Гордеева И. А. «Коммунитарное движение в России в последней четверти XIX в. »
Скачать 6.83 Mb.
|
| Часть самарских колонистов покинула общину из-за хозяйственных неудач, другая – по причине теоретических разногласий. На место выбывших из Владимирской губернии приехали новички, среди которых были образованные девушки. В это время один из общинников женился на дочери крестьянина, семья которого входила в общину, и «молодуха – крестьянка стала тяготиться общей жизнью с мало знакомыми людьми»670. Сначала она стала просить мужа отделиться, а кончилось дело тем, что она насмерть отравилась. После несчастного случая почти все члены колонии покинули ее. Часть ушедших попыталась обосноваться на землях Сибирякова в другом его имении, но из этого ничего не вышло. Как писал об их судьбе С.Н. Кривенко, «они и до сих пор бродят из места в место, не находя возможности приспособить себя к чему-нибудь, или терпят вместе с другими новые крушения в новых неудачных колониях; другие причалили (или, вернее сказать, прибило их) к знакомым землевладельцам и “пашут”»671. В каком-то из своих Самарских имений Сибиряков устраивал в 1886 г. и сельскохозяйственную школу (это была не первая его попытка), в которую среди учителей по рекомендации Л.Н. Толстого был приглашен бывший «богочеловек» В.И. Алексеев. Другое предприятие Сибирякова – Варваринская низшая сельскохозяйственная школа поселке Елизаветино Черноморского округа (видимо, все то же имение Сибирякова около Туапсе)672, которую он в письмах так же называл общиной673. Основана школа была в 1886 г., но до конца 1887 г. оставалась без учеников. Наконец, в нее поступили 15 мальчиков, среди которых были греки, горцы и крестьянские дети из Новоафонского монастыря. Директором школы стал В.Ф. Орлов, покинувший Самарскую общину. В одном из дел департамента полиции есть интересное свидетельство, которое, однако, мне проверить не удалось. Там говорится, что школу Сибирякова предполагалось устроить по образцу школы Н.Н. Неплюева, хотя «подобные организаторы, как Орлов и др., не создали даже пародии на школу Неплюева»674. Скептическое отношение к Орлову было обусловлено тем, что, измученной тяжелой жизнью, в то время он сильно пил и, видимо, не контролировал свое поведение675. В отсутствие Сибирякова и при его невнимании к материальной стороне школьный персонал перессорился между собой. В мае 1889 г. Сибиряков сообщал Толстому о неурядицах в ней и об отстранении Орлова от заведования школой. С 1890 г. она прекратила свое существование676. С конца 80-х гг. Орлов все дальше отходит от Толстого и пытается решать мучавшие его религиозные вопросы самостоятельно, причем современники вспоминают об огромном авторитете его мнений среди «толстовской» молодежи677. Мировоззрение Орлова эволюционировало в сторону православия, новый круг ближайших знакомых составили Ф.А. Страхов, Л.А. Тихомиров, В.С. Соловьев. По воспоминаниям В.В. Рахманова, именно он оказала влияние на переход жителя Дугинской общины Ф.А. Козлова (см. ниже) к православию, а при личной встрече Рахманов и сам испытал на себе влияние Орлова: «Он был уже старик, но обладал большим красноречием… его красноречие влияло почти неотразимо. Я чувствовал, как он убеждает меня помимо моей воли…»678. По воспоминаниям Л.А. Тихомирова видно, что личность Орлова производила впечатление и на него. Дочь Ф.А. Страхова, близким другом которого был В.Ф. Орлов, вспоминала о нем как о человеке «чрезвычайно интересном и замечательном», при появлении которого в доме его родителей туда собиралась интеллигенция со всей Москвы, слушавшая его речи ночи напролет679. Есть упоминания об одном несостоявшемся общинном предприятии К.М. Сибирякова, связанном с именем одной из первых «тонконожиц» А.