Наталья Пушкина и Петр Ланской
Семь лет Наталья Николаевна прожила в одиночестве. Зимой 1844 года, в возрасте 32 лет, Наталья Пушкина выходит замуж за Петра Петровича Ланского, командира лейб-гвардии Конного полка, шефом которого состоял Николай Павлович. Ланскому - сорок пять. Прежде он женат не был. Свадьба состоялась 16 июля 1844 года в Стрельне, где был раскомандирован полк. Ланским была выделена роскошная казенная квартира. Император, у которого Ланской, как и полагается, просил разрешения на брак, поздравил жениха с отличным выбором и пожелал быть на свадьбе посаженым отцом. Наталия Николаевна, узнав об этой просьбе, сказала твердо: «Наша свадьба должна быть очень скромной. На ней могут присутствовать только родные и самые близкие друзья. Передайте Императору - пусть он простит меня, иначе не простит меня Бог!» (А.П. Арапова. Воспоминания) Даже со свадебными визитами к друзьям Пушкина - Вяземскому, Плетневу, Виельгорскому она поехала одна, без Петра Петровича. Те должным образом оценили ее высокий такт и деликатность, искренне, от души желая счастья. Сердечные и теплые отношения их с Наталией Николаевной продолжались и дальше.
«Государь прислал новобрачной бриллиантовый фермуар в подарок, - вспоминает командир кавалергардов Панчулидзев, - велев при этом передать, что от будущего кумовства не дозволит так отделаться». Так оно и произошло. Николай I действительно крестил дочь Александру, первого ребенка Ланских. Для крестин император прибыл к ним в Стрельну. Он то и дело расточал щедрые милости Ланскому и его жене. В свете такие отношения понимались мгновенно. Общественное мнение, ранее настроенное против Пушкиной, при таких обстоятельствах изменилось. Те, кто осуждали Наталью Николаевну, теперь стали искать ее дружбы. Известен случай, когда Наталья Николаевна Ланская готовила вечеринку для полковых офицеров. И когда генерал П.П.Ланской докладывал царю о делах, тот спросил: «Я слышал, что у тебя собираются танцевать? Надеюсь, ты своего шефа не обойдешь приглашением?». На балу император прошел в детскую, взял на колени девочку, целовал и ласкал. А когда царю готовили альбом в связи с юбилеем полка, Николай распорядился, чтобы на первом месте, рядом с командиром поместили портрет его жены. У Николая I хранились два портрета Натальи Николаевны, один из которых кисти художника Д.Гау находился в альбоме конногвардейского полка и поднесенном царю П.П.Ланским, а другой, представлявший изящную миниатюру, тщательно сохранялся в императорских часах, на внутренней стороне второй крышки.
Через 18 лет после гибели Пушкина, в феврале 1855 года, когда Севастополь уже был сдан французам и англичанам, Николай I в Зимнем дворце принял яд. Перед смертью он вспомнил, наверное, что первый выстрел этой войны был сделан в январе 1837 года на Черной речке... Наверное, вспомнил. Говорят, что на столике рядом с его солдатской койкой остался лежать его любимый брегет с портретом на крышке Наталии Николаевны Гончаровой-Пушкиной-Ланской. После смерти Николая камердинер взял себе эти часы, «чтобы не было неловкости в семье».
Жизнь с новым мужем сложилась у Наталии Николаевны вполне удачно. В семье царили искренние отношения. Наталья Николаевна полюбила Петра Петровича, была нежна к нему и верна до конца жизни. Во втором браке вдова Пушкина обрела свое семейное счастье. Петр Петрович с большим тактом относился к памяти Пушкина и чувствам к нему Наталии Николаевны.
Выгоды женитьбы продолжали сказываться на ее втором муже. Ланского вскоре произвели в генерал-адъютанты, потом назначили начальником первой кавалерийской дивизии, затем петербургским генерал-губернатором и председателем комиссии для разбора и суда по всем политиче -ким делам. В отличие от жизни со своим первым, невыездным мужем, Ланская стала бывать за границей, лечилась в Ницце.
Детей Пушкина Петр Петрович принял как родных. К тому же в доме всегда жили или гостили дети родственников и знакомых. В одном из писем Наталия Николаевна писала мужу: «Положительно, мое призвание быть директрисой детского приюта: бог посылает мне детей со всех сторон, и это мне нисколько не мешает, их веселость меня отвлекает и забавляет».
