В 11 часов будят тебя к обеду, чтобы к 12 быть на мостике. Одним словом две вахты, а в промежутке еда и сон. Я начал слишком быстро набирать вес. И когда я спохватился, уже было сложновато его сбросить. Мой отец, когда увидел, что на мне не сходятся костюмы, сказал, что он в молодости всегда был худым, на что его знакомый киевский врач тогда успокаивающе сказал, что "жирные петухи не в цене". И я тоже это запомнил на всю свою жизнь. Поэтому, когда сегодня мне 65, при росте 192 см - мой вес колеблется в пределах 89-92 кг!
На переходе в Индийском океане получили плохой прогноз погоды в Южно-Китайском море. На юге океана постоянно зарождаются сезонные очаги тайфунов. Перемещаясь на северо-восток, очередной тайфун всё ближе и ближе продвигался к нашему пути следования. Уже до нас доходили нагоняемые ветром волны. Барометрическое давление падало всё ниже и ниже, а волна становилась всё сильней и круче. Уже верхушки волн, срываемые порывом ураганного ветра и разбиваясь о борт судна, со свистом проносились над мостиком.
Расходиться с тайфуном, строго придерживаясь существующих Правил расхождения с циклонами, не имело смысла. Диаграмма Ремеза показывала, что следование нашим курсом и с несколько пониженными оборотами даёт возможность безопасного плавания. Капитан принял решение для предотвращения резких ударов судна корпусом о волны и во избежание повреждения корпуса, трубопроводов и палубного оборудования, сбавить обороты, но следовать прежним курсом. Как стало впоследствии известно, некоторые суда, находящиеся в нашем регионе, и следовавшие по Рекомендациям расхождения с тропическими циклонами, угодили в его центр. Я же несколько раз пересчитывал прочностные возможности нашего судна при данной загрузке, и каждый раз убеждался, что с напряжениями на корпус у нас полный порядок. Дело в том, что в последнее время была информация о повреждении корпусов и гибели длинномерных судов в штормовую погоду. Наше судно было тоже длинномерным, 207 метров, а я отвечал за правильную, оптимальную его загрузку.
Но вот мы вышли из штормовой зоны, прошли пролив Лусон и следуем дальше на Японию, на выгрузку. Выгрузка в Японии, а затем составление рейсового грузового отчёта, подготовка всех грузовых документов моего первого рейса в качестве грузового помощника выполнялись мной под контролем моего товарища - Юры Семёнова, который имел уже в этом достаточный опыт. Это был мой первый отчет, и я очень не хотел, что бы были по нему какие-либо замечания. До прихода на погрузку мы получили сообщение из отдела кадров, что на судно возвращается штатный второй помощник Светельчук. Мне было очень комфортно с этим экипажем, но, как сказал "великий вождь всех времён и народов": - Кадры решают всё. - А у нас всё решает отдел кадров!
@Столкновение двух советских судов в Босфоре.
Гулял в отпуске я недолго, когда получил срочный вызов на танкер "Луцк", всё из той же серии "японцев". Но на этом судне была уже совсем иная обстановка. Здесь явно чувствовалось разделение экипажа на лагеря. Шло какое-то противостояние между капитаном и первым помощником, причём я бы не сказал, что из того, что я увидел и почувствовал на судне, кто-нибудь их них был прав.
Первый помощник капитана Чантурия Вольтер Клементьевич, это помощник по политической части, по своему характеру и по природе - лидер. Я его знал давно, еще со времени своей курсантской жизни, когда Вольтер Клементьевич преподавал и был начальником специальности судомеханического отделения. Курсанты считали его строгим, но справедливым и, конечно, ему сложно было работать в подчинении не очень яркой и не сильной личности, не пытаясь ему противостоять, пусть даже не в очень принципиальных вопросах. В этих условиях вокруг него крутились прилипалы и интересанты, которые на фоне такого властного человека пытались показать и свою значимость.
Таким был секретарь парторганизации электромеханик одессит Шелепугин и старший помощник капитана Большаков. Первый был из одесских таксистов, пусть меня простят таксисты всех стран и континентов, но многие наши советские таксисты, как и официанты - это диагноз, который остаётся с человеком "на всю оставшуюся жизнь". Это какая-то смесь одесского парикмахера с биндюжником, в словах которого звучит порой заискивание, но чаще фамильярность, граничащая с элементарным хамством. Старший помощник Большаков, был одним из многих тысяч офицеров, уволенных из Военно-Морского флота во время большого хрущёвского сокращения армии и флота.
Позиция человека, его характер, нравственная сторона и взаимоотношения с людьми, выясняются не сразу. Для этого требуется определённый период совместной работы, но судьба распорядилась так, что экстремальные условия, позволившие определить "ху из ху", наступили быстрее, чем можно было себе это предположить.
Итак, если я не ошибаюсь, 1 марта 1966 года мы снялись из Одессы на Кубу, имея на борту около 42 тысяч тонн сырой нефти, а через 21 час были уже в проливе Босфор. На мостике капитан Толочко Владимир Иванович, старпом, я, и у телеграфа четвёртый помощник Жора Тарасов, вперёдсмотрящий и матрос на руле. На баке боцман и с ним Радий Баланюк третий помощник. Якоря готовы к отдаче. Первый помощник Чантурия, выставивший вахту бдительности для наблюдения от проникновения на судно посторонних лиц, обошёл судно и поднялся на мостик.
