8. Отмечают также с удовлетворением, что меры, принятые властями Российской Федерации (постановления Конституционного Суда Российской Федерации, инструкции Генерального прокурора Российской Федерации, постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации) в ответ на постановления, включенные в настоящую группу, уже привели к тому, что по ряду аналогичных дел Европейским Судом не были установлены нарушения Конвенции;
9. Поддерживают власти Российской Федерации в обеспечении быстрого прогресса при подготовке и принятии мер законодательного характера согласно этим постановлениям".
125. Комитет Министров возобновил рассмотрение вопроса на 1157-м заседании постоянных представителей, проходившем 6 декабря 2012 г., и вынес следующее решение (CM/Del/ Dec(2012)1157):
"Постоянные представители
1. Напомнили, что во исполнение постановления Европейского Суда государство-участник имеет обязательство принять все меры для предотвращения нарушений, сходных установленным Европейским Судом;
2. Соответственно, выразили глубокое сожаление по поводу того, что, несмотря на серьезную озабоченность, выраженную Европейским Судом и Комитетом Министров в отношении происшествий, предположительно сходных с делом Искандарова, они были уведомлены о том, что еще один заявитель, в отношении которого Европейским Судом указано на предварительную меру в соответствии с правилом 39 в связи с его планируемой выдачей Таджикистану, мог исчезнуть в Волгограде 20 октября 2012 г. (Постановление Европейского Суда по делу "Латипов против Российской Федерации" (Latipov v. Russian Federation), жалоба N 77658/11);
3. Отметил, что такие происшествия в случае их подтверждения и отсутствие адекватной реакции на них властей порождают более общий вопрос о соответствии этой ситуации обязательствам Российской Федерации в соответствии с Конвенцией;
4. Напомнили о своем сожалении, выраженном в более раннем решении, о том, что до настоящего времени ни в деле Искандарова, ни в любом другом деле такого типа власти не достигли ощутимых результатов в национальных расследованиях по поводу похищений заявителей и их передачи или не установили ответственность какого-либо государственного представителя;
5. Соответственно, призвали российские власти безотлагательно рассмотреть эту тревожную и беспрецедентную ситуацию, особенно путем принятия защитных мер в отношении других лиц, которые могут являться объектом предварительной меры, указанной Европейским Судом в соответствии с правилом 39 в связи с их перемещением с территории России, и обеспечить, чтобы все такие происшествия были эффективно расследованы в строгом соответствии с конвенционными обязательствами;
6. Предложили российским властям представить информацию о текущей ситуации заявителя в деле Искандарова case, в частности, что касается гарантий против жестокого обращения".
126. Последнее решение Комитета Министров по данному вопросу (CM/Del/Dec(2013)1164), вынесенное 7 марта 2013 г. на 1164-м заседании постоянных представителей, предусматривает следующее:
"Постоянные представители
1. Приняли к сведению позицию российских властей, согласно которой принятые меры могут воспрепятствовать новым похищениям и принудительным перемещениям лиц, в отношении которых Европейский Суд указал на предварительную меру в соответствии с правилом 39 его Регламента;
2. Однако отметили серьезную озабоченность по поводу того, что в настоящее время на рассмотрении Европейского Суда находятся несколько жалоб иностранных граждан о предполагаемых нарушениях их прав и несоблюдении предварительных мер, указанных Европейским Судом, относительно их принудительного перемещения с территории Российской Федерации;
3. Предложили российским властям разъяснить целесообразность мер, уже принятых, при обстоятельствах, сходных с теми, которые описаны в постановлениях по делам Искандарова и Абдулхакова;
4. Напомнили свой призыв к российским властям о безотлагательном принятии необходимых мер для прекращения таких происшествий путем принятия специальных защитных мер в отношении заявителей и ряда мер, обеспечивающих быстрое и эффективное расследование исчезновений и принудительных перемещений, и о соответствующем информировании Комитета Министров;
5. С учетом стабильности этой тревожной ситуации и ввиду обязательств Российской Федерации в соответствии с Конвенцией предложили председателю Комитета Министров направить письмо своему российскому коллеге для привлечения его внимания к серьезной озабоченности Комитета Министров, а также к неоднократным призывам о принятии вышеупомянутых мер;
6. Решили возобновить рассмотрение этих вопросов не позднее 1179-го заседания (сентябрь 2013) (DH), однако согласились, в случае если до сведения Комитета будет доведено новое сходное происшествие, возвратиться к этому вопросу на первом заседании после уведомления о таком происшествии".
Право
I. Установление фактов
127. Ввиду того что стороны не пришли к согласию относительно событий, имевших место с 31 октября по 3 ноября 2011 г. (см. §§ 37 - 43 настоящего Постановления), Европейскому Суду необходимо начать рассмотрение с установления относимых фактов.
