ПРИМЕЧАНИЕ
. Платон. Собр. Соч.: В 4 т. – Т. 1. – М., 1990. С. 113.
2. Там же. С. 114.
3. Там же. С. 123.
4. Суриков Игорь. Древняя Греция: история и культура. – М., 2005. С. 125.
5. Ксенофонт. Сократические сочинения. Киропедия. – М., 2003. С. 348.
6. Там же. С. 349.
7. Там же.
8. Там же. С. 351.
9. Там же.
М.Х. Багаев
ПОСТСОВЕТСКОЕ ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ
В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Вопрос об образовании есть
для современных обществ вопрос
жизни или смерти, вопрос,
от которого зависит их будущее.
Э. Ренан
Заявленная тема ‒ это проблема, которой посвящена монография кандидата исторических наук, доцента Чеченского госпединститута Аюба Якубовича Гайрабекова: «Государственная политика Российской Федерации в области высшего образования в 1990-е годы: исторический опыт разработки и реализации».1
Автор последовательно исследовал исторический опыт законодательного обеспечения реформирования высшего образования Российской Федерации в период перехода (после развала СССР) к рыночной экономике, рассмотрены в монографии и приоритетные направления и трудности этого болезненного процесса, освещены преобразования в системе технической высшей школы и процесса расширения международного сотрудничества вузов в 90-е годы ушедшего века. Учёный останавливается и на анализе решения актуальных проблем модернизации российского профессионального образования в начале XXI столетия. Этим вопросам посвящены пять глав исследования, в которых изучаются общие проблемы для всей системы высшего образования в РФ. В аспекте и русле этих проблем особенно уместна и примечательна третья глава монографии: «Высшие учебные заведения Чеченской Республики в 1990-е годы».2 Об этом хочется сказать несколько подробнее.
Читая эту главу, в памяти всплывают все тяготы, испытанные профессорско-преподавательским составом и студенчеством всех вузов и других учебных заведений Чеченской Республики в лихолетье 90-х годов. Автор рецензируемой работы, со ссылками на уникальную по своему содержанию книгу Х.М. Герзелиева3, подробно говорит о том, как война 1994-2004 гг. методично уничтожала учебные заведения республики, оставленные руководством «Ичкерии» на произвол судьбы, назвав их профессорско-преподавательский состав «гнилой интеллигенцией». Однако, как подчёркивает Аюб Якубович, разрушенные артобстрелами ракетно-бомбовыми ударами, разграбленные мародёрами учреждения образования продолжали жить и в уцелевших от бомбёжек и залатанных преподавателями, студентами и сотрудниками аудиториях, преподаватели проводили учебные занятия с явившимися (от одного и более) на занятия студентами. Благодаря мужеству и преданности своему делу преподавателей и сотрудников, вузы республики достойно прошли через эти годы выживания,4 ‒ напоминает нам автор книги.
Таким образом, после тяжелейших потрясений и испытаний 90-х годов, система высшего профессионального образования Чеченской Республики вступила в новую стадию своего развития. Так, например, за первое десятилетие XXI века федеральными и региональными органами государственной власти оказана поддержка в восстановлении материально-технической базы трёх государственных вузов Чеченской Республики. В 2007 году открыт Российский государственный исламский университет имени Кунта-Хаджи в Грозном. Вместе с тем, необходимо восстановление всей научной инфраструктуры, лабораторной базы, оснащённой новейшим оборудованием. Одновременно должно идти возрождение научно-технического потенциала производственного сектора экономики Чеченской Республики, ‒ подчеркивает А.Я. Гайрабеков. Более того, со ссылкой на преамбулу Концепции модернизации и развития системы образования Чеченской Республики, утверждённой решением коллегии Министерства образования и науки ЧР от 19.01.2006г.5, автор книги приводит следующие, неутешительные примеры: «В настоящее время чеченский народ имеет самые низкие показатели по числу лиц с высшим образованием по сравнению с народами Российской Федерации и СНГ. Даже у тех народов, которые в прошлом разделили с нами судьбу сплошной депортации, эти показатели несопоставимо выше. Так, в 1994 году доля лиц с высшим образованием составляла: среди карачаевцев – 12,5%, среди балкарцев – 13,4%, среди калмыков – 14,7%, среди чеченцев – 5,8%. За истёкшее десятилетие тотального разрушения социально-экономической и духовной сферы, а также системы образования чеченского общества положение ещё более усугубилось.6 Кстати будет сказано, что этот рок преследует чеченцев ещё с советских времён. Например, в 60-70-х годах прошлого века партийные активисты изощрялись, доказывая, а по сути декларируя, что у чеченцев и ингушей подготовка национальных кадров с высшим образованием и научных кадров идет более успешно, чем у всех народов СССР и наиболее развитых стран Запада (так утверждал, например, зав. кафедрой истории КПСС ЧИГУ, профессор К.И. Ефанов). А между тем, собранные и проанализированные Якубом Сираждиновичем Вагаповым статистические данные красноречиво свидетельствовали о том, что в вузах ЧИАССР на тысячу человек обучалось: чеченцев-4,5 человек, ингушей-6,5 человек, лиц других национальностей-18-20 человек. С научными кадрами дело обстояло намного хуже. С этими данными Я.С. Вагапов выступил на общеуниверситетском партийном собрании, за что вскоре был уволен «по сокращению штатов».7
Однако, вернёмся к рассматриваемой монографии Аюба Гайрабекова, который, продолжая разговор по затронутой выше проблеме, пишет, что, если проследить плотность обучающихся в учреждениях высшего и среднего профессионального образования Российской Федерации по регионам в расчёте на 10 тыс. человек населения, то по данным Федеральной службы государственной статистики и Чеченстата получается следующая неприглядная картина. В 2005 году в среднем по России этот показатель в вузах составлял – 417 человек, по тогдашнему Южному федеральному округу самый низкий показатель – 377 человек, при этом по Чеченской Республике всего 220 человек. По данным за 2010 год в нашей республике на 10 тыс. человек населения приходилось всего лишь 259 студентов, в то время как по России- 493, по Северо-Кавказскому федеральному округу – 387 человек. В среднем профессиональном образовании этот показатель составлял в 2005 г. в среднем по России-172, по ЮФО-150, а по Чеченской Республике – всего 85 человек (в 2010 году ‒103).8
После столь ярких и наглядных выкладок, Аюб Якубович делает важный и очень верный вывод о том, что в Чеченской Республике, с учётом демографической ситуации, не только нельзя сокращать количество действующих вузов, техникумов и колледжей, а наоборот: необходимо открыть ещё несколько вузов, в том числе, используя материально-техническую базу и повышая статус действующих учреждений среднего профессионального образования. Например, следовало бы открыть сельскохозяйственный вуз и медицинский институт,9 тем более в Грозном уже построены и функционируют несколько клинических больниц.
