Если XVIII век был зарей русской поэзии, то первая половина XIX века стала ее ярким восходом, который просиял солнцем русской поэзии Пушкиным
Скачать 4.97 Mb.
|
Царскосельский лицей: 19 октября 1811 – 09 июня 1817 «Вы помните: когда возник Лицей, Как Царь для нас открыл чертог Царицын, И мы пришли. И встретил нас Куницын Приветствием меж Царственных гостей».  В одиннадцать лет А.С.Пушкин поступил в лицей с неясными, но уже острыми литературными устремлениями и влечениями, а вышел поэтом, в котором кипело могучее и радостное творчество. За шесть лет пребывания в лицее он написал 132 стихотворения, многие из которых были напечатаны в течение этого периода. «Великодушный и своеобычный, вспыльчивый и добрый, неистощимый на зубоскальство и чуткий на дружбу, он был далеко не покладистым воспитанником и не всегда покладистым товарищем… В Лицее он нашел друзей, научился дружбе, которая нередко скрашивала его бурную жизнь. Изменчивый в любви, Пушкин был другом верным и нежным». (А.Тыркова-Вильямс). Воспоминания о Пушкине дают возможность понять, каким он представлялся своим врагам и недоброжелателям. Как и все его сверстники допускал шалости, был нерасчетливым, буйным и страстным, и к тому же щеголял юношеским фривольным безбожием. Отсюда и разное отношение к поэту в годы юности и становления. Один из директоров лицея того времени Е.А.Энгельгардт, который относился к Пушкину весьма недоверчиво, в своей записке «О воспитанниках старшего курса Лицея так характеризовал Пушкина: «Его высшая и конечная цель блестеть и именно поэзией, но едва ли найдет она у него прочное основание, потому что он боится всякого серьезного учения и его ум, не имея ни проницательности, ни глубины, совершенно поверхностный - французский ум. Это еще самое лучшее, что можно сказать о Пушкине. Его сердце холодно и пусто, в нем нет ни любви, ни религии, может быть, оно так пусто, как никогда еще не бывало юношеское сердце. Нежные и юношеские чувствованья унижены в нем воображеньем, оскверненным всеми эротическими произведеньями французской литературы, которые он при поступлении в Лицей знал почти наизусть, как достойное приобреение первоначального воспитанья».  Лицейский товарищ поэта М.А.Корф, прозванный Дьячком, впоследствии дослужившийся до графского титула тоже оставил воспоминание о Пушкине. Сын прусского офицера, умный и честолюбивый барон всю жизнь питал к поэту враждебное чувство. Возможно, что острые шутки юного поэта были не по душе набожному Корфу, тем более он не понимал божественную сущность поэзии. И потому он говорит о Пушкине, что «в лицее он превосходил всех чувственностью, а после, в свете, предался распутствам всех родов, проводя дни и ночи в непрерывной цепи вакханалий и оргий. Должно дивиться, как и здоровье, и талант его выдержали такой образ жизни, с которым естественно сопрягались и частые гнусные болезни, низводившие его не раз на край могилы. Пушкин не был создан ни для света, ни для общественных обязанностей, ни даже, думаю, для высшей любви или истинной дружбы. Единственная вещь, которой он дорожил в мире, - стихи, под которыми не стыдно подписать имя Пушкина. У него господствовали только две стихии: удовлетворение плотским страстям и поэзия, и в обоих он ушел далеко. В нем не было ни внешней, ни внутренней религии, ни высших нравственных чувств, и он полагал даже какое-то хвастовство в отъявленном цинизме по этой части: злые насмешки, - часто в самых отвратительных картинах, - над всеми религиозными верованиями и обрядами, над уважением к родителям, над родственными привязанностями, над всеми отношениями, - общественными и семейными, - это было ему ни по чем, и я не сомневаюсь, что для едкого слова она иногда говорил даже более и хуже, чем на самом деле думал и чувствовал… Вечно без копейки, вечно в долгах, иногда почти без порядочного фрака, с беспрестанными историями, с частыми дуэлями, в близком знакомстве со всеми трактирщиками, непотребными домами и прелестницами петербургскими, Пушкин представлял тип самого грязного разврата». (Граф М.А. Корф. Записка. Я.К. Грот). Князь П.А.