В новой семье родилось еще три дочери: Александра, Елизавета и Софья. Наталья Николаевна никогда не забывала поэта, и к этому ее чувству Ланской относился с большим тактом и уважением. Из старшего сына Натальи Николаевны – Александра отчим вырастил отважного военного. В будущем, именно Александр получил дневники своей матери и библиотеку поэта - отца. Александр Александрович Пушкин, в чине генерала, умер 19 июля 1914 года.
Мария, старшая дочь очень походила на свою прабабку по линии отца, на дочь прадеда А.С.Пушкина - арапа Петра Великого. Была фрейлиной при дворе. Получила самое лучшее женское образование своего времени. О ее необычных «арабских завитках» писал Лев Толстой. Именно она, стала прообразом Анны Карениной.
Самая младшая дочь Пушкиных – Наташенька в 16 лет безумно влюбилась. Её избранником был молодой граф Николай Орлов – сын шефа жандармов А.Ф.Орлова, сменившего на этом посту Бенкендорфа. Несмотря на взаимность чувств, всё было против этого брака. Естественно, что дело не дошло даже до помолвки. Тогда Натали приняла предложение Михаила Дубельта, сына Л.В. Дубельта, бывшего тогда начальником штаба Отдельного корпуса жандармов. Мать и отчим были от этого выбора не в восторге, и всячески оттягивали дачу согласия на брак. Видимо, надеялись, что дочь передумает. Но упорства Натали было не занимать, и брак состоялся. Этот союз был обречен с самого начала. Дубельт-младший был завзятым картежником, да и нрав имел вздорный. Полученного за женой приданого ему хватило ненадолго. Несмотря на рождение троих детей, трещина между супругами постоянно расширялась, и в 1862 году они расстались. Муж долго не давал Натали развода, преследовал её даже за границей, когда она уехала с детьми к своей тётушке баронессе Александре Фризенгоф. А развод Натали был ой как нужен. Живя за границей, она сошлась с принцем Николаем Вильгельмом Нассау, предложившим ей руку и сердце. Развод был получен только в 1868 году. Но по нему Натали пришлось согласиться на воспитание бывшим мужем одной из дочерей, Анны. Возможно, Михаил Дубельт к этому времени немного остепенился, но дочь он безумно любил и всячески потакал ее прихотям. Остальные двое детей вернулись в Россию и воспитывались у бабушки.
К этому времени Натали была знакома с принцем более 10 лет, и брак стал логическим продолжением их отношений, так как в последнее время она жила с ним как с мужем. Но брак был морганатический, принцессой Натали не стала, но ей был дан титул графини Меренберг – по названию родового владения принца Нассау.
Этот брак оказался долгим и счастливым. В нем родилось трое детей, двое из которых породнились с российским императорским домом. Когда-то их дед написал в стихотворении: «Водились Пушкины с царями...», не ведал поэт, что его внуки будут не только водиться, но и родниться.
Внуки «солнца русской поэзии» оказались достойны своей матушки, своими браками окончательно запутав генеалогические древа европейских династий. Так, одна из дочерей Натальи Меренберг и принца Нассауского - Софья - поддержала материнский почин и тоже нашла принца, на сей раз на родине великого деда. В 1891 году графиня Софья Меренберг вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича, внука Николая I. Герцог Люксембургский Адольф I, её дядя, дал Софье титул графини де Торби.
Брак внучки Пушкина с великим князем Михаилом Михайловичем Романовым (внуком Николая I) был также морганатическим и вызвал скандал по всей Европе. Разгневанный император Александр III отказался признать этот союз, запретив ослушникам въезд в Россию.
Георг-Николай (1871 г.) женился на Ольге Александровне Юрьевской, дочери Александра II. Интересна судьба младшей дочери Александры (1869 г.), которая вышла замуж за аргентинца Максимо де Эли и уехала за океан. Она прожила долгую жизнь и скончалась в Буэнос-Айресе в 1950 году.
Куда только не заносила судьба потомков великого поэта.
