I. Теоретические предпосылки формирования профессиональной компетентности в процессе педагогического образования
Скачать 5.3 Mb.
|
| Глава 12. Современная контрастивная лингвистика и профессиональная подготовка студентов профиля «иностранный язык» Как лучше всего подготовить хорошего учителя-филолога, словесника или преподавателя иностранного языка? Можно составить много прекрасных учебных планов и программ, абсолютно соответствующих стандартам. Это необходимый шаг, но недостаточный. Никакими стандартами, учебными планами и прочее не привить студентам если не любовь, то хотя бы иные глубокие чувства к Языку вообще и к языку изучаемому. Если родной язык, хочешь – не хочешь, но учитель-русист понимать и любить просто обязан (иначе ему просто нечего делать в школе), то с иностранным языком сложнее. Любить его необязательно (хотя желательно), но понимать его сущность всё же необходимо. Этому должна, в принципе, способствовать такая дисциплина, как лингводидактика. Понятие это сейчас довольно размытое. Как мы понимаем, лингводидактика – в узком смысле – должна формулировать или представлять в каком-то ином явном виде общие закономерности, которые описывают «включение» механизмов способности человека к овладению иностранным языком, к общению на нем. А способности эти, согласно концепции Н. Хомского, заложены в каждом из нас изначально – на уровне языковой компетенции [7]. Н. Хомский, кстати, одним из первых объявил лингвистику частью когнитивной психологии, ввёл представление о модульности человеческих когнитивных способностей и относительной независимости «модулей». Опираясь на идею универсальности «глубинных» структур в языках мира и концепцию языковой компетентности, Н. Хомский выдвинул программу изучения языка как средства исследования мышления. Необходимо только эту языковую «компетенцию» реализовать. И вот здесь значимую роль начинают играть «механизмы» когнитивных способностей человека как языковой личности (первичной или «вторичной» не суть важно). Сами эти «механизмы» в лингвистической литературе прописаны довольно слабо, хотя проблеме этой посвящено уже множество исследований. И опять здесь – в контексте и лингводидактики, и лингвокультурологии – возникает «вечный» и для теории языка, и для теории и методики обучения языку вопрос: «Как обучить человека неродному языку, чтобы он стал говорить на нём, как на родном?». Почему-то дети, достаточно рано попавшие в иное языковое окружение, научаются новому для них языку довольно быстро, не испытывая никаких «методических или лингводидактических» трудностей. Они не знают, что такое «национальный языковой менталитет», «национально-специфическая картина мира», «этнически-ориентированные концепты» и пр. Они просто погружаются в новый для них «языковой мир», новую жизнь и в ней усваивают и язык, и речь. Ведь дискурс – это и есть язык, погружённый в жизнь. Это дети. А для студентов, изучающих иностранные языки, не имеющих возможности все пять лет обучения постоянно «погружаться» в иноязычную среду, необходимо всё же разрабатывать какие-то специальные методики, лингводидактические приёмы и т.п., направленные на ту же самую цель: наиболее эффективно овладеть знанием «чужого» языка. Значительную роль в обучении студентов иностранному – конкретно английскому языку – играют курсы «Введение в языкознание» (ранее просто «Языкознание») и «Сравнительная типология русского и английского языков», которые читаются на отделении «Иностранный язык» филологического факультета Лесосибирского пединститута – филиала Сибирского федерального университета. Использование приёмов современной контрастивной лингвистики на занятиях по этим дисциплинами, а также при выполнении выпускных квалификационных работ я рассмотрю в трёх основных аспектах: прагматическом, грамматическом и семантико-когнитивном. 1. Прагматика Речь в данном случае идёт о прагматических аспектах перевода с русского языка на английский и наоборот. С этой проблематикой студенты сталкиваются на практических занятиях по введению в языкознание и сравнительной типологии, кроме того, прагматика перевода занимает важное место при контрастивном исследовании концептов в выпускных работах. Под прагматикой перевода понимается обычно тот аспект, который включает в себя умения выделять, квалифицировать и передавать в переводе прагматическую составляющую текста [3.С. 47]. Я бы добавил сюда также умение видеть в переводимом тексте те его фрагменты, которые выводят нас на уровень авторской прагматической игры, так это назовём по аналогии с языковой. Её объекты – прецедентные тексты данной лингвокультуры, ономастика, идиоматика, аллюзийные тексты и пр. Студент, даже если он не готовит себя к профессиональной деятельности переводчика, должен обладать хотя бы минимумом тех же фоновых знаний, которыми обладают носители изучаемого языка. Успешное выполнение функций переводчика предполагает всестороннее знакомство с историей, культурой, литературой, обычаями, современной жизнью и прочими реалиями народов, говорящих на английском языке [5.С.210]. Это тоже прагматика перевода. Есть тексты, которые значительно нуждаются в прагматической адаптации: прозаические и поэтические произведения художественной литературы, публицистика, рекламные тексты. Приведу несколько наиболее интересных примеров, которые мы рассматривали на занятиях (попроще – по введению в языкознание, посложнее – по сравнительной типологии). Начну с самого моего любимого примера – перевода песни Джона Леннона «Happiness Is a Warm Gun» (подробнее см. [9.