Благополучно пройдя линию перехода на левостороннее движение, мыс Тарабья - банка Умурьеры и оформив разрешение на проход территориальными водами международных проливов, судно продолжало следовать к южному выходу из пролива. Скорость судна контролируется и выдерживается в пределах дозволенной требованиями Правил следования проливом Босфор. Выходя из-за мыса Дефтердар (в то время не было ни одного из двух, впоследствии построенных замечательных сооружений - мостов через пролив), мы увидели на экране радара, а затем и визуально, судно, заходящее в пролив. Выход из пролива был также обусловлен требованием Правил: переходом из зоны левостороннего движения на правую сторону. Обычно, если ничего не мешало, этот переход осуществлялся в районе центральной части линии от маяка Кызкулеси до мечети Ортакёй. Но входящее судно тоже выполняло Правила и старалось пересечь эту линию, входя в зону левостороннего движения через её центральную часть. Входящее судно, которое оказалось советским сухогрузом "Красный Октябрь", продолжало двигаться к центральной точке линии пересечения. Разойтись левыми бортами мы не успевали, и капитан скомандовал - "лево", затем - "больше лево", дали судовым свистком два коротких гудка, что означает «Иду влево», затем последовала команда: «стоп машина», «полный ход назад». А в это время "Красный Октябрь" продолжал свой манёвр поворота вправо.
Приблизительно на линии разделения произошло столкновение. Удар форштевня "Красного Октября" пришёлся почти в центр полного нефтью правого танка номер 6. Обшивка вместе с набором на моих глазах рвалась и закручивалась как папиросная бумага. Искры от рвущейся стали, были залиты потоком сырой нефти, выливающейся из танка, не давая ей вспыхнуть. Низкая температура воды за бортом, а, следовательно, и самой нефти, не могла вызвать интенсивного газовыделения ещё и по причине полного заполнения грузового танка. Мы сыграли пожарную тревогу, вызвали к помповому отделению донкермана - помпового машиниста, но ничего и никуда не пришлось перекачивать. Размер пробоины был 11 на 6 метров, а это означает, что 4 тысячи тонн груза из танка почти мгновенно вылились за борт.
Когда наши суда разошлись, они друг за другом вышли из пролива и по указанию портовых властей стали на якорь на внешнем рейде порта Стамбул напротив маяка Ахыркапы. С выходом на рейд, мы видели зарево от пожара от загоревшейся нефти, вылившейся из нашего судна и которую прибило к Галатскому мосту. В дальнейшем мы узнали, что от горящей нефти загорелись итальянское пассажирское судно, два парома, мелкие шлюпки у причалов и несколько магазинчиков на берегу. Пассажирское судно успело выскочить на рейд и потушить пожар. На следующий день турецкие газеты пестрели крикливыми статьями, что русские подожгли Стамбул, что оба судна арестованы, пока судовладельцы не предоставят банковские гарантии о выплате убытков. Нашего капитана Толочко арестовали. Минимальная мера пресечения, которой добились наш посол в Турции и адвокаты - это содержание нашего капитана Владимира Ивановича на берегу в здании посольства.
По предписанию капитана порта Стамбул возле нас должен был постоянно дежурить спасательный пожарный буксир. Через несколько дней, у борта уже стоял такой буксир аварийно-спасательной службы пароходства, прибывший из Одессы. Командовал им капитан Георгий Георгиевич Цеквава. Там мы с ним и познакомились.
Необходимо было подготовить все аварийные документы. Капитана на судне нет, старший помощник, мотивируя плохим самочувствием, от подготовки аварийных документов, необходимых в таких случаях, отказался. Пришлось этим заниматься мне, и по моей просьбе подключился четвёртый помощник Георгий Сергеевич Тарасов. Жора до прихода на танкерный флот пароходства работал в батумском портофлоте капитаном на буксире «Брас». Увидев его подготовку, я посчитал его участие полезным для дела. Мы собрали все свидетельские показания у членов экипажа, подготовили необходимые выписки из машинного и судового журналов. С помощью курсограммы, таблицы маневренных элементов, а также с помощью исполнительной прокладки, восстановили схему ситуации столкновения. Затем мы как бы отвели судно от точки столкновения и по временным показателям подводили его от последней точки определения места до точки и момента столкновения судов. Мне тогда казалось, что со столь тщательно подготовленными документами комиссии только что и оставалось свести расчёты, прокладки, схемы движения обоих судов и сделать заключение. Я тогда не только не знал, но и не представлял, что изменить, а точнее фальсифицировать документы - это очень частая практика. К сожалению. И об этом я узнал значительно позднее, по другим судам и при других обстоятельствах.
Капитаном на "Красном Октябре" был Козырь, тогда ещё молодой и как говорили перспективный капитан. Его статья была опубликована в последнем номере журнала "Морской флот". Статья так и называлась "Расхождение судов в узости". Ирония судьбы: наши теоретические воззрения не всегда подтверждаются нашей практикой.
Прошло еще несколько дней нашей стоянки на рейде, когда к нам лагом ошвартовался танкер "Бухарест" и мы получили указание перегрузить на него весь оставшийся груз для дальнейшего его направления получателю, т.е. на Кубу. Здесь я и познакомился со вторым помощником Борисом Фёдоровым, шурином и однокурсником моего приятеля Гены Давыдова, с которым мы были на "Кодоре" в то время, когда остальные его сокурсники, в том числе и Борис, были на учебно-парусном судне "Товарищ". Когда перегрузка закончилась, мы составили акт передачи нефти, а на полученный груз капитан "Бухареста" выписал уже новый коносамент.
Через месяц стоянки на рейде Стамбула под арестом, как я понимаю, в результате торгов с турецкими властями, мы потеряли не только время. Турки потребовали уже не банковскую гарантию до решения суда, как это было вначале, а внесение суммы в депозит. К этому времени турецкие власти отпустили сухогруз "Красный Октябрь", который с пробоиной в носовой части проследовал на Чёрное море в ремонт. Через некоторое время к нам на судно прибыл заместитель начальника Черноморского пароходства по мореплаванию Кирис. Он предложил мне сделать расчёт прочности и остойчивости для безопасного перехода нашего аварийного судна в Одессу.