Натали Александровна блистала в обществе, превратила дворец принца в музей и свято берегла память об отце. Ей от матери достались письма Пушкина, которые он писал к невесте и жене. Понимая, что прятать от почитателей таланта её отца такое сокровище непростительно, она решила письма издать. Сделать это попросила Ивана Сергеевича Тургенева, который с радостью согласился, так как относился к памяти Александра Сергеевича весьма трепетно. Так же трепетно он отнесся и к порученному ему делу. «В этих письмах, – писал впоследствии Тургенев, – так и бьет струей светлый и мужественный ум Пушкина, поражает прямота и верность его взглядов, меткость и как бы невольная красивость выражения. Писанные со всей откровенностью семейных отношений, без поправок, оговорок и утаек, они тем яснее передают нам нравственный облик поэта».
Судьба самих писем сложилась по-разному. Часть писем в 1882 году Наталья Александровна передала на хранение в Румянцевский музей. Часть писем перешли от неё дочери Софии, впоследствии они были проданы Сергею Дягилеву и только накануне 200-летия поэта попали в Румянцевский музей. Часть писем оказалась в Англии, так как потомки поэта породнились и с правящей в Великобритании династией Виндзор. Уже в наши дни пра-пра-правнучка Пушкина Натали, она же герцогиня Вестминстерская, стала крестной матерью внука королевы Елизаветы II, принца Уильяма Уэльского – наследника британского престола. В Англии хранятся не только письма, но и документы, записки, дневники.
Графиня Наталья Александровна Меренберг прожила долгую жизнь. Своих детей она научила любить русский язык и хранить память об их великом деде. Она скончалась 10 марта 1913 года на каннской вилле своей дочери Софьи Меренберг, графини де Торби, оставив завещание, которое может показаться странным. Натали завещала кремировать свое тело и развеять прах над гробом мужа в родовом склепе династии Нассау. К сожалению, по династическим законам она не могла быть похоронена в этом склепе рядом с мужем, а покоиться в другом месте не захотела. Хотя от Натали и не осталось могилы, но память о ней живет. Во дворце, ставшем благодаря ей музеем, в её бывших апартаментах – всегда живые цветы.
Младший сын Григорий был военным, но рано вышел в отставку. Женился Григорий Александрович Пушкин поздно, в возрасте 48 лет, на двадцативосьмилетней разведенной Варваре Мошковой, в девичестве Мельниковой. Жил счастливо в своей семье в имении жены. Имел 11 детей. Уже в старости, помогал восстановлению имения в Михайловском.
Между прочим, представление чуть ли не о непрерывных блистаниях Натальи Николаевны в свете должно же хоть как-то поправляться и такой простой вещью, что почти каждый год она рожала и за шесть лет принесла Пушкину четверых здоровых хороших детей: два мальчика и две девочки. В книге «Потомки Пушкина» показано как плодотворно и разнообразно, как широко и достойно продолжился в России и в Европе пушкинский род.
Семья П.П.Ланского жила дружно, но весьма скромно в материальном отношении. Как видно из писем Натальи Николаевны конца 1840-х годов, ей приходилось самой шить домашние платья, перешивать детям старую одежду. Вечерами, ради экономии свечей, собирались все в одной комнате: кто-нибудь читал вслух, остальные рукодельничали. Часто приходилось отказывать себе в невинных удовольствиях и небольших развлечениях из-за отсутствия средств. Генерал Ланской исправно нес воинскую службу. За отличия в ней император пожаловал ему земли в Самарской губернии в сентябре 1863 года, в октябре 1864 и октябре 1865 годов. Земли, общей площадью 4892 десятин, располагались в Николаевском уезде на 4-х участках по течению рек Большой Иргиз, Малая Чалыка, Большая Вязовка. Доходы от этих земель улучшили материальное положение семьи Ланского.
Несмотря на то, что была Наталия Николаевна окружена заботами и привязанностью всей семьи, дети и муж часто замечали, что взгляд ее наполнен какой-то внутренней, сосредоточенной грустью. «Иногда такая тоска охватывает меня, что я чувствую потребность в молитве. Эти минуты сосредоточенности перед иконой, в самом уединенном уголке дома, приносят мне облегчение. Тогда я снова обретаю душевное спокойствие, которое раньше часто принимали за холодность и меня в ней упрекали. Что поделаешь? У сердца есть своя стыдливость. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. Только Бог и немногие избранные имеют ключ от моего сердца». Это откровенное признание сохранилось в одном из писем 1849 года Наталии Николаевны к Ланскому.
