*Сегодня 7 декабря 2004 года, вторник
Скачать 6.02 Mb.
|
| Эмиль Коган. БЕРЕГА. Биографическая повесть. *Сегодня 7 декабря 2004 года, вторник. Получил письмо от Давида Чапкиса, с просьбой подобрать материалы для его новой книги, где персонажами будут известные ему капитаны, одним из которых должен быть и я. Его интересует непростой путь капитана на мостик, интересные случаи, в которых формируется, а затем проявляется готовность к быстрым решениям. Попытаюсь подобрать некоторые фрагменты, а если получится, то продолжу самостоятельно работать над своими материалами, которые громоздятся в кладовых памяти и периодически возникают живые картины прошлого. Порой трудно различить чёткие очертания людей, событий, и только неожиданное учащенное дыхание и сердцебиение говорит мне о том, что всё было и никуда не исчезло, а лишь спряталось в складках памяти. Передо мной возникают картины небольшого южного города, моего Батуми, с невысокими строениями, с ровными улицами, выложенными булыжником, а позднее покрытые асфальтом. Мы живём по улице Горького, № 38, вход со двора, на который выходят окна нашей галереи, служившей нам и кухней. Единственная комната и та со вторым светом. Под галереей - подвал. И сколько радости нам доставляла зажженная чугунная печка, распаленная докрасна дровами из этого подвала. На печке готовилась еда, она же нас и согревала. Мы - это мама с папой, мой брат Сева и я. Шла война. Здесь на улице Горького мы прожили все военные годы. В Батуми мы вернулись как беженцы, спасаясь от немцев. В Киеве у нас осталась квартира, но мой папа не захотел туда возвращаться после войны. Так мы и остались жить в городе, где до войны родились мы с братом, родилась моя мама и где жили мои бабушка Феня и дедушка Миша. Дедушка Миша был рабочим-слесарем, а бабушка – домохозяйка. Дедушка занимался ремонтом металлоизделий, но главным образом, он был известным мастером по ремонту дверных замков и изготовлению ключей. Рядом с нами по соседству снимала квартиру семья Мархбейн из Одессы. Дядя Яша эвакуировался вместе с работниками Черноморского пароходства, где он работал много лет. Тётя Бетя, его жена, как мне помнится, иногда нас с братом угощала кусочком сахара, который они получали как паёк. Изя, их сын, давал нам посмотреть в его морской бинокль, что мне с братом впервые давало ощущение причастности к морским путешествиям, будоражило наше детское воображение. А ещё у них стояла коптилка, сделанная из гильзы настоящего корабельного снаряда, с заправленным в него фитилём! Их семья в последний момент успела покинуть Одессу на пароходе "Ворошилов", который на переходе неоднократно подвергался налёту фашистских самолётов. Но это уже другая история, и я о ней, возможно, расскажу в следующий раз. Только скажу, что Изя впоследствии стал настоящим моряком. Он начал свою карьеру на море в 16 лет как кочегар у котла на твёрдом топливе и проработал судовым механиком более 30 лет. Мой двоюродный брат по маме Эдик поступил в Батумское мореходное училище в 1951 г., но он стал портовиком-механизатором и всю основную рабочую жизнь прослужил как экономист в Таллиннском морском порту. А вот брат мой Сева, как и я, судоводитель, по окончании Батумского Мореходного Училища в 1960 г. получил назначение на Дальний Восток, и там, сравнительно быстро, стал капитаном. Но это ещё не всё! Я, конечно, не застал то время, когда мой дедушка Миша ходил в море машинистом на судне российской компании "РОПИТ». Так что путь на мостик мной был выбран не случайно. @К МЕЧТЕ ПОД ПАРУСАМИ. Как Вы поняли, уважаемый читатель, всё моё окружение не оставило мне шанса выбрать иную профессию, как стать моряком. И в 1957 году я, несмотря на различные рифы и подводные течения, поступил в Батумскую мореходку на судоводительское отделение. В конце первого учебного года нам предстояла плавпрактика на парусном судне, и уже шли разговоры, о том, что большая часть курсантов уйдёт под парусами в дальнее плавание. Учился я неплохо. Но примерным поведением никогда не отличался. Это ещё со школы, что порой мне очень мешало, и, кажется, что эта черта характера подводит меня до сих пор. *Сегодня 18 марта 2005 года. (k) После долгих поисков в памяти г-на Компьютера пришлось смириться с тем, что все плоды моего труда и блужданий по извилинам памяти бесследно исчезли. Но я всё же постараюсь продолжить свой сизифов труд. Итак, после окончания 10-го класса средней школы, я решил, что продолжу свою учёбу не в 11-ом классе, а попытаюсь поступить в Батумское Мореходное Училище на судоводительское отделение. Сложность поступления была, прежде всего, в том, что в 1957 году свободного приёма в училище на русское отделение не было. Принимали юношей только с плавсостава, имеющих стаж работы на флоте, но специальным приказом на оставшиеся места разрешили сдавать вступительные экзамены также и спортсменам. Учитывая, что мои друзья Юрик Ломтатидзе и Алик Эбралидзе, которые уже занимались в училище на судомеханическом отделении, они то и рекомендовали меня как своего друга и спортсмена, и преподаватель физвоспитания Али Исаакович Антидзе включил меня в список спортсменов. Это мне позволило стать курсантом первого курса судоводительского отделения. Большинство преподавателей были высококвалифицированными и доброжелательными педагогами. Особенно интересными были занятия по морским дисциплинам. Начальником судоводительской специальности был Михаил Фёдорович Дворовенко, обаятельный человек, капитан и замечательный преподаватель. Морская терминология, устройство судна, набор корпуса, рангоут и такелаж, особенно парусных судов, всё это было достаточно сложно для запоминания, особенно для тех, кто никогда не был связан с флотом. Как выяснилось, и тем, кто пришёл учиться, уже поработав на флоте, тоже все эти термины были мало знакомы. Однако учёба шла, и мы все потихоньку втягивались в этот совершенно незнакомый для меня мир морских понятий и терминологии. Не в пример некоторым сокурсникам, которые давно уже не занимались и которые отслужили в армии или работали на судах, нам, бывшим школьникам, легче