С.116-117]. Эта композиция Джона Леннона из альбома “The Beatles” (1967 г.) весьма «плохо» переводима на русский язык, как и многие другие его композиции (название песни в Википедии переведено как «Счастье — это тёплое ружьё» http://ru.wikipedia.org/wiki/Happiness_Is_a_Warm_Gun; это довольно распространённый перевод). Привожу текст песни: She's not a girl who misses much. Do do do do do do do do She's well acquainted with the touch of the velvet hand Like a lizard on a window pane. The man in the crowd with the multicoloured mirrors оn his hobnail boots Lying with his eyes while his hands are busy working overtime A soap impression of his wife which he ate and donated to the Nation Trust. <…> When I hold you in my arms and I feel my finger on your trigger I know no one can do me no harm because happiness is a warm gun… Сам Джон Леннон в одном из интервью заметил, что идея этой песни пришла к нему, когда Джордж Мартин показал ему обложку рекламного оружейного журнала: «Кажется, он показал мне обложку журнала, на которой значилось: «Счастье — это тёплое ружьё». Это был оружейный журнал. Я подумал, что это высказывание было фантастическим, безумным. «Тёплое ружьё» означает, что ты только что во что-то или в кого-то выстрелил» (http://ru.wikipedia.org/wiki/Happiness_Is_a_Warm_Gun). Предпринималось несколько попыток истолковать значение и смысл этой композиции. «Музыкальные критики» считали, что она была написана под влиянием влечения Леннона к Йоко Оно, а также трактовали её как символ «проблем Леннона с наркотиками», в частности с героином. В своём интервью в 1980 г. Джон Леннон признался в правильности первой версии (и это может быть верным: заключительный куплет, кажется, об этом свидетельствует («When I hold you in my arms / And I feel my finger on your trigger…, хотя и не явно. – Б.Ш.), но начисто отрицал какое бы то ни было отношение наркотиков к содержанию этой композиции. Ключевую роль в интерпретации смысла данного текста играет слово trigger, о чём пойдёт речь далее. Поскольку в песне Леннона “Happiness is a Warm Gun” использована лексема arm, то стоит её рассмотреть чуть подробнее. Как известно, в английском языке имеются два названия для той «верхней конечности», что в русском языке обозначается одним словом рука: hand «рука как кисть» и arm «рука как всё остальное (до плеча)». Последнему родственны др. прусск. irmo «рука, плечо», латин. armus «верхняя часть руки, лопатка», др. русск. рамо «плечо». Что же значит строка “When I hold you in my arms and I feel my finger on your trigger»? Англ. hold in smb. arms переводится обычно «держать в чьих-то объятиях», т.е. «охватывать что-то или кого-то теми частями руки, которые начинаются с плеч». Поэтому напрашивающийся перевод может быть такой: «Когда я держу тебя в объятиях и чувствую (ощущаю) свой палец на твоём…». На чём? Если учитывать название песни, то вроде бы, «на спусковом крючке» пистолета. Однако в английском языке неодушевлённые существительные (если идёт о том, что персонаж песни держит «в объятиях» пистолет) не могут иметь таких «определений» как you или your, – они применимы только к живым существам. Так что, gun − это не просто пистолет (или иное оружие), а некое живое существо? Или «пистолет» как «одушевлённая сущность»? В принципе, это возможно, но не в контексте данной песни. Кроме того, пистолет или ружьё держать в объятиях тоже можно. Но как тогда со спусковым крючком, если обе руки заняты? Всё дело в том, что в английском сленге слово trigger имеет ещё значение «сlitoris», т.е. тоже, так сказать, «соматизм». Есть и «рифмованный» синоним frigger. Ср. такие примеры из «Словаря города» http://www.urbandictionary.com/define.php?term=trigger: I've got my finger on your trigger (очень близко к тексту Леннона), I'm an incurable trigger frigger. В этом значении указанная строка песни понятна и вписывается в общий смысл всей композиции в целом. Рассмотрим обратный пример: перевод с русского на английский. Речь идёт о явлении омофонии [8]. На одном из семинаров по «Сравнительной типологии русского и английского языков» по теме «Лексические и лексико-фонетические алломорфизмы» я предложил студентам попробовать перевести на английский язык текст песенки, которую исполнял Андрей Миронов в телефильме «Обыкновенное чудо». Привожу припев этой песни (слова Юлия Кима, музыка Г. Гладкова): А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк, А за ней воробышек прыг-прыг-прыг-прыг, Он её, голубушку, шмяк-шмяк-шмяк-шмяк, Ам-ням-ням-ням да и шмыг-шмыг-шмыг-шмыг. Куплеты песенки у студентов при переводе особых затруднений не вызвали, кроме, естественно, русских уменьшительно-ласкательных наименований: звездочка, ягодка, рыбка и пр., поскольку в английском языке подобного типа экспрессивная суффиксация практически не представлена. Если же переводить с помощью словосочетаний с прилагательным типа little, получается не совсем семантически и прагматически правильно: что такое, например, little fish? Трудности начались, когда студенты стали искать возможные эквиваленты русских омофонов в припеве. Предлагались самые разные варианты, начиная от простой транслитерации типа byak-byak и т.