Александр Сергеевич, еще при жизни, сумел оценить и раскрыть это необыкновенное сердце. Наталья Николаевна не оставила нам своих писем к Пушкину (хотя письма ко второму мужу и к родственникам сохранились), не оставила, будто знала, что ключ от ее сердца будут искать все. Она не хотела, чтобы ее чувства читали, справедливо называя это профанацией, не желала, чтобы вмешивались в столь оберегаемый ею мир первого брака с первым поэтом России.
Вдова поэта осознала, кто такой Пушкин, после его смерти. Наталья Николаевна сохранила и передала дочери (графине Меренберг) письма поэта. Загадочна судьба писем жены к нему. Письма эти были переданы внуком Пушкина в Румянцевский музей. В 1920 году они были подготовлены к печати - целых три печатных листа – и вдруг пропали: никаких следов их не обнаружено. В шестидесятых годах появилась статья С.Энгель «Где письма Натальи Николаевны Пушкиной?».
Полемика на эту тему кончилась ничем, и остается весьма слабая надежда, что письма найдутся. Возможно, что из писем Натальи Николаевны к мужу, можно было бы узнать какие-то дополнительные штрихи, объясняющие, как она отдалялась от него, как шла к неизбежной развязке кривая их семейных отношений и его творческая жизнь поэта.
Не «только Бог и немногие избранные» восхищались внешней красотой Натальи Пушкиной – Ланской. Ее невозможно было спрятать. Она по праву считалась первой красавицей Петербурга. Но в ее портретах, кроме неизменной аристократической красоты, есть и доля какой-то уходящей в себя грусти, будто бы и нет ей толку в этой красоте, будто и вовсе она ее не касается. Еще больше грусти и печали в портретах времен ее второго замужества, хотя красоты не меньше. Петр Ланской гордился и восхищался красотой своей жены, как гордился и восхищался ею Пушкин. Ланской, по выражению самой Натальи Николаевны, «окружал себя ее портретами», но интересно, что сама Наталья Николаевна думала по поводу своей внешности в 1849 году: «Упрекая меня в притворном смирении, ты мне делаешь комплименты, которые я вынуждена принять и тебя за них благодарить, рискуя вызвать упрек в тщеславии. Что бы ты ни говорил, этот недостаток мне всегда был чужд. Свидетель - моя горничная, которая всегда, когда я уезжала на бал, видела, как мало я довольна собою. И здесь ты захочешь увидеть мое чрезмерное самолюбие, и ты опять ошибешься. Какая женщина равнодушна к успеху, который она может иметь, но клянусь тебе, я никогда не понимала тех, кто создавал мне некую славу. Но до – вольно об этом, ты не захочешь мне поверить, и мне не удастся тебя убедить».
Видимо, с горечью она говорит о том, что ей не удавалось никогда - убедить окружающих, что она мало видит проку в своей красоте и не считает себя совершенной красавицей. И ранее, судя по всему, ее охватывали сомнения в своей привлекательности. Вспомним слова Пушкина, обращенные к своей жене: «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего нельзя сравнить на свете». Наверное, и Пушкину приходилось убеждать ее, что она редкостно красива. А Наталья Николаевна всегда с сомнением принимала комплименты окружающих, нередко лишь удивляясь им. Обратим же внимание на то, как Наталья Николаевна сама понимала свою красоту, и вообще женскую красоту, уже много позже Пушкина.
1849 год. Из писем к генералу Ланскому:
«Сегодня или завтра ты получишь мой портрет. Отчасти я сдержала слово: так как я не могу сама приехать в Ригу, моя копия тебе меня заменит, и все же я тебе послала очень хорошенькую женщину - все, кто видел портрет, подтверждают сходство, это мне очень льстит и заставляет предполагать, что мои притязания иметь успех у тебя (клянусь тебе, я не стремлюсь ни к какому другому) не покажутся смешными - я любовалась собой; увы, чуточку тщеславия все же проскользнуло, и я тебе в этом смиренно признаюсь».