Вяземский, читая записки сановного Корфа о Пушкине, сделал следующее замечание: «Был он вспыльчив, легко раздражен, это правда, но когда самолюбие его не было задето, был особенно любезен и привлекателен, что доказывается многочисленными приятелями… Ничего трактирного в нем не было, а еще менее грязного разврата. Он не был монахом, а был грешен, как и все мы в молодые годы. В любви его преобладала вовсе не чувственность, а скорее поэтическое увлечение, что, впрочем, и отразилось в его поэзии…» Об одном курьезном случае со своим неугомонным другом, шаловливым Керубино, в 1816 году вспоминал И.И.Пущин: «У дворцовой гауптвахты, перед вечерней зарей, обыкновенно играла полковая музыка. Это привлекало гуляющих в саду, и нас, неизбежный Лицей, как называли иные нашу шумную, движущуюся толпу. Иногда мы проходили к музыке дворцовым коридором, в котором между другими помещениями был выход и из комнат, занимаемых фрейлинами императрицы Елизаветы Алексеевны. Этих фрейлин было тогда три: Плюскова, Валуева и княжна Волконская…». Наташей звалась миловидная горничная фрейлины Валуевой, привлекавшая усиленное внимание подростающих лицеистов. Из-за нее Пушкин чуть было не нажил серьезных неприятностей во второй половине 1816 года. И Пущин продолжает: «Случалось, встречаясь с ней в темных переходах коридора, и полюбезничать; она многих из нас знала, да и кто не знал Лицея, который мозолил глаза всем в саду? Однажды идем мы, растянувшись по этому коридору маленькими группами.  Пушкин на беду был один, слышит в темноте шорох платья, воображает, что непременно Наташа, бросается целовать ее самым невинным образом. Как нарочно, в эту минуту отворяется дверь из комнаты и освещает сцену: перед нами сама княжна Волконская. Что делать ему? Бежать без оглядки; но этого мало, надобно поправить дело, а дело неладно! Он тотчас рассказал мне про это, присоединяясь к нам, стоявшим у оркестра. Я ему посоветовал открыться Энгельгардту и просить его защиты. Пушкин никак не соглашался довериться директору и хотел написать княжне извинительное письмо. Между тем она успела пожаловаться брату своему Н.М.Волконскому, а Волконский – государю. Государь на другой день приходит к Энгельгардту. «Что же это будет? - говорит царь. - Твои воспитанники не только снимают через забор мои наливные яблоки, бьют сторожей садовника Лямина, но теперь уже не дают проходу фрейлинам жены моей?» Энгельгардт, своим путем, знал о неловкой выходке Пушкина, может быть, и от самого Петра Михайловича, который мог сообщить ему в тот же вечер. Он нашелся и отвечал императору Александру: «Вы меня предупредили, государь, я искал случая принести вашему величеству повинную за Пушкина; он, бедный, в отчаянии: приходил за моим позволением письменно просить княжну, чтоб она великодушно простила ему это неумышленное оскорбление». Тут Энгельгардт рассказал подробности дела, стараясь всячески смягчить вину Пушкина, и присовокупил, что сделал уже ему строгий выговор и просит разрешения насчет письма. На это ходатайство Энгельгардта государь сказал: «Пусть пишет, уж так и быть, я беру на себя адвокатство за Пушкина, но скажи ему, чтоб это было в последний раз. Старая дева, быть может, в восторге от ошибки молодого человека, между нами говоря», - шепнул император улыбаясь, Энгельгардту. Пожал ему руку и пошел догонять императрицу, которую из окна увидел в саду». Неизвестно, послал ли Пушкин оправдательное письмо княжне В.М.Волконской, но эпиграмму на нее написал французскими стихами, которые в русском переводе звучат так: Мадемуазель, вас отлично можно Принять за сводню Либо за старую обезьяну, Но за грацию, - о боже, нет Этот забавный эпизод дает основание для предположения, что роман с горничной Наташей длился до 1816 года. Свет - Наташа, избравшая «другом сердца» поэта, возможно, была общим предметом воздыханий царскосельских лицеистов. О печальной разлуке со «Свет - Наташей» Пушкин поведал в стихотворении 1814 года. М.