п. В конечном итоге, после обсуждения, мы остановились на таком варианте (крылышки и голубушку я опускаю): Butterfly – clap-clap-clap-clap Sparrow – hop-hop-hop-hop Jump-jump-jump-jump Om nom nom nom And sniff-sniff-sniff-sniff Получилась, на мой взгляд, довольно неплохая русско-английская омофоническая изоморфичность, включающая и определённую рифму. Поясню только, почему был выбран для передачи русского омофона шмяк-шмяк-шмяк-шмяк английский эквивалент jump-jump-jump-jump, являющийся вроде вполне знаменательным глаголом to jump «прыгать, скакать и т.п.». В этом «и т.п.» и отмечен тот смысл, который позволил нам использовать этот глагол для омофонической передачи русского шмяк, учитывая сам контекст «шмяканья» воробушком бабочки с последующим её поеданием («нямканьем»). Это такие значения глагола to jump: «брать (в шашках, т.е. to jump a man «съесть шашку»); «трясти, встряхивать»; «захватить, завладеть»; «наброситься на кого-либо». Свою роль сыграла и близость фонетических структур Jump-jump-jump-jump и Om nom nom nom. Пример третий: рекламный текст. На занятии по «Введению в языкознание» я предложил студентам проанализировать слоган «ХЕРШИ – вкус победы!» в ролике, рекламирующем газированный напиток (бренд США, перевод с английского, крутился по российскому ТВ в 1990-е гг.). Ролик неплохой, но когда закадровый суровый голос громко заявляет: «ХЕРШИ – вкус победы!», становится как-то неловко. Вот здесь прагматика восприятия рекламного текста проявилась в «чистом» виде. Речь идёт о фоносемантической природе русского согласного Х, который, как показали результаты психолингвистического эксперимента, проведённого ленинградскими лингвистами в 1980-е гг., подавляющим большинством информантов оценивается как самый «плохой». И не только потому, что на него начинается самое «известное» русское слово: на согласный Х начинается большинство слов с негативной семантикой: харя, ханыга, холуй, халдей, хам, храпеть, хрипеть и т.п., разного происхождения, но с близкой коннотацией. Особенно «умиляет», конечно, сочетание хер-, хотя первоначально это было названием буквы в кириллице, сокращение от херувим. А глагол херить означал в среднерусском «нарисовать букву Х», т.е. «зачеркнуть, убрать»; мы до сих пор используем этот знак для зачёркивания ненужного текста. 2. Грамматика Читая курс «Введение в языкознание» для студентов, специализирующихся по английскому языку, лектор обязательно должен учитывать типологические расхождения в области морфологии (в курсе «Сравнительной типологии русского и английского языков» этот аспект приобретает более теоретический характер). Такую работу я провожу постоянно, используя приёмы контрастного анализа русских и английских текстов, предлагая студентам лингвистические задачи, прежде всего те, которые были составлены в своё время А.А. Зализняком и его коллегами. Приведу пару примеров на выявление и анализ грамматических «парадоксов» (как я их называю) и один пример решения студентами лингвистической задачи. Парадокс 1: падежи Грамматическая категория падежа у имени существительного обусловлена его категориальным значением: существительное обозначает предметность в широком смысле: собственно предмет, опредмеченный признак (синева) и опредмеченное действие (чтение). Поскольку предметы располагаются в определённом пространстве, то категория падежа и указывает на их взаимное расположение друг с другом (студент за столом, студент на столе, студент под столом и т.д.) или их расположение относительно некоторого действия. Почему эту категорию мы называем «падеж»? Её «изобрели» древние греки, назвав своим термином πτόσις, девербатив от πέτομαι «падать». Образно они представляли себе «падение» существительного вниз по «лесенке» склонения, которую они назвали παραδείγμα «образец, модель». Латинские грамматики калькировали этот термин как casus (от глагола cado «падать»), ну а М.В. Ломоносов, в свою очередь, перевёл его как «падеж» (славянизм, ср. русск. падёж скота). Когда-то существительное изменялось по падежам и в английском языке. Исчезновение этой категории связано, возможно, с нормандским влиянием – французский язык, как и другие романские языки (за исключением румынского, но там не совсем склонение, а особый случай, связанный с вхождением в балканский языковой союз: например, болгарский и македонский языки, единственные из славянских, также утратили падежное склонение). Перейдём от истории к современности. При передаче русских падежей в английском языке, как известно, используются предлоги, которые в некотором смысле являются «служебными морфемами». Здесь проблем нет. Проблемы начинаются, когда мы пытаемся интерпретировать форму выражения притяжательности в английском языке. Большинство английских грамматик трактуют её как «притяжательный падеж», тем самым квалифицируя s с апострофом как «падежное окончание»: «Если в предложении в притяжательном падеже употребляется существительное в единственном числе, то оно образуется при помощи окончания -'s». Но так ли это? Падежная флексия – это формант, т.