В другом письме: «Ты стараешься доказать, мне кажется, что ревнуешь. Будь спокоен, никакой француз не мог бы отдалить меня от моего русского. Пустые слова не могут заменить такую любовь, как твоя. Внушив тебе с помощью Божией такое чувство, я им дорожу. Я больше не в таком возрасте, чтобы голова у меня кружилась от успеха. Можно подумать, что я понапрасну прожила 37 лет. Этот возраст дает женщине жизненный опыт, и я могу дать настоящую цену словам. Суета сует, все только суета, кроме любви к Богу и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит, как это делает мой муж. Я тобою довольна, ты - мною, что же нам искать на стороне, от добра добра не ищут».
А вот как в письме мужу описывается вечер у Лавалей, где Наталья Николаевна встретилась с Воронцовой: «Я была в белом муслиновом платье с короткими рукавами и кружевным лифом, лента и пояс пунцовые, кружевная наколка с белыми маками и зелеными листьями, как носили этой зимой, и кружевная мантилья. В момент отъезда Александрина дала мне свой именинный подарок - очаровательную лорнетку; она отдала мне ее вчера, потому что моя была далеко не элегантна. До того как начался вечер, был обед, и дипломатический корпус был в полном составе. Твоя старая жена как новое лицо привлекла их внимание, и все непрерывно подходили и смотрели на меня в упор. В карете княгиня мне заявила, что я произвела очень большое впечатление, что все подходили к ней с комплиментами по поводу моей красоты. Одним словом, она была очень горда, что именно она привезла меня туда. Прости, милый Пьер, если я тебе говорю о себе с такой нескромностью, но я тебе рассказываю все, как было, и если речь идет о моей внешности, - преимущество, которым я не вправе гордиться, потому что это Бог пожелал мне его даровать, - то это только в силу привычки описывать все мельчайшие подробности...».
Из писем 1851 года:
«Признаюсь тебе, что комплименты Маше мне доставляют в тысячу раз больше удовольствия, чем те, которые могут сделать мне». «Мои так называемые успехи нисколько мне не льстят. Я выслушала, как всегда, множество комплиментов. Никто не хотел верить, что Маша дочь моя, послушать их, так я могла бы претендовать на то, что мне столько же лет, сколько и ей».
«К несчастью, я такого мнения, что красота необходима женщине. Какими бы она ни была наделена достоинствами, мужчина их не заметит, если внешность им не соответствует. Это подтверждает мою мысль о том, что чувственность играет большую роль в любви мужчин. Но почему женщина никогда не обратит внимания на внешность мужчины? Потому что ее чувства более чисты. Однако, я пускаюсь в обсуждение вопроса, в котором мы с тобой никогда не были согласны...».
Наталья Николаевна была настоящей русской красавицей, и только ее, по природной своей сокровенности и сдержанности, выбрал в жены русский гений. Для него она была всем, и в том числе - родиной. Он почувствовал в Наталье Николаевне ее невероятно русскую душу и природу, ее печаль и тишь, ее привязанность к родной земле.
Уже без него она напишет письмо Петру Ланскому в июле 1851 года из Германии: «Ну вот я и в Годесберге. Что я могу сказать? Городок очарователен и всякой другой здесь понравилось бы, но я как неприкаянная душа покидаю с радостью одно место, в надежде, что мне будет лучше в другом, но как только туда приезжаю, начинаю считать минуты, когда смогу его оставить. В глубине души такая печаль, что я не могу ее приписать ничему другому, как настоящей тоске по родине... Здесь великолепный воздух, но все же я жажду покинуть эти места. Лучший воздух для меня это воздух родины... Только тогда мне немного полегче, когда я в движении нахожусь в дороге. Некогда тогда предаваться тоске, иначе хоть на стену лезь, а ты знаешь, что скука не в моем характере, и этого чувства дома не понимаю».
За границей, куда отправились для лечения Маши, а на самом деле Натальи Николаевны: «Соседи по столу сочли меня серьезно больной... Никто не может подумать, что мы за границей для Маши, ибо у меня иные дни лицо весьма некрасиво. Вот только два дня стала немного поправляться и лицо не мертвое».
1856 год. В Москве: «Каждый день я здесь обнаруживаю каких-нибудь подруг, знакомых или родственников, кончится тем, что я буду знать всю Москву... Здесь помнят обо мне как участнице живых картин тому 26 лет назад и по этому поводу всюду мне расточают комплименты».