Н. Энгельгардта Пелагеей Николаевной Метелицыной. В начале 80-х гг. Сибиряков предлагал ей тысячу рублей на сельскохозяйственную «интеллигентную» общину. Хотя это поселение не состоялось, данные о Метелицыне были включены в исследование, т.к. она на протяжении ряда лет демонстрировала готовность поселиться в такой общине, т.е. факт наличия у нее коммунитарного настроения может считаться доказанным. Полиция заметила, что она «постоянно проявляла стремление к земледельческой деятельности на началах, усвоенных социалистической партией. В виду практической подготовки к такого рода деятельности она в 1878 и 1879 г. проживала в имении Энгельгардта, где с другими приверженцами означенной идеи занималась крестьянскими работами, а потом намеревалась в компании с несколькими лицами приобрести участок земли в Уфимской губернии с целью образования социально-земледельческой общины. Хотя ей не удалось присоединиться к этой общине, но она настойчиво продолжала преследовать свою задачу»680. Научившись работать у Энгельгардта, летом 1880 г. Метелицына поселилась в дер. Телицыне (Новоторжский уезд Тверской губернии) у находившегося под надзором А. Ярцева681 и поступила в работницы к крестьянину дер. Борского В. Андрееву, но не вынесла требований и оставила эту затею. Весной 1881 г. она получила предложение от Сибирякова на субсидию для «интеллигентной» общины. Заарендовав хутор в Больше-Малышевской волости Бузулукского уезда Самарской губернии, она пыталась организовать хозяйство «на новых началах» по образцу Энгельгардта682. Метелицына рассчитывала, что к ней приедут студенты для исполнения полевых работ. Но дело почему-то не пошло, и в феврале 1882 г. она уехала в Петербург. Есть также сведения о попытке Метелицыной летом 1883 г. устроиться работницей в имение Л.Н. Толстого683. Позднее она неоднократно арестовывалась, и была настолько замучена преследованиями полиции, что не имела возможности найти работу и зарабатывать деньги себе и своей престарелой матери на жизнь, в результате чего, нервно истощенная, попала в психиатрическую больницу. В с. Дугино Вышневолоцкого уезда Тверской губернии с начала 1888 по конец 1891 г. существовала одна из двух самых крупных «толстовских» общин, организованная М.А. Новоселовым. Рассказ об истории первых «интеллигентных» поселений с репутацией «толстовских» удобнее начать, вернувшись к кавказской неудаче А.Н. Лодыгина и В.И. Скороходова, после которой последний, получивший по наследству от деда большое имение в Псковской губернии, пробовал устроить там поселение интеллигентов, «но не на началах общины, а в форме отдельных хозяйств»684. Стойкость коммунитарного устремления этот ученик А.Н. Энгельгардта, а позднее последователь Л.Н. Толстого демонстрировал всю свою жизнь, приняв участие не менее, чем в 8 коммунитарных поселениях. Для организации колонии в имении Скороходова было выстроено шесть хуторов на два хозяйства в каждом. В ожидании интеллигентов, Скороходов развел скот, посадил сад, построил мельницу, предполагая, что каждый интеллигент выберет себе отдельную отрасль, и вместе хуторяне составят гармоничное целое. Из-за неполноты данных о поселении оно не стало объектом исследования. К Скороходову приезжали многие желавшие жить свои трудом на земле, в том числе некоторые ученики Энгельгардта, петербургские студенты и неудовлетворенные городской жизнью служащие, совершенно неспособные к сельскому труду. По осени почти все возвращались к городской жизни. Родственники Скороходова не сочувствовали его увлечениям. Женившийся к тому времени Скороходов вскоре обнаружил, что ведет барскую жизнь крупного помещика. В тяжелом душевном состоянии ему попалось в руки Евангелие, и с этого времени он предпочитает говорить о своем коммунитарном идеале на языке христианства. Зимой 1887 г. Скороходов отправился в Смоленскую губернию к А.В. Алехину, увлеченному идеями Л.