А. Цявловский указывал, что послание «К Наташе», горничной фрейлины императрицы Варвары Михайловны Волконской, связано с ее отъездом из Царского Села в Петербург в конце августа. В этом стихотворении Пушкин передал ту гамму любовных чувств, которые он испытывал в пору своей пылкой юности. Свет-Наташа! Где ты ныне? Что тебя никто не зрит? Иль не хочешь час единый С другом сердца разделить? Ни над озером волнистым, Ни под кровом лип душистым Ранней – позднею порой Не встречаюсь я с тобой. Скоро, скоро холод зимный Рощу, поле посетит; Огонек в лачужке дымной Скоро ярко заблестит; Не увижу я прелестной И, как чижик в клетке тесной, Дома буду горевать И Наташу вспоминать. В то время снисходительность к амурным проказам была в моде. Для лицеистов не было тайной любовное увлечение императора молоденькой баронессой Софьей Вельо. Ведь за хорошенькой девушкой они сами приударяли, а благосклонность к ней царя придавала ей особую прелесть. Прекрасная! Пускай восторгом насладится В объятиях твоих российский полубог, Что с участью твоей сравнится? Весь мир у ног его – здесь у твоих он ног. 1817 г. Эти строчки молодой Пушкин посвятил красавице Софье Вельо перед самым выпуском из лицея. Авторское вступление Являлись музы, как виденья На кратком жизненном пути, Рождая силу вдохновенья Для новой пламенной любви. «Любви все возрасты покорны»- Великий Пушкин утверждал. И показал пример достойный, Как нам любить прекрасных дам. И с позволения поэта Я чувствам должное воздам, Не нарушая стиль при этом И череду любимых дам. Лицейская любовь. Наталья, крепостная актриса Ранние стихотворения Пушкина, написанные им в лицейские годы, содержат яркую картину русского крепостного театра, неведомого Европе. Первые домашние театры появились в России в конце XVII века и к концу XVIII века их численность составляла свыше 170. Такие театры были закрытого типа, а зрителями являлась избранная публика. Со временем состав зрителей претерпел изменения, и театры стали приносить своим владельцам приличный доход. Обучение крепостных актеров происходило непосредственно при театре. В зависимостиот состояния и амбиций владельцев, отдельным актерам выпадало счастье учиться за границей. Одним из домашних театров был театр Варфоломея Васильевича Толстого в Царском Селе. Широкой известности он не приобрел, и в 1815 году театр прекратил свое существование. Граф Варфоломей Толстой был театрал и меценат Он играл на виолончели как любитель и дилетант. В силе удара смычком полагал он главное достоинство игры. У него был собственный театр, где он был директором, диктатором, режиссером, барином, султаном. Оркестр его людей, очень порядочный, играл теперь по вечерам в саду. Вскоре лицейские получили от него приглашение. Граф ставил оперу "Калиф на час". Александр до сей поры только по рассказам отца, по особому выражению его лица, да еще по опущенным глазам тетки Анны Львовны, да по тому, как брызгал во все стороны Василий Львович, говоря об актрисах, знал, что такое театр. Тетка Анна Львовна строго осуждала театр и, говоря об актерках; содрогалась. Этого одного было довольно: он любил театр, еще ни разу его не видав. Театр Толстого был невелик и роскошен. Места были построены амфитеатром, полукругом, в подражание Эрмитажу. Занавес тяжелый, шитый золотною вязью. В проходах стояли капельдинеры в ливрейных фраках с разноцветными воротниками: дворовые. Музыканты были тоже в особой форме, с витыми эполетами на плечах. Толстой ничего не жалел для театра, и главная его забота была в том, чтобы все у него было как в больших театрах. Графская ложа была у самой сцены, и он усадил лицейских поближе к себе. Он им покровительствовал; к тому же дамы к нему в театр не хаживали, и было много свободных мест. Были приглашены все лицейские поэты, Горчаков - опера "Калиф на час" была писана его дядюшкою - и Корсаков, игравший на гитаре и певший. Граф Варфоломей Толстой был дилетант и любитель, он чуял, что в лицее подрастают любители. В театре - он знал это лучше кого-либо другого - важнее всего в публике любители: смех, нечаянный хлопок, даже свист не в пример лучше, чем молчание. Как хозяин, он наслаждался, когда кто-нибудь запаздывал, бранился с капельдинером, наступал в полумраке на ноги соседей и проч. Таков был театр. Плошки чадили, масло шипело. Перед хозяином лежала в ложе открытая книга с белыми листами, в руке карандаш. Он хлопнул в ладоши, музыканты заиграли. Занавес, шумя, взвился. Все