давались общеобразовательные предметы. Но особенно сложно для нас было привыкнуть к требованиям полувоенной дисциплины, выполнению распорядка дня, несению ночных вахт. Дневальный по роте, согласно Уставу, должен был обходить кубрики и находиться у своего поста. Ночной кубрик с двухъярусными койками жил своей ночной жизнью. Одни сопели и похрапывали, другие продолжали с кем-то неоконченный спор, третьи были далеко от стен училища, общаясь во сне со своими близкими, блаженно улыбались. Тяжёлый воздух ночного кубрика не располагал к частым обходам, но если не ходить по коридору и не заходить в кубрики, а сидеть у своей тумбочки, то можно и "закимарить", а это уже грозит серьёзными неприятностями, в случае если тебя застанет во время обхода дежурный офицер. Гораздо худшим местом несения вахты было ночное дежурство у артиллерийского парка. В этом артпарке находились орудия времён Великой Отечественной, французская корабельная пушка 1913 года, были и ещё находящиеся на вооружении 100 мм корабельное орудие "Б 34 УСЬМА-1" и спаренный 27 мм автомат "В-11 М". Место, продуваемое со всех сторон, тёмное, почти неосвещаемое. Находиться на этом посту было более чем неприятно - холодно и страшновато. Командир нашей 2-й роты майор Владимир Иванович Кладов не оставлял без внимания мою персону, и я довольно часто хватал внеочередные наряды. А это означало дежурство в воскресные дни, то у артпарка, то в роте, а то и направление на чистку картофеля на камбузе. Мне кажется, что Владимир Иванович сделал очень многое для того, чтобы подготовить нас к непростым отношениям в нашей будущей жизни, старался приучить к дисциплине и выдержке. Но как стало впоследствии очевидным - "не в коня корм". Характер изменить нельзя. К окончанию первого курса нас ожидала практика. Три месяца мы должны были провести в плавании на парусном судне. Мы с нетерпением ждали начала практики. У меня были уже некоторые понятия о том, как она обычно проходит. Мой брат Сева уже прошёл такую практику на учебно-парусном судне "Альфа". Это была трехмачтовая баркентина - судно, у которого фок-мачта вооружена прямыми парусами, а грот и бизань оснащены косыми. Прошлогодняя практика первокурсников проходила, как обычно, в пределах Черноморского бассейна. Но нам сообщили, что мы, скорей всего, совершим плавание вокруг Европы. А пока, затаив дыхание, в ожидании открытия визы, т.е. допуска к заграничному плаванью, мы продолжали учёбу за второй курс. Лето в полном разгаре. Трудно усидеть на занятиях, когда в окнах классных помещений открывалась панорама пляжа, на котором купались и загорали молодые девушки, подставляя свои стройные, уже чуть потемневшие тела ласковым лучам субтропического солнца. Рядом с училищем расположилась турбаза, и звонкие голоса отдыхающих, приезжавших со всех концов страны, заливистый озорной смех девушек отрывисто долетал до нас, превращая нашу учёбу в малоэффективное занятие. Мы с нетерпением ждали звонка, чтобы скорей пополнить число увивающихся за девушками пляжных "донжуанов". Однажды, в самоволке, дефилируя по аллеям знаменитого батумского бульвара, напоролись на начальника организационно-строевого отдела подполковника Габолаева Мурада Мусаевича. На следующее утро нас вызвали к заместителю начальника училища по военно-морской подготовке капитану 1-го ранга Приходько Виктору Ивановичу, где каждый из нас получил по 3 наряда вне очереди и приказ снять волосы под нулёвку. И это всего за несколько дней до каникул! В эти дни я, в составе юношеской сборной команды Аджарии по боксу, должен был ехать на чемпионат Грузии в Сухуми. И тут командование училища меня не отпускает по причине нарушений мной дисциплины, и только после вмешательства Комитета физкультуры и городских властей меня отпустили на чемпионат. В отличие от прошлогоднего чемпионата 1957 года, проводившегося в Тбилиси, где тоже участвовал, я был хорошо подготовлен. Однако, бой в полуфинале с тбилисским боксёром у меня "зажали". Я даже не сомневался в победе, так как во втором раунде я послал противника в нокдаун, да и бой заканчивался, как мне казалось, с моим преимуществом. Главным судьёй соревнований был известный боксёр-тяжеловес Новосардов, и для его престижа ему нужна была эта победа, победа его команды. Когда судья на ринге поднял руку моего соперника, у меня непроизвольно появились слёзы, слёзы обиды. Я практически впервые почувствовал своё бессилие против несправедливости. В дальнейшем с этим чувством несправедливости приходилось сталкиваться неоднократно, но вышибить слезу у меня уже было трудно. Победа в следующем бою принесла мне третье призовое место. После боя ко мне подошёл мой противник на ринге Губаев и дал понять, что в несправедливом судействе его вины нет. Я был ему за это очень признателен. Мне уже не нужно было никакой победы. И я решил спокойно прогуляться по городу. Сухуми, с его парками, зелеными улицами и прекрасной набережной показался мне очень красивым, живописным. Я бы сказал, почти, такой же красивый город, как и мой родной Батуми! После соревнований, я вместе с командой должен был возвращаться домой в Батуми, продолжить каникулы, а затем - на практику! Но по дороге в гостиницу "Абхазия", в которой мы жили и питались, меня догоняет один из тренеров сборной Грузии Михаил Ханукашвили: - Подожди, моряк, - говорит он. - Мне поручили руководители федерации бокса сообщить тебе, что ты зачислен в сборную Грузии и включён в команду для подготовки к чемпионату Союза. Об этом уведомлены ваши представители, а ты должен съездить в Батуми и вместо своего курсантского билета привести гражданский паспорт. - Я его поблагодарил за приятное известие. Но жизнь распорядилась по-иному. Когда я вернулся в Батуми, на следующий день, в училище, мне официально сообщил начальник первого отдела Собакарь, что у меня открыта виза для заграничного плавания, и я включён в группу курсантов-практикантов, направляющуюся на парусное судно "Кодор". Судно приходит из Ленинграда в Одессу и, поменяв ленинградских курсантов на батумских, будет сниматься в дальнее плавание. И я сделал свой выбор - предпочёл плавание под парусами вокруг Европы участию в чемпионате страны по боксу. Спустя 21 год, весной 1979 года, будучи уже капитаном-наставником пароходства, я занимался на факультете повышения квалификации при Ленинградском Высшем Инженерно-Морском училище. По программе обучения нам, слушателям, необходимо было посетить Ленинградский морской порт, осмотреть контейнерный терминал, ознакомиться с работой транспортного узла. Возвращаясь с экскурсии, я ещё издали увидел невдалеке от проходной очертания стоявшего у причала парусного судна. Что-то до боли знакомое было в его очертаниях, от чего радостно и тревожно забилось сердце. Ноги участили шаг, а ещё через несколько минут я прочёл название парусного судна - "Кодор". Да, это именно то учебное судно, на котором вместе со своими соучениками-курсантами Батумского мореходного училища 21 августа 1958 года я отправился в плавание под парусами вокруг Европы из Одессы в Ленинград. И вот я у трапа. Юноши 18-20 лет старательно, увлечённо обтягивают релинги только что установленного трапа. Это начинающие морскую жизнь матросы. Ловкостью и расторопностью они стараются подчеркнуть свою принадлежность к морякам-парусникам, знающим тайны и глубины морского искусства, с усердием приноравливают съёмный релинг, правильно вывязанными морскими узлами. В это время их товарищи продолжают заниматься такелажными работами, шитьём парусов конопаткой палубы и т.д. - Парни, - спрашиваю их, - есть ли на судне кто-нибудь из старых членов экипажа?- Ребята переглянулись и как-то все разом повернули головы в сторону приближающегося коренастого мужчины. - Да вот боцман давно здесь работает, лет 10-12, а то и больше. - Маловато, - говорю им я, - А подольше работающего никого нет? В это время подошедший боцман, догадавшись, о чём идёт речь, обращается к одному из юношей: - Володя, позови Александровича! А вы заходите, пожалуйста. Что, раньше работали на "Кодоре" или практику проходили? - спросил он, снимая с руки гардаман и протягивая мне свою крепкую мозолистую ладонь. - Вот сейчас позовут старпома, он здесь дольше всех работает. Я слушаю приветливый голос боцмана, а сам с волнением перебираю в памяти лица, имена тех, с кем нам, курсантам, уже окончившим первый курс судоводительского отделения, довелось совершать это увлекательное плавание. И вот ко мне выходит человек в морской форме с нашивками старпома, с молодыми улыбающимися глазами и окладистой, подёрнутой сединами бородой. Внимательно вглядываюсь в лицо и сквозь изменившиеся от времени черты узнаю знакомую улыбку. Это Леонид Александрович Капралов. Во времена нашего плавания он только окончил Ленинградское мореходное училище и исполнял обязанности четвёртого помощника капитана. Я представился и напомнил о нашей группе, проходившей практику, Как выяснилось, Леонид Александрович прекрасно помнил наше совместное плавание и даже многие детали, связанные с пребыванием на судне моих однокурсников. У нас было о чём поговорить. - Ну, а пока приглашаю вас в кают-компанию отобедать, - говорит он и широким жестом открывает узенькую дверь, ведущую по трапу вниз, в кают-компанию. Нас ожидал вкусный и сытный обед. Во время обеда на судно прибыл капитан Семионычев Юрий Флегмонтович. Старший помощник представил нас друг другу и, как выяснилось, Юрий Флегмонтович оказался тоже бывшим практикантом "Кодора", но только он проходил практику годом позже нас. И теперь, когда я выяснил их личности, воспоминания, связанные с конкретными людьми и определёнными событиями, потоком обрушились на меня, да так, что сразу этот поток воспоминаний переварить? и расставить в определённой последовательности, без дневников было сложно. Но я попытался это сделать, начав описание нашего путешествия с подготовки к нему ещё в стенах училища. Итак, первая практика на парусном судне, да ещё в таком интересном плавании - это удача, везение, которое не досталось ни одной группе в нашем училище. Направление курсантов практикантами в дальнее плавание, к сожалению, не всегда зависело от знаний и прилежания курсанта. Счастливчиками оказались из двух групп 45 человек, в числе которых оказался и я. Руководителем практики был назначен Михаил Фёдорович Дворовенко - наш преподаватель и начальник специальности. 8 августа 1958 года к причалу Батумского морского вокзала прибыла группа курсантов. Некоторые из наших сокурсников уже имели определённый опыт работы и плавательный стаж на различных судах - буксирах, катерах портового флота, транспортных и пассажирских судах, но многие, особенно курсанты грузинской группы, поступили в училище сразу же после школьной скамьи. И у многих переход даже на пассажирском судне "Ленсовет", впоследствии переименованный в "Абхазия", был первым морским крещением. Лето. Как обычно, на пассажирском судне путешествует много отдыхающих. Вечером - музыка на площадках, танцы, нарядные девушки. Курсанты-кавалеры разбрелись по судну, рассказывая своим новым знакомым о дальних странах и морских путешествиях, в которых они якобы участвовали, и о тех путешествиях, которые им ещё предстоит совершить. Вокруг широко открытые глаза и приоткрытые губки слушательниц и скептические улыбки членов экипажа, на лице которых можно было прочесть: - Трави, трави, парень! И тут, по иронии судьбы, солнце зашло за тучи, задул свежий ветер, по морю пошли "барашки", а затем стали увеличиваться волны. Дизель-электроход [1] "Ленсовет", по слухам, был построен как судно озёрного типа [2], хотя и достаточно остойчивое [3]. Его начало покачивать. У "бывалых" моряков начал меняться цвет лица, преимущественно принимая жёлто-зелёные оттенки. Девушки стали терять поддержку своих кавалеров-покровителей. К вечеру те и другие разбрелись по углам, создавая дополнительную работу палубной команде..... К счастью, на пути из Батуми в Одессу было несколько портов захода: Сухуми, Сочи, Туапсе, Новороссийск, Ялта. Эти передышки давали возможность "бывалым" морякам на некоторое время приходить в себя, распускать как павлины хвосты и, дефилируя возле девушек, щеголять выглаженными, как лезвие, брюками клёш и