Таков краткий анализ главы, посвящённой только вузам Чеченской Республики. За строкой остались остальные четыре, блестяще написанные главы. Прочитав их, читатель поймёт высокий профессионализм автора монографии. Подкупает стиль и слог учёного, поэтому и читается книга в один присест, а сама монография дает возможность читателю оценить весь масштаб кризиса высшего образования Российской Федерации на современном этапе. Поэтому-то и актуально сейчас выявить основополагающие факторы, которые смогли бы помочь системе отечественного высшего образования сохранить свой (оставшийся от СССР) потенциал в сложившихся чрезвычайных условиях, когда мы сами разваливаем эту систему.
Рецензируемая книга издана под редакцией доктора исторических наук, профессора Мовсура Муслиевича Ибрагимова, одобрена и рекомендована в печать доктором исторических наук, профессором ЧГУ А.Д. Осмаевым и кандидатом исторических наук, доцентом С.Р. Тепсуевым.10
Завершая краткий рассказ, говоря иначе, анонсируя, как модно нынче говорить, книгу Аюба Якубовича Гайрабекова, осталось сообщить читателю, что он является выпускником исторического факультета Чеченского госуниверситета, автором более полусотни печатных научных трудов, в том числе двух солидных и емких учебно-методических пособий для преподавателей и студентов исторических факультетов ЧГУ и ЧГПИ.11 Рассматриваемую монографию, адресованную ученым, аспирантам, студентам, а также широкому кругу читателей, можно считать, кроме всего прочего, уверенным шагом талантливого историка и ученого, из знаменитого селения Валерик, к завершению докторской диссертации, с чем я и поздравляю его! А читателям желаю приятного чтения!
ПРИМЕЧАНИЯ
Гайрабеков А.Я. Государственная политика Российской Федерации в области высшего образования в 1990-е годы: исторический опыт разработки и реализации. – Грозный: Изд-во ЧГПИ, 2013. – 208 с.
Гайрабеков А.Я. Указ.соч., С. 79-99.
Герзелиев Х.М. Хронология борьбы и труда. Доклады, выступления и публикации (1982-2010). – Нальчик, ООО «Тетраграф», 2011. – 320 с., ил.
Гайрабеков А.Я. Указ.соч., С. 83.
Концепция модернизации и развития системы образования Чеченской Республики на период до 2010 года. – Вестник ИПО МО и Н ЧР. Вып. 4, 2006. С. 5.
Гайрабеков А.Я. Указ.соч., С. 190.
Багаев М.Х. Жизнь, отданная науке // Журнал социальных наук и публицистики «Ойла» («Мысль») – № 1, М., 1998, С. 91-92. Гайрабеков А.Я. Указ.соч., С. 190-196.
Чеченская Республика в цифрах. Краткий статистический сборник. Грозный, 2011, С. 23, 45.
Гайрабеков А.Я. Указ.соч., С. 190-192.
Гайрабеков А.Я. Указ.соч., С. 2.
Гайрабеков А.Я. Историография отечественной истории. Учебно-методическое пособие. ‒ Грозный. Изд-во ЧГПИ, 2011. – 84 с.; Гайрабеков А.Я. Источниковедение. Учебно-методическое пособие. – Грозный, ФГУП ИПК «Грозненский рабочий», 2012, ‒ 64 с.
Х.А. Гакаев
Военно-мобилизационная работа в Чечено-Ингушетии
в годы Великой Отечественной войны
Великая Отечественная война явилась суровым испытанием физических, моральных и духовных сил, дружбы и братства всех народов СССР. Они с честью выдержали это тяжелое испытание, выпавшее на их долю.
Война со всей очевидностью доказала правдивость вывода В.И. Ленина о том, что «во всякой войне победа в конечном счете обусловливается состоянием духа тех масс, которые на поле брани проливают свою кровь. Убеждение в справедливости войны, сознание необходимости пожертвовать своей жизнью для блага своих братьев поднимает дух солдат и заставляет их переносить неслыханные тяжести»1.
Качественно новый характер и масштабы фашистской угрозы, нависшей над Советским государством, поставил перед его народами неимоверно трудные задачи: приспособить жизнь страны к изменившимся военным условиям, оперативно мобилизовать все людские и материальные ресурсы на защиту Отечества от гитлеровских агрессоров. Решение же этих жизненно важных задач, возможно было лишь при условии неукоснительного выполнения населением, независимо от национальной принадлежности, своего патриотического долга, заключавшегося в самоотверженном труде в тылу и стойкости, мужеству, готовности к самопожертвованию на фронте.
И большинство советских людей с первых же дней войны четко и определенно высказывали свою готовность защищать Родину от фашистских захватчиков не только на словах, но и на деле.
Вместе со всей страной готовность с первых дней войны встать на защиту Отечества всеми силами и средствами выразили и народы Чечено-Ингушетии. Здесь прошли многотысячные митинги, на которых рабочие, колхозники, интеллигенция давали священную клятву, не щадя жизни и сил, с оружием в руках на фронте сражаться с немецко-фашистскими агрессорами и самоотверженным трудом на производстве до полной победы над ними обеспечивать Красную Армию горюче-смазочными материалами и продовольствием. Они давали обязательства увеличить рабочий день на производстве до 12-16 часов, ежемесячно отчислять двух-трехдневную заработную плату в фонд обороны, выполнять работу за себя и за ушедших на фронт товарищей, оказывать материальную помощь семьям военнослужащих, раненым и больным воинам Советской Армии и т.д. Рабочие промышленных предприятий, транспорта Чечено-Ингушской АССР с первых дней войны встали на фронтовую вахту и обязались нести ее до полной победы над врагом.
Все это свидетельствовало о том, что трудящиеся республики, как и всей страны, интересы защиты Отечества ставили выше собственной жизни и здоровья. В этом наглядно проявилась необоримая сила патриотизма и интернациональной солидарности советских народов.
Важнейшее место в многогранной военно-политической и организаторской деятельности Коммунистической партии и Советского правительства и местных партийных и советских органов с первых дней войны занимала военно-мобилизационная работа, направленная на развертывание Вооруженных Сил, создание новых воинских формирований и непрерывное, планомерное пополнение фронта обученными боевыми резервами.
Военно-мобилизационная работа с первых дней войны развернулась и в Чечено-Ингушской АССР. Она постоянно находилась в центре пристального внимания Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) и Совнаркома республики. Они требовали от руководителей районов, предприятий, учреждений и колхозов четкого и неукоснительного выполнения мобилизационных планов, оказывали помощь военным комиссариатам в проведении мобилизации военнообязанных граждан в Красную Армию, подвергали резкой критике руководство военкомов за недостатки в этой работе.
Уже 23 июня 1941 г. в Чечено-Ингушетии было организовано более десяти военно-мобилизационных пунктов, в обязанность которых входило призвать и отправить к местам формирования новых воинских частей более десяти тысяч военнообязанных, а также поставить армии автомашины, трактора, гужевой транспорт, коней. Чечено-Ингушский обком ВКП (б), Совнарком, городские и районные партийные органы в целях оперативного решения этих вопросов, а также и других задач военного времени мобилизовали коммунистов. Для проведения политической и организаторской работы среди призываемых в Красную Армию лиц на мобилизационные пункты и вокзалы были направлены руководящие партийные и советские работники, опытные лекторы и агитаторы. В сельские районы командировали большую группу работников из партийного и советского актива республики.