притихли. Театр представлял ночь и багдадскую улицу: у дома был навес; красные и зеленые фонарики светили. Все декорации писаны были дворовыми. Толстой хвалился, что в театре все - собственное, никого и ничего со стороны, даже занавес шили девки. Жених Гассан в тюрбане со стеклярусным пером стоял на сцене. Вышла Роксана, и он понял, почему тетка Анна Львовна хмурила глаза и тихонько отплевывалась, говоря об актерках. Он тоже невольно зажмурился. Полногрудая, белая, с большими неподвижными глазами, в роскошных шальварах, которые не шли к покатым плечам, белому лицу и сильному дыханию, она беспомощно двигалась по сцене и с каким-то испугом глядела в сторону графской ложи, не обращая никакого внимания на своего жениха, простиравшего к ней руки. Толстой тотчас что-то записал в свою книгу. Она была в коротком покрывале, вышитом золотыми лунками, рядом шла кормилица Фатьма, щуплая, немилосердно накрашенная Роксана остановилась и запела нехотя, надтреснутым голоском, склонив голову, не зная, куда деть руки. Она сложила их у грудей, точно стыдясь. Потом, вспомнив роль, опустила правую, а левой попыталась избочиться, но рука скользнула по поясу, и она опять приложила обе руки к груди. Не глядя на Гассана, она прошлась, чуть не задев его, и без всякого выражения своим надтреснутым голоском спела, поводя глазами в разные стороны, склонив голову к плечу: Все сердце устрашает, Все душу сокрушает, Когда начнешь любить, И кажется во страсти, Что все спешат напасти Драгова погубить. Александр вдруг, неожиданно для себя, хлопнул. Она пела плохо, держалась неумело на сцене, стыдилась полуголой груди, была беспомощна, но самая неумелость ее была трогательна. Она была красавица. Кто-то шикнул. Толстой оживился и стукнул карандашом. Она посмотрела на него, а потом при виде крадущегося незнакомца упала в штофные кресла, стоявшие на улице у самого дома, но перед тем как упасть, подобрала покрывало, которым, видимо, дорожила. Толстой записал что-то в свою книгу. Она еще не кончила петь, как явился раньше времени калиф, в золотом халате и чалме, и произнес торопливо: "Какие прекрасные голоса!" Он был робок, суетился и шумно дышал. В зале хихикнули, а Толстой побагровел и что-то сказал капельдинеру. Капельдинер скрылся. Первое действие кончилось. Лицейские захлопали, сзади зашикали, актеры выходили. Роксана кланялась низко. Только сейчас она овладела своею ролью, ролью актрисы. Поклоны ее были быстрые, покорные, лицо казалось озабоченным, дыхание прерывистое. Александр хлопал и кричал: - Браво! Фора! Она и ему поклонилась. Ее звали Натальей, она была первою актрисою у Толстого, а ранее была камеристкой. Толстой предложил лицейским пройти за кулисы. Он хотел, чтобы все у него напоминало большие театры. Театр был роскошен, а кулисы низки и тесны; уборные актеров похожи на конские стойла. Толстой был недоволен и хмур. Калиф в роскошном халате жался у стенки. Толстой отвесил ему звонкую оплеуху. «Я тебе покажу, как выходить, - сказал он, - ты калиф, а держишься без всякого достоинства. Запомни, дурак, что ты калиф и выше всех». Он погрозил пальцем Наталье, и она потупилась. Толстой разорялся на свой театр, и пьеса не держалась у него долее трех-четырех раз; она ему приедалась, и он тотчас принимался ставить новую. В три месяца он поставил три пьесы. И Александр не пропускал ни одного представления. Он стал завсегдатаем театра, который сам хозяин называл воксгалом, перевидал все оперы, балеты: "Тунисского пашу", "Похищение из сераля", "Султанскую неволю", "Севильского цирюльника". Он знал все тайны и интриги толстовского театра и что ни вечер был за кулисами. Наталья была главной героиней, субреткой, плясуньей, певицей и метрессой хозяина. Она была в вечных хлопотах, тревоге, страхе. К нему она привыкла и гримировалась при нем. Она ему призналась, что любит, когда он приходит: с ним спокойнее. Говорила она это шепотом и оглядывалась, не слышит ли ее султан. Лицо ее было в вечном напряжении: она то припоминала роль, то притворствовала перед своим владельцем. Играть ей вовсе не хотелось. Однажды после второго акта "Султанской неволи" антракт затянулся. Он пошел за кулисы и