отбеленными хлоркой гюйсами [4] форменок. Но вот и Одесса, порт. У причала № 2 стоит парусное судно "Кодор" - бермудская шхуна с брифоком [5]- парусное трёхмачтовое судно с косыми парусами и дополнительно на фок-мачте [6] одна рея с большим прямым парусом. Общая площадь парусов, как выяснилось, 940 квадратных метров. Судно прибыло из Ленинграда с курсантами Ленинградского мореходного училища. К нашему прибытию курсанты уже уехали, и из их группы остались только двое на штатной должности матросов. Вид "Кодора", несмотря на небольшую величину корпуса, был весьма внушительным. Высоко в небо устремились мачты, впечатляюще выглядел рангоут [7] и такелаж [8]. Судно, следуя из Ленинграда в южном направлении, в Бискайском заливе попало в жестокий шторм, повредило гик [9] на бизань-мачте [10], который затем был заменён. В нашу задачу входила подготовка судна к обратному переходу. Нас распределили по вахтам и за каждой вахтой закрепили мачту для её обслуживания как во время постановки и уборки парусов, так и во время ремонта парусов и такелажа. Началась работа по подготовке судна к выходу в рейс. Нас научили шить паруса, и мы, раскинув их по палубе, зашивали по разорванным швам, ставили кое-где латки. Мне было трудновато, так как гардоманов [11] на левую руку не было, а я левша и приспособить его на левую руку было не просто, но я с таким остервенением старался, что парусиновую латку пришил к парусу вместе с трусами, в которых работал сидя на палубе. Для исправления положения что-то надо было разрезать и это что-то, конечно, была не пришитая латка... Кроме шитья и починки парусов, мы научились выполнять покрасочные работы, конопатить и драить до желтизны деревянные палубы, шпаклевать и красить деревянные и металлические поверхности. Вязание морских узлов при выполнении различных такелажных работ мы знали, поэтому практическое применение наших знаний оказалось не таким уж сложным. Через несколько дней судно было помыто, покрашено, что называется, от ватерлинии [12] до клотика [13], паруса целы и уложены на свои штатные места. Все вахты научились ставить и убирать паруса. Мы уже знали, на какие нагеля [14] крепится какой такелаж, как и по каким командам, выполняются повороты оверштаг [15] или через фордевинд [16], брасопить [17] рею прямого паруса и были готовы к применению своих знаний с выходом в море. По вечерам, во время стоянки, на судне оставалась только вахта, а свободные уходили в увольнение. Как правило, это были посещения парка им. Шевченко, его танцплощадки и летнего кинотеатра. Танцевать мы все умели и любили, но с кем можно, а с кем нельзя - этого мы не знали, да и знать не хотели. Поэтому всегда танцевали с теми, с кем желали. Однажды постоянные обитатели танцплощадки попытались объяснить нашим курсантам, что с их девушками должны и могут танцевать только они сами. Но наши ребята были не согласны с такой постановкой вопроса. Началось выяснение отношений, и на этот раз, как и во всех подобных случаях, арбитром стала милиция. Не обошлось и без содействия медицинского персонала. Хотя всё это в далёком прошлом, но мне и сейчас думается, что право благосклонности девушек завоёвывается не в кулачных баталиях, решение этого вопроса принадлежит самим девушкам. В общем нельзя сказать, что воспоминания о той стоянке в Одессе оставили у меня самые лучшие воспоминания. Для этого есть все основания: моя разбитая голова и знакомство с одесской милицией..... Перед отходом в рейс приняли провизионное снабжение в продуктовые кладовые. Надо отметить, что в отличие от обычных транспортных судов, кладовые на "Кодоре", я имею в виду холодильные камеры, не имели рефрижераторной установки, а набивались и трамбовались льдом, пересыпанным крупной солью. Таким образом, рейс предполагал заходы в промежуточные порты для пополнения запаса скоропортящихся продуктов. Но вот настал долгожданный день 21 августа. Весь экипаж на борту, палубная команда находится на местах по швартовому расписанию. Раздаются чёткие команды капитана Александра Александровича Аристова. Курсанты со свистом выдернули сброшенные с береговых тумб швартовые концы, наматывая их на вьюшки и укладывая аккуратно в бухты. Судно отходит от причала и медленно разворачивается на выход из порта. Остаётся позади Воронцовский маяк, и мы вдоль одесского побережья следуем в сторону Большефантанского маяка и далее курсом на пролив Босфор. На баке, в районе бушприта [18], расположились курсанты, возбуждённые выходом в своё первое столь необычное плавание. Чёрное море нас встретило свежим западным ветром. Кто-то завёл песню. Она стала разрастаться, и вот уже поёт целый хор. Поём песни морские лирические, на русском, на грузинском. Постепенно качка становится ощутимее, а песня всё глуше и глуше. Не прошло и часа, как песня смолкла, а наши практиканты, как "бывалые" так и начинающие моряки, начали своё единоборство с морской болезнью. Для многих этот процесс далеко не лёгкий. Но вместе с нами был по-отечески заботливый наш преподаватель и старший друг Михаил Фёдорович. - Никого от вахт не освобождать, на вахте каждого загрузить работой, - советовал он администрации судна, а сам всё время находился рядом с нами, подбадривал, шутил или учил чему-то новому, интересному. А в эти дни для нас было ново: и умение стоять за штурвалом, и зорко, но не утомляя зрения, следить за горизонтом, докладывать об открывающихся огнях судов, идущих встречными и пересекающими курсами, об огнях маяков, а в дневное время обо всех увиденных предметах. Казалось, нашему удивлению и восторгам не будет конца. Мы с радостью учились пользоваться парусиновым ведром, на ходу черпая воду за бортом. Увлекались палубными работами под руководством старого боцмана Ивана Васильевича Аристова. На "Кодоре" было два Аристова - боцман и капитан, и было два Сан Саныча - капитан и второй помощник Чебан. Во время моего посещения "Кодора" в 1979 году капитан Аристов и его однофамилец боцман находились на пенсии. Боцман Иван Васильевич ежегодно на два месяца возвращался на судно, подготавливая его вместе со сменившим его боцманом