Н. Толстого и собиравшемуся организовать в большую «интеллигентную» общину. Зимой 1888 г. в Москве состоялся» коммунитарный «съезд единомышленников». Организатором этого неформального мероприятия был московский кружок группировавшихся вокруг Л.Н. Толстого молодых людей. На «съезде» присутствовали В.И. Скороходов, Аркадий и Алексей Алехины, М.А. Новоселов, И.Б. Файнерман, И.Д. Ругин и еще 2-3 человека685. Главной проблемой был вопрос о том, «как жить, чтобы слиться с народом, внося в его среду те знания, которые приобрели на его средства. Порешили покончить с жизнью в городе и привилегиями интеллигента и поселиться общинами в деревне, ведя жизнь крестьянина»686. Разногласия вызвал вопрос, следует ли всем поселиться в одной общине или же в «разных местах отдельными группами, связанными между собой общностью идеи и материальной помощью; так что в материальном отношении это было бы одно целое и каждый член любой общины мог бы переходить в другую как равноправный ее член, а в случае, если бы в какой-нибудь из них оказался недостаток в рабочих руках, можно было бы направить туда силы из тех общин, где в них был избыток»687. Предложение об одном общем поселении принято не было: как сформулировал Аркадий Алехин, в таком случае «будет чересчур много света в одном месте, а нужно вкрапливаться отдельными ячейками по всей России и таким образом свет истины скорее и шире проникнет в народные массы и тем приблизит осуществление Царствия Божьего на земле»688. После «съезда» появились общины в Тверской губернии (Дугино), Харьковской (Байрачная), Смоленской (Шевелево), и неизвестные мне поселения в Самарской, Киевской и Полтавской губерниях, а также на Кавказе. Помимо того, самостоятельно возникли «толстовские» кружки в имениях А.Д. Хилкова, А.М. Бодянского, «но и эти имели с остальными постоянное живое общение»689. Основным источником по истории Дугинской общины, помимо полицейского архива, являются воспоминания В.И. Скороходова690 и В.В. Рахманова691, у которых можно найти массу информации о местности, в которой располагалось поселение, природе, хозяйстве, и характеристики Алехиных, М.А. Новоселова, П.А. Гастева, В.В. Рахманова, Н.Г. Хохлова, А. Каневского и др. Воспоминания оставили также некоторые участники общины и сочувствовавшие их коммунитарному проекту692. Лидер Дугинской общины Михаил Александрович Новоселов (1864-1940) известен по делам департамента полиции693 и министерства юстиции694, его переписке с Толстым и публицистике695, воспоминаний единомышленников и современников (см. выше), из современных статей, посвященных его последующей деятельности696. Отец М. Новоселова, директор сначала одной из московских, затем тульской гимназии, был хорошо знаком с Л.Н. Толстым. Михаил окончил историко-филологический факультет Московского университета и, когда увлекся идеями Толстого, работал учителем в московской гимназии. На его квартире в Москве стала собираться «толстовская» молодежь, среди которой были будущие общинники А.В. Алехин, братья Буткевичи, А.П. Залюбовский, только что отбывший двухлетний срок заключения в дисциплинарном батальоне за отказ отбывать воинскую повинность, Ф.А. Козлов, напротив, бросивший университет ради отбывания воинской повинности, и такие друзья будущих колонистов, как Л.Н. Маресс, Л.П. Никифоров и др.697 Иногда этот кружок собирался в доме Толстого. Собрания кружка прекратились внезапно, когда Новоселов был арестован. Арест был связан с изданием Новоселовым запрещенного «Николая Палкина» Л.Н. Толстого, о котором стало известно полиции благодаря тому, что «толстовцы» имели неосторожность довериться С. Зубатову698. После попытки Л.Н. Толстого убедить полицию арестовать его самого вместо Новоселова, последний был освобожден. Лишившись права проживания в столицах, он отправился в Тверскую губернию устраивать колонию. Поначалу в Дугино поселились лишь М.