застал ее в слезах: ее только что отодрали за антраша, в котором она запнулась. Слезы текли у нее из глаз, и она не утирала их, чтоб глаза не покраснели, а чтоб не размазать краски на лице, наклонила голову. Она прижалась к Александру и всхлипнула. Через пять минут она плясала, изображая Земюльбу, любимую невольницу султана, и кружилась с арапами в белых домино, а подлинный владетель сераля сидел в ложе со своею страшною книгою, похожей на счетную. Лицо ее было без улыбки и испуганное, всего труднее было запомнить, когда нужно улыбаться. На этот раз она не сбилась. С некоторых пор Толстой стал относиться к нему заметно холоднее и перестал покровительствовать. Александр предчувствовал разлуку: театр был недолговечен. Толстой слишком тратился на свой воксгал, а за Натальею теперь был учрежден более строгий надзор. Он написал ей послание, которое все читали. Эпиграф он взял из французского поэта, не побоявшегося писать фаворитке самого короля. У поэтов были, он знал, свои вольности и права. Это был вызов Натальину султану. Толстой негодовал на мальчишку. Наталья была раба, но прелести ее действовали на ее господина. Как это ни было ему самому смешно, он ревновал. Одновременно он был польщен. Поэты нынче писали его актрисам мадригалы. Воксгал его возбуждал все больший шум. Он решился было проучить слишком молодого поэта, зачастившего к нему в воксгал, научить его вести себя, как подобает младшему. Александр захлопал Наталье слишком бешено, Толстой шикнул. Но тут случилась неожиданная неприятность: публика, о которой Толстой и думать забыл, вдруг приняла сторону юнца, раздались крики: « Браво!» Толстой, раздосадованный, хотел было приказать тушить плошки, а публике идти вон, да вдруг раздумал. Что ни говори, это была его актриса, его собственная. Он ограничился тем, что в антракте, встретив Александра за кулисами, велел тотчас дать звонок и приказал громко, так, что все слышали, не пускать в зал опаздывающих. - Довольно шуму, - сказал он. Александр засмеялся, что было неучтиво, но тотчас ушел из кулис. Вернувшись в лицей, он пошел в келью к Кюхле и заставил его перечесть из словаря о Пироне. - "Этот господин не что иное, как поэт", - прочел Кюхля сонным голосом. - "Теперь знают, кто я такой, - ответил Пирон, - и я пойду вперед по своему чину". Александр поцеловал Кюхлю. - Этот человек не знает, кто я такой, - сказал он радостно. Кюхля предложил ему прочесть новую выписку - о добродетели, но Александр убежал.  Когда Пушкин увидел Наталью Овошникову, ему было 14. Нетрудно догадаться, что африканская кровь во время переходного возраста с особой силой бурлила в его жилах. Их "роман" продлился около двух лет. И, несмотря на весьма внушительный "Донжуанский список Пушкина", свою первую любовь Александр Сергеевич еще не раз вспомнит в письмах к друзьям как символ лучших времен. Некоторые историки-пушкинисты утверждали, что эти отношения – лишь несерьезный флирт под влиянием настроения и окружающей атмосферы. Но если задаться целью, то можно проследить, что этот первый любовный опыт (первый во всех смыслах) занимал далеко не последнее место в сердце поэта. Ей Пушкин посвятил не одно стихотворение и лирическое отступление в своих ранних поэмах и сборниках… Пушкин познакомился с крепостной актрисой Натальей во время посещения спектаклей. В мае - августе 1813 года лицеисты часто посещали театр. По признанию поэта, Наталью окружали многочисленные поклонники, в том числе она была предметом коллективного обожания лицеистов. Любовный пыл юного лицеиста Пушкина не получил взаимности в чувствах. Возможно, Наталья и не ведала о страсти, возбужденной ею в сердце юноши. Стихотворение к молодой актрисе Наталье свидетельствует о ранней романтической влюбленности Пушкина. Оно начинается с эпиграфа из «Послания к Марго» Шодерло де Лакло – сатиры на фаворитку короля: «К чему скрывать мне это? Марго мне приглянулась». Отрок-мужчина признавался: Так и мне узнать случилось, Что за птица Купидон; Сердце страстное пленилось; Признаюсь – и я влюблен!.. Целый день, как не верчуся, Лишь тобою занят я; Ночь придет - и лишь тебя Вижу я в пустом мечтанье, Белой груди колебанье, Снег