к новой навигации, делясь своим морским и жизненным опытом. Я с улыбкой вспоминаю один случай, когда кто-то из курсантов, видимо случайно, сбросил слопарь [19] со спасательной шлюпки, а я, находясь на вахте, пробегал мимо и не заметил непорядка. Боцман есть боцман, и он приказал мне без всяких "реверансов" и волшебного слова "пожалуйста" поднять лопарь, сопроводив свой приказ крепким эпитетом. Поднять лопарь ничего не стоило, но форма приказа во мне вызвала протест, и я отказался. Тогда к требованию выполнить распоряжение боцмана присоединился вахтенный второй помощник, а затем и старший помощник. В общем, распоряжение в такой форме я не принял и получил по приказу выговор. Вместе со мной переживал этот выговор и сам боцман. Он понял, что распоряжение, сделанное вежливым тоном, выполняется быстро и беспрекословно. Воспитание - это всё-таки взаимный процесс. С боцманом у меня, как и у всех нас, практикантов, в дальнейшем сложились самые тёплые взаимоотношения, и мы с радостью учились у него и выполняли все его распоряжения, которые он давал, но уже всегда в достаточно вежливой форме. Медленно проплыли мимо нас живописные берега пролива Босфор. 24 августа в 11 часов мы вышли в Мраморное море. Здесь нас встретили штили. Поэтому большую часть Мраморного и Эгейского моря мы прошли под машиной. Оставив за кормой проливы, Дарданеллы, Элафониссос, 27 августа, утром, мы вышли в Ионическое море. Северо-западный ветер силой 5-6 баллов позволил идти под парусами бейдевинд [20]. 29 августа были вынуждены опять запустить двигатель. 30 числа в 17 часов прошли Мессинский пролив, а 31 августа в 18 часов отдали якорь и стали на рейде порта Неаполь. Рассвет на рейде Неаполитанского залива мы встретили на ногах. Все с нетерпением ожидали швартовки. Картина залива под бликами восходящего солнца произвела неизгладимое впечатление. Открывшийся вид побережья и величественный Везувий с одной стороны, остров Капри - с другой, навивали на нас воспоминания о неаполитанских песнях, а рыбацкие баркасы, яхты напоминали знакомые с детства фильмы об Италии. Романтичная обстановка создавала настроение, при котором невольно начинаешь про себя мурлыкать "Санта Лючия, Санта Лючия", "Видишь как прекрасно море". Невдалеке, сравнительно невдалеке, протянулась полоса городского пляжа, с шезлонгами, рядами деревянных топчанов, усеянная грибами разноцветных зонтов. Несмотря на утреннее время, в бинокль были хорошо различимы ранние пляжники. Взгляд, естественно, останавливался на стройных фигурках девушек в цветных купальниках. У борта выстроились курсанты и с нетерпением ожидали своей очереди взглянуть в бинокль. Уж очень хотелось рассмотреть стройные фигурки молодых итальянок. - Вы что это уставились, чего вы ещё там не видели? А ну-ка дайте-ка бинокль и идите заниматься своими делами! - скомандовал Михаил Фёдорович. А через несколько минут его пристальный взгляд через бинокль был направлен в сторону пляжа. Ребята с доброй улыбкой подталкивают друг друга локтем: - Смотри, смотри на нашего Мишеньку! Часам к девяти прибыл лоцман, и мы снялись на швартовку. Не прошло и получаса, как "Кодор" ошвартовался к грузовому причалу Неаполитанского порта. Появились и первые посетители. Людям было интересно посмотреть парусное судно, пришедшее из далёкого Чёрного моря. Нам тоже было интересно такое общение. Группами курсанты, в сопровождении штатных членов экипажа, уходили в увольнение в город. Вечером мы охраняли судно от назойливых портовых крыс, которые нагло прогуливались по причалу. Экскурсия по Неаполю, описание его красот и нищеты кварталов бедности не является целью воспоминаний автора, но нельзя не отметить контрасты богатства и нищеты, которые мы лицезрели воочию, что в принципе вполне совпадало с моими воззрениями и неприятием капиталистической системы. Эти строки я с уверенностью подтверждаю и сегодня, полвека спустя, когда моя страна развалилась и идеалы социальной справедливости, пусть даже и неполной, а порой только декларируемой, давно преданы и, прежде всего теми, кто их громче и больше всех провозглашал. 3-го сентября, утром, пополнив запасы воды и продовольствия, мы снялись на Гибралтар. Выйдя из Неаполитанского залива, получили попутный ветер и шли под парусами. За сутки до Гибралтара штиль заставил убрать паруса и закончить этот переход под машиной. 11 сентября прибыли на рейд Гибралтара. Здесь нас догнало учебное парусное судно "Товарищ". Это был барк [21], у которого две мачты, фок [22] и грот [23], с прямым вооружением, т.е. с реями и прямыми парусами, а третья мачта – бизань, с косым. Здесь мы имели шанс увидеться с нашими однокурсниками Марленом Орагвелидзе, Манукяном Альбертом, Чахвадзе Отари, которые вошли в состав художественной самодеятельности Одесской высшей мореходки и выступали в портах захода для гостей, посетителей судна. Они пели и танцевали грузинские песни и танцы, что смотрелось очень экзотично в составе русско-украинской группы исполнителей. Вместо "артистов" к нам перевели практикантов из ОВИМУ Гену Давыдова со товарищами. На рейде, где как обычно стояло много судов, пополняющих снабжение и принимающих бункер, шныряло множество катеров-лавчонок, предлагающих различные товары, сувениры. Ещё на подходе они оглушали рейд своими свистками, заявляя о себе, и с криком: - Ковры, каперты [24], бобочки [25] - трясли предлагаемым товаром. Пользуясь стоянкой на рейде, наше командование проводило шлюпочные учения. Одно из таких учений я хорошо запомнил. По неясной причине у меня появились боли в области сердца, но пожаловаться почему-то я посчитал неудобным, да, собственно говоря, и было некому: врача на судне не было. Это моё состояние заметил ночью мой друг и сосед по койке Игорь Черепов и сообщил старшему помощнику Чечулину Александру Анатольевичу. Тот решил меня показать врачам на "Товарище", благо их там было двое. И вот во время одного такого учения меня "повезли" на консультацию. Я сидел на этой шлюпке загребным. Врачи внимательно осмотрели меня и поставили диагноз: митральный порок сердца - и выдали какие-то таблетки. После возвращения в Батуми выяснилось, что сердце у меня здоровое и, благодаря его натренированности, я без всяких последующих осложнений излечился от экссудативного плеврита. Этот плеврит я, видимо, получил, когда спал на палубе, т.