Гордеева И. А. «Коммунитарное движение в России в последней четверти XIX в. »
Скачать 6.83 Mb.
|
После высылки Бодянского в Кутаис община в Гремячем прекратила свое существование, а вместо нее весной 1893 г. возникло новое поселение в месте ссылки Бодянского селении Орпири Сенакского уезда, очень плодородная земля которого давала три урожая в год, а трава – до шести укосов. Недостатками были лихорадочный климат и угроза наступления песков801.В начале 90-х гг. география «интеллигентных» земледельческих колоний почти полностью перемещается на юг, где одна за другой возникает ряд общин, значительная часть состава которых ранее уже жила в общинах центральной России. С утверждением «южной» темы в коммунитарном движении все большее значение приобретает «сектантская», которая и становится основной причиной пристального внимания властей к колониям и гонений на них. Почти все были хорошими опытными работниками. Данные о составе Орпири есть в делах департамента полиции802, в воспоминаниях Скороходова, который дал подробное описание природных и хозяйственных условий поселения. В Орпири съехались бывшие общинники из прекративших свое существование российских общин, всего собралось вместе с детьми до 23 человек803. В селении Орпири жили скопцы, с которыми подружились «интеллигентные» поселенцы, кроме того, они тесно общались с соседями -молоканами, духоборами, баптистами, сочувствующей интеллигенцией в Тифлисе и Кутаисе. Извозчик из сектантов, Н. Порошин, возивший наместника Кавказа Шереметьева, познакомил колонистов с его адъютантом, полковником Г.А. Дадиани (см. ниже). Хозяйство наладилось очень хорошо, накупили скота, завели кур, осла, устроили столярную мастерскую, стали шить обувь, «у всех было хорошее, бодрое настроение и радужные надежды на будущее». Однако, несмотря на обильный урожай фруктов, хлеба и овощей, добытые продукты не могли удовлетворить всех потребностей колонистов, и недостаток пополнялся из средств Бодянских804. Последние считали справедливым служить своими богатствами на пользу другим, однако такое положение устраивало далеко не всех общинников, коммунитарный идеал которых включал в себя обязанность личного физического труда. Большинство «опрощалось» специально для того, чтобы жить «трудами рук своих», и для них вопрос об источнике средств был принципиальным. Особенно остро переживал подобное несоответствие жизни идеалам Б.Н. Леонтьев. Финансовая зависимость от Бодянских считалась временной, терпимой до тех пор, пока не разовьется общее хозяйство, но Леонтьев не мог примириться с таким положением, отделиться от общины и жить самостоятельно он тоже не мог, вследствие чего началось у него «нервно-психическое заболевание»805. Помимо занятий сельскохозяйственным трудом, некоторые общинники печатали на гектографе произведения Л.Н. Толстого. В марте и июле 1894 г. в общине были произведены обыски, при которых отобраны запрещенные произведения, гектографические принадлежности и переписка806. Выход из ложного экономического положения был найден такой: семья Бодянского должна была поселиться отдельно, чтобы не было соблазна пользоваться ее средствами. Но отделения, планировавшегося на осень, не произошло, т.к. летом почти все, включая детей и скот, тяжело заболели кавказской лихорадкой. Бодянская увезла своих детей в Харьковскую губернию, почти все общинники лежали, и работы становились. В таких условиях решили искать более здоровой местности в районе Нальчика. Плодородное Орпири было жалко бросать, тем более, что к поселению присоединилась еще и семья Прокопенко. Часть общинников осталась на месте, другая весной 1894 г. переселилась под Нальчик. Оставшиеся всеми силами боролись с песками и лихорадкой, но большинство из них не вынесло и года. В связи с поселением в Орпири впервые возникает имя Г.А. Дадиани, о котором есть подробные воспоминания В.В. Рахманова, Н.И. Накашидзе, А. Михайлова, многие данные содержит переписка В.