А. Новоселов, А.П. Залюбовский с женой и врач А. Прокофьев, но эта компания не сошлась характерами699. После того, как Прокофьев и Залюбовские уехали, у Новоселова стали жить Ф.А. Козлов и Е.И. Попов, но и те долго не задержались, после чего Новоселов жил один, пока к нему н приехал В.В. Рахманов. Основной приток общинников пришелся на лето 1889 г. Полиция обнаружила поселение в марте 1890 г. и установила за ней наблюдение, тщательно отслеживая приезды и отъезды колонистов и гостей, благодаря чему можно почти точно восстановить ее состав700. В Дугино сошлись люди с самыми различными убеждениями, объединял их лишь более или менее общий коммунитарный идеал. В.А. Маклаков, очень близко знакомый со взглядами колонистов и пытавшийся жить среди них, в своих воспоминаниях очень точно назвал ее «пробной колонией единомышленников»701. Врач Владимир Васильевич Рахманов (1865-1918), оставивший подробные воспоминания об общинных предприятиях «толстовцев»702, не считал себя сторонником каких бы то ни было общинных теорий, но по крайней мере три раза за свою жизнь участвовал в коммунитарных проектах. В колониях перед ним постоянно возникала дилемма: либо общинная жизнь, либо профессиональное совершенствование. В Дугино Рахманов бесплатно лечил местных крестьян, но, несмотря на серьезную нагрузку, не избегал и физического труда, как только позволяло время, он вместе со всеми шел на работу. Медицинская помощь окрестному населению способствовала сближению общинников с крестьянами. Пожив немного в общине, Рахманов все же выбрал профессиональное совершенствование и, женившись на общиннице О.А. Сытинской, занялся вольной практикой в Нижегородской губернии. Во второй половине 90-х мы он снова поселился в «толстовской» общине, мотивируя свое решение заботами о здоровье своих детей. Другим кочующим общинником, ненадолго задержавшимся в Дугино, был Евгений Иванович Попов (1864-1938)703. До знакомства с Толстым в 1886 г. он был канцелярским служителем, и, переживая духовный кризис, который отягощался испортившимися семейными отношениями, думал о самоубийстве. Попов – единственный известный мне участник коммунитарного движения последней четверти XIX в., кому на закате жизни довелось пожить еще и в советских толстовских коммунах – Новоиерусалимской до 1929 г., а потом в коммуне «Жизнь и труд», где и умер704. Попов оставил значительное количество источников: его фонд есть в ГМИРе705, музее Л.Н. Толстого706, автобиография и воспоминания частично опубликованы и хранятся в РГАЛИ707, в них есть информация о его жизни в Шевелево и о многих толстовцах-общинниках. О Попове есть довольно подробные воспоминания708. Тяготясь физической работой, которая, тем не менее, оставалась его идеалом, Попов переходил из общины в общину и пытался использовать нетрадиционные методы земледелия, среди которых его особенно привлекла идея «ручного земледелия», без употребления тягловой силы животных, и теория хлебного поля-огорода. Об этих методах он написал книжку, «признававшуюся и долго остававшуюся среди интеллигентных земледельцев весьма авторитетной»709. О других участниках поселения также есть многочисленные источники, в частности, о И.Д. Ругине710, М.В. Черняевой711, П.Н. Гастеве, братьях Хохловых712 и других. Некоторое время в Дугино жил знаменитый Василий Кириллович Сютаев - крестьянин-коммунист неортодоксальных христианских убеждений, производивший глубокое впечатление на Л.Н. Толстого наряду с другим простонародным мыслителем, Т.М. Бондаревым. Биографические очерки о Сютаеве оставили А.С. Пругавин713, К.