Просчитать варианты балластировки судна никакой сложности не представляет, более того, такие расчёты выдаются капитану при получении судна по завершению его постройки. Но как просчитать прочность на переходе для аварийного судна - этому нас не учили. Я подумал и пришёл к выводу, что если нагрузку, рассчитанную как бы из представления, что судно состоит из трёх балок, перераспределить на две, не выходя за пределы нормы допустимых напряжений, то с такой нагрузкой можно совершить переход.
Я предложил два-три варианта балластировки и по выбранному Кирисом варианту перебалластировал судно. Пока же мы продолжали стоять в ожидании освобождения судна из-под ареста. На судне наши земляческие взаимоотношения с Вольтером Клементьевичем и Жорой Тарасовым продолжали быть хорошими, несмотря на то, что мы с Жорой делали всё, чтобы поддержать капитана, попавшего в беду. Однажды захожу в обед перед вахтой в кают-компанию, пожелал всем присутствующим приятного аппетита и сел за свой столик. Видимо, в продолжение прерванной беседы секретарь парторганизации Шелепугин задаёт мне вопрос:
- Эмиль Израилевич, а как, по вашему мнению, кто нахальней - армяне или грузины?
- Судя по вашему вопросу можно предположить, что русские, - говорю я, - но, слава богу, что вы - это не все русские. - Сказал и продолжил свой обед, хотя признаться, аппетит несколько подпортила такая, с позволения сказать, беседа. Я представляю себе, что такие люди говорят о евреях в моё отсутствие...
За время стоянки под арестом мы по пару раз побывали в городе, посмотрели Стамбул, его достопримечательности. Были в мечети Айя София, он же Софийский Собор, в Голубой мечети, построенной как некоторая альтернатива Софийскому Собору. Прогулка по султанскому дворцу была достаточно познавательной. Султанские бани, коллекция ценностей султана, включая знаменитый "орловский бриллиант", и здоровенный кусок изумруда, говорят, самый большой в мире.
Пройтись по Галатскому мосту через бухту Золотой Рог и посмотреть на знаменитый рыбный базар было большим удовольствием. Здесь у берега стояли своеобразные турецкие фелюги с задранными носами, окрашенные в яркозелённые и голубые тона. Прямо на фелюгах и рядом с ними на причале разложены доски с различными дарами моря. Большие, ещё не разрубленные на куски тунцы, горы ставриды, крупные, напоминающие змею сарганы, блестевшая на солнце чешуёй кефаль, довольно крупная скумбрия, рачки и более крупные креветки, мидии и всё или почти всё, чем изобилуют Чёрное, Мраморное и Средиземное моря. Рыба свежая, часть из которой то и дело ещё бьёт хвостом, а у некоторых рыб вывернуты жабры, красного цвета, как доказательство её свежести.
Впрочем, перейдя мост и оказавшись на стамбульском базаре, ты попадаешь в совершенно другой, не сказочный мир. Километрами тянутся крытые ряды магазинов, магазинчиков и лавок. Здесь продаются товары практически любой ценности, любого качества и любого происхождения. Магазины принадлежат людям разных национальностей. И часто от этого зависит качество и вид предлагаемой продукции. К своей радости и удивлению на базаре я увидел армянских владельцев магазинов, которые в большей части торговали товаром из кожи, обувными и ювелирными изделиями.
Право, сегодня уже этому удивляться не приходится: в сегодняшней Германии живут и работают десятки тысяч евреев. Германское правительство от лица всех немцев не только признало вину за геноцид и катастрофу еврейского народа, но было готово поселить у себя и предоставить различные льготы множеству евреев, которые в этом нуждались. Оно подтвердило на деле свою готовность. Такое же извинение от правительства Турции ждёт и армянский народ. И я верю, что он его дождётся. Сегодня в Европе и Соединённых Штатах, и во многих других странах, люди различных национальностей живут практически везде. И это правильно, и это только начало истории будущего. Несмотря на множество искажений в национальной политике многих стран, человечество движется по тому пути, когда понятие нация станет культурным историческим наследием и самой историей. Это не произойдёт сразу и не за счёт принудительной ассимиляции одного народа в другом. Это произойдёт в тех странах, где будет полная демократизация и признание у всех людей равных прав перед законом. Я в это верю.
@В Ильичёвске на ремонте.
Но вот, после внесения нашим советским государством в Турецкий банк определённой суммы в депозит, судно получило разрешение на свободную практику и отход. Капитаном на переход был назначен Кирис. Босфор в обратном направлении мы прошли под проводкой лоцмана и, наконец, оказались в родном Чёрном море. Интересное ощущение: мы практически никуда далеко не уходили, всё время были рядом, в расстоянии полуторачасового перехода до Чёрного моря, а ощущение, как будто возвращаемся из далёкого продолжительного рейса. На рейде Одессы, после прохождения формальностей, заместитель начальника пароходства Кирис передал судно капитану, находившемуся на пенсии, Ригерману Михаилу Александровичу, пожилому человеку с гривой седых волос и хрипловатым баритоном. Он как будто почувствовал обстановку на судне и стал поручать мне все дела, связанные не только с расчётами прочности и остойчивости, как грузовому помощнику, но и с вопросами по подготовке судна к постановке в ремонт. Это означало, что необходимо было произвести мойку и полную дегазацию всех танков, трубопроводов, насосного отделения и самих насосов. Надо было сдать на баржу часть бункера и произвести мойку и дегазацию топливных цистерн. И пока мы всем этим занимались, я так и не увидел берега. Как в том анекдоте, где два пьяницы увидели третьего, валяющегося на асфальте, и один говорит другому: "Смотри, люди уже гуляют, а мы с тобой ещё ни в одном глазу".