В этот свой приезд в Москву Наталья Николаевна по настоянию Ланского заказала известному художнику Лашу свой портрет: «Ты взвалил на меня тяжелую обязанность, но, увы, что делать, раз тебе доставляет такое удовольствие видеть мое старое лицо, воспроизведенное на полотне. Вчера я провела все утро у Лаша, который задержал меня от часа до трех. Он сделал пока только рисунок, который кажется правильным в смысле сходства; завтра начнутся краски. Когда Маша была у него накануне вместе с Лизой, чтобы назначить час для следующего дня, и сказала, что она моя дочь, он, вероятно, вообразил, что ему придется принести на полотно лицо доброй, толстой старой маменьки, и когда зашла речь о том, в каком мне быть туалете, он посоветовал надеть закрытое платье. «Я думаю, добавил он, так будет лучше». Но увидев меня, он сделал мне комплимент, говоря, что я слишком молода, чтобы иметь таких взрослых детей, и долго изучал мое бедное лицо, прежде чем решить, какую позу выбрать для меня. Наконец, левый профиль, кажется, удовлетворил его, а также и чистота моего благородного лба, и ты будешь иметь счастье видеть меня изображенной в 3/4».
Из этих писем видно, что даже в том возрасте, когда принято как-то сожалеть по поводу уходящей красоты у женщин и при этом постоянно напоминать о ней и былых успехах всем окружающим, у Натальи Николаевны так и не появилось тщеславие. Она совсем мало об этом говорит, хотя признает, что красота - это необходимость для женщины. Признает с сожалением, потому что для мужчин она не является тем, что определяет их жизнь. Но более всего она ценит покой и душевную простоту, так же как ценил ее в ней Пушкин.
Мой идеал теперь - хозяйка,
Мои желания - покой,
Да щей горшок, да сам большой…
В черновых вариантах первой строчки, у поэта есть слова: «Простая добрая жена». Именно эти простота и тихость делали красавицу Наталью Николаевну такой непохожей на всех остальных красавиц ее времени и так пленили и Пушкина, и второго ее мужа.
Из других своих качеств Наталья Николевна отмечала: «Твердость не есть основа моего характера», хотя она иногда и была вспыльчива, но потом часто раскаивалась: «Гнев - это страсть, а всякая страсть исключает рассудок и логику». И корила себя: «Я, как всегда, пишу под первым впечатлением, с тем, чтобы позднее раскаяться». Она была самокритична, часто осуждала себя и очень редко других, была ревнива, о чем свидетельствуют и письма Пушкина.
«Сопоставляя таким образом, разрозненные факты из различных источников: свидетельств современников, писем Пушкина к жене, писем самой Натальи Николаевны к брату Дмитрию,- можно с уверенностью сказать, что образ Натали Пушкиной - блистательной и легкомысленной красавицы, сущность которой проявлялась единственно в её страсти к светским развлечениям, оказывается эфемерным. Однако в заключение о Наталье Николаевне Пушкиной-Ланской мне бы хотелось сказать, что в настоящее время в пушкиноведении, как кажется, наметилась другая крайность - чересчур идеализировать жену Пушкина, делать из неё чуть ли не ангела. А она таковой не была, она была живым человеком, были у неё и свои недостатки, и свои достоинства». (Н. А. Раевский Избранное. Москва, «Художественная литература», 1978.)
Верная памяти Пушкина и в интересах детей, Наталья Николаевна предприняла издание нового собрания сочинений поэта. Она передала литератору П.В.Анненкову «два сундука» с рукописями Пушкина и делилась с ним своими воспоминаниями о Пушкине. В 1855 – 1857 годах издание было осуществлено вместе с «Материалами для биографии поэта.
Зимою 1861-1862 гг. князь В.М.Голицын видел Наталью Николаевну в Ницце. В своих неизданных записках он рассказывает: «Несмотря на преклонные уже года, она была еще красавицей в полном смысле слова: роста выше среднего, с правильными чертами лица и прямым профилем, какой видел у греческих статуй, с глубоким, всегда словно задумчивым взором».
Осенью 1863 года Наталья Николаевна ездила в Москву на крестины внука Александра. По дороге простудилась и по возвращении в Петербург заболела тяжелым воспалением легких.