С. Шохор-Троцкий714, воспоминания – общинник П. Гастев715. Родная деревня Сютаева - Шевелино Новоторжского уезда находилась в верстах 45 от Дугино. Помимо близости взглядов на религию дугинцев и Сютаева (в частности, они сходились на своеобразно сформулированном Сютаевым принципе «все в табе»), их объединяли родственные коммунитарные устремления. После посещения им общины в ней появились его последователи, в частности, П.Н. Гастев. У Сютаева был свой проект совместной жизни. Когда он увидел, что в Дугино предпринята попытка осуществления общины, то «пришел в восторг»716. В 1891 г. Сютаеву удалось в рассрочку купить участок земли под общину, в которой, кроме его семьи, планировали поселиться еще пять крестьянских. Для каждой семьи строилась отдельная изба; скотный двор, конюшню и другие хозяйственные постройки приспосабливали к общему владению717. Община не состоялась: летом 1892 г. Сютаев умер. В начале осени 1890 г. из Дугино выделилось отдельное поселение – жене жившего в ней после Шевелево Скороходова надоела общинная жизнь, и она купила себе мызу Кубыч (10-12 верст от Дугино) в том же уезде. Это было небольшое, хорошо устроенное имение с налаженным хозяйством. С сентября 1890 по апрель 1893 г. на мызе жили выходцы из Дугино, причем «предполагалось, что эта мыза будет только естественным расширением Дугинской общины, а не нечто вполне от нее отдельное и обособленное»718. Колонии тесно общались, и лишь хозяйство вели отдельно. Помимо мызы, у Дугино был еще один сателлит – усадьба Тобашево верстах в 13 от Дугина, где жили Лев Павлович Никифоров, его жена Екатерина Ивановна (родная сестра Веры Засулич) и их многочисленные дети. Незадолго до появления в Дугино Никифоровы пытались устроиться на земле с А.В. Ярцевым, с которым прожили год, но почему-то уехали от него. Ни мыза, ни Дугино не могли принять большую семью Никифоровых, большая часть которой еще не доросла до полноценных работников. Кажется, поселились они там в июне 1891 г. и жили до осени 1894 г. Кроме Никифоровых, в Тобашево жили Н.В. Григорьев, А.А. Лебедева, одно время они приютили хандрившего Скороходова, поэтому поселение не носило чисто семейного характера, и его можно считать коммунитарным. «Текучесть кадров» в Дугино была очень большая. Постоянная смена состава не давала возможности наладить хозяйство, в общине не прекращались «принципиальные» споры, колонисты делились на враждующие группы. На мызе А.А. Герцог поддерживал антиобщинные настроения жены Скороходова, и после нескольких конфликтов Скороходов ушел «куда глаза глядят». За ним отправились некоторые другие тверские колонисты, которых все больше волновали письма, получаемые от «толстовцев», работавших с Толстым «на голоде». В конце 1891 г. Новоселов передал Дугино матери общинницы Черняевой719, и община прекратила свое существование. Одновременно с Дугино существовала Смоленская «толстовская» община Шевелево, организованная в имении Аркадия Васильевича Алехина Красно-Болатовской волости Дорогобужского уезда Смоленской губернии, которое он приобрел весной 1887 г. Впервые приезд интеллигентов в Шевелево полиция зафиксировала весной 1889 г.720, когда община существовала уже почти год. Видимо, создавшиеся после «съезда единомышленников» общины действительно составляли единый конгломерат, так как мною зафиксированы многочисленные перехода из Шевелева в Дугино и наоборот, затрудняющие точное определение состава поселения. За Шевелево был установлен негласный надзор полиции, благодаря чему мы и имеем довольно полный список лиц, проживавших в общине с 1889 г. либо приезжавших в гости721. Источниковая база изучения этого поселения совпадает с комплексом источников по Дугино. Кроме того, жизнь Шевелевской общины получила подробное, но карикатурное, освещение в периодической печати722. Полицейское расследование выяснило, что первоначально Алехин обрабатывал землю, нанимая крестьян соседней деревни, но к лету 1889 г. из наемников остался один мальчишка-пастушок, а полевые работы велись «молодыми людьми обоего пола из привилегированных сословий, которых у него было не менее тридцати человек». Молодежь вела «крайне замкнутую жизнь», жила «в одной комнате на нарах», священника не принимала, работала по праздничным дням и, по отзыву местных крестьян, имела «божественные хорошие книги, ценою по пяти копеек»723. Как и в случае с Дугино, община имела репутацию чисто «толстовской», однако сами общинники не всегда и не вполне идентифицировали себя с учением Л.