к. в первое время многие мои сокурсники укачивались, и в кубрик, где ребят тошнило, мне спускаться совсем не хотелось, а на палубе было чисто и свежо..... 13-ого числа обычно опасаются все суеверные люди, и у моряков, традиционных консерваторов, это суеверие тоже сохранилось, поэтому, хотя судно 13 сентября было готово к отплытию, мы снялись только 14-го. Но 13-е число для меня всё же не прошло без неприятности. Сегодня я улыбаюсь, а тогда для меня это был стыд и позор. Я дежурил по судну: был ответственным за соблюдение распорядка дня, проведение судовых работ, за отбивание склянок [26] строго по часам, за своевременный отбой и подъём практикантов. Спуск флага, как и его подъём, производится по команде. К моменту захода солнца я скомандовал: - Прекратить работы, стать к борту! На флаг смирно! Флаг спустить! И флаг был спущен. В это время на палубе показался Михаил Фёдорович. - Почему спустили флаг?! - Солнце зашло, - ответил я. - Куда зашло? - За горизонт... Ну, за береговую линию, а что? - А то, что сейчас же поднимите флаг. Солнце село за горы, а не за линию горизонта. А если бы оно зашло за тучу, вы бы тоже спустили флаг? Посмотрите в астрономическом ежегоднике, когда сегодня в данной широте и долготе заходит солнце! - Но пользоваться Морским астрономическим ежегодником мы ещё не умели, и это Михаил Фёдорович упустил из виду. Он в штурманской взял Ежегодник, раскрыл его на дате 13 сентября и начал объяснять мне, как им пользоваться. Пока он объяснял, пришло время спуска флага. Начало смеркаться..... 14 сентября в 16 часов вышли из Гибралтара на Саутгемптон. По выходу из пролива нас встретили северные ветры - португальские норды. Чтобы отделаться от них и получить западные попутные ветры, следовали под машиной и парусами бейдевинд правого галса, придерживаясь курса на северо-запад. На четвёртые сутки к вечеру пересекли параллель мыса Финистерре в 120 милях к западу от него. Здесь начались западные ветры, это позволило остановить двигатель и следовать под парусами. На этом переходе ветры менялись от юго-западного до северо-западного и по своей силе не превышали 7 баллов даже при шквалистых порывах. К этому времени многие, а можно даже сказать, большинство практикантов, привыкли к морю, качке и реагировали на неё не больше, чем опытные моряки. Утром 22 сентября вошли в Английский канал. Ветер оставался попутным, и благодаря этому, а также натренированности практикантов, прямо под парусами подошли к лоцманскому судну у входа в Саутгемптон. 23 сентября приняли лоцмана, и в 17 часов по Гринвичу уже стояли ошвартованными у городской пристани. Вообще в портовых городах на иностранцев, а тем более на моряков, мало кто обращает внимание. Но наш "Кодор" был не обыкновенным торговым судном, а оно было парусным, а англичане - потомственные моряки, и поэтому на причале около судна собралось много людей, с интересом рассматривавших парусник и его обитателей, пришедших в Англию издалека и под парусами. Для наших практикантов была организована экскурсия в Портсмут, где находится знаменитое судно-музей "Виктория", с которого командовал флотом прославленный английский адмирал Нельсон. Дополнили впечатления Исторический музей и известная панорама трафальгарского сражения. Но подробности об этой экскурсии, я узнал из рассказов моих товарищей, т.к. был наказанным "штрафником", а просить, даже при огромном желании поехать на эту экскурсию, я не хотел. Михаил Фёдорович попросил за меня у начальства, но оно желало услышать эту просьбу от меня. А я этого как раз и не хотел делать, потому что считал себя правым. Тогда не захотел и не поехал на экскурсию и Михаил Фёдорович... Наше судно осматривали экскурсанты. Его посетило множество представителей городских организаций, в том числе и мэр города Саутгемптон. Для них был устроен приём "с кавказскими шашлыками", как писала местная газета. Поваром на судне был наш земляк из Поти. Его звали Шалва Векуа, мы же называли его дядя Шалва. Дядя Шалва когда-то давно переехал в Ленинград и уже много лет работал в Балтийском пароходстве. С нами, земляками, он общался с большим удовольствием и смешил нас своим произношением. На русском он говорил с грузинским акцентом, на грузинском - с русско-мегрельским, а на мегрельском [27] он уже почти не разговаривал - забыл. Поваром дядя Шалва, может быть, был и неплохим, но с питанием у нас бывали неполадки. 27 сентября в 16 часов после пополнения запасов мы вышли из Саутгемптона на Балтику. Свежий юго-восточный ветер заставил зарифить паруса [28], легли в бейдевинд левого галса [29] и, помогая машиной, пошли в сторону французского берега. Пройдя порядочное расстояние, выполнили поворот через правый галс. В ночь с 28 на 29 сентября прошли Дуврский пролив, и вышли в Северное море, где при юго-восточном ветре можно было идти только под парусами. Обычно здесь господствуют юго-западные ветры, но в этот раз до самого траверза [30] маяка мыса Скаген, мы следовали при лёгких и умеренных юго-восточных ветрах, которые оказались на редкость устойчивыми и для нас были попутными. На этом переходе к нам подошло рыболовецкое судёнышко, члены экипажа норвежцы, бородатые, здоровые парни в зюйдвестках [31]. Они сказали, что у них кончились сигареты, и наши ребята поделились с ними из скудных оставшихся запасов и презентовали их несколькими бутылками спирта. Благодарные рыбаки набросали нам на палубу много трески и несколько акул. Эта свежая рыба немного скрасила наш рацион. Однако многие ребята к рыбе, особенно к акульему мясу, так и не притронулись. А я думаю, что напрасно, и если учесть, что к рыбе подавался прекрасный гарнир из болгарских овощных консервов, то можно считать, что они отказались от настоящего деликатеса. В проливе Каттегат также дули юго-восточные ветры до 5 баллов. До подхода к узости мы лавировали под парусами. Однако видимого продвижения вперёд почти не было, т.