е. то, что имеет материальную форму. Читаем английскую грамматику дальше: «Если в предложении в притяжательном падеже употребляется существительное во множественном числе, то оно образуется при помощи прибавления апострофа». Получается, что этот апостроф тоже «окончание»? В устной речи разницы между girl’s book и girls’ book нет. Разберётесь без контекста, одной девице или целой куче девиц принадлежит эта несчастная книга? Перед нами тот случай, нередкий между прочим, когда без знания истории невозможно понять саму сущность языкового явления или факта, как-то «выбивающегося» из стандартных рамок традиционно выстроенных грамматик. Этот аспект я постоянно привожу в курсе истории русского языка (к сожалению, в аналогичном курсе истории английского языка он никак не прослеживается). Во всяком случае, для студентов 5 курса неизвестен был такой факт из истории английского языка, касающийся истоков формирования пресловутого «притяжательного падежа». В Средние века в Англии, как и во всей Европе, женщины не обладали никакими правами, прежде всего имущественными (кстати, в Новгородской республике уже в XII в. женщины такими правами обладали, они могли выступать на вече, занимать некоторые должности – вспомним Марфу-посадницу). После утраты падежного склонения значение притяжательности, ранее выражаемое формами родительного падежа, сохранилось: необходимо было в документах указывать на принадлежность имущества лицам мужского пола. Но поскольку падежей уже не было, сформировался такой тип обозначения принадлежности (пример условный): John his house, т.е. «Джон-его-дом». В беглой речи притяжательное местоимение было редуцировано, как в случае I have made – I’ve made. Появляется новая форма John’s house. Когда же британские женщины стали тоже приобретать имущественные права, эта конструкция «автоматически» была перенесена и на них. Всё было давно забыто, и современные носители английского языка даже не знают, что выражение girl’s book буквально значит «девушка-его-книга» Вот такой парадокс. Так стоит ли считать, что в английском языке есть «притяжательный падеж»? Парадокс 2: род Известно, что в английском языке отсутствует также и грамматическая категория рода. Конечно, грамматическая природа этой категории весьма условна и соотносится с биологическим полом (мужской и женский род) лишь в группе одушевлённых существительных. Лексическая одушевлённость имеется и в английском языке, но грамматически она не выражена. Если существительные, обозначающие лиц мужского и женского пола, можно заменить личными местоимениями he и she, то к существительным, обозначающим животных, это не относится: они заменяются только безличным местоимением it. Формально они считаются даже предметами, поэтому нередко заменяются словом thing. Наименования детей тоже можно заменить местоимением it: ср. название песни “’Cos Baby It’s You”. Неодушевлённые существительные в русском языке относятся к тому или иному роду условно, хотя некоторые из них отражают свойственное многим древним народам отождествление ряда природных явлений и предметов с мужским или женским началом. Например, названия воды и водных объектов у древних китайцев, индоевропейцев приобретали женскую сущность, а огонь − мужскую («инь» и «ян» у китайцев). Наделение неодушевлённых предметов родовыми признаками формирует гендерно ориентированный тип русской ЯКМ. Поэтому в таком национально-специфичном фрагменте ЯУМ, как примеры и ритуалы, появляется следующая примета: если со стола упал нож, в гости придёт мужчина, если вилка – женщина. Понятно, что если бы было наоборот, *вилок мужского рода, а *ножа – женского, то и примета бы стала иной. В английской ЯКМ такая примета просто невозможна, хотя, возможно, в Средние века нечто подобное и было. Во всяком случае во французском, откуда было заимствовано англ. fork, une fourchette – женского рода, как и латин. furca. Перед нами очевидный пример влияния грамматики на ЯКМ. Этот алломорфизм в грамматических категориях существительного может вызвать затруднения опять же в плане перевода с английского на русский. Поскольку род в английском языке отсутствует, значит, английские антропонимы не несут на себе маркёры половой принадлежности в отличие о русских. У нас тоже есть «обоюдополые» фамилии, например, на –енко (в украинском они, кстати, склоняются и имеют родовые показатели), но их не так много, как фамилий на –ов и –ин. Предположим, что в английском тексте встречаем фамилию Smith, но имени при ней нет, как и гендерных маркёров типа Mister или Missis, а контекст не позволяет определить половую принадлежность носителя фамилии (отсутствуют и местоименные маркёры). Кто же будет в русском переводе – мужчина или женщина? При этом в англо-американской лингвокультуре нередко одно и то же имя может принадлежать и мужчине, и женщине (например, Nick – у Агаты Кристи есть такой персонаж, девушка-преступница, которая, кстати, и обыгрывала сходство имён). Приведу такой пример: у «Битлз» есть песня “Sexy Sadie”. Человек, не знающий контекста её создания, непременно переведёт это название как «Сексуальная Сэйди» (это один из квалитативов имени Sarah), так перевели и студенты. В действительности же Джон Леннон поёт о печально известном гуру Махариши, под влиянием которого некоторое время находились и «Битлз». Джон разочаровался в его учении, когда узнал, что Махариши, будучи весьма сладострастным человеком, изнасиловал одну из своих британских поклонниц. Sadie в данном случае – ономастическая игра Леннона, его окказионализм от слова sadist. Лингвистическая задача на эту тему: В английском языке нет категории рода. В принципе, англичане и американцы прекрасно обходятся без неё, но при переводе, особенно, устном, могут возникнуть ситуации, когда эта неопределенность может привести к нежелательным коммуникативным последствиям. Предложите такие ситуации и способы выхода из них. Фантазия студентов разыгралась, всё же наши «иностранцы» весьма креативные личности. Однако лингвистически ориентированных ответов было мало. Самый лучший ответ был у Гали Юзифович: «Если это люди, то таких ситуаций не может быть, так как в официальной обстановке всегда будут использованы слова типа Mr. или Miss, Missis. Если обстановка неофициальная, то все ведь видят друг друга! А вот если названия животных, то это возможно. Представим, что животные тоже завели парламенты, правительства, суда, армию и т.