И. Скороходова807. Князь Георгий Александрович Дадиани (? –1900), родился в семье потомков владетельных князей Мингрелии вместе со своим братом-близнецом Петром. До семи лет, по старинному обычаю, они росли в семье кормилицы в простой обстановке горских крестьян и ее детей любили больше, чем родных братьев. Десяти лет, они, по требованию правительства, в числе многих мальчиков из знатных кавказских фамилий были отправлены в Москву, в кадетский корпус. Через три года Георгий там сильно заболел от тоски по родине и на год был отпущен домой, но снова должен был ехать и окончить курс в кадетском корпусе. О жизни в корпусе Георгий не мог без ужаса вспоминать и полагал, что она сильно подорвала его здоровье808. Жители Орпири познакомились с ним, когда тот был адъютантом кавказского наместника Шереметьева в чине полковника и имел много орденов. Ему предстояла блестящая карьера. Однако во время службы он близко сошелся с князем Д.А. Хилковым (см. ниже). который, задумываясь над религиозными проблемами, бросил службу и поселился на своем хуторе в Сумском уезде. Дадиани, переживая духовный кризис, продолжал служить, «но душевный разлад не покидал Георгия; он мучился, не встречая поддержки ни в ком и не находя в себе самом достаточно сил, чтобы порвать с положением адъютанта, ставшим для него невыносимым. Отчасти он находил удовлетворение в том, что, пользуясь своим влиянием, всегда, где только мог, облегчал участь страдающих; так он много делал для преследуемых сектантов, улучшал их положение в тюрьмах и сокращал время пересылки этапами для водворения на место ссылки»809. Быть может, роль ходатая примирила бы Дадиани со своим положением, «но мысль о детях не давала ему покоя»810. Здесь мы опять встречаемся с мотивом, подвигшим к деревенской жизни еще Н.Н. Коган, а потом и многих будущих Криничан: поиск благоприятной среды для развития детей. Когда Д.А. Хилков в 1894 г. был сослан в Башкичет, то, бывая в Тифлисе, он встречался с Дадиани и помогал ему разобраться в волновавших его вопросах. У Дадиани крепло решение оставить службу и жить физическим трудом. Еще будучи адъютантом, он завел столярный и переплетный инструмент, и все свободное время посвящал этим ремеслам811. Первое поселение семьи Дадиани «на земле» состоялось в Башкичете в 1896 г. Колония в духоборческом селении Башкичет Борчалинского уезда Тифлисской губернии появилась в 1893 г. (зимой 1892 г. туда был сослан Д.А. Хилков). Дадиани не ушел в отставку, а только взял отпуск. В этом отпуске начальство числило его целых два года, надеясь, что он одумается и вернется. Оно не хотело верить, что Дадиани бросает службу, происходившее с ним казалось временным помешательством, тем более, что он не хотел даже подать просьбы о пенсии. Перейдя на самообеспечение, Дадиани сильно бедствовали. Средств у них почти не было, доходами со своего большого имения Георгий Александрович не пользовался, т.к. большую его часть он отдал в безвозмездное пользование своим молочным братьям и другим крестьянам, оставшаяся земля находилась в общем владении с пятью родными братьями, которые не делились с ним доходами. Теща, богатая генеральша, не хотела помогать семье дочери материально, надеясь, что лишения вынудят их вернуться к обычной жизни аристократов. Положение усугублялось тем, что если более ранние общины практиковали обобществление труда и его продуктов, но повзрослевшие и обзаведшиеся семьями коммунитарии 90-х годов предпочитали соседское поселение с раздельным хозяйством. Дадиани был слаб здоровьем и непривычен к сельскому труду, поэтому дела его шли особенно плохо. Князь Дмитрий Александрович Хилков (1858-1914) – пожалуй, самая яркая личность во всем коммунитарном движении. Источников для изучения его биографии достаточно много, но среди них очень мало таких, которые были созданы им самим. Хилковым интересовались государственные учреждения, оставившие многостраничные дела с документами, подробно освящающими историю его конфликта его с церковными властями812, ему посвящены некоторые статьи813. В статье В.