к., кроме встречного ветра, приходилось лавировать и против встречного течения. Так за сутки лавирования продвинулись на юго-восток всего на 12 миль. Практиканты здесь себя уже ощущали просоленными и обветренными моряками. Может, в эти самые дни в ребятах просыпались те самые чувства, рождались те качества, которые через много лет помогли им самостоятельно управлять судами, руководить экипажами. Это целая плеяда наших однокурсников, будущих капитанов, с которыми мы вместе совершали переход на "Кодоре" и "Товарище", а некоторые, в силу независящих от нас обстоятельств, бороздили воды Чёрного и Азовского морей на бригантине "Альфа". За время плавания мы окрепли бицепсами и возмужали характерами, готовя себя к тяжёлой, но славной морской работе. В Грузинском морском пароходстве выросли как специалисты и стали капитанами наши сокурсники Отари Чахвадзе, Борис Потехин, Мамули Чакветадзе, Игорь Черепов, Альберт Манукян, Авто Брокишвили, Темури Пагава, Степан Кашоян, Зураб Гогитидзе, старшими помощниками стали Эдуард Зурабян, Руслан Сурманидзе, Амиран Махачадзе, Резо Намгаладзе. В Новороссийском пароходстве получили право командовать экипажами и управлять судами капитаны Владимир Николаев, Анатолий Ефимов, Виктор Шилин, Вахтанг Маминайшвили, а в Черноморском пароходстве Анатолий Якутин и Владимир Куликов. Капитаном в Азовском пароходстве стал наш соученик Заури Бузиашвили. Свой путь на капитанский мостик океанских траулеров [32] Потийского управления океанического рыболовства нашли Наргиз Тавадзе, Габо Гиоргадзе, Гурами Цискарава, Джемал Цитайшвили, Гюли Гургенидзе, Зураб Лабадзе. Начальником Базовой электро-радионавигационной камеры стал Нодари Халваши, много лет проявляя заботу об обеспечении экипажей картами, пособиями, уделяя внимание техническому состоянию радионавигационных приборов судов. Валико Джакели - офицер Военно-Морского флота, занялся воспитанием и обучением новых поколений курсантов, а Слава Бреев стал профессиональным кадровиком. Некоторые наши соученики работали в других сферах. Анатолий Швакула - радиоинженер, Коля Андрейченко – девиатор, Николай Гордеев - математик, а Миша Какабадзе и Гиви Хухунайшвили - строители. Выпускники нашего курса - Уча Мгалоблейшвили, Карло Какулия трудятся в Абхазии, и о них последние годы мне мало что известно. Некоторых, к сожалению, сегодня уже нет среди нас, но закалка, полученная тогда в море под парусами, дала нам возможность утвердить себя как на капитанском мостике, так и в других сферах деятельности. Итак, наше плавание продолжалось. 4 октября, после захода солнца, юго-восточный ветер усилился до 7 баллов. В это время мы подходили к узостям Балтийских проливов, убрали паруса, запустили движок и, еле-еле выгребая, продолжали следовать по назначению. Скорость колебалась в пределах 1,5 - 2 узлов. Утром 5 октября ветер несколько утих, и скорость увеличилась до 5-6 узлов. Утром 6 октября стали на якорь в проливе Зунд, на рейде Копенгагена, а в 11 часов уже стояли ошвартованными у его причала. Предстояло пополнить запасы продовольствия. Дело в том, что согласно графику нашего перехода мы должны были прийти в Ленинград 17 октября, т.е. через 20 суток после выхода из Саутгемптона. Запасы же пресной воды и скоропортящихся продуктов позволяли находиться в море только 15 суток. Поэтому перед командованием судна возник вопрос: стоять в Саутгемптоне лишних пять суток либо пополнить запасы по пути. Учитывая, что суда, заходящие в Копенгаген для пополнения запасов, портовые сборы не оплачивали, командование решило зайти в Копенгаген. Приняв в Копенгагене 15 тонн пресной воды и продукты (в основном свежий хлеб), мы снялись по назначению. Когда в отчёте капитана, спустя 21 год, я прочёл "свежий хлеб", вспомнил подробности, от которых и сейчас становится смешно и несколько неудобно.... Дело в том, что на 55 человек экипажа, включая курсантов, выпекать хлеб было очень трудно, и в каждом порту захода при пополнении провизии пополнялся и запас хлеба. В Гибралтаре получили хлеб специальный, морской, который держится, не черствея очень долго, абсолютно безвкусный белый хлеб. Но то, что пришлось нам испробовать в Копенгагене, вообще не укладывалось в представление о хлебе. Какое-то месиво коричневого цвета, похожее на глину. Если существует понятие "кормовой хлеб", то я бы не осмелился таким хлебом кормить скотину. Во-первых, жалко скотину, а во-вторых, она его бы и не съела. Но мы люди любопытные, хлеб "заграничный", и мы его поели. Сутки весь экипаж держался за животы. На следующий день, оправившись от боли, решили из этого хлеба сделать сухари. Мы попытались разрубить его топором, и даже нам удалось разрубить его в нескольких местах, но потом подумали, подумали и выкинули его за борт. В то время загрязнению моря и окружающей среды такого, как сейчас, внимания не уделялось, и мы не боялись, что нас оштрафуют за отравление моря. Не успели выйти из Копенгагена, как усилился южный ветер, и мы стали на якорь в проливе Зунд. Утром 7 октября, при благоприятном ветре, снялись с якоря, вышли из фарватеров в Балтийское море и поставили паруса. На переходе от Зунда ветры были попутные и не превышали 6 баллов. Однако в Финском заливе начались штилевые погоды и ветры переменных направлений. Умело орудуя парусами, мы продвигались к Ленинграду. На подходе задули сильные восточные ветры, и из-за стеснённой обстановки мы заканчивали своё плавание под машиной. 15 октября в 6 часов "Кодор" подошёл к плавмаяку "Ленинград". Невдалеке от него мы стали на якорь. Учитывая, что забортная вода была почти пресная, натопили баню и, наконец, могли насладиться купанием. Это тоже был своеобразный праздник. Курсанты очищали от краски свои форменки, бушлаты, брюки, гладили их, выстаивая длинную очередь за утюгом, готовились к встрече с Ленинградом. В эти дни были сданы зачёты по практике, подписаны отчёты, дневники. Приход судна в порт и торжественная встреча были назначены на 17 октября в 15 часов. 