Так прошло 10 дней после прихода, а я был всё "ещё ни в одном глазу". Когда же мы стали к причалу Ильичёвского судоремонтного завода, только тогда я со вздохом облегчения смог вырваться в город. Регулярные автобусы позволяли свободно перемещаться из Илличевского СРЗ в Одессу, но возвращаться, если было позднее время, можно было только на такси или с частником. А это в том и другом случае минимум двойной тариф, а то и тройной. Много не наездишься.
Стоять в ремонте в летний период, даже при ограниченных денежных возможностях, всегда неплохо. Имеется шанс хорошо отдохнуть и провести время. Но желающих постоять на ремонте, видимо, было больше, чем достаточно. Не прошло и полумесяца, как нас, нештатных, всех заменили. Однако, мы неплохо отдохнули в Одессе, где по старой памяти организовали грузинскую биржу с местом встречи у "Лондонской". Отдохнуть, находясь в городе, тоже было где.
В общежитии Водного Института в комнате № 103 расположились наши грузинские студенты, мои друзья: Зури Габуния, Гурами Манджгаладзе, Валера Гегидзе. Здесь мы собирались, иногда, приглашая, к ним в гости "боевых подруг". Лето было на исходе, и уже наши студенты постепенно возвращались из дома, после каникул, привозя с собой домашнего изготовления продукты: курицу, хачапури, соленья, ткемали и, конечно, бутылочку-другую спиртного. В этот день из Поти приехал Валера. К нам в 103-ю пришли гости, девочки из университета. С посудой была проблема, и единственный стакан пошёл по кругу. Когда мы уже достаточно подустали, я предложил часть компании забрать к себе на ремонтирующееся судно в Ильичёвск.
Так сочеталась работа с отдыхом на берегу. Нет, роптать на свою жизнь я не мог. Вот я уже собрался лететь домой в Батуми. В один из вечеров, когда все уже разбрелись по своим норам, остались на "бирже" Хасан Пагава и я. В руках у Хасана детский пистолетик, стреляющий пробкой. Прогуливаемся по бульвару, а Хасан постреливает во встречных девушек. И таки подстрелил довольно симпатичную.
- В такой вечер, такая симпатичная и одна, - говорит Хасан. Через какое-то время выясняется, что Лена тоже морячка, с пассажирского флота. И временно находится на берегу. На судне она дала оплеуху какому-то турку, пристающего к ней, и ущипнувшего за одно место. Тот поднял шум, и бедную девушку списали. Услышав её рассказ, я как бы невзначай хихикнул, а она с удивлением посмотрела на меня. Тогда я пояснил:
- Они, – говорю - турки все такие, - и показываю на Хасана. - Он тоже турок.
Бедная девушка смутилась, но Хасан её успокоил. Надо было только видеть при этом его физиономию. Хасан обладал потрясающими данными комика. Он говорил с самым серьёзным видом такие вещи, что удержаться от смеха было невозможно. Между тем, разговор перешёл на тему об Одессе и одесситах, и наша новая знакомая высказала мысль, что здесь в Одессе мужчины тоже хороши, уж очень приставучи, особенно пристают «эти евреи». И тут Хасан имитирует гомерический смех, показывая на меня, что я и есть тот самый еврей. Бедная девушка ещё больше смутилась, умолкла и её трудно было вернуть в нормальное состояние, когда, глядя с Потёмкинской лестницы на панораму порта, мы увидели стоящий у пассажирского причала т/х "Украина".
- Слушай, Лена, а давай зайдём в гости к нашему товарищу Чарли Чхартишвили, он там работает третьим механиком.
Мы буквально скатились по Потёмкинской лестнице вниз, и через несколько минут оказались около каюты нашего товарища. Разбудили, подняли. Судя по его виду, Чарли только лёг, но что только не сделаешь ради своих друзей. И Чарли тут же приносит бутылку коньяка. Пригубив, Чарли говорит, что ему сегодня хватит и что ему в четыре на вахту, он уходит отдыхать в соседнюю каюту. Мы выпили по рюмочке, и больше не стали пить. Хасан, с большой уверенностью в себе, говорит, что нам бы тоже неплохо бы отдохнуть, на что слышим ответную реплику Лены:
- Ты прав, Хасан, ты ляг там с Чарли в соседней каюте, а мы с Эмилем останемся здесь.
Я очень жалею, что кроме меня больше никто не увидел того выражения физиономии моего Хасана... Попрощавшись, рано утром я уже ехал в Ильичёвский СРЗ укладывать вещи.
@Новое назначение. Танкер «Олеко Дундич».
Дома в Батуми я опять поймал кусочек лета. Это всегда прекрасная пора. Общение с близкими тебе людьми, пляж, встреча с товарищами, приезжающими в отпуск. Время пролетает незаметно, и сколько бы оно ни тянулось, всё равно его не хватает. Но приходит пора и надо возвращаться в Новороссийск, в распоряжение отдела кадров. Свои проездные билеты я оформлял в кассе вместе с двумя моряками, возвращающимися на работу, капитаном Амираном Михайловичем Гогуа и капитаном Яковом Абрамовичем Хухашвили, работающим в то время из-за плохого зрения помполитом. Только они оба направлялись в Одессу, а я в Новороссийск,
Разместившись по каютам пассажирского судна и легко поужинав, мы зашли в танцевальный салон. Там во всю уже играл оркестр, но танцующих пар было немного. Среди них явно выделялся капитан этого пассажирского судна. Он так станцевался со своей партнёршей, как потом кто-то пояснил, буфетчицей капитана, что танцевали они как профессиональные танцоры. Танцуя, они то скользили по паркету большими шагами, с выходами и переходами демонстрировали все нюансы аргентинского танго, то стремительно выбивали ритмы ча-ча-ча, порой переходя на лесенку, перебирая ногами и перемещая партнёра то влево, то вправо. И этому зрелищу не было бы конца, если бы не сбавленные обороты главного двигателя на подходе к порту Поти.