Н. Толстого, признавая лишь то, что их взгляды на жизнь действительно имеют много общего с его мировоззрением724. Наиболее видными деятелями коммунитарного движения из шевелевцев были братья Алехины и В.И. Скороходов. В.Д. Бонч-Бруевич писал о братьях Алехиных как о «ярых поборниках доктрины Л.Н. Толстого», «основном ядре “темных”»725. Об организаторе общины, Аркадии Васильевиче Алехине (1854-1918), материалов не так много, как хотелось бы, особенно это касается некоммунитарных периодов его жизни. В связи с тем, что братьев Алехиных было четверо (родные Аркадий, Алексей и Митрофан Васильевичи и двоюродный Аркадий Егорович) и все они участвовали в коммунитарном движении, их иногда путают. В частности, легко смешать Аркадия Егоровича и Аркадия Васильевича726. Алехин происходил из богатой купеческой семьи г. Курска, вольнослушателем окончил в 1882 г. Петровскую академию. Сведения о его дальнейшей биографии туманны. Многие источники указывают на «революционное» прошлое А.В. Алехина, в частности, на его причастность к «Народной воле»727. Возможно, что революционное прошлое было все же у Аркадия Егоровича Алехина, а не Аркадия Васильевича, и что их имена путали не только мемуаристы и исследователи, но и полицейские728. Большинство упоминаний о связи Алехиных с революционерами говорит лишь об их участии в финансировании некоторых их издательских проектов. Сам Аркадий Васильевич отрицал свою причастность к революционному движению, однако есть основания не доверять этому источнику (письмо, написанное Алехиным, избранным заступающим место городского головы г. Курска, министру внутренних дел с объяснениями по поводу его прошлого)729. С.Н. Кривенко свидетельствует (а эту информацию он мог получить, например, из личной беседы с В.И. Скороходовым, участником Шевелево730), что А.Е. Алехин «много путешествовал, слушал лекции в заграничных университетах, наблюдал и всматривался в жизнь американских общинников и сектантов»731. К сожалению, факт заграничных путешествий Алехина с целью ознакомления с зарубежным коммунитарным движением другими источниками не подтверждается. Типичным коммунитарием Алехин не был, скорее всего, его активное участие в организации общин было связано с желанием подчинить общинную идею каким-то иным целям, среди которых, возможно, главную роль играло стремление найти способ влияния на широкие массы народа. Скороходов оставил такую характеристику Алехина: «Человек очень начитанный и образованный, он не был, однако, специалистом ни в чем. Теоретик по складу ума и социалист по убеждениям, он видел в проповеди Толстого новый путь, ведущий к осуществлению социального переворота. Он склонялся к простой, трудовой жизни не потому, что сам, в силу глубокого внутреннего перерождения не мог иначе жить, а потому, что видел в образовании общин интеллигентов среди крестьян новое средство для просвещения народа»732. В том, что Алехина рассчитывал на изменение общества в основном «внешними» средствами, нас убеждает и его последующая биография. Другой брат, Алексей Алехин (1859-1932), окончив физико-математический факультет Московского университета, готовился остаться на кафедре и писал диссертацию по химии, «но тут случился у него душевный переворот, отвергнувший науки и заставивший его пахать землю»733. Он пытался в Шевелево и в других коммунитарных общинах, но в конце концов вернулся к научной карьере734. Что касается сведений о других членах общины, то в воспоминаниях В.