25 июня 1941 г. бюро обкома партии заслушало доклад военного комиссара Чечено-Ингушской АССР «О политико-моральном состояния населения республики в связи с проведением мобилизации».
Бюро отметило, что мобилизация в ряды Красной Армии во всех городах и районах проходит организованно, в условиях большого патриотического и трудового подъема населения4. На промышленных предприятиях, стройках, учреждениях, колхозах широко развернулось массовое движение добровольцев в Красную Армию. Трудящиеся обращались с заявлениями в военкоматы, в которых просили направить их в действующую армию. В течение нескольких дней июня 1941 г. более 17 тысяч рабочих, колхозников, представителей интеллигенции добровольно записалось в народное ополчение5. Это были кадровые рабочие и колхозники, интеллигенты, старые революционеры, участники гражданской войны, юноши и девушки, представлявшие все национальности республики.
Боевой дух и боевые традиции русского, чеченского, ингушского и других народов Чечено-Ингушетии с особой силой проявились в это суровое время. 22 июня 1941 г. четыре брата из селения Осман-Юрта ‒ учитель Ибрайхан, Магомед, Махмуд и Бейсолт Бейбулатовы получили повестки о призыве в Красную Армию. Вскоре все четверо надели военную форму и отправились на фронт воевать против немецко-фашистских захватчиков. Прощаясь с матерью Ибрайхан сказал: «Мать, в нашем доме не останется мужчины… Но имею ли я право остаться с тобою в этот тяжелый для всей страны момент. Посмотри мне в глаза, мать, и скажи: будешь ли ты любить сына, который в час такой опасности домашний очаг поставил выше счастья народа? Я знаю тебя, мать, я знаю, что ты согласишься скорее видеть меня мертвым на поле боя, чем живым, спрятавшимся от сражения».
И мать в ответ сыну искренне сказала: «Ты уходишь на войну, оставляешь мне гордость, но не слезы»6.
Колхозник из Гудермеса Джамулаев, провожая сына в армию, сказал: «Только победа может привести тебя в отчий дом. Твой отец стар, но знай, что каждый час я буду работать в родном колхозе, чтобы тебе легче было воевать с врагом»7.
Таких примеров глубокого осознания большинством населения Чечено-Ингушетии своего патриотического долга перед Отечеством в годы войны было немало. Людей, желающих с оружием в руках бороться против немецко-фашистских захватчиков, в республике было очень много. Запись добровольцев в Красную Армию ежедневно проводилась на всех предприятиях, в учреждениях и организациях. Формировались отряды народного ополчения, большинство бойцов влились в ряды Красной Армии. Уходящих на фронт рабочих и тружеников села заменяли женщины, подростки, пенсионеры.
В первые же дни войны из Чечено-Ингушетии на фронт было направлено более 2-х тысяч коммунистов, из них 400 партийных работников8. Всего за период войны с немецко-фашистскими захватчиками из республики на фронт ушло свыше 5000 членов ВКП (б). В их числе были секретари обкома партии К.И. Дьяченко, А.Т. Цыпцын, Н.Т. Шевченко, В.И. Филькин, заведующие отделами обкома партии А.Ф. Агеев, И.Ф. Аксенов, А. Захаров, ответственные работники обкома ВКП (б) Г. Енин, Р. Хаджиев, И. Мазнюк, П. Колесник и другие, секретари грозненского горкома партии И.Е. Хитцов, Е.Г. Агабеков, В.М. Тонконоженко, секретари обкомов партии А. Зангиев, А. Парагульгов, М. Белоусов, Ф. Матасов, М. Зинченко и др.9
Коммунисты из Чечено-Ингушетии в смертельных схватках с немецко-фашистскими захватчиками совершали героические подвиги, показывали примеры храбрости и стойкости.
Вот что писали в газете «Грозненский рабочий» командир подразделения войсковой части имени Панфилова Крапива и парторг Бадьянов о коммунисте-грозненце В.Н. Положенко, который до ухода на фронт работал бурильщиком в тресте «Грознефтеразведка»: «Дорогие товарищи! Ваш земляк Владимир Положенко сражается вместе с нами против озверелых оккупантов. В боях он показал себя мужественным, стойким и бесстрашным командиром. В конце 1941 г. Положенко, не щадя своей жизни, шел в первых рядах защитников Москвы. В самые опасные места командование посылало подразделение коммуниста Положенко. В одном из жарких сражений он был дважды ранен, но не покинул поле боя, пока рубеж не был закреплен. Суровую боевую школу прошел вместе с нами Владимир Положенко… В боях за родную Москву Положенко отличился и награжден медалью «За отвагу». Гвардеец-коммунист Положенко не знает страха в борьбе, героически отстаивая Родину от германских захватчиков»10.
«Верный сын Чечено-Ингушского народа коммунист Яхья Алисултанов храбро и самоотверженно бьется с немецкими захватчиками… Не раз он был в жарких боях на полях Украины. За образцовое выполнение боевых заданий правительство наградило Алисултанова орденом Красного Знамени. Славный воин, коммунист Алисултанов из селения Самашки пользуется всеобщим уважением в части, его героизм и отвага служат примером для бойцов»11, - писал парторг воинской части капитан Ф. Поляков.
Армейская газета «Казак-гвардеец» 4-го Кубанского гвардейского казачьего кавалерийского корпуса дала высокую оценку отваге коммуниста-ингуша Наврузова: «Наш парторг из далекого кавказского селения Базоркина. Нет для нас человека роднее во всем подразделении. Перед боем он обойдет всех, с каждым поговорит, ободрит хорошим словом, расскажет о задаче всему личному составу батареи. А в бою он на огневой позиции. Недавно во время боя, когда на нас двигались фашистские танки, внезапно замолчало орудие командира Колосова. Парторг бросился к нему. Вместе они решили подпустить танки поближе и бить по ним прямой наводкой. С короткой дистанции они сожгли один танк и подбили самоходную пушку. После боя казаки говорили: «Вот какой у нас парторг!»12.
Война требовала постоянного пополнения действующей армии новыми воинами. Учитывая это, в Чечено-Ингушетии уделяли серьезное внимание подготовке и формированию боевых резервов для фронта. В 1941 г. в Грозном из военнообязанных жителей республики была сформирована 16-я отдельная саперная бригада13. Весь командный и политический состав ее состоял из инженерно-технических и партийных работников. Бригада полностью была экипирована за счет ресурсов республики.
В конце 1941 г. она была включена в состав Южного фронта. Из трудящихся Чечено-Ингушской АССР была сформирована 4-я маневренно-воздушная бригада, автобатальон. В 1941 - начале 1942 г. в Грозном сформировали стрелковую маршевую дивизию и несколько резервных подразделений из числа военнообязанных жителей республики. Эти воинские части были интернациональными по составу, в них служило немало чеченцев и ингушей.
15 ноября 1941 г., обком ВКП (б) и Совет Народных Комиссаров Чечено-Ингушской АССР в соответствии с решением ГКО СССР от 13 ноября 1941 г. приняли постановление о формировании 114-й кавалерийской национальной дивизии14. Командиром дивизии был назначен полковник, Герой Советского союза Хаджи-Умар Мамсуров, комиссаром ‒ секретарь Чечено-Ингушского обкома партии Муслим Гайрбеков.