Д. Бонч-Бруевича почти нет информации о коммунитарных увлечениях Хилкова, зато приводится его довольно полная биография. Бонч-Бруевич основывался на недоступных мне записках о своей жизни самого Хилкова, его устных рассказах о своей жизни, излагал собственные впечатления от его личности и отзывы знакомых. В ГМИРе814 и ГМТ815 есть его фонды, содержащие почти исключительно переписку. Из мемуарного жанра примечательны воспоминаний старшего сына Хилкова Бориса816, В.И. Скороходова, С.Г. Громана817, и других818. Масса точной биографической информации о Хилкове содержится. в комментариях к письмам Л.Н. Толстого. Д.А. Хилков прожил «красивую, полную волнений жизнь»819. Воспитанник Пажеского корпуса, в 1875 г. он был произведен в офицеры и поступил в лейб-гусарский полк. Сначала он вел обычную для офицера и аристократа жизнь, но потом влюбился в цыганку, на выкуп которой средств у него не было, а быть украденной из табора она не соглашалась. В это время началась русско-турецкая война, и хотя его полк не был назначен в поход, Хилков подал прошение о переводе в действующую армию. На войне Хилков вел себя безрассудно, вызываясь на самые опасные предприятия, как бы стремясь к смерти (однако с удивлением замечая за собой, что твердо слушается наказа цыганки, которая велела ему завести белую лошадь и не слезать с нее в бою). Однажды на войне произошел случай, которые вошел во все рассказы о Хилкове, правда, в несколько утрированной форме. Так случилось, что он убил пожилого турка, и как обычно рассказывают, он видел сам акт своего убийства настолько подробно, что не мог избавиться от преследовавшего его видения и бросил военную службу. Бонч-Бруевич излагает эту историю несколько иначе, он утверждает, что Хилков бросил службу далеко не сразу: он прошел всю войну, и к двадцати годам имел уже множество знаков отличия, в т.ч. несколько Георгиев, а в 22 года стал подполковником820. Духовный переворот происходил в молодом офицере постепенно. После войны Хилков перешел в линейный казачий полк, охранявший границу. К этому времени относится его знакомство с сектантами (духоборами), под влиянием которых Хилков стал интересоваться не только их учением, но и религиозно-нравственными вопросами вообще. В первую отставку Хилков вышел в 1880 г. Решив посвятить себя сельскому хозяйству (почему именно ему – неизвестно), он намеревался поступить в Петровскую академию, однако вновь попал вновь на службу, поддавшись уговорам товарища, получившего линейный казачий полк. Лишь через три года, в 1884 г. он окончательно порвал с военной службой. В 1885 г. Хилков поселился в имении матери Павловках Сумского уезда Харьковской губернии. Мать подарила ему 340 десятин (по другим данным 450) земли, из которой 100 приходилось на леса и луга821. На земле был долг – 27 рублей на десятину, денег у Хилкова на выкуп не было, поэтому бесплатно раздать землю он не мог и предложил крестьянам взять долг на себя. Крестьяне с радостью согласились, а по совершении сделки построили на купленной земле село в 63 двора, а из остатков выделили Хилкову хутор в 7 десятин822. Помимо занятий сельским хозяйством, Хилков оказывал крестьянам юридическую помощь, к нему обращались не только из Харьковской, но и из Орловской, Полтавской, Курской и даже Тульской губерний. «Прошения Дмитрия Александровича производили ошеломляющее впечатление на высшую администрацию края, столько в них всегда было могучей правды, поднимался шум на целые губернии, нередко достигавший Петербурга; многие дела выигрывались, назначались ревизии, оканчивавшиеся смещениями, переводами и прочим. Обстоятельства дела попадали в газеты, и в результате вокруг Хилкова с одной стороны, возрастал ореол народного заступника, с другой – кипела и шипела черна ненависть всех тех, кто на утеснении народа строил свое собственное благополучие»823. В это время Хилков впервые узнал об учении Л.