д. У Оруэлла есть такой роман «Скотный двор», в оригинале я его, к сожалению, не читала. Но может, там как-то это обозначено – кто мужского, а кто женского пола. Знаю только, что вожак их – свинья по имени Наполеон». Отличный анализ! 3 Когнитивная семантика Как известно, многие сложные вещи познаются часто через сравнение. Что бы мы знали о Добре и Любви, если бы не сопоставляли их со Злом и Ненавистью? Различали бы мы Белое и Чёрное, если бы не было такого контраста? И хотя все люди вроде бы имеют общее понимание Добра и Зла, Любви и Ненависти, Белого и Чёрного, в кросс-культурных и кросс-языковых взаимоотношениях существуют и расхождения, иногда довольно значительные (банальнейший пример: в европейской культурной традиции цвет траура и смерти «чёрный», а в восточной – «белый»). В преподавании курса «Сравнительная типология русского и английского языков» большое значение мы уделяем проблематике контрастивной концептологии, т.е. сопоставительному изучению и анализу лексически аналогичных, но содержательно различающихся концептов в русском и английском языках. Например, «любовь» и «love», «человек» и «man», «свет» и «light» и т.п. По этой же проблематике многие студенты очного и заочного отделения иностранного языка работают над курсовыми и выпускными дипломными работами. В курсе «Сравнительная типология русского и английского языков» проблема контрастивной концептологии обсуждается и на специально посвященных этой теме лекциях, и на практических (фактически – семинарских) занятиях. Студенты активно участвуют в обсуждении, например, таких вопросов: «Чем «любовь по-русски» отличается от «любви по-британски» или «любви по-американски»?», «Почему и чем образы цветовой символики отличаются в русском и английском языках?», «Почему в русском языке названия «руки» и «ноги» однолексемны, а в английском – двухлексемны?» и т.п. Понятно, что в лекционном курсе даётся и объясняется, прежде всего, само понятие «концепт», с теоретической точки зрения весьма неоднозначное, а с практической, в том числе,лингводидактической вообще неопределённое. Это одно из тех расплывчатых в современной лингвистике (несмотря на её «парадигматику») понятий, которым можно приписать статус НЛО («неопознанные лингвистические объекты). Из множества уже существующих определений понятия «концепт» соавтору данного раздела, лингвисту, историку языка и преподавателю латинского языка более всего импонирует точка зрения В.В. Колесова. Он замечает, что «в данном случае под концептом следует понимать не CONCEPTUS (условно передается термином «понятие»), a CONCEPTUM – «зародыш, зернышко» первосмысла, из которого и произрастают в процессе коммуникации все содержательные формы его воплощения в действительности» [4, с. 51]. Хорошее подспорье для «начинающих коцептологов» – двухтомная «Антология концептов», изданная под редакцией В.И. Карасика и И.А. Стернина [1]. В данной работе, описывающей реальные возможности контрастивного анализа «родственных» концептов в русском и английском языках, мы не станем далее углубляться в теоретические проблемы современной концептологии. Будем исходить только из следующих положений [10]: (1) Концепт не «пустое» понятие, но всегда «заполненное», и для каждого конкретного языка есть свое наполнение. (2) Релевантность тех или иных концептов, предложенных и проанализированных разными исследователями, «играет» только в конкретном языке. (3) Как правило, концептуальные исследования ограничиваются одним языком, например, русским или английским, китайским или чукотским и т.п. Однако при анализе конкретного материала при сопоставительном исследовании разных языков и соответствующих национальных языковых менталитетов вдруг возникает неожиданный вопрос: а всегда ли концепты действительно являются концептами? (4) «Ключевые слова» – вербальная форма концептов, составляющих концептосферу национального сознания. Они обращают на себя внимание частотностью употребления, всегда служат центром семейства фразеологических выражений, входят в пословицы, поговорки, названия популярных книг, фильмов. По словам Анны Вежбицкой, «в словах языка закодированы определенные способы концептуализации мира» [11.С.32]. Изучение «ключевых» концептов в каких-то разных картинах мира действительно позволяет «пролить свет» на целый ряд проблем, связанных с языковым менталитетом и культурой разных народов. Учитывая то, что «языковая картина мира», как обычно полагают, включает как минимум три компонента – мир действительности, мир мышления и мир языка, – нужно ещё подумать, что в картине мира от действительности, что от мышления, а что и от собственного (родного) языка. Каждый народ в своей ЯКМ имеет огромное число концептов, сложившихся за период его возникновения, развития и современного существования. Для наиболее значимых для любого народа концептов имеются и «ключевые слова» для их выражения, в совокупности своей образующих «глубинный» фонд словаря. Среди ключевых для английской культуры можно назвать такие концепты, как, например, «stiff upper lip», «fair play», «Empire», «gentleman», «home», «freedom», «common sense», «sense of humour», «honour», «duty» и ряд других. В русской лингвокультуре несколько иные ключевые концепты и соответствующие ключевые слова: «вера», «надежда», «любовь» (символы православия), «жалость», «душа», «трудолюбие» – одновременно «лень» и пр. (см., например, [6]). В рамках заявленной для студентов иностранного отделения филологического факультета ЛПИ-СФУ проблемной темы «Контрастивное исследование ключевых концептов английского и русского языков» в 2007-2015 гг. были написаны и успешно защищены такие выпускные дипломные работы (отдавая должное студентам, перечисляю все; по многим из них есть студенческие публикации): М.