Дивизия должна была быть полностью сформирована и экипирована в январе 1942 г. 14 января 1942 г. на бюро обкома партии был заслушан вопрос «О ходе формирования национальной кавалерийской дивизии». Было отмечено, что дивизия укомплектована рядовым составом на 87 процентов. Рядовой состав в основе неплохой, стремится к учебе и к тому, чтобы действительно стать в ряды действующей Красной Армии и защищать интересы Родины. «Хуже обстоит дело с младшим командным составом, который укомплектован на 30 процентов. Средним начсоставом дивизия на январь 1942 г. была укомплектована на 55 процентов. Плохо дело обстоит с конским составом. На январь имелось 544 лошади из 3000 необходимых, вооружения нет»15.
Дивизия, таким образом, по вине местных военных органов и прежде всего военкома республики Решетняка не была полностью сформирована и экипирована в январе 1942 г.
5 марта 1942 г. состоялось заседание бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП (б), на котором был заслушан доклад Председателя комиссии Военного Совета СКВО полковника Волкова «О состоянии подготовки к сдаче 114-й национальной кавалерийской дивизии».
Волков отметил: «Личный состав до сих пор не укомплектован, начальственного состава не хватает. Всего 54 процента младшего начальственного состава, не хватает 470 человек. Рядового состава имеется излишек 614 человек»16.
Всего дивизии требуется 4567 лошадей. Имеется налицо верховых 416, артиллерийских 792, обозных 1154, всего 1628. Недостает верховых 3197, артиллерийских 792. Фуража для лошадей нет, кормят не качественными продуктами. Дивизия совершенно не обеспечена столовой посудой, продовольствием17.
Для обеспечения дивизии обозно-вещевым имуществом требуется шапок 4531, гимнастерок суконных 357, шаровар 1456, полотенец 5721, курток 1775, портянок теплых 9300, сапог 500 пар.
Артиллерийским довольствием дивизия обеспечена на 0 процентов, санветдовольствием на 50 процентов, положено иметь 130 машин, в наличии 12, на ходу 2. Конский состав дивизии укомплектован на 34 процента, недостает 3139 лошадей. Конским снаряжением дивизия обеспечена на 42 процента, необеспеченность сеном, овсом ставит конское поголовье в катастрофическое положение18.
Выступивший на бюро обкома партии командир дивизии полковник Х.У. Мамсуров подчеркнул: «При комплектовании дивизии формально подошел военком республики Решетняк, формально и с большими недостатками выполнял задачу по комплектованию дивизии людьми.
Не выделил грамотных русских офицеров. Не обеспечил дивизию конским составом. Не заботился о довольствии. Он стоял в стороне от формирования национальной кавалерийской дивизии. В работе по формированию дивизии были крупные недочеты. Из 1775 лошадей 1303 были непригодными. 1775 бойцов дивизии не были обеспечены обмундированием и вынуждены были сидеть в казарме»19.
Эти крупные недостатки и просчеты явились причиной того, что накануне весенне-летнего наступления немецко-фашистских войск в 1942 г. 114-я Чечено-Ингушская кавалерийская дивизия была расформирована и на ее базе по решению ГКО СССР были сформированы 255-й отдельный Чечено-Ингушский кавалерийский полк и отдельный кавалерийский дивизион, переданные в оперативное подчинение 17-го (в дальнейшем 4-го) Кубанского казачьего кавалерийского корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Н.Я. Кириченко.
Просчеты и антизаконные действия в военно-мобилизационной работе военными комиссарами районов и военным комиссаром ЧИАССР Решетняком допускались и в последующее время. И многое в этом отношении для них проходило безнаказанно. Видимо, все это делалось с далеко идущей целью, и за их спиной стояли высокопоставленные руководители, заинтересованные в негативном развитии военно-политической обстановки в Чечено-Ингушетии с тем, чтобы обвинить в этом чеченский и ингушский народы, подготовить против них «неопровержимый» компромат и в последующем депортировать.
Заслуживает в этом контексте внимания и такой интересный документ, появившийся на свет в октябре 1941 г.:
«Секретарю Чечено-Ингушского обкома ВКП (б). Согласно директиве Отдела Всеобщего Военного обучения СКВО №80/06 от 27 октября 1941 г. граждан допризывных возрастов 1922, 1923 и 1924 гг. рождения и военнообязанных запаса, национальностей: чеченцев, ингушей, немцев, японцев, турок, румын, итальянцев и др. национальностей, не подлежащих призыву в РККА, военному делу не обучать.
Граждан других горских национальностей привлекать к всеобучу, но отбор производить в строго индивидуальном порядке.
Прошу Ваших указаний в районные комитеты ВКП (б).
Народный комиссар ЧИАССР
полковник Решетняк.
Врио Начальника всеобуча
капитан Савченко
5 ноября 1941г.20
Не вызывает сомнения, что эту директиву ОВВО СКВО мог принять только согласно аналогичному документу, исходящему из ГКО СССР. Это говорит о том, что судьба чеченского и ингушского народов была уже предрешена. Поэтому, конечно, военными органами ЧИАССР допускались злостные перегибы при проведении военно-мобилизационной работы.
Следует отметить, что просчеты, ошибки и злоупотребления, допускаемые партийными, советскими и военными органами, отрицательно сказывались на проведении военно-мобилизационных мероприятий. Вместо того, чтобы придать этой работе комплексный характер, развернуть ее организованно и целенаправленно, учитывая местные специфические условия, психологию и характер коренного населения, не допускать сведения ее к единовременным и разрозненным кампаниям, и механическим исполнением призыва военнообязанных на сборный пункт и неорганизованными отправками их затем в места дислокации воинских частей, военком республики Решетняк и райвоенкоматы пускали эти важные военно-политические мероприятия на самотек. Вследствие этого возникали хаотичность и другие отрицательные нюансы, накладывающие тень на республику, на ее народы.
Проблемы эти создавались некоторыми руководителями военных и партийно-советских органов ссылавшимися на объективные и субъективные обстоятельства, а вина ложилась на народ. Столкнувшись со сложными и серьезными трудностями в связи с военной обстановкой, они пытались их решать методами жесткого принуждения, прибегая нередко к незаконным действиям, которые наносили политический вред, противоречили интересам государства, ущемляли зачастую национальное и человеческое достоинство людей.
В районах, наряду с военными комиссариатами, военно-мобилизационной работой занимались местные советские и партийные органы. Часть работников военкоматов и советов, в силу своей политической ограниченности, не только не выполнили честно и ответственно свои функции, и возложенные на них обязанности, но и своими незаконными действиями и произволом мешали организованному проведению мобилизации военнообязанных в Красную Армию, тормозили этот процесс. В результате ситуация иной раз выходила из-под контроля партийно-советского руководства Чечено-Ингушетии и создавала дополнительные проблемы при проведении военно-мобилизационных мероприятий.