Н. Толстого: сумев достать «В чем моя вера» только на французском языке, он перевел его на русский для распространения. В январе 1889 г. он женился гражданским браком на Цецилии Владимировне Винер824, разделявшей его убеждения. На его хуторе сложилось подобие общины единомышленников, о составе которой, однако, подробных данных нет. В 1891 г., обвиненный в религиозной пропаганде, Хилков был выслан административным порядком в Закавказье под надзор полиции на 5 лет, после чего в месте его ссылки (Башкичет) образовалась интеллигентная колония. С разрешения императора мать Хилкова похитила двоих его детей (она боялась того, что они так навсегда и останутся незаконнорожденными и не будут носить фамилию отца), которых не помогли вернуть ни обращением к императору, ни оглашение этого случая в печати825. За вредное влияние на местных жителей, сектантов Закавказского края, в 1896 г. Хилков был в г. Вейсенштейн Эстляндской губернии Очутившись в 1898 г. за границей, Хилков сотрудничал в толстовской прессе и занимался устройством духоборов, но его политические его симпатии в это время были уже на стороне революционной эмиграции. Он познакомился с М. Волховским и Н.В. Чайковским, «причем последние из разговора с Хилковым вынесли заключение, что он скорее радикал, чем приверженец толстовского учения»826. После Лондона Хилков поселился в Швейцарии, где толстовцы выпускали «Народные Листки», в связи с которыми у него произошел конфликт с П. Бирюковым и В.Г. Чертковым, т.к. Хилков хотел придать листкам революционный характер. В результате Хилков взял финансирование и выпуск листков на себя827. Продолжая издавать «Народные листки», в 1902 г. Хилков стал членом социал-демократической организации «Жизнь», а через год присоединился к «Лиге аграрного социализма» и выпустил в свет брошюру «Белый террор», перепечатанную с бурцевского издания828. В 1904 г. он примкнул к эсерам, к их «молодой» фракции, которая планировала направить эмиссаров в Россию для организации «боевых крестьянских дружин», особенно среди сектантов, в среде которых Хилков пользовался громадной популярностью829. В 1905 г. Хилков предложил организовать восстание крестьян в Харьковской губернии, и с его почина в Россию была послана группа эсеров, которая внезапно была арестована на границе. После этого случая Хилков заподозрил провокацию в ЦК эсеров, причем, по его мнению, все признаки указывали на Е. Азефа. Ни Чернов, ни кто другой ему не поверили, и Хилков вышел из партии и поселился в своем имении. В 1909 г. Хилков пережил самоубийства двух дочерей, после чего вернулся к православию и жил в своем имени, занимаясь сельским хозяйством830. Представления о характере и интенсивности его духовной жизни можно получить из изданной М.А. Новоселовым после его смерти переписки831. С началом мировой войны Хилков отправился на фронт, и пробыв там всего две недели, погиб в боях под Львовом 21 октября 1914 г. в составе казачьего кубанского полка. Возвращаясь к поселению в Башкичете, стоит сказать, что о нем очень мало сведений832. Весной 1894 г. Хилков по собственной просьбе был переведен в селение Кикеты Тифлисского уезда, часть общинников перебралась туда вместе с ним, но колония в Башкичете, видимо, не прекратила своего существования833. В апреле 1896 г. там был произведен обыск834, после чего поселенцы разъехались по другим общинам. Ходоки из лихорадочного Орпири Я.И. Киселевич и В.И. Скороходов появились в слободе Нальчик Терской области весной 1894 г. и остановились у хозяйствовавшего интеллигента Е.