А. Шевченко «Концепт «love» и «любовь» в текстах британской и русской рок-музыки» (2007); Н.Л. Носкова «Концепт freedom в английской поэзии и ее русских переводах»; А.В. Полынникова «Символика концептов «свет» и «тьма» в английском и русском языках (на материале фразеологизмов)»; С.С. Малышкина «Концепт «красота» в английской и русской лингвокультурах» (2009); Е.Л. Февралёва «Ключевые образы в языковой картине мира Джима Моррисона и их переводы на русский язык» (2010), Я. Дударкина (Шуппе) «Образ Empire (Империи) в языковом сознании британцев (в сопоставлении с русским языком)»; Г.В. Юзифович «Концепты «долг» - «duty» и «честь» - «honour» в русском и английском языках» (2011); Т.В. Пирогова «Food в восприятии британцев (на материале трилогии J.R.R. Tolkien «The Lord of the Ring») (2012); М.А. Кустова «Cемантика лексемы ревность в русском и английском языках: сопоставительный аспект» (2014). Необходимо отметить, что в дипломных исследованиях студентов обязательно присутствует ассоциативный эксперимент: одно дело − традиционные письменные тексты, а совсем иное – данные, полученные в результате экспериментального исследования. Такие данные – и их анализ – позволяют и более точно определить семантическое поле какого-либо концепта в обоих языках, и, главное, выявить современные языковые (речевые) представления и предпочтения носителей, как русского, так и английского языков. Учитывая заданный редакцией монографии объём, в данной главе работы я рассмотрю в абрисе основные результаты контрастивного исследования русских и английских концептов только в двух наиболее интересных из ВКР 2007-2015 гг. 1. М.А. Шевченко «Концепт «love» и «любовь» в текстах британской и русской рок-музыки» (Лесосибирск, 2007). Есть публикации по теме исследования. В работе М.А. Шевченко особенно подчёркивается, что анализ конкретного материала при контрастивном исследовании двух языков и соответствующих языковых менталитетов, в которых и представлено концептуальное и коммуникативное пространство любви, национально-специфическое для каждого языка, предоставляет больше возможностей для понимания как сущности самого термина «концепт», так и того семантического пространства, которое сфокусировано вокруг концепта “love” – «любовь» в обоих сопоставляемых языках, английском и русском. В результате сопоставительного анализа, с привлечением экспериментально полученных данных, были определены общие и различные параметрические характеристики в семантическом пространстве сопоставляемых концептов: «love» и «любовь». Семантический анализ текстов знаменитой группы The Beatles и текстов группы «Аквариум» способствовал выявлению универсальных и специфических сем в составе языкового значения лексем love и любовь. Ядро семантического поля концепта «love» в английском языке и в британской рок-музыке представлено следующими единицами: трепетное чувство, романтика, влюбленность, страсть, влечение, жизнь, уют, телесные желания, волнующее чувство, флирт, гордость, счастье, дружба, понимание, похоть и др. Ядро семантического поля концепта «любовь» в русском языке, с другой стороны, представлено следующими словарными единицами: страсть, огонь, самопожертвование, мечты, волнение, взаимопонимание, дружба, привязанность, счастье, радость, гордость, готовность пожертвовать чем-либо ради любимого человека и др. Эти данные были получены также в результате проведённого ассоциативного эксперимента в виде анкетирования. Анализ данных показал, что концепт «love» в английской языковой картине мира, в свою очередь, имеет две стороны: страсть и все понятия, соотносимые с ней; влюбленность и ее составляющие. Хотя такие глубокие понятия, как «гордость», «дружба», «понимание», «счастье» и др., имеют место быть в семантическом поле данного концепта, что говорит о том, что «love» также является и возвышенным чувством, превалирующим над простым физическим влечением и наслаждением. А «любовь» в русской картине мира по-прежнему остается светлым, возвышающим человека чувством; информанты оценили «любовь» как «духовную ценность», «двигатель жизни», а не только как «влечение тела» или «физическую близость». Конкретные примеры: «Кредо» понимания концепта любви у «Битлз» заложено уже в названии песни, повторяющееся постоянным рефреном: All You Need Is Love – Love is the All You Need «Всё, что вам нужно, – это Любовь. Любовь – это всё, что вам нужно». В это понятие, судя по контексту и обыгрываемой ситуации, Джон Леннон и «Битлз» вкладывают обобщенное, «ядерное» содержание: «Любовь как высшее, светлое и главное чувство», «Любовь как единство возвышенного и физического, отношения братства всех людей и отношение между мужчиной и женщиной». К этому пониманию концепта Love «Битлз» пришли через всё свое творчество, от простейшего смысла любви как