При подходе капитан, конечно, был уже на мостике. А через несколько минут начались манёвры по подходу и швартовке к причалу. Выброски, метаемые с бака матросами, до причала никак не хотели долетать, капитан вынужден был отработать на задний ход. Новый заход тоже не получился. Усилившийся ветер опять спутал карты, и капитан сделал третью попытку вместе с подоспевшим на помощь портовым швартовым буксиром. Через несколько минут, после подачи первых швартовых концов, судно стояло у причала, и был подан парадный трап для посадки новых пассажиров.
- Да, танцует он лучше, - резюмировал Амиран. - И мы разошлись по своим каютам. Конечно, раз на раз не приходится. Но умение швартоваться - это, конечно, и практика, и ещё кое-что такое, что даётся капитану природой, сочетающееся со знанием судна, его маневренных качеств, глазомером, ощущением судна, как части самого себя или самого себя как части судна.
В Новороссийске я попрощался со своими попутчиками и отправился в гостиницу.
После оформления необходимых документов в кадрах прошёл ежегодную медицинскую проверку и стал в резерв плавсостава в ожидании назначения. От резерва меня послали в Судоремонтный завод, подменить старшего помощника на танкер "Лебедин", не вычёркивая из списка резерва. После постановки судна в док и пребывания на нём в течение десяти суток, пока не вернулся штатный старпом, я вновь вернулся в гостиницу.
При одном из очередных посещений кадров инспектор знакомит меня с режиссёром, скорей всего, с одним из режиссёров "Мосфильма" для участия в массовках к кинофильму под условным названием "Торпедоносцы". Предложили поучаствовать морякам, стоящим в резерве, в том числе и мне. Я согласился, но при условии получить хотя бы маленькую, роль. Когда меня спросили, есть ли у меня хоть какой-нибудь сценический опыт, я ответил утвердительно, и так, что не оставил у киношников никаких сомнений. Договорились о прочтении мной сценария и роли недостающего актёра. "Киношники" тоже жили в нашей гостинице, и в воскресенье режиссёр должен был зайти ко мне в номер.
Но в воскресенье ко мне прибыл срочный посыльный и вызвал в кадры. Там уже ожидал меня инспектор с подготовленным направлением на судно и билетом на Вентспилс через Ригу. Необходимо было срочно подменить заболевшего второго помощника на танкере "Олеко Дундич". Правда, это уже было судно шестой группы, где зарплата соответственно чуть ниже, но разве на это смотришь, когда человек заболел и его нужно срочно подменить?
На этом закончилась моя попытка приобщиться к миру большого искусства. Ни актёра, ни графа Монте-Кристо из меня не получилось. К вечеру я уже сидел в купе, а вместе со мной в Вентспилс направлялась комиссия на танкер "Черновцы", на котором произошло чрезвычайное происшествие. Танкер после окончания ремонта стал под погрузку. С выходом из ремонта сменились несколько членов экипажа, и не все члены экипажа знали друг друга в лицо. Поэтому, когда перед приходом властей проводился предварительный самодосмотр судна, могли и не заметить присутствия постороннего человека. Власти тоже не обнаружили постороннего. В результате при проходе проливом Босфор этот посторонний выпрыгнул за борт и был таков.
Выезжающая комиссия должна была вынести решение о виновности экипажа и как всегда, прежде всего капитана, чтобы сменить его. Когда я услышал имя капитана, то у меня что-то сжалось. Это был молодой капитан, начинающий свою капитанскую деятельность Лукин Станислав Никандрович, с которым мы работали, еще, будучи практикантами, на танкере "Поти". Комиссия выезжала с готовым решением. Поэтому все её действия были формальными. Капитан Станислав Лукин был уволен из пароходства и, как мне известно, так никогда не отмылся от этого жестокого наказания.
С приездом в Вентспилс нас застала непогода. Мои попутчики уехали в порт, где их ожидало судно, а я - в "Трансфлот", а затем в гостиницу. Пока я ожидал постановки "Олеко Дундича" к причалу, получал в "Трансфлоте" пару раз авансы. Жить-то надо. Вечером, конечно же - в ресторан. И всё опять по привычному сюжету. Цены здесь в ресторанах нормальные, да и официанты не обсчитывают. В этой бесшабашной морской вольнице всё-таки есть что-то такое, что отличает нашу морскую жизнь от повествовательного тона пресной, хотя и пристойной жизни берегового служащего. В ресторане встретил нашего парня: механика Шалико Шерезадишвили. Он с танкера "Черновцы" и сейчас списывается в отпуск. Очень жалеет, что капитан "погорел" вот так, зазря. Все понимают, что зазря, но никто помочь не может. Таковы порядки режима.
Наконец, ошвартовался и танкер "Олеко Дундич", карантинные власти снимают второго помощника Козлова. А я тут же приступаю к обязанностям грузового помощника. Как я и предвидел, помощь на новом для меня судне оказать некому. Ни капитан, ни старпом, ни младшие помощники, грузовой системы не знают. Знает её донкерман [63] и, как, оказалось, знаю я. А каким образом? Да всё оказалось очень просто. Грузовая система на этих судах югославской постройки, копия системы моих "японцев", на которых я работал. Просто некоторые детали отличаются, а принцип тот же.
Одним словом, после того, как я переговорил с донкерманом, у меня уже был готов план погрузки, который я представил на утверждение капитану. Погрузились мы согласно каргоплану [64], с минимально допустимым перегрузом. Вообще понятие сверхплановый груз - это липа, и все это понимали, поскольку на танкерах, есть единственная возможность взять сверхплановый груз, без утопления Грузовой марки, только при недоборе переменных запасов [65], а недобрать переменные запасы - это означает недобрать воду или бункер [66], что является тоже нарушением требований безопасности мореплавания. Работа грузового помощника заключается не только в правильной загрузке, но грамотном оформлении документов, "чтобы волк был сыт и овцы целы". Капитаном судна у нас тогда был Передерий.