Н. Воробьева. Возможно, что около Нальчика и ранее существовала колония, если авторы источников не приняли за общину соседство Воробьева с двумя другими интеллигентами-народниками. В полиции считали, что «в зародыше» Нальчикская колония существовала еще в начале 90-х гг. или еще раньше, а потом быстро получила «значительное развитие благодаря хорошим климатическим и почвенным условиям». Воробьев, проживавший на хут. Долинской, расценивался как инициатор и «душа» колонии835. Воробьев мечтал завести большую общую пасеку, рассчитывая на делегатов из Орпири как на компаньонов, однако те отказались от его предложения и наняли отдельную хату. Вскоре к ним присоединились Скороходовы и некоторые другие общинники836. На этом этапе из коммунитарного движения, как уже упоминалось, выбыли Митрофан Алехин и Мелания Коваленкова, его жена. Они поселились отдельно около Нальчика и с тех пор поддерживали с общинниками только дружеские отношения Как писал о Митрофане В.И. Скороходов, «он принимал всех, ищущих выхода из суеты мирской жизни как гостей, но ни на каких условиях не соглашался на совместную жизнь»837. Вскоре общинниками заинтересовалась полиция, причем выяснилось, что их давно разыскивают из-за издания «Царствия Божьего», и за поселенцами установили надзор. С местными властями у «толстовцев» установились неплохие отношения. Летом был произведен обыск, искали машинку и отпечатанные экземпляры «Царствия Божьего», но обнаружили лишь одну тетрадь, т.к. «остальные тетрадки ходили по рукам и в то время были у начальства (заинтересовавшегося прочесть), которое тем не менее участвовало в обыске»838. Осенью 1894 г. семерых колонистов потребовали на присягу новому государю. Те отказались, и им была выслана сектантская форма обряда вместо православной. Отказавшись подписать и ее, «толстовцы» были вызваны для объяснений. которые окончились для них благополучно. Столярными работами нальчикские поселенцы завоевали расположение заказчиков, особенно горских евреев и кабардинцев, которые, «каждый по своему толкованию», видели в них людей, близких к себе по вере839. Евреи настолько хорошо относились к ним, что сдали им под мастерскую бывшую синагогу, которая пустовала с тех пор, когда из Нальчика выселили евреев-негорцев. Однако постоянная работа в мастерской тяготила общинников - их тянуло к земле, к земледельческому труду, а на покупку участка средств не было840. Они были настолько бедны, что не могли позволить себе купить даже такую дешевую в тех краях вещь, как арбуз, - денег едва хватало на хлеб. Летом ходили на заработки – косить и убирать хлеб, и от оттого еще острее чувствовали горечь неимения собственной земли. Даже дети, привыкшие к сельской жизни, тосковали по своим огородикам. Осенью 1894 г. один из общинников получил небольшое наследство, из которого треть суммы пошла на покупку коровы, пары лошадей и пчел. После этого П.Н. Гастев покинул колонию, найдя непоследовательным пользоваться посторонними средствами841. Г.Р. Линденберг завел пасеку, и для того, чтобы заработать денег на рациональную постановку пасеки, поступил чертежником на Владикавказскую железную дорогу, а Н.В. Фалеев вскоре женился на дочери соседа и уехал. Часть нальчикских общинников перебралась из опустевшей колонии в новую колонию в поселке Лескена, после основания которой Нальчик и Лескен стали привлекать большое количество молодежи: по оценке полиции, за 1896 - 1898 гг. в них побывало как минимум 50 человек842. В грузинской деревне Кикеты (имение К.С. Оникашвили) Тифлисского уезда «интеллигентная» колония возникла с переводом туда Д.А. Хилков в апреле 1894 г., но просуществовала она лишь один сезон, т.к. уже осенью того же года Хилкова выслали в г. Нуху Елизаветпольской губернии, и общинники последовали за ним. В 1894 г. колонисты успели лишь завести огород и посеять хлеб843. Данных о поселении недостаточно для того, чтобы включить их в исследование. Община в урочище Лескен (хутор Кура-Юда в Терской области) – одна из самых поздних «толстовских» общин, подходящих под хронологические рамки исследования. Она была образована зимой 1895/96 гг., когда группа бывших нальчикских поселенцев с присоединившимися к ним семьями Рахмановых и Дадиани купила землю в красивой местности в горной долине. Место было глухое: ближайшее осетинское селение находилось в четырех верстах, русское – в тридцати, базар - в шестидесяти, а железнодорожная станция и почта – почти в пятидесяти844. О Лескене есть информативные воспоминания А. Михайлова, в которых, однако, не расшифрованы имена участников845. Кроме того, история последних лет поселения хорошо раскрывается по письмам В.