Прожила Наталья Николаевна пятьдесят один год и три месяца, скончалась 26 ноября 1863 года. О ее кончине знали только родные и близкие, поскольку в последнее время она не выходила в свет. В начале декабря в одной из петербургских газет появился небольшой некролог, написанный Петром Бартеневым: «26 ноября сего года скончалась в Петербурге на 52-м году Наталья Николаевна Ланская, урожденная Гончарова, в первом браке супруга А.С.Пушкина. Ее имя долго будет произноситься в наших общественных воспоминаниях и в самой истории русской словесности. С ней соединена была судьба нашего доселе первого, дорогого и незабвенного поэта. О ней, о ее спокойствии заботился он в свои предсмертные минуты. Пушкин погиб, оберегая честь ее. Да будет мир ее праху».
Перед смертью к ней подошёл писатель и врач Владимир Даль. Именно он держал руку умирающего Пушкина, именно его поэт назвал перед смертью братом. Это было так давно… Прошло двадцать шесть лет. Теперь пришёл и её черед, Натали Гончаровой. И теперь возле её кровати сидит Владимир. Как будто вспомнив минувшие времена, Наталья Николаевна взяла руку писателя. Перед смертью она улыбалась. Наверное, вспоминала все счастливые мгновенья, которые она пережила с её любимым, самым любимым - Александром Сергеевичем Пушкиным.
Дети похоронили Наталью Николаевну на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Через пятнадцать лет рядом прибавилась могила Петра Петровича Ланского и строгое, черного мрамора надгробие; около него - небольшая дощечка с надписью о том, что в первом браке Наталья Николаевна Ланская была за поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным. Она прожила на этом свете 51 год и из них была всего шесть лет вместе с Пушкиным.
И в наши дни на ее могилу приносят цветы в память о великом поэте и женщине, которая его любила. «Она не графиня Ланская, а опять и навсегда – Пушкина, по имени первого мужа, давшего ей бессмертие». (Г.Адамович)
Светлой памяти двух любящих сердец посвящены замечательные строки поэта А.Дементьева:
«Здесь похоронена Ланская…»
Снега некрополь замели.
А слух по-прежнему ласкает
Святое имя – Натали
Как странно, что она – Ланская,
Я не Ланской цветы принёс,
А той, чей образ возникает
Из давней памяти и слёз.
Нам каждый день её был дорог
До той трагической черты,
До Чёрной речки, за которой
Настало бремя суеты.
Как странно, что она – Ланская.
Ведь вслед за выстрелом сама
Оборвалась её мирская,
Её великая судьба.
И хорошо, что он не знает,
Как шли потом её года.
Она фамилию сменяет,
Другому в церкви скажет «да».
Но мы её не осуждаем.
К чему былое ворошить.
Одна осталась – молодая,
С детьми, а надо было жить.
И всё же как-то горько это, -
Не знаю, чья уж тут вина, -
Что для живых любовь поэта
Так от него отдалена.
Имя жены Пушкина окружено множеством легенд и слухов, передаваемых во времени. По-разному толкуют ее жизнь многие исследователи, порою давая произвольные оценки. Кем же была Наталья Николаевна в действительности? Светской прелестной красавицей с холодным сердцем и без глубоких душевных чувств или несчастной женщиной, не сумевшей вынести тяжелый удел спутницы пушкинского гения? Может в этой книге читатель найдет ответ на эти вопросы.
Автор
Пушкинская Мадонна
Сонет
Портрет Мадонны, кисти Перуджино,
Красавицы, с младенцем на руках,
С лицом благочестивым и в мольбах,
Являл собою дивную картину.
Во многом схожий с юной Гончаровой.
Известный мастер образ написал,
И тонкие черты ему придал,
Сравнимых с белокурою Мадонной.
Застенчивый Натальи, кроткий взгляд,
Был для поэта выше всех отрад.
Воскресла в нем пленительная сладость
В гармонии двух любящих сердец.
Душа ожила и вернулась радость,
Взаимных чувств, прекрасный образец.
Итак, итог. Здесь перед вами
Прошла любовь прекрасных дам,
Воспетых чудными стихами,
В них Пушкин есть и автор сам. |