И. Скороходова есть информация об А.П. Озерецкой (также см. выше), А.Е. Алехине, А.И. Кусаковой, Т.В. Теличенко, С.Д. Романове, М.Ф. Симонсон, Ф.А. Козлове, М.И. Пытковском, Н.Ф. Ильинской и других; имеются дела департамента полиции, включающие в себя множество перлюстрированных и изъятых писем С.И. Рощина735, данные о коммунитарных устремлениях А. Самойловой736. В Шевелево приезжал делегат из Криницы Л.А. Догодин, его целью было выяснить, насколько близки идеологии их общин. По его заключению, главное различие состояло в том, что шевелевцы откровенно отвергали православие, криничане же старались сохранять его, чтобы быть ближе к народу. Также для криничан был важен вопрос о семье и воспитании детей, который в Шевелево был неактуален из-за того, что почти все они были холостые. Шевелевцы нанесли ответные визит в Криницу, после чего пришли к выводу, что не сходятся с криничанами «во взглядах и в направлении жизни»737. У общины было дочернее поселение, основал которое «убежденный социалист» доктор Василий Павлович Несмелов, попробовавший свои силы на крестьянских работах и признавший себя к ним неспособным738. Шевелевцы хотели устроить больницу у себя, но Несмелов поставил условием независимое положение, что нарушало «принцип общины». Поэтому ему пришлось приобрести небольшое имение Рыбки в верстах в 15 от Шевелево, где он собирался устроить поселение интеллигентов, но «на началах не общины, а кооперации», с экономическими целями739. Каждый участник колонии должен был быть самостоятельным хозяином и заниматься тем делом, к которому чувствовал большие наклонности. Поселение в Рыбках возникло весной 1890 г. Имея лишь данные полицейского наблюдения, очень трудно установить его личный состав, в связи с чем список, видимо, оказался минимальным. В Рыбках в разное время проживали жена Несмелова Марья Романовна (фельдшерица), С.Д. Романов, В. Белозеров, супруги Зайцевы, Н.М. Селезнев. Когда в Шевелево стало слишком много народу, некоторые переехали в Рыбки, «там они чувствовали себя свободнее». С Шевелевым у Рыбок было самое тесное общение, к Несмелову «многие ездили отдыхать от общинной суеты и чтоб поделиться своими переживаниями». Доктор был материалист и атеист, разделял учение Толстого лишь в его отрицательной части, и колония была свободна от того морального абсолютизма и аскетизма, которые установились в Шевелево. Однако в Рыбках, хотя и критически относились в общине Алехина, «признавали, что в сущности служат одному делу, только в разной форме, и отношения были самые дружеские»740. Несмотря на то, что об этом поселении нет более подробной информации, на основании этих данных его можно отнести к коммунитарному движению. Колония в Рыбках просуществовала года три и распалось вследствие материальной несостоятельности. Шевелевцы, за исключением В.И. Скороходова и М.И. Пытковского, почти не интересовались хозяйством и все время проводили в дискуссиях. Значительным фактором нестабильности внутренней жизни был деспотизм А.В. Алехина, конец которому положил приездом в общину И.Б. Файнермана, возглавившего оппозицию и вынудившего Алехина уйти741. Согласно Кривенко, большую роль в распаде колонии сыграли хозяйственные неудачи, чрезмерная людность поселения, недостаточность запашки и скота для такого количества людей, неумение и нежелание трудиться, мотивированное взглядом на «физическую жизнь» и материальное довольство как на недостойные цели в противовес необходимости развития духовной стороны общинной жизни742. К весне 1891 г. в Шевелево никого из общинников не осталось, и Алехин передал свое имение бесплатно в годичное пользование крестьянам743. Зимой 1891/92 гг. бывших шевелевцев и дугинцев можно было встретить в Рязанской губернии работающими с Л.