И. Скороходова Л.Н. Толстому и другим общинникам, происхождение которых связано в том числе и с трагическими обстоятельствами смерти Г.А. Дадиани. Воспоминания об этом событии и жизни в Лескене оставили В.И. Скороходов и В.В. Рахманов846. Основная масса общинников прибыла на место весной 1896 г. Летом жили в сараях, а к осени перебрались в только что построенные дома. Колония была основана на принципе соседства847, однако в сентябре 1898 г. часть поселенцев решила образовать «общину» – «соединиться вместе, чтобы ничем между собой не считаться». Достоверно можно говорить о том, что на «общинный» принцип перешли семьи Скороходовых, Дадиани, Прокопенко и П.Н. Гастев, «остальные жители поселка не согласились под разными предлогами участвовать в общине»848. Однако объединение не дало желаемых результатов, и общинники постоянно ссорились. Рахмановы мотивировали свое пребывание в Лескене не народническими деями, а необходимостью поправления здоровья детей849. Скороходовым было неприятно «дачное» положение семьи Рахмановых, и на этой почве возникало много споров. Трения рождал и вопрос о воспитании детей850. Летом 1900 г. разлад в поселке особенно давал о себе знать. Из-за нужды лескенские мужчины подрабатывали на очень тяжелой работе, доставляя за 30 верст брусья пудов по 25 на спичечную фабрику, и если бы не банкротство ее владельца, они могли бы серьезно надорвать здоровье851. Особенно туго жилось семье Дадиани. Глава семейства, будучи человеком физически слабым, постоянно недоедая и недосыпая, с работами не справлялся. Питались почти одним хлебом, да и то не из чистой пшеницы, а с примесью кукурузной муки. Одевался он так бедно, что воспоминания о нем полны рассказов о том, как посторонние принимали его за бродягу и поражались, узнав, что он князь или полковник. Скороходов, сильный и умелый работник, на руках у которого было человек 7 детей, то ли не мог, то ли не хотел ему помочь852. 20 октября 1900 г. Дадиани, отправившийся со Скороходовым на базар, скоропостижно скончался после более чем суточных мучений. Вскрытие обнаружило непроходимость кишок, вовремя оказанная медицинская помощь могла бы его спасти. После его смерти жена, обвинявшая в несчастье Скороходова, переселилась с детьми в Швейцарию, где провела несколько лет, а община потихоньку распалась. В начале XX в. некоторые участники Лескена пытались организовать новые колонии, но большинство все-таки перешло к единоличному сельскохозяйственному труду. «Старый общинник» В.И. Скороходов со своим многочисленным семейством, П.Н. Гастевым и Я.И. Киселевичем поселились в Майкопе, где занимались земледелием и поочередно прошли через увлечение всеми экстравагантными идеалистическими течениями начала XX в., от эсперанто до теософии. «Толстовская» колония Юшковка была организована на арендованном А.В. Юшко казенном участке Тхуаб (Лысая гора) в Черноморском округе в 70 верстах от Новороссийска и в 25 – от Геленджика. Департамент полиции не вел за ней систематических наблюдений, хотя в некоторых делах сведения об общине и ее членах отложились853. Поселение с некоторыми перерывами существовало с 1896 по начало XX в.854. Основатель общины Авраам (Роман) Васильевич Юшко (1867-1918) был родом из казаков Кубанской области, окончил Харьковский ветеринарный институт. Проживая в Харькове, он занимался распространением произведений Л.