обыденного, но сильного физического влечения (Love, love me do – You know I love you «Люби, люби же меня – Ты знаешь, что я люблю тебя»), через понимание, что любовь – единственное и бескорыстное чувство (Money can’t buy me love «Деньги не могут купить мне любовь»), что любовь хотя и легкая и доступная «игра» («Любовь как игра»), но проиграть в нее тоже очень легко (Love was such an easy game to play… Now I believe in yesterday). Следует отметить, что в семантическом поле английского концепта «Love» отсутствует такой смысл, как «любовь-жалость», характерный для русского восприятия данного концепта (Жалеет – значит любит). Естественно поэтому, что ни в одном тексте битловских песен мы не обнаружили репрезентации данного смысла. «Раздвоенность», а можно сказать, и «размножественность» в концептуальном пространстве любви в рок-поэзии Б.Гребенщикова отражает, видимо, и «размножественность» «любви по-русски» в целом. Приведем несколько фрагментов из песен Б. Гребенщикова разного времени (пунктуация автора сохраняется): Любовь это чушь - говоришь ты Любовь это ложь Но если ты вправду женщина зачем ты живешь? (1974). Все говорят, что любовь - это девятый вал, Но что же нам делать здесь, на берегу? Я сделаю то, чему меня никто не учил - Пока я люблю, я это могу. Могу хотя бы сказать вам: Любовь - это все, что мы есть... (1984). Моя любовь проста, Мою любовь видит один из ста. Она ждет за долгой зимой, Рядом со мной - И нам бесконечно странно (1993). Иногда твоя любовь highway Иногда твоя любовь гололед (1985). Включение в последний текст английского слова highway, самого по себе неоднозначного (букв. «высокая дорога, путь», принятое значение - «высококлассное шоссе, автострада высшего класса», есть и сленговые употребления, в частности, в сфере «психоделической» коммуникации), не следует считать необычным, но прочтение «в целом» метафорично, особенно при восприятии любви как «высокого пути» - «автострады» - «ухода в вышину»… - и любви как «гололеда» – помехи на этом пути. В данном случае, мы полагаем, у Б. Гребенщикова «наслаивается» русское восприятие «любви», традиционное, возвышенное, и «love in highway style». Недаром среди своих, условно говоря, «учителей» Б. Гребенщиков называл еще The Rolling Stones и других «мэтров» «ритм-н-блюза»: у Rolling Stones мотив «пути-дороги» - «попутной любви» встречается нередко (ср. их песню Hitch-hiker, букв. «Тот, кто путешествует автостопом»). 2. Е.Л. Февралёва «Ключевые образы в языковой картине мира Джима Моррисона и их переводы на русский язык» (Лесосибирск, 2010). Имеются публикации по теме исследования. Ключевые образы, составляющие основу ЯКМ Джима Моррисона, обусловлены его весьма своеобразным видением мира и особенностями его биографии. Потому ключевые концепты в его рок-поэзии: “doors” («двери», в его случае как «двери восприятия», познание нового, неизведанного), “way (путь) – road (дорога) – sea (море)” – “ship’ (корабль). Реализацию этих концептов мы можем увидеть в большом количестве песен Джима. Вот, например, песня «The Crystal Ship», одна из самых сильных поэтических работ Моррисона, где он «пересоздаёт» смысл кельтской легенды: ирландский герой Коннла (Connla) был унесён богиней в «земной рай за пределами моря» на волшебном корабле, принадлежавшем божеству по имени Мананнан (Manannan). Хрустальный корабль управлялся силою мысли и мог перемещаться как по воде, так и по воздуху. Как мы понимаем, основной концепт в данной песне − “ship’ (корабля). Этот же концепт выделен в другой песне Морррисона ‘Ship of fools’ («Корабль дураков»), где речь идет о людях, которые потеряли смысл жизни, о людях, блуждающих по Луне. И какой-то «Мастер» (по-английски это ещё значит «хозяин»), возможно сам Бог, призывает: Come on, people, better climb on board; Come on, baby, now we're going on home. Он предлагает людям взойти на корабль, который отвезет их в «спокойный и тихий дом», на небеса в Рай. Концепты пути, дороги, как отмечают многие исследователи, относятся к универсалиям мировой культуры. В мифопоэтическом представлении пространства центр и путь оказываются его основными элементами. Но вот образ моря и, главное, корабля, как своеобразного «медиатора» между морем (водой) и землей (сушей), представлен в исследованиях по различным ЯКМ довольно слабо. В творчестве Джима Моррисона концепт “way – road“ (путь-дорога) является одним из основных. Возьмем известную его песню ‘Alabama song’ и строчки из нее: ‘Show me the way to the next whiskey bar, Oh, don't ask why, Oh, don't ask why’ – «Покажите мне путь к следующему виски-бару, но не спрашивайте, почему, не спрашивайте». Смысл песни в том, что человек просит указать ему путь не только в «Виски-бар», но и вообще дорогу, направление, в какую сторону ему идти, когда жизнь так коротка. Исследователями творчества Джима Моррисона и группы The Doors уже было замечено, что особое место в нём занимает мифопоэтика. В этом ключе и попытаемся определить сущность и репрезентацию образа «дверь (двери)» в текстах Джима Моррисона. В Библии часто встречается метафорический смысл понятия «дверь», например, «От лежащей на лоне твоём стереги двери уст твоих» (Михей, 7:5). Или: «Се, стою у двери и стучу» (Откровение, 3:20). То есть, подобно двери, открывается и человеческое сердце. По традиции Ветхого Завета художественный образ двери часто используется впоследствии в различных произведениях искусства и в названиях научных работ. Например, чешский