Партийное и советское руководство, опираясь на рядовых коммунистов и наиболее сознательную часть населения, пытается направить военно-мобилизационную работу в нужное русло, обуздать стихию неорганизованности и незаконного беспредела в этих вопросах, однако, при всем этом находились авантюристы и политические проходимцы, примазавшиеся к власти и пытавшиеся в этой сложной ситуации извлекать материальную выгоду. И их действия, дискриминирующие военно-мобилизационную работу в республике, вызывали недовольство населения. Именно они повинны во многом в дезертирстве определенной части призывников, в ее нежелании идти на фронт.
О фактах безответственности, формального подхода и преступных явлений в вопросах военно-мобилизационной работы со стороны военных комиссариатов, партийно-советских работников красноречиво свидетельствуют многие архивные документы, относящиеся к 1941-1945 гг. Они, несомненно, представляют интерес и автор считает целесообразным привести их в настоящей работе.
26 июня 1941 г. бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) рассмотрело вопрос «О мобилизации». Были вскрыты серьезные недостатки в организации и проведении военно-мобилизационной работы в первые дни войны. В своем выступлении заведующий отделом Военного комиссариата ЧИАССР Земсков отметил: «По решению начальника штаба 562-го полка Реброва часть призывников отправлена в военкоматы. Своим решением он возвратил военнообязанных, мотивируя это тем, что они не обучены. Когда вопрос встал о том, что необученные имеют право находиться в подразделениях, так как обученных не будет столько, то Ребров сказал, что они по национальности чеченцы и этот состав людей нам не нужен по той причине, что с них трудно будет спрашивать, так как они не понимают русского языка. Ребров изъявил желание, чтобы не иметь их в полку, главным образом по национальной причине.
Эти действия капитана Реброва повлияли на сознание этих военнообязанных, оставили у них некоторый осадок, почему, дескать, нас убрали. Между прочим, из состава 78 человек 52 комсомольцев и членов ВКП (б). Они вполне могли обеспечить задачи, которые на них были возложены»21. (Эти 78 призванных в армию чеченцев по прихоти Реброва были отправлены домой - Х.А.Г.).
Капитан Ребров: «У нас есть директива Наркома, которая категорически воспрещает комплектование частей на 100 процентов национальными кадрами. 130 человек прибыли исключительно из Назрановского района. «Я подобрал людей и направил их в минометные подразделения. Нужно комплектовать роту: 50 процентов чеченцев и 50 процентов русских»22.
Заместитель командира полка Коняшкин заявил: «Мне полковой комиссар предложил… транспортную роту в количестве 120 человек сделать национальной. Я ему сказал, что транспортную роту я комплектовать не могу, потому что у меня есть директива Наркома. Я не имею права сделать транспортную роту на 100 процента национальной»23.
Первый секретарь обкома ВКП (б): «Есть документ у Земскова за подписью Реброва: «Возвращаю вам присланные вами 150 человек как необученных». Ребров: «В транспортную роту мне чеченцы не нужны, вы знаете, что такое снабжение, а у меня там будут сидеть националы»24. Коняшкин: «Когда приводят людей, они (Ребров и др.) спрашивают: в армии был? Если никто в армии не был, то велят идти обратно, не разобравшись, что это за люди, что они из себя представляют по грамотности»25.
Иванов В.А.: «Ребров – начальник штаба 562 полка, проявил нетактичность и невыдержанность при приеме 150 человек мобилизованных чеченцев в полк. Довести об этом до сведения командующего СКВО»26.
Как видно из этого документа, Ребров и другие военные по сути срывали мобилизацию чеченцев и ингушей в армию, тем самым вызывали у них недоверие к военному и партийному руководству республики, расхолаживали их к несению военной службы. Отправляемых из воинских частей по вине ребровых, призванных в армию чеченцев и ингушей, в сводках характеризовали как «дезертиров».
О негативных явлениях в военно-мобилизационной работе, проводившейся в Чечено-Ингушетии в годы войны, говорят и другие архивные документы. Так, на заседании бюро Чечено-Ингушского обкома партии 9 августа 1941 г. был заслушан вопрос об итогах призыва в действующую армию за июнь и июль месяцы. По данному вопросу выступил заведующий военным отделом обкома ВКП (б) Аксенов, который отметил: «Районными партийными и советскими органами были допущены серьезные ошибки в организации призыва в Красную Армию. К мобилизации не было достаточной подготовленности, передоверили эту работу техническим работникам, которые выписывали повестки. Вручали повестки (Чеберлоевский и другие районы) на ушедших ранее в Красную Армию, на тех, которые давно переселились в другие районы. Не было учета годных к призыву. Работа была пущена на самотек. Руководство не вникало в эту работу.
Неорганизованно отвозили призываемых к месту сбора. Плохо организован медицинский осмотр… Освободили от призыва родственников руководителей»27.
Военком Решетняк также отметил: «Повестки вручали родственникам призываемых, а не самим им. Это влияло на их явку на призывной пункт. В военкоматах имеются карточки на умерших, арестованных, выбывших, даже на тех, которые призваны в Красную Армию. Председатели сельских советов не уделяли внимание учету.
Военные комиссары районов также отделывались инструктажем. Не было контроля с их стороны за учетом военнообязанных. Призывались в армию и люди, непригодные по разным причинам»28.
Секретарь обкома партии М.Г. Гайрбеков докладывал: «В срыве мероприятий по мобилизации имеется важная причина – неправильный подход к выполнению этой задачи. Людей ловили прямо на улицах, устанавливали приблизительно их возраст и мобилизовывали. Ходят слухи, что всех ловят и арестовывают. В селении Тазбичи Чеберлоевского района уполномоченный пожарной охраны поймал трех человек на улице и без каких-либо объяснений направил в райцентр. После этого люди из селения разбежались»29.
11 сентября 1941 г. бюро обкома партии рассмотрело вопрос «О ходе мобилизации в республике». В постановлении было записано: «Со стороны райвоенкомов Галанчожского, Итум-Калинского, Шатоевского, Галашкинского районов в целях перестраховки допущено излишнее выписывание повесток военнообязанным, превышающим наряд на 100-250 процентов. Так, в Галанчожском районе наряд на 100 человек, выписали повестки на 335 человек, в Галашкинском районе -120, выписали повесток 250, Шатоевском районе – 390, выписали повесток 613. Райкомы ВКП (б) и райвоенкомы этих районов допустили неорганизованность в отправке мобилизованных, в результате чего имело место дезертирство военнообязанных с пути следования»30.
Проводимая в республике частичная мобилизация показала, что в большинстве районов учет военнообязанных запущен, а в отдельных районах отсутствует. Этим объясняется перестраховка при проведении мобилизации.
Отсутствие учета военнообязанных привело к тому, что по ряду сельских советов Итум-Калинского, Шатоевского, Урус-Мартановского, Чеберлоевского, Галанчожского районов председатели сельских советов не обеспечили вручение повесток. Допускали незаконные действия, задерживали встречных или просто, назвав фамилию, кто находился дома без вручения повесток приводили в райвоенкоматы для отправки в армию. Например, председатель Итум-Калинского сельсовета вместо вручения повестки кому она была выписана, встретил 3-х братьев Исаевых, направил их в райвоенкомат. Все они были направлены в Красную Армию, дома остались 11 детей, старуха-мать, нет никого трудоспособного31.