Н. Толстого. Сначала Юшко поселился в Геленджике, где бесплатно лечил скот, а заодно и его владельцев. В 1894 г. он отказался присягать императору, в заявлении на имя начальника 1-го Новороссийского участка подробно мотивируя свое решение855. В марте 1895 г. у Юшко при обыске нашли печатную машинку, причем он не скрывал, что приобрел ее в целях распространения своих взглядов856. Об общине очень мало сведений, но некоторые данные говорят о том, что основные трудности ее существования были связаны с противодействием властей857. Некоторые представители общественности Новороссийска помогали Юшковке материально. В Новороссийске даже ходили слухи, будто местное благотворительное общество, членами которого были симпатизировавшие колонии лица, уделяет часть своих средств на ее содержание858. Большая часть членов общины – «толстовцы», имена которых можно встретить в связи с историей других коммунитарных поселений 90-х гг. Юшковка интенсивно общалась с соседней Криницей859. По данным полиции, «в основу устройства общины положены общность имущества, уравнительное распределение продуктов и участие всех общинников для управления делами общины. Решение возникающих обыденных частных вопросов принадлежит особому лицу, облеченному общим доверием. В общем строй Тхуабской общины отличатся от такого же Криницкой общины допущением большей свободы личности, индивидуальности и семейных начал»860. После распада общины ее основатель жил в Майкопе, занимая должность городского ветеринара. Более подборных биографических данных о нем не найдено. К началу XX в. движение к образованию «интеллигентных» земледельческих общин почти прекращается с тем, чтобы после революционных потрясений 1905-1907 гг. разрастись вновь, но уже с другими участниками, на иных началах, с иными задачами. Стремление к переустройству отношений между людьми посредством самосовершенствования в небольших общинах осталось прежним861, но в целом движение стало более рационально: смутные настроения и отрывочные идеи коммунитариев последней четверти XIX в. приняли законченное концептуальное выражение, среди разновидностей которых можно выделить отчетливые течения последователей Л.Н. Толстого, А. Добролюбова, В.С. Соловьева, а также отдельные сектантские и теософские направления862. Подводя итоги рассмотренным в данной главе проблемам, можно сделать вывод о том, что коммунитарный мотив в российском общественном движении появляется в 30-40-е гг. XIX в., когда в отдельных высказываниях общественных деятелей стали проявляться потребность в жизни с целью самосовершенствования в тесном кругу единомышленников, преследующих этически возвышенные и общественно значимые цели; желание провести локальный эксперимент по утверждению новых социальных, экономических и культурных способов изменения общества, в том числе и над самим собой; противопоставление такого подхода к общественному реформированию насильственному воздействию на существующий строй, стремление при удачном исходе эксперимента распространить его на все общество и готовность при этом опираться на поддержку правительства; не столько узко-национальная, сколько космополитическая окраска идеала общежития. В начале 70-х гг. возникли первые «интеллигентные» земледельческие общины, для устроителей которых коммунитарные цели имели самодостаточный характер. Одновременно с ними были организованы интеллигентные поселения некоммунитарного характера, схожие с ними по форме, но различные по целям деятельности (чаще всего – революционная пропаганда) и мотивам, двигавшим их организаторами. «Интеллигентные» колонии, возникшие в 70-е – начале 80-х гг., строили свои разнообразные коммунитарные идеологии на сознательном противопоставлении себя революционным ценностям, стремлении «вернуть долг» народу, в полемике с обывательскими «чиновничьими» идеалами, а также на отрицании «цивилизации», желание избежать пагубного влияния которой заставляло организовывать общины в безлюдных отдаленных местах. Коммунитарное движение 90-х гг. представлено в основном общинами, имевшими репутацию «толстовских», но на деле объединявших сторонников самых различных коммунитарных идеологий. Особенностями данного этапа являются утверждение в