17 октября в 8 часов прибыл лоцман, в 12 час 30 минут стали на якорь у Лесного мола для оформления прихода. Ровно в 15 часов под звуки духового оркестра учебно-парусное судно "Кодор" ошвартовалось у причала №20, где были выстроены для встречи курсанты Ленинградского Мореходного Училища и его руководство. Отгремели торжественные звуки маршей и опять наступили трудовые будни. За нами, практикантами, оставался "должок", надо было разоружать судно, подготовить его к зимнему отстою. Ровно 10 дней мы под руководством полюбившегося нам боцмана и вместе с экипажем заботливо разоружали такелаж, упаковывали и складывали паруса. Работали на совесть, несмотря на первые заморозки и нашу, надо сказать, не очень подготовленную экипировку. Мы укладывали, разносили, снимали, смазывали, всё делали, чувствуя себя настоящими хозяевами. 27 октября 1958 года приказом капитана №31 были списаны с УПС "Кодор" 45 курсантов Батумского мореходного училища в связи с окончанием плавательской практики. Незадолго до этого всем участникам плавания был объявлен приказ с благодарностью, и только мне и Зурабу Гогитидзе был снят выговор. Тоже неплохо. Не правда ли?! Вот мы в поезде, паровоз под всеми парами со свистом и пыхтением раскачивает вагоны, напоминая ещё живущие в нас ощущения моря. Вместе с нами наш наставник, наш руководитель практики и начальник специальности Михаил Фёдорович Дворовенко. Он заботливо обходит все купе вагона, по-отечески волнуясь, чтобы мы добрались до Батуми без каких-нибудь ненужных приключений. И это не только потому, что у него такая ответственная миссия - нет. Просто это его отеческая забота и любовь к курсантам, и, надо сказать, что она была взаимной. Из-под заботливой руки Михаила Фёдоровича вышло из стен училища не одно поколение будущих капитанов. Неоценимый вклад в воспитание кадров отечественного флота заслуживает увековечивания его славного имени на борту одного из новых учебных судов. Пока ёще занимают ключевые позиции в сфере управления морским торговым флотом и его судами ученики Михаила Фёдоровича, можно верить, что имя славного преподавателя - капитана Дворовенко будет присвоено одному из судов. Суда, как люди. Они рождаются, живут и умирают. Вот уже много лет, УПС "Кодор", рождённый 26 августа 1951 года, в составе других парусных судов отправляется на встречу белых ночей и приходит на Неву через 4 моста на Смоленский рейд, чтобы порадовать молодёжь специально сшитыми к этому дню алыми парусами. Гордый вид парусных судов издавна завораживал романтической мечтой юношей, стремящихся к познанию нового, неизведанного. Романтика морской жизни всегда отождествлялась с силой, мужеством, чистотой помыслов. Поэтому парусные суда, несмотря на наступивший век ракетной техники, космонавтики, не уйдут из нашей жизни, а будут в этой школе познания - источником романтики будущих поколений. Вернулись мы с практики повзрослевшими и готовыми к продолжению учёбы и освоению новых предметов, составляющих базовую основу морских наук. После прогулок по ленинградским музеям, историческим местам, ознакомлением с ресторанами, барами и танцплощадками северной столицы как-то расширился кругозор наших возможностей и соблазнов, раздвинулся круг желаний и надежд, связанных с будущим. Новые ленинградские впечатления вернули меня к воспоминаниям детства о театральных гастролёрах, посещавших наш город Батуми и порой подолгу работавших на сценах наших театров и в здании филармонии. Дружба с актёрами Тбилисского Театра юного зрителя – ТЮЗа, присутствие на их репетициях, занятия, проводившиеся для активистов театра, не прошли даром ни для меня, ни для всех тех, кто в детстве прикоснулся к сказочному миру театра. Но это другая история, к которой я обязательно вернусь, и это будет, но не сейчас и не в этом повествовании. Писатель Константин Паустовский, вспоминая город Батуми двадцатых годов, писал о том, что город был маленький, но далеко не провинциальный. В пятидесятых - шестидесятых, возможно, и в более поздние времена о городе и людях можно было сказать то же самое. Батумцы, где бы они ни жили, всегда продолжали любить свой город и всегда отличались каким-то своеобразием, природным юмором и, я даже сказал бы, неким шармом. Одной из отличительных черт настоящих батумцев всегда было отсутствие националистических тенденций. И если существует понятие ностальгия, то это для меня, прежде всего боль о потерянном городе как очаге настоящих человеческих отношений и чувств. Это и была настоящая батумская национальная культура. - Ау! Батумцы! Если вы живы, откликнитесь! Сделайте что-нибудь для родного города и не дайте ему уйти в небытие, превратившись в жалкую и дешёвую подделку – носитель псевдо культуры! - Э, брат, вот уже, куда меня заносит. Лучше вернусь к своему повествованию.... |
Похожие:
 | В редакции Законов кр от 7 июля 1999 года n 65, 28 марта 2004 года n 50, 28 марта 2004 года n 51, 9 августа 2007 года n 139, 26 января... | | В понедельник, 3 апреля налоговые органы Брянской области будут принимать посетителей с 9: 00 до 18: 00; во вторник, 4 апреля с 9:... |
| С изменениями от 24 декабря 1993 г., 2 марта 1998 г., 20 декабря 1999 г., 2 декабря 2000 г., 10 января, 27 февраля, 30 июня 2003... | | Российской Федерации от 5 ноября 2004 года n 297 "О порядке выбора уполномоченным органом в делах о банкротстве и в процедурах банкротства... |
| Российской Федерации от 5 ноября 2004 года n 297 "О порядке выбора уполномоченным органом в делах о банкротстве и в процедурах банкротства... |  | Июля 1996 г., 7 августа 2000 г., 13 июля 2001 г., 28 декабря 2004 г., 23 июля 2005 г., 29 декабря 2006 г., 26 июня, 1 ноября 2007... |
| Основные принципы перемещения товаров (ст ст. 12 17) и транспортных средств через | | Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. №214-фз «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости... |
| Сегодня «РГ» публикует постановление правительства «О программе государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской... | | Настоящее положение разработано в соответствии с Конституцией Российской Федерации, Законом РФ от 10 июля 1992 года №3266-1 «Об образовании»,Законом... |