В то же время не брали в армию родственников председателей сельских советов, руководителей районов. Из тех, у кого в семье было 3-4 брата и в армии никто не служил.
Неорганизованность и самотек по ряду районов в проведении мобилизации были допущены на сборных пунктах. Плохо организованная массово-политическая работа на сборных пунктах, в пути следования и неправильно проведенная мобилизация, когда в один день призывались все трудоспособные члены одной семьи, и в тоже время оставались непризванными военнообязанные, у которых помимо них имелись по 5-6 трудоспособных в семье, приводило к дезертирству некоторой части призванных в армию32.
В начале сентября 1941 г. командующий Северо-Кавказским Военным Округом направил в Чечено-Ингушский обком ВКП (б) письмо, в котором жаловался на то, что военнообязанные из ЧИАССР, мобилизованные в строительные отряды, самовольно покидают свои части и направляются в Грозный. Для проверки этого тревожного сигнала бюро обкома партии своим решением от 20 сентября командировало в Ростов-на-Дону секретарей обкома ВКП (б) М.Г. Гайрбекова и Председателя Президиума Верховного Совета республики Тамбиева. Они имели встречи с командующим СКВО генерал-лейтенантом Ремизовым и членом Военного Совета Мельниковым, военным прокурором округа, встречались и беседовали с мобилизованными из республики военнообязанными. В результате проверки ими было установлено, что само командование военным округом возвратило 1200 человек мобилизованных в строительные части. Причина – не было организованного приема этих людей на строительные объекты.
Среди этих мобилизованных было много стариков, очень много больных. В течение 4-5 суток люди имели возможность получить только один раз горячую пищу, а в остальные дни по 100-150 граммов хлеба.
Организованного приема и организованного распределения их по частям со стороны ответственных военных работников на места назначения не было. Когда они прибыли туда и получили определенные участки работы, в эту ночь была воздушная тревога и в некоторых местах бомбежка. Так как не было ни одного человека, который бы выступил в роли командира, люди группами возвращались обратно, причем военные коменданты ближайших станций – Акимовка, Запорожье и ряда других оказывали им содействие в возвращении и таким образом люди возвратились в Ростов.
Примерно к 23 сентября туда прибыло около 1200 человек из Чечено-Ингушетии33.
В каких условиях находились эти люди в Ростове? В Ростове их считали дезертирами, потому что вопросом изучения причин этого в военном округе тогда еще не занимались. Положение этих людей было исключительно тяжелое: их не кормили, медицинской помощи им не оказывали, не мыли, люди находились под открытым небом. Часть из них находилась в палатках, причем в них не было ни соломы, ни сена и среди этих людей было довольно большое количество больных с воспалением легких и другими заболеваниями. Вмешательством Военного Совета округа кое-какие условия были созданы уже при нас в Ростове.
Должен сказать, - отмечает М.Г. Гайрбеков, - что мобилизация прошла исключительно плохо, преступно плохо. Людей брали пачками с улицы, без вручения повесток, без предварительного разъяснения цели этой мобилизации. Не было сказано, что они идут в строительные батальоны. Также не было сказано, что они могут получить обмундирование.
Военные комиссары многих районов для того, чтобы как-нибудь выполнить наряд, брали людей с улицы пачками, обещали, что будут обуты, одеты, что они будут пользоваться такими же условиями, как красноармейцы. И люди с собой не захватили буквально ничего, поехали в одних чувяках, в одних рубашках. Когда их спросили, почему вы не брали вещей, они сказали, что в Сталинском районе их уверяли, что они получат шинели, ботинки и прочие вещи.
Больных не брали в госпиталь, мотивируя это тем, что он предназначен для престарелых.
Когда мы спросили члена Военного Совета Ремезова, почему коммунисты и другие, изъявившие желание идти добровольно в действующую армию, находятся под охраной, тут он встал на дыбы, и говорит: «Кто вам разрешил мобилизировать коммунистов, комсомольцев и ответственных работников. Мы дали задание мобилизировать политически ненадежных людей в стройбаты. Если этой категории у вас не хватает, вы должны были сообщить Военному Совету».
Действительно, коммунисты с возмущением обращались к нам: «Вот мы подавали заявления о том, что мы добровольно хотим стать красноармейцами и выступить с оружием в руках против врага, а очутились в положении преступников».
Вывод: военные комиссары, в результате отсутствия какого-либо контроля со стороны военного комиссара республики, пачками направляли людей для того, чтобы выполнить наряд. Не интересовались, каких людей отправляли. Не сказали, что их направляли в строительные батальоны.
В республике было выписано 13 тысяч повесток, тогда как подлежало мобилизации 8 тысяч человек34.
Имели место случаи, когда тяжело больных, лежащих в постели, на подводах, привозили на сборный пункт… Вокруг мобилизации, таким образом была создана не здоровая политическая обстановка, когда брали больных, членов партии и комсомольцев и направляли в стройбаты.
Считать таких людей дезертирами нельзя.
Начальники эшелонов во время бомбежки скрылись, оставив людей, не знающих русского языка, на произвол судьбы. Начальник строительства оборонительных сооружений во время бомбежки заявил людям, что «вы являетесь мишенью для вражеских летчиков и немедленно отсюда убирайтесь».
Мобилизованные из Чечено-Ингушетии обращались к военным комендантам Запорожья, Акимовки, но комендант каждой станции хотел как можно быстрее от них избавиться35.
Зав. военным отделом обкома партии Смолин сказал: «Следует сказать, что вся мобилизация с самого начала была проведена неправильно. Даже здесь на призывном пункте (Грозный), когда выступал Хасанов (секретарь обкома партии – Х.Г.) и другие, они ориентировали призывников на то, как надо драться на фронте. Такая ориентировка привела к тому, что более 60 процентов мобилизованных совершенно не обеспечили теплой одеждой, обувью»36.
Решетняк не анализирует работу отдельных военкоматов. Поэтому военкомы создают видимость, что у них все благополучно, не признают тех дел, которые они творят, а Решетняк становится на путь их защиты.
Военком Атагинского района официально продержал сутки 12 женщин, из которых было 6 беременных и отказался их выслушать. После предложения секретаря райкома партии принять их и выслушать, он их все же не принял. Меры к нему не приняты.
Ханаев - военком Урус-Мартановского района ‒ очень развязно себя держит. На совещании, которое мы проводили, он пытался обвинить всех работников райкома партии. Так пытались сделать и в Пригородном районе. Когда я беседовал с товарищами из военкомата, они мне сказали: «Что вы нам говорите, что это коммунисты, это люди с партийными билетами, но они жулики»37.
Филькин В.И., секретарь обкома партии отметил: «Был такой факт: на одном из станций объявили, что будут давать обед и Холухоеву (инструктор обкома ВКП (б) - Х. Г.), сопровождавшему мобилизованных, было поручено выстроить людей и разъяснить, что сейчас будет обед, а когда людей выстроили, говорят, обеда не будет.