Капитан Передерий принадлежал к числу старшего поколения капитанов. Ему было около 65 лет, но выглядел он старше. Внешний вид усугубляла его походка старого, уставшего человека. С выходом в рейс он не реже своих молодых коллег появлялся на мостике. Мне показалось, что даже отдыхать он предпочитал, прикорнув на диванчике в штурманской. Ему нравилось пользоваться современными радионавигационными приборами, установленными на новом судне. И он включал приёмоиндикатор системы "Декка-Навигатор", получая от этого явное удовольствие.
Однажды, к концу моей вахты в четыре утра, мы были на подходе к Босфору. Я позавтракал и поднялся на мостик. Наступало время, когда электрическое освещение береговых сооружений еще не выключено, но свет от еще не взошедшего солнца уже вступил в силу, уже брезжил рассвет, и берега пролива стали отчётливо видны даже невооруженным глазом. Лёгкий прохладный ветерок освежающе сбрасывает с меня накопившуюся за ночь бдения усталость, и тело ощутило прилив энергии наступающего дня. На мостик меня никто не приглашал. На вахте старпом Геннадий Бержанин и у телеграфа четвёртый помощник. На баке боцман приготовил якоря к отдаче. Мне хотелось посмотреть, как капитан будет проводить судно Босфором. И я не пожалел, что поднялся на мостик. Это была неповторимо элегантная проводка. Судно буквально изящно вписывалось во все места поворотов, проходя на безопасном расстоянии от берега и расходясь со встречными судами. На выходе из пролива мы обогнали танкер каспийского пароходства, увеличив ход до полного, и предварительно сообщив ему, что мы идём на его обгон.
Работа на танкере "Олеко Дундич" показалась мне спокойной, без каких-либо нервных напряжений. Правда, иногда немного нервировал меня первый помощник - помполит Альберт Павлов. По специальности он был штурман, бывший штурман. Раздражала меня его чрезмерная активность, и я даже не могу конкретно сказать, что ещё. Но обоюдное понимание своего места на судне никогда не позволило ни мне, ни ему выйти из рамок судовых взаимоотношений.
Отпраздновали День 7 го Ноября 1966 года. В час ночи с 7-го на 8-е число, на моей вахте проходили Сицилию в восточном направлении. Траверз огня острова Карренти. Видны вспышки маяка Спатти у входа в Мессинский пролив. В прибрежной зоне, как всегда в этом районе, множество рыболовных судов. Вдалеке справа, на пересечение курса, всё в ярких огнях освещения, следует пассажирское судно. Вспоминая о праздновании этой же даты на танкере "Люботин", говорю вахтенному матросу Пшеничному, что в праздники особенно надо бдительно нести вахту, потому что если случается что-нибудь в праздник, то всегда начинают искать причину в пьянке. Сказал и пошёл брать визуальный пеленг на маяк Карренти. Прямо в момент взятия пеленга, огонь маяка стал убегать из-под пеленгатора. Почувствовав неладное, командую:
- Пшеничный, на руль! - Судно всё быстрей разворачивается вправо. Я, подскочив к рулевой колонке, переключаю рулевую с автопилота на ручное управление - безрезультатно. Подхожу к телеграфу, передвигаю ручку на "Стоп машина" - никакой реакции! Хочу позвонить, но прямой телефон в машинное отделение тоже не работает. Сигнал "Моё судно не управляется" - два вертикальных красных фонаря, на этом судне предусмотрены поднятием их на носовой мачте, но два красных огня можно было включить ещё и на "ёлочке", огнях, предусмотренных для включения при проходе Суэцким каналом. Включаю и посылаю срочно вахтенного матроса Пшеничного в машинное отделение, чтобы механик немедленно остановил машину и отработал на задний ход, погасив инерцию.
- А когда это выполнишь, то в спокойной форме разбудишь капитана и сообщишь о случившемся, - моё предупреждение вахтенного было связано с возрастом капитана. Не успел вахтенный матрос вернуться на мостик, как все заработало, всё включилось. Показался на мостике капитан и мне, слава богу, можно было уже доложить об устранении неисправности. Пшеничный был уже на руле, и мы разворачивались на курс нашего следования. За это время все суда разбежались от нас в разные стороны. По истечении небольшого промежутка времени, после того как судно легло на курс, все суда вокруг вернулись на свои пути следования. Я долго и безуспешно пытался выяснить точную причину всего случившегося, но у наших механиков, как у партизан, что-нибудь выяснить было невозможно. Только когда я позднее работал старпомом на таком же танкере "Гори", мне сообщили, что возможная причина - это падение давления пара в котле, срабатывание защиты и отключение автомата турбогенератора и некоторых цепей управления. Один щелчок, автомат включился, и всё пришло в норму. Но чего могло всё это стоить! И давление пара в котле тоже случайно не падает....
Вернувшись из последнего рейса, капитан Передерий сошёл в отпуск, и я не знаю, возвращался ли он ещё на капитанскую работу или ушёл на пенсию. Вероятнее всего, он окончательно списался на берег.
Сменил его капитан тоже временный. Это был капитан Костин. Его прислали работать капитаном до тех пор, пока в действие не вступит приказ о его снятии с должности капитана. Капитан Костин был штатным капитаном на танкере "Ленино", который он принимал на верфи Ай-Ой, в то время, когда мы прибыли туда на ремонт после пожара на "Люботине". Я не знал причины его отстранения от должности, но запомнил его слова относительно капитанских нашивок, которые он с горечью в голосе рекомендовал при нашей встрече на берегу:
- Капитанские нашивки должны крепиться на кнопках.