128. В делах, в которых имеются противоречивые версии событий, Европейский Суд неизбежно сталкивается при установлении фактов с теми же трудностями, с которыми имеет дело любой суд первой инстанции (см. Постановление Большой Палаты от 13 декабря 2012 г. по делу "Эль-Масри против "бывшей Югославской Республики Македонии" (El Masri v. "the former Yugoslav Republic of Macedonia"), жалоба N 39630/09, § 151, ECHR 2012). Европейский Суд сознает субсидиарный характер своих функций и признает необходимым проявлять осторожность при принятии на себя роли суда первой инстанции, устанавливающего факты, когда это не представляется неизбежным с учетом обстоятельств конкретного дела. Тем не менее, если имеют место жалобы на основании статьи 3 Конвенции, Европейский Суд должен осуществлять особо тщательный контроль, даже если разбирательство на уровне страны и расследования уже имели место (см. с дополнительными отсылками упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей Югославской Республики Македонии", § 155).
129. При оценке доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне всякого разумного сомнения" (см. Постановление Европейского Суда от 18 июня 2002 г. по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey), жалоба N 25656/94, § 264). Однако его целью никогда не являлось заимствование подхода национальных правовых систем, которые применяют этот стандарт. Его роль заключается в вынесении решений по поводу не уголовной или гражданско-правовой ответственности, а ответственности государств-участников на основании Конвенции. Особенности его задачи в соответствии со статьей 19 Конвенции - гарантировать соблюдение участвующими государствами их обязательств по обеспечению фундаментальных прав, закрепленных Конвенцией, - обусловливает его подход к вопросам доказывания и доказательств. В разбирательстве в Европейском Суде отсутствуют процессуальные препятствия для допустимости доказательств или предустановленные правила их оценки. Он принимает выводы, которые, по его мнению, подтверждены свободной оценкой всех доказательств, включая выводы, которые могут вытекать из фактов и доводов сторон. В соответствии с его устойчивой прецедентной практикой доказывание может строиться на совокупности достаточно надежных, четких и последовательных предположений или аналогичных неопровергнутых фактических презумпций. Кроме того, степень убедительности, необходимая для достижения конкретного вывода, и, в этой связи, распределение бремени доказывания по существу связаны с особенностями фактов, характером высказанных утверждений и конвенционным правом, о котором идет речь (см. с дополнительными отсылками Постановление Большой Палаты по делу "Начова и другие против Болгарии" (Nachova and Others v. Bulgaria), жалобы N 43577/98 и 43579/98, § 147, ECHR 2005 VII); упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia), § 107; и упоминавшееся выше Постановление Большой Палаты по делу "Эль-Масри против "бывшей Югославской Республики Македонии", § 151).
130. Европейский Суд также признавал, что конвенционное производство не во всех случаях характеризуется строгим применением принципа affirmanti incumbit probatio (доказывание возлагается на утверждающего). В некоторых случаях, когда рассматриваемые события в целом или в большей степени относятся к сфере исключительной компетенции властей, следует считать, что на властях лежит бремя доказывания с целью представить достаточное и убедительное объяснение (см. Постановление Большой Палаты по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты по делу "D.H. и другие против Чехии" (D.H. and Others v. the Czech Republic), жалоба N 57325/00, § 179, ECHR 2007 XII; и упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Искандаров против Российской Федерации" (Iskandarov v. Russia), § 108). Если сторона не представляет доказательства или информацию, запрошенные Европейским Судом, или не раскрывает соответствующую информацию по собственному побуждению или иным способом уклоняется от эффективного участия в разбирательстве, Европейский Суд может принимать меры, которые считает уместными (пункт 1 правила 44C Регламента Суда).
131. Обращаясь к обстоятельствам настоящего дела, Европейский Суд учитывает, что заявитель представил подробную, конкретную и последовательную версию событий, имевших место, начиная с вечера 31 октября 2011 г. Это описание фактов содержалось в последовательных показаниях заявителя российским властям, его заявлении на открытом слушании в Таджикистане и письменных объяснениях Европейскому Суду, подписанных заявителем и различными свидетелями. Европейский Суд признает, что заявитель представил данные в пользу своей версии происшествия.
132. Что касается властей Российской Федерации, Европейский Суд, напротив, отмечает, что их ответы на объяснения заявителя и подробные вопросы Европейского Суда были краткими и уклончивыми и в основном сводились к отрицанию осведомленности властей о судьбе заявителя и их ответственности за нее. В то же время власти Российской Федерации не поддержали и не опровергли версию фактов, изложенную заявителем. Скудная информация, представленная властями Российской Федерации, состояла из общих заявлений и нейтральных ссылок на информацию, предоставленную таджикскими властями, в отсутствие квалифицированной оценки этой информации или собственных выводов властей Российской Федерации о фактах. Например, что касается основного аспекта происшествия, власти Российской Федерации ограничились пересказом официальной информации, представленной 26 марта 2012 г. генеральным прокурором Таджикистана своему российскому коллеге о том, что заявитель "добровольно сдался" таджикским властям 3 ноября 2011 г. (см. § 44 настоящего Постановления). Уклонение властей Российской Федерации от собственного установления фактов в настоящем деле вынуждает Европейский Суд устанавливать факты, делая из подобной позиции такие выводы, которые представляются ему уместными (см. пункт 1 правила 44C Регламента Суда, процитированный в § 130 настоящего Постановления).