качестве наиболее востребованного способа артикуляции коммунитарного идеала языка христианства; активное стремление к сотрудничеству с сектантами (повлекшее за собой репрессии властей); участие в общественных акциях широкого масштаба, вроде помощи голодающим и переселения духоборов; стойкое тяготение к устройству «интеллигентных» колоний на юге, иногда совместно с крестьянами или сектантами; увеличение количества общин в жизни отдельного участника коммунитарного движения, связанное с вынужденным переселением на новое место и перенесение туда прежней общности. В одной общине могли уживаться люди, исповедывавшие самые разные религии и симпатизировавшие самым различным философским системам и политическим теориям. Более того, почти каждый из участников за свою «коммунитарную» биографию не раз менял свои взгляды и даже веру, и это считалось не только приемлемым, но и естественным. Единая идеология отсутствовала, как не было и одной определенной задачи, которую бы ставили перед коммуной. Даже чисто «толстовских» общин не существовало, хотя с некоторой долей условности можно говорить о «толстовской» идеологии. При всем многообразии соответствовавших «интеллигентным» общинам идеологий, в них прослеживается общее смысловое ядро: признание необходимости внутреннего нравственного совершенствования, понимаемого как основной механизм улучшения общества; восприятие сельскохозяйственных общин как среды, особенно благоприятной для развития высших индивидуальных и социальных качеств личности; уход от мира в тесный кружок единомышленников, занятых поисками ответов на важнейшие вопросы личного и общественного бытия; физический труд и общение с природой как необходимые институты нравственного очищения; распространие собственных убеждений в народе путем демонстрации примера особого образа жизни в противовес прямой пропаганде своих идей; христианство как наиболее адекватный способ формулирования коммунитарного идеала. ГЛАВА 2. Коммунитарный идеал участников «интеллигентных» земледельческих общин «Есть что-то таинственное в возникновении общественных движений», – писал Н.А. Бердяев863. Задачей второй главы является покушение на эту таинственность - реконструкция коммунитарного идеала участников «интеллигентных» земледельческих колоний как историко-психологического феномена посредством выяснения исторического контекста его зарождения, выявления социальных и индивидуальных особенностей его носителей, специфики коммунитаризма как общественного идеала, его культурного содержания и способов выражения накануне создания общины. |
Похожие:
 | Охватывают Забайкальскую область в административно-территориальных границах последней четверти XIX – начала XX вв., совпадающую с... |  | Аболиционизм (от лат abolitio уничтожение, отмена) в конце XVIII- xix в в Сша движение за отмену рабства негров; в Великобритании,... |
| Аболиционизм (от лат abolitio уничтожение, отмена) в конце XVIII- xix в в Сша движение за отмену рабства негров; в Великобритании,... | | Аболиционизм (от лат abolitio уничтожение, отмена) в конце XVIII- xix в в Сша движение за отмену рабства негров; в Великобритании,... |
| Данное планирование составлено на основе авторской программы «История России XIX века» А. А. Данилова, Л. Г. Косулина, М. Просвещение,... | | Охарактеризовать социально-экономическое и политическое развитие Японии в первой половине XIX века |
| Охарактеризовать феномен русской культуры первой половины XIX века, вызванный расположением страны на стыке Востока и Запада? | | Основным источником информации для написания статьи являлись документы духовной консистории по Кемскому уезду, хранящиеся в Национальном... |
| Предложенный Минэнерго законопроект по решению проблемы «последней мили» только усугубляет ситуацию и противоречит правовым нормам,... | | История Сбербанка России началась 170 лет назад, в XIX веке. За почти два столетия банк завоевал статус крупнейшего финансового института... |