Его слова врезались мне в память. И впоследствии, уже, будучи капитаном, я сам делился с коллегами этим замечательным афоризмом.
Выгрузившись в Роттердаме, мы снялись на Туапсе, где нам предстояла комиссионная отгрузка нефтепродуктов на Индию. Дело в том, что в Новороссийском управлении "Нефтефлота" за последние годы появилась серьёзная проблема. Разногласия возникают после выгрузки нефтепродуктов судами и после их отхода, в результате появилась и всё продолжает расти недостача. Тогда "Союзнефтеэкспорт", чтобы избежать штрафных санкций и в то же самое время проверить реальность выставляемых претензий, решил произвести комиссионную отгрузку. Комиссия в составе представителей коммерческого отдела пароходства, "Союзнефтеэкспорта", работников порта, нефтебазы и судна должна была отсечь и изолировать трубопроводы и клинкеты, которые ведут от ёмкостей к судну. Были перекрыты и опломбированы все клинкеты береговой магистрали, кроме ведущих непосредственно к насосам и далее к судну.
В состав комиссии вошёл и я, как представитель судна и грузовой помощник. В бытность стоянки на выгрузке, при нахождении в Индии, результатов работы комиссии мы знать не могли, но впоследствии, в коммерческом отделе пароходства, стало известно, что эксперимент был удачным, и проблема была снята. Мне же осталось непонятным следующее: во время комиссионной отгрузки мы грузили два сорта груза: белый керосин и обыкновенный осветительный - и погрузку вели строжайшим образом, разъединив эти грузы. Грузовые танки и системы были отделены друг от друга не менее чем двумя клинкетами, как это предусмотрено инструкцией.
К моему удивлению, по приходу в Индию у нас потребовали одновременную выгрузку обоих грузов в одну трубу. В свою очередь я потребовал от грузополучателя письмо с их пожеланием и его получил. Выгружались в соответствии с требованием грузополучателя. В этом рейсе я по настоящему научился у капитана грамотному составлению рейсовых грузовых отчётов, с самостоятельными расчётами сталийного времени [67], подборкой материалов для корректуры, включая время идущее в расчётах на контрсталию [68] как экономию планового времени рейса. В таком полностью просчитанном рейсе мало что бывает изменено береговыми работниками. Я практически всегда знал заранее результаты оценки рейсовых отчётов своего судна. Впоследствии, уже будучи капитаном, я учил своих помощников, как готовить отчёты по рейсовым заданиям, своевременно производя нужные записи в судовом журнале. Такие записи необходимы были и при оформлении морских протестов.
С приходом в Союз капитана Костина сменил штатный капитан Сидоров. Как видно, приказ по танкеру "Ленино" вошёл в силу. Я помню, что капитану Костину долго приходилось выходить из какой-то истории, в которую попасть всегда просто, а выйти из неё всегда большая проблема. Так что его слова относительно пристёгивания капитанских нашивок на кнопках, по иронии судьбы, подходили к нему в первую очередь. Во время стоянки в порту Коломбо республики Шри-Ланка члены экипажа обратились ко мне с просьбой помочь им на время обменяться кинофильмами, с каким ни будь судном. Наших судов поблизости не было, и мы обменялись фильмами с индийским судном, где офицерский состав в основном были англичане. Капитан меня пригласил в бар на рюмку виски, а потом сделал приглашение на фуршет мне, капитану и вместе с нами ещё десяти членам экипажа. Вернувшись на судно, я передал своему капитану приглашение английского капитана, предварительно напомнив, что у меня подходит конец выгрузки, и я не смогу принять участия в этом посещении.
- Ты прав, ты не можешь идти, у тебя выгрузка, но и я тоже не могу - у меня и так много проблем.
Передали предложение англичанина первому помощнику. Помполит, стармех и с ними ещё 10 человек, отправились в гости.
Английский капитан им устроил радушный приём. Сам угощал, будучи в роли бармена. Однако, вместе с "комиссаром", наши там всё-таки отличились. Подвыпив, больше, чем в таких случаях позволяет приличие, они стали плясать и дошли до присядки, то и дело, опускаясь на пятую точку. А комиссар всё старался вручить презент в виде пластинки с Интернационалом, которую англичанин всё время ему возвращал обратно. И эта сцена передачи пластинки из рук в руки продолжалась достаточно долго, до тех пор, пока стармех её не забрал и не спрятал у себя.
Снимались из порта под утро. Индийский океан был настолько тих и спокоен, что только лёгкое дуновение предутреннего ветерка изредка покрывало мелкой рябью зеркальную гладь океана.
И опять на пути привычные остров Сокотра, мыс Гвардафуй, Бабель-Мандебский пролив, Красное море, проход Губаль, Суэцкий залив, Суэцкий канал и, наконец, Средиземное море. Сразу по выходу из канала мы были готовы к встрече со штормовой погодой. При попытке увеличения скорости получили жёсткие удары и тут же сбросили обороты. Так, взяв встречную волну «на скулу», мы следовали на север пониженными оборотами до малого хода. Сразу после двух часов ночи почувствовали сильнейший удар единичной волны. Я включил прожектор и осветил полубак. В районе штевня [69] на фальшборте [70], зияло чёрное незащищенное пространство, напоминающее выбитый зуб. Чтобы рассмотреть повреждение, развернулись на обратный курс. Капитан поднялся на мостик. Включили палубное освещение. Судно, следующее по волне, прекратило бить, и оно начало плавно отыгрываться на волне, так что при следовании таким курсом и скоростью можно было безопасно по переходному мостику добраться до бака. Вместе с матросом мы, достигнув бака, увидели вырванный кусок фальшборта и примыкающий к нему небольшой кусок палубы бака. Вода уже проникла под полубак и перекатывается там вместе с пустыми бидонами. Прослушав мой доклад о происшедшем, капитан решил лечь на прежний курс и продолжать следование пониженными оборотами. После этой единичной волны больше сильных ударов не повторилось.