Холухоев вел 30 км одну группу, очень большую, в которой были больные и он просил, чтобы их оставили, но ему приказали их взять. Они не дошли, остались в поле, и какова их судьба не известно. Было бездушие, бюрократическое отношение к мобилизированным со стороны военкомов и Решетняка, военкома республики. Мобилизация проведена с нарушениями всяких правил, наспех38.
Таков далеко не полный перечень серьезных просчетов и незаконных действий, совершенных военными комиссарами районов при проведении военно-мобилизационной работы в Чечено-Ингушетии в начальный период войны. Приведенные факты свидетельствуют о том, что, не смотря на тяжелое военное положение, когда, казалось бы, все силы и средства должны быть четко и организованно направлены на защиту государства от немецко-фашистских захватчиков, находились ответственные лица, которые безответственно, а то и преступно относились к своим обязанностям и тем самым наносили вред стране, порочили республику и ее народы.
Вряд ли подобные действия военных органов республики были неожиданностью для руководства Чечено-Ингушского обкома ВКП (б).
Судя по военно-политической обстановке того времени нарушения законов и принципов при проведении мобилизационных мероприятий, по всей видимости, имели своей целью направить их в желаемое для Берия политическое русло, дававшее повод для недовольства населения и дезертирства определенной части призываемых на фронт военнообязанных, и на основе этих фактов создавать почву для дискредитации всего вайнахского народа. За всеми этими действиями ясно вырисовывается заранее продуманная и изощрённая программа Сталина и Берия по организации депортации чеченского и ингушского населения.
Впоследствии, игнорируя реальные исторические факты, отвергая объективный, непредвзятый подход к политическим реалиям, политики пытались, пытаются по сей день внедрить в сознание общества мысль о том, что «чеченский и ингушский народы были помехой в социалистическом строительстве, в укреплении дружбы советских народов», якобы в период Великий Отечественной войны «оказывали помощь немецко-фашистским оккупантам», «приготовили в подарок Гитлеру белого коня с золотой сбруей» и т.д.
Несмотря на просчеты, путаницу и в некоторой степени провокационный характер действий отдельных военных работников, интеллектуально и духовно не подготовленных к властным функциям, военно-мобилизационная работа в республике не прерывалась и проходила после вмешательства партийного руководства более слаженно. Население Чечено-Ингушетии, как показали дальнейшие события, не ослабляло свою работу по оказанию всемерной помощи фронту, посылало в действующую армию своих лучших сыновей.
В разгар ожесточенных боев на Северном Кавказе, в августе 1942 г., поддержав инициативу тружеников Чечено-Ингушской АССР чеченской и ингушской национальностей, обком ВКП (б) и Совнарком республики обратились в ЦК партии СНК СССР с просьбой разрешить провести добровольную мобилизацию чеченцев и ингушей в Красную Армию. Получив разрешение высшего партийно-советского руководства страны, в начале сентября 1942г. в Чечено-Ингушетии была проведена первая в том году добровольная мобилизация чеченцев и ингушей на фронт. На Закавказский фронт было направлено более 2000 добровольцев39, которые вместе с другими советскими воинами вступили в смертельную схватку с немецко-фашистскими захватчиками.
7 января 1943 г. обком ВКП (б) и СНК ЧИАССР при обсуждении вопроса о новом добровольном призыве в армию чеченцев и ингушей в своем решении отметили, что «добровольцы-чеченцы и ингуши, призванные в ряды Красной Армии в сентябре 1942 г., в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками проявляют стойкость, мужество и бесстрашие. По отзывам военного Совета Северной группы войск Закавказского фронта добровольцы-красноармейцы, чеченцы и ингуши, являются лучшими конноразведчиками дивизии»40.
С 25 января по 5 февраля 1943 г. по просьбе командования Северной группы войск в республике был проведен второй призыв добровольцев на фронт.
В марте 1943 г. в республике провели третий добровольный призыв чеченцев и ингушей в Красную Армию.
В мае 1943 г. бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) рассмотрело итоги второй и третьей добровольной мобилизации в действующую армию и выводы комиссии командования Закавказского фронта по этому вопросу. В принятом постановлении бюро обкома партии отметило:
«Проведенный с разрешения ЦК ВКП (б) в период с февраля и марта 1943 г. призыв добровольцев чеченцев и ингушей в Красную Армию сопровождается проявлением подлинного советского патриотизма.
В результате проведенной огромной партийно-политической работы партийная организация республики добилась значительного подъема политической активности трудящихся масс, еще больше объединила вокруг себя кадры советских патриотов, активистов, особенно патриотов-стариков, в результате чего призыв в Красную Армию, безусловно, явился показателем готовности чечено-ингушского народа выполнить свой долг перед Советской Отчизной против немецко-фашистских захватчиков.
Укрепление морально-политического единства трудящихся республики, рост производственной и политической активности нашли свое яркое выражение в успешном проведении сбора средств на строительство бронепоезда имени Шерипова, в досрочном выполнении государственного плана весеннего сева…, наконец, в том, что находящиеся на службе в 4-м гвардейском казачьем кавалерийском корпусе добровольцы чеченцы и ингуши высоко несут свой долг перед Родиной»41.
В первые дни войны в Чечено-Ингушетии, как и во всей стране, началось движение за создание народного ополчения. 4 июля 1941 г. было принято решение о формировании в Грозном, Малгобеке и Гудермесе подразделений народного ополчения. 14 июля 1941 г. бюро обкома партии обсудило вопрос «О формировании народного ополчения». В своем решении бюро отметило, что «по призыву партии десятки тысяч трудящихся республики записываются в народное ополчение, чтобы единой стеной стать на защиту Родины. На 14 июля 1941 г. более 17 тысяч трудящихся записалось в народное ополчение. В Сталинском, Ленинском, Орджоникидзевском районах Грозного, Малгобеке были сформированы полки, а в Старопромысловском, Октябрьском, Гудермесском районах - отдельные батальоны народного ополчения»42.
На территории Чечено-Ингушетии в 1942 г. были сформированы 242-я горнострелковая и 317-я стрелковая дивизии, многонациональные по своему составу. Они были укомплектованы русскими, чеченцами, ингушами, украинцами, грузинами и представителями других народов.
Эти дивизии приняли активное участие в боевых действиях против гитлеровцев на Кавказском фронте. 242-я дивизия с боями прошла от Северного Кавказа до Праги. 317-я стрелковая дивизия в составе разных фронтов сражалась с фашистскими агрессорами на Кавказе, Украине, Белоруссии, участвовала во взятии Берлина. В августе 1945 г. дивизия участвовала в разгроме Японии.
В сентябре 1942 г., когда разгорелись ожесточенные бои на границе Чечено-Ингушетии и немецко-фашистские войска предпринимали отчаянные попытки захватить Грозный, здесь сформирован Грозненский коммунистический батальон численностью в 500 человек, который в октябре 1942 г. по приказу Наркомата Обороны СССР был включен в состав войск Закавказского фронта.