мыслитель-гуманист и зачинатель дидактики Я. Каменский создал трактат «Открытая дверь к языкам» (1631). Эта трактовка соответствует и понятию «двери восприятия» у О. Хаксли и Джима Моррисона, но в ином контексте и в иной, психоделической, культуре. Библейское «Се, стою у двери и стучу» в сумеречной (об образах «свет» и «тьма» у Моррисона и их «когеренции» стоит написать отдельную работу) поэзии Моррисона преобразуется в такой текст (одна из лучших песен у Моррисона – The End): The killer awoke before dawn, Убийца проснулся до рассвета, he put his boots on Надел сапоги, He took a face from the ancient gallery Взял лицо в древней галерее And he walked on down the hall и спустился вниз по коридору. He went into the room Зашел в комнату, where his sister lived, где жила сестра, And then he рaid a visit to his brother, А потом нанес визит брату, and then he… а потом… He walked on down the hall Пошел дальше по коридору And he came to a door... И подошел к двери… and he looked inside И заглянул внутрь Father? - Отец? Yes, son - Да, сын. I want to kill you - Я хочу убить тебя Известно, что у Джима были весьма сложные и неоднозначные отношения с отцом, о чём он много писал в своих дневниках. Его отец — адмирал Стив Моррисон, мать, Клара Моррисон, также служила на флоте. Позже, в интервью 1967 г., Джим скажет, что они оба погибли (причиной этого, возможно, стала реакция отца на признание Джима о том, что он решил создать рок-группу. Ответ отца на письмо Джима с этим признанием был лаконичен – «чушь»). Джим, судя по его детским воспоминаниям, отождествлял себя с отцом, желал стать ему другом, но одновременно ненавидел его и желал ему смерти. Отсюда и трансформация библейского образа двери, в которую он тщетно «стучался», желая, чтобы отец «раскрыл ему сердце»: Father?... I want to kill you… Есть ещё и такой культурно-мифопоэтический образ «двери», тоже перекликающийся с поэзией Моррисона. В романе Гюстава Флобера «Саламбо» (1863) образ дверей имеет особое значение: в частности, писатель впервые вводит главную героиню в повествование через среднюю дверь верхней террасы дворца. «Дверь открылась, - пишет Флобер, - чтобы красавица в чёрных одеждах показалась на её пороге». Ср. выше у Джима Моррисона: «Когда она выходит из двери, как делала уже тысячи раз». Вывод только один, но весьма важный: невозможно обучение иностранному (да и родному) языку без представления о «внутреннем мире» изучаемого языка. Получить хоть какие-то, пусть приблизительные, представления о том, какой «мир» отражает изучаемый тобой язык, можно и необходимо с помощью довольно простой процедуры: провести контрастивный анализ прагматических, грамматических, семантических и когнитивных особенностей текстов своего родного языка и языка «чужого», но становящегося ближе и понятнее в результате такого сопоставления. Список литературы 1. Антология концептов: в 2-х т. / под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. Волгоград: Парадигма, 2005. 352 с. 2. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов // Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999. С. 32-293. 3. Казакова Т.А. Теория перевода (Лингвистические аспекты). СПб., 2001. 320 с. 4. Колесов В. В. Философия русского слова. СПб.: ЮНА, 2002. 448 с. 5. Комиссаров В.Н. Современное переводоведение. М.: ЭТС, 1999. 253 с. 6. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: изд. 3-е, испр. и доп. М., 2004. 991 с. 7. Хомский Н. Язык и мышление / пер. с англ. Б.Ю. Городецкого, под ред. В. Раскина. М.: Изд-во МГУ, 1972. 121 с. 8. Шарифуллин Б.Я. Омофония как явление речевой коммуникации в экспрессивном пространстве языка // Экология языка и коммуникативная практика: сетевое научное издание. 2015. №1. ИФиЯК. Красноярск, 2015. [Электронный ресурс]. URL: http://ecoling.sfu-kras.ru/ 9. Шарифуллин Б.Я. Языковая картина мира The Beatles: когнитивно-типологическая реконструкция: научная монография. Lambert Academic Publishing, 2014. 320 с. 10. Шарифуллин Б.Я. Языковой менталитет и сравнительная типология: действительно ли концепты являются концептами? // Актуальные проблемы изучения языка и литературы: языковая политика в межкультурной среде: Материалы международной конференции. Абакан, 2006. С. 41-45. |
Похожие:
 | Становление профессиональной компетентности педагога в условиях современного образования | | Ляемым к квалификационным категориям (первой или высшей), аттестационной комиссией создаются экспертные группы для осуществления... |
| Знь. Одним из показателей профессиональной компетентности воспитателя является его способность к самообразованию, которое проявляется... |  | Педагогическая практика (2) ставит цель содействие становлению профессиональной компетентности учителя музыки в процессе приобретения... |
| Московский городской психолого-педагогический университет проводит мониторинг обсуждения общественно-профессиональной оценки требований... | | ... |
| Настоящее Положение разработано в рамках реализации комплексного проекта модернизации образования в Алтайском крае, с целью повышения... | | «Формирование коммуникативной компетентности у студентов в профессиональной деятельности» |
| В процессе обучения слушатели приобретут теоретические знания и практические навыки заполнения и формирования бухгалтерской и налоговой... | | Ся необходимостью создания условий для формирования языковой компетентности учащихся через рациональные приемы умственной деятельности.... |