А в это время Средиземное море продолжало бурлить. То и дело в эфире раздавались радиосигналы с призывами о помощи с различных судов. Но суда находились от нас далеко, и мы слишком медленно передвигались в их направлении. Так мы достигли Эгейского моря, когда с танкера "Алексин" получили сообщение "человек за бортом". Мы продолжали следовать в этом направлении и понимали, что в декабре месяце, в холодной воде, спастись человеку было невозможно. Несколько позже, по приходу в Туапсе, мы узнали, что за бортом трагически погиб наш товарищ, выпускник Батумского училища, старший помощник Женя Зимаков.
С приходом в Туапсе, вместо того, чтобы стать под погрузку, мы проследовали в Судоремонтный завод. За это время на переходе я внимательно исследовал место повреждения, снял все размеры калибровки в местах сварки контрфорсов, стоек жёсткости на фальшборте, толщину палубы полубака, сравнил их с чертежами, выданными заводом-строителем, и с полным основанием показал несоответствие выполненной работы чертежам. Это давало возможность пароходству предъявить счёт на расходы по ремонту заводу-строителю "Бродосплит". В Туапсе, в процессе аварийных работ, на судно возвращались штатные работники, а мы, временные, уходили на заслуженный отдых.
На судоремонтном заводе, к моей и нашей общей радости, встретились выпускники-батумцы. Такую встречу нельзя было не отметить. Наши дружеские отношения уже имели историю с курсантских лет. Было очень весело и радостно, уже не говорю, что было очень вкусно. К моим друзьям Мамули Чакветадзе и Важе Хомерики приехали жёны и привезли уйму вкуснятины, настоящую грузинскую пищу. А ко мне приехала мама и тоже привезла кое- что вкусненькое - настоящий еврейский штрудл. Сидели мы на судне в каюте, где нас не только обслуживали, но и вместе с нами принимали самое активное участие в застолье прекрасные женщины, жены моих друзей. На столе были горячие хачапури, гочи и курица, а к ним ароматное ткемали, сациви, чхинти хвели, сулугуни, мцванили и всё это с хорошим домашним вином. Украшали стол чурчхела, тхили, [71] мандарины, сладости. В общем, чего только не привезли из дому наши женщины. Это не была банальная "обжираловка", нет - это было выражение женского внимания, как возмещение недополученного домашнего уюта, недосказанных слов любви, выражение, если хотите, уважения и теплоты, которые, конечно, не могут быть компенсированы ничем, но всё же, это было не что иное, как подлинное выражение чувств. Вместе с насыщением, появилось желание спеть и, действительно, какое грузинское застолье может обойтись без пения? И вот, как бы издалека, и всё ближе и громче приближается, и усиливает своё звучание незамысловатое: - Чаира, чаира, джинчаира чаира... Цисана и Цицо, одна черноволосая, а другая с золотистой копной рыжих волос, оказались не только прекрасными хозяйками, но и великолепными исполнительницами грузинских песен. Мы же, мужчины, старались если уж не украсить, то, во всяком случае, не мешать звучанию импровизированного вокального ансамбля. И как будто у нас это получалось. Я же, не зная полностью слов ни русских, ни грузинских песен, как всегда, диссонансом вторил партию баритона.
Передавая дела возвратившемуся на судно второму помощнику Козлову, я был счастлив, что ухожу, так как мне уж очень не понравился вернувшийся штатный капитан. - Ну,- думаю, - пусть Козлов и работает с этим Сидоровым. Да и словосочетание из этих двух фамилий как будто специально подобрано одна к другой.
Во время отдыха, находясь дома в Батуми, я получил сообщение из отдела кадров, что меня планируют на должность старшего помощника танкера "Генерал Жданов", такого же танкера типа "Сплит" югославской постройки, который я оставил, уходя в отпуск. С одной стороны, меня обрадовало такое быстрое продвижение по работе, но с другой, это уже закрепляло законность понижения группы судов, за которой я был закреплён, с седьмой группы на шестую. Но я знал, что ничего вечного нет и если потребуется для пароходства направить на суда большей группы, то меня направят без каких-либо проблем.
Новый 1967 год я встречал дома в Батуми с моими школьными друзьями Кемалом и Мадленой. Вечером 31 декабря мы собрались у мамы Мадлены. Тётя Шушик, не без помощи дочерей, накрыла великолепный стол. Я принципиально не буду перечислять все яства, украшающие стол, ибо даже по истечении стольких лет я ничего не могу сравнить по изобретательности и изысканности с блюдами, украсившими это застолье. А описать его, это значит только расстроить себя, воспоминаниями о чём-то навсегда ушедшем и неповторимом.
Мне выпала почётная и приятная миссия быть за этим столом тамадой. Вино было домашнее - изабелла, пилось оно легко, но его крепость ощущалась с каждым бокалом всё сильней и сильней. Стол был накрыт не просто для празднования встречи Нового Года. Застолье предвещало решение вопроса, венчающего многолетнюю дружбу и любовь моих друзей. И провести такой стол, как тамада, для меня было не только почётно, но и ответственно. Застолье было прекрасным. Расходились под утро в приподнятом настроении. Но, видимо, последнее время за дружескими застольями я немного переусердствовал и перегрузил госпожу печень. И она, не оставаясь в долгу, отреагировала должным образом, посадив меня на строжайшую полугодовую диету. Теперь мне уже долго пришлось есть, не то, что любил, а только то, что можно, и что разрешили есть врачи.
@Домой |