133. Европейский Суд находит, что не оспаривалось сторонами, что заявителю в Российской Федерации было предоставлено временное убежище 6 сентября 2011 г. после его настойчивых попыток избежать возвращения в Таджикистан (см. § 31 настоящего Постановления). Также не оспаривается, что свобода заявителя в России не ограничивалась после его освобождения 20 мая 2011 г. Также не оспаривается, что не позднее 3 ноября 2011 г. заявитель был заключен под стражу таджикскими правоохранительными органами в Худжанде.
134. С учетом вышеизложенного и объяснений сторон, а также иной доступной информации Европейский Суд вынужден критически оценить таджикскую официальную версию о "добровольной сдаче" заявителя властям этой страны (см. § 44). Хотя лицо теоретически может принять решение о добровольной сдаче, официальная версия выглядит необоснованной и полностью несовместимой со всеми иными материалами, представленными Европейскому Суду. Прежде всего, "признание", которое заявитель предположительно сделал таджикским властям, не было представлено Европейскому Суду. Кроме того, официальная версия "признания" заявителя и "добровольной сдачи" явно противоречит его собственным письменным объяснениям в Европейском Суде, его зафиксированному заявлению на публичном слушании в Таджикистане и подробной и последовательной версии событий, изложенной его представителями на основании информации, полученной из различных источников. Кроме того, версия о "добровольной сдаче" не согласуется с письменными показаниями отца заявителя, которому было отказано во встрече с заявителем на том основании, что он отказался сотрудничать с таджикскими властями в их попытках доставить заявителя назад в страну (см. § 41). Кроме того, ссылаясь на таджикскую официальную версию, государство-ответчик не подкрепило ее вескими элементами, не говоря уж об объяснениях относительно того, как смог заявитель предпринять такую длительную поездку через несколько государственных границ в столь непродолжительный период в отсутствие паспорта или официальных данных о пересечении им российской границы. Наконец, Европейский Суд затрудняется согласовать таджикскую официальную версию о "добровольной сдаче" с настойчивыми обращениями заявителя к российским властям и Европейскому Суду в течение двух предшествующих лет с единственной целью воспрепятствования его возвращению в Таджикистан.
135. Таким образом, Европейский Суд не принимает таджикскую официальную версию, пересказанную российским государством-ответчиком, о том, что заявитель "добровольно сдался" таджикским властям. С учетом последовательности версии событий, изложенных заявителем, неясности и неубедительности позиции государства-ответчика и отсутствия доказательств со стороны последнего, Европейский Суд заключает, что не позднее 3 ноября 2011 г. заявитель был принудительно возвращен в Таджикистан, где власти немедленно заключили его под стражу в целях уголовного судопроизводства.
136. Кроме того, Европейский Суд полагает в связи с вышеизложенным выводом, что версия о похищении заявителя 31 октября 2011 г. неустановленными лицами в Москве является последовательной и подкреплена различными заключениями. Действительно, принудительное перемещение в любом случае начинается с ограничения свободы перемещаемого лица. То, что заявитель был задержан в Москве и содержался в отсутствие контактов с внешним миром перед своим принудительным перемещением в Таджикистан, не выглядит невероятным. Европейский Суд усматривает фактор в пользу версии заявителя в уклонении властей Российской Федерации от представления альтернативной версии того, что произошло с заявителем с 31 октября по 2 ноября 2011 г. и, что особенно важно, в сознательном и настойчивом отказе властей от проведения значимого расследования этого происшествия (см. §§ 193 - 196 настоящего Постановления). Европейский Суд особенно шокирован объяснением, которое следователи дали отказу в возбуждении уголовного дела по поводу происшествия: предположительная инсценировка заявителем его похищения с целью избежания уголовной ответственности в Таджикистане (см. §§ 56 и 63 настоящего Постановления). Европейский Суд находит это допущение лишенным смысла, поскольку к этому времени (март - июль 2012 г.) следователи уже знали или должны были знать, что исчезновение заявителя из Москвы повлекло его задержание, заключение под стражу, уголовное разбирательство и осуждение в Таджикистане.
137. Наконец, поскольку власти Российской Федерации не опровергали версию событий, изложенную заявителем, Европейский Суд может только поддержать версию о том, что заявитель был принудительно перемещен из Москвы в Таджикистан самолетом, как он утверждал в своих объяснениях. Действительно, ввиду непродолжительного срока, истекшего между похищением заявителя в Москве и его внезапным обнаружением в руках милиции в Худжанде, и ввиду значительного расстояния между двумя городами (примерно 3 500 км наземным транспортом) ничто не противоречит утверждению заявителя о том, что он путешествовал туда по воздуху. Европейский Суд также усматривает фактор в поддержку этой версии в настойчивом уклонении российских властей от проведения значимого расследования и отсутствия опровержения версии заявителя или представления убедительного альтернативного объяснения.
|