Н. Толстым «на голоде». Голодавшим помогали А.В. Алехин, М.В. Алехин, П.Н. Гастев, М.А. Новоселов, В.И. Скороходов, М.И. Пытковский, Ф.А. Козлов и др. О данном периоде биографии «интеллигентных» общинников есть воспоминания В.М. Величкиной, В.И. Скороходова, В.В. Рахманова, П.Н. Гастева, отдельный сборник, посвященный работе «на голоде»744. Работа «на голоде» стала для многих участников коммунитарного движения переломным временем в их биографиях. Особенно резкий переворот произошел с А.В. Алехиным и М.А. Новоселовым, которые все более склонялись к православию. Алехин, ушедший из Шевелево в сентябре 1890 г., пошел странствовать, ходил по сектантам и монастырям745. В середине 90-х гг. он работал в Публичной библиотеке и в библиотеке Киевской духовной академии, изучая богословские вопросы. В 1895 г. выехал заграницу для путешествия по святым местам и пробыл 8 месяцев в Палестине, а на обратном пути посетил Афон. Вернулся в Россию, Алехин отправился на родину, в Курск, где ему предложили баллотироваться в городские головы. 15 мая 1897 г. Алехин был выбран гласным курской думы, заступающим место городского главы. Подобно Алехину, М.А. Новоселов основательно изучил религиозно-нравственную литературу, но дальнейшая его жизнь связана не с политической, а с церковной деятельностью. Его пути резко разошлись с Л.Н. Толстым, против которого он не раз выступал публично, и особенно резко в связи с отлучением Толстого церкви746. Сблизившись с о. Иоанном Кронштадтским и Оптинскими старцами, к началу века Новоселов приобрел огромный авторитет в московских церковных кругах. Он был участником Религиозно-философских собраний 1902-1903 гг. в Петербурге, и особенно известен изданием «Религиозно-философской библиотеки» (1902-1917 гг.) и своими выступлениями на религиозно-нравственные темы747. После Октябрьской революции Новоселов стал активным деятелем «катакомбной» церкви, выступая против «обновленчества». Вероятно, около 1921 г. он тайно принял монашеский постриг с именем Марк748. В 1923 г. монах Марк был тайно поставлен епископом, а с 1927 г. полностью перешел на нелегальное положение. Арестованный по делу «нелегальной церковно-монархической организации «Истинное православие», в январе 1938 г. Новоселов был приговорен к расстрелу. Точное время и место смерти Новоселова неизвестны749. |
Похожие:
 | Охватывают Забайкальскую область в административно-территориальных границах последней четверти XIX – начала XX вв., совпадающую с... |  | Аболиционизм (от лат abolitio уничтожение, отмена) в конце XVIII- xix в в Сша движение за отмену рабства негров; в Великобритании,... |
| Аболиционизм (от лат abolitio уничтожение, отмена) в конце XVIII- xix в в Сша движение за отмену рабства негров; в Великобритании,... | | Аболиционизм (от лат abolitio уничтожение, отмена) в конце XVIII- xix в в Сша движение за отмену рабства негров; в Великобритании,... |
| Данное планирование составлено на основе авторской программы «История России XIX века» А. А. Данилова, Л. Г. Косулина, М. Просвещение,... | | Охарактеризовать социально-экономическое и политическое развитие Японии в первой половине XIX века |
| Охарактеризовать феномен русской культуры первой половины XIX века, вызванный расположением страны на стыке Востока и Запада? | | Основным источником информации для написания статьи являлись документы духовной консистории по Кемскому уезду, хранящиеся в Национальном... |
| Предложенный Минэнерго законопроект по решению проблемы «последней мили» только усугубляет ситуацию и противоречит правовым нормам,... | | История Сбербанка России началась 170 лет назад, в XIX веке. За почти два столетия банк завоевал статус крупнейшего финансового института... |