затмившей белизной, И полуотверсты очи, Скромный мрак безмолвной ночи- Дух в восторг приводят мой!.. Любовное признание юного лицеиста выражено в поэтических строках, еще игривых и в духе французских галантных куплетов восемнадцатого века. Свое чувство к прелестной Наталье юный Пушкин выразил с наивной откровенностью: В первый раз, еще стыжуся, В женски прелести влюблен… В стихотворении поэт представляет себя в романтическом образе грешного монаха, каким он любил ощущать себя в стенах Царскосельского Лицея: Кто же ты, болтун влюбленный? – Взглянь на стены возвышенны, Где безмолвья вечный мрак; Взглянь на окна заграждены, На лампады там зажжены… Знай, Наталья! – я … монах! В поэме «Монах» юный Пушкин вновь упоминает обольстительную Наталью: Представил бы все прелести Натальи… На полну грудь спустил бы прядь волос, Вкруг головы венок душистых роз… Очевидно, что пушкинская Наталья не обладала особым талантом, и поэт заметил это, когда остыл от созерцания ее женских прелестей. Настоящая русская красавица, статная и белокурая оказалась бездарной в сценическом искусстве, что не укрылось от ее обожателя. Мечты остались на бумаге, и к 1813 году Пушкин уже разочаровался в своей пассии, как бы со стороны взглянув на нее в качестве искушенного театрального критика в стихотворении «К молодой актрисе»: Ты не наследница Клероны, Не для тебя свои законы Владелец Пинда начертал; Тебе не много бог послал, Твой голосок, телодвиженья, Немые взоров обращенья Не стоят, признаюсь, похвал И шумных плесков удивленья; Жестокой суждено судьбой Тебе актрисой быть дурной… И он, безжалостно перечисляет явные недостатки Натальи: неловкость жестов, напыщенность и холодность: Ты пленным зрителя ведешь, Когда без такта ты поешь. Недвижно стоя перед нами, Поешь – и часто невпопад… Когда в неловкости своей Ты сложишь руки у грудей, Или подымешь их и снова На грудь положишь, застыдясь; Когда Милона молодого, Лепеча что-то не для нас… Блажен, кто может роль забыть На сцене с миленькой актрисой Жать руку ей, надеясь быть Еще блаженней за кулисой! Позднее, Пушкин станет «почетным гражданином кулис» в Петербурге и напомнит, что ту же школу прошел и его герой - Евгений Онегин, как «непостоянный обожатель очаровательных актрис». В тот период времени, под влиянием литературного романтизма лицеисты писали стихи, где выражали свои увлечения каждым привлекательным личиком: Душа лишь только разгоралась, И сердцу женщина являлась Каким-то чистым божеством. Владея чувствами, умом, Она сияла совершенством, Пред ней я таял в тишине: Ее любовь казалась мне Недосягаемым блаженством. («Евгений Онегин»,1826 г.) Автор По признанию поэта, Луч амурного в нем света Ярко вспыхнул первый раз. И к Наталье в тот же час Сердцем пылким устремился, Понимая, что влюбился Он в девицу не простую, А в актрису крепостную. |
Похожие:
 | Охарактеризовать феномен русской культуры первой половины XIX века, вызванный расположением страны на стыке Востока и Запада? |  | Введение. Выявление уровня литературного развития учащихся. Общая характеристика русской литературы первой половины XIX в. Поэтические... |
| Собрание классических работ известнейшего специалиста по русской поэтике. Включает его труд о поэтике Мандельштама (в полном объеме... | | Шесть авторов посвятили свои статьи проблемам русской и советской идентичности, русско-украинским отношениям, банкротству неолиберальной... |
| Тонкопсихологичная, умная и временами откровенно насмешливая история о ханжестве, религиозном догматизме и извечном одиночестве умных,... | | Наступивший XXI в век колоссальных достижений науки и техники, век освоения космического пространства и развития компьютерных технологий... |
| Урок Принципы русской орфографии. Морфологический принцип как ведущий в русской орфографической системе. Виды и типы орфограмм | | Охарактеризовать социально-экономическое и политическое развитие Японии в первой половине XIX века |
| Но я не тешу себя иллюзиями. У всеведущих гениев Запада вошло в привычку упражнять свою интуицию на русской теме – здесь они могут... | | Документ принят Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 4 февраля 2013 года. 13 |