Трудящиеся республики, отправляя своих воинов на фронт, давали им напутствие, требовали от них стойкости, мужества и отваги. С призывом разгромить фашистских агрессоров, обратились к воинам женщины Чечено-Ингушетии, собравшиеся на съезде в Грозном 29 сентября 1942 г.: «Мы обращаемся к вам, храбрые джигиты, чьи предки овеяли себя славой в беззаветной борьбе с поработителями! Будьте же достойны своих отцов и дедов, преданными сыновьями Северного Кавказа! Нет для гордого сына Кавказа большей чести, чем истребление немецко-фашистских оккупантов.
Помните, Гитлер – наш кровный враг… Истребление немецко-фашистских оккупантов должно стать законом жизни для горцев Кавказа, храбрых джигитов Чечено-Ингушетии»43.
Военная обстановка вызвала необходимость создания специальных формирований населения для борьбы с вражескими диверсантами, шпионами, а также для обеспечения в прифронтовой полосе строжайшего порядка и дисциплины. В соответствии с постановлением СНК СССР от 24 июня 1942 г. «Об охране предприятий и учреждений и создания истребительных батальонов» Чечено-Ингушский обком партии и СНК республики 2 июля 1942 г. приняли решение «Об истребительных батальонах». Практически во всех районах республики были сформированы истребительные батальоны и отряды. К 1 февраля 1943 г. в Чечено-Ингушетии насчитывалось 13 истребительных батальонов. Личный состав их насчитывал 1345 бойцов»44.
Важнейшее значение в годы войны имела подготовка резервов для Красной Армии через добровольные оборонные общества и организации. В соответствии с постановлением ГКО СССР от 18 сентября 1941 г. «О всеобщем обязательном обучении военному делу граждан СССР» в Чечено-Ингушетии с начала и до конца войны была проведена большая работа в этом направлении. Центральный Совет республики создал при каждом районном Совете и в первичных организациях предприятий, организаций, учреждений, колхозов отряды, команды и учебные группы ворошиловских стрелков 1-й и 2-й ступени, пулеметчиков, снайперов, минометчиков, радистов и других военных специальностей. За первые два года войны было обучено военному делу 31348 человек, из них 13363 чеченца и ингуша. Было подготовлено 1775 снайперов, бронебойщиков, минометчиков, артиллеристов, истребителей танков, саперов и разведчиков45.
За годы войны по программе ПВХО 1-й ступени прошли подготовку 367455 человек, инструкторов-общественников ПВХО 7823 человека. Было создано и действовало 600 санитарных постов. Был создан 19-й кадровый отдельный инженерно-противохимический батальон МПВО, 2 отдельных городских батальона МПВО. На крупных промышленных предприятиях было создано 14 аварийно-восстановительных отрядов и бригад с общей численностью 3380 человек, 17 военизированных команд НКВД46.
На всех фронтах Великой Отечественной войны, во всех родах войск, плечом к плечу с воинами других народов страны отважно сражались сыны и дочери Чечено-Ингушетии. В боях с фашистскими агрессорами они проявили мужество, стойкость и героизм. Многие воины из республики сражались в Брестской крепости, на Украине, на Севере, под Москвой и на Черном море, защищали Ленинград и Кавказ, участвовали в боях за Сталинград, в Чехословакии, Польше, во взятии Берлина. В августе 1945 г. немало воинов из Чечено-Ингушетии принимало участие в разгроме Японии.
История Чечено-Ингушетии периода Великой Отечественной войны по сей день фальсифицируется некоторыми историками, писателями, журналистами и политиками. Извращая ее подлинную суть, они открыто и безнаказанно пытаются очернить чеченский и ингушский народы, внедрить в сознание общества мысль о том, что «чеченцы и ингуши были помехой в социалистическом строительстве, в укреплении дружбы народов», в период Великой Отечественной войны «они оказывали помощь немецко-фашистским оккупантам, приготовили подарок Гитлеру». Приближение победы возможно было лишь при условии неукоснительного выполнения населением, независимо от национальной принадлежности, своего патриотического долга, заключавшегося в самоотверженном труде в тылу и стойкости, мужеству, готовности к самопожертвованию на фронте.
И большинство советских людей с первых же дней войны четко и определенно высказывали свою готовность защищать Родину от фашистских захватчиков не только на словах, но и на деле.
Вместе со всеми народами страны готовность встать на защиту Отечества с первых дней войны, выразили и народы Чечено-Ингушетии. Здесь прошли многотысячные митинги, собрания на которых рабочие, колхозники, интеллигенция давали священную клятву, не жалея своих сил и не щадя своей жизни, с оружием в руках на фронте сражаться с немецко-фашистскими агрессорами и самоотверженным трудом на производстве до полной победы над ними обеспечивать Красную Армию горюче-смазочными материалами и продовольствием. Они давали обязательства увеличивать рабочий день на производстве до 12-16 часов, ежемесячно отчислять двух-трехдневную заработную плату в фонд обороны, оказывать материальную помощь семьям военнослужащих, раненым и больным воинам Красной Армии и т.д. Рабочие промышленных предприятий, транспорта Чечено-Ингушетии с первых дней войны встали на фронтовую вахту и обязались нести ее до полной победы над врагом.
Все это свидетельствовало о том, что многонациональное население республики, как и народы всей страны, интересы защиты Отечества ставили выше собственной жизни и здоровья. В этом наглядно проявилась непоборимая сила патриотизма и интернациональной солидарности советских народов. И, как отмечал В.И. Ленин, «без этого патриотизма мы не добились бы защиты Советской республики», «в мобилизации – вся судьба воина, что только постоянная мобилизация сил и средств на нужды фронта решит дело в нашу пользу»47.
Более 50 тысяч воинов из Чечено-Ингушетии самоотверженно и мужественно воевали против фашистских агрессоров на всех фронтах Великой Отечественной войны, совместно со всеми советскими воинами приближая день Великой Победы над гитлеровской Германией и милитаристской Японией. В основе героизма, мужества и стойкости воинов Красной Армии, самоотверженного труда тружеников тыла в годы Великой Отечественной войны лежали дружба и братство народов СССР, горячая любовь к Отечеству и ненависть к ее врагам, истинный патриотизм и осознанное чувство единой Родины.
Сыны и дочери Чечено-Ингушетии на крутом повороте истории, какой была минувшая война, как и все советские люди, выполнили свой священный долг перед страной. Не все они дожили до долгожданной Победы над врагом. Но они оставили на земле, опаленной войной, обильно политой человеческой кровью, неизгладимый временем и незабываемый историей яркий след. Нужно всегда помнить, что восставшие из руин благодаря самоотверженному труду народов нашей страны города и селения, грандиозные победы в развитии науки, техники, в покорении космоса, возросшая за послевоенные годы военная и экономическая мощь нашего государства – все это пришло как закономерное воздаяние за героические подвиги на полях сражений с немецко-фашистскими захватчиками тех, кто мужественно и стойко встретил врага и одержал над ним победу. Гигантские усилия советского народа в битке с имеющей мощные вооруженные и боеспособные вооруженные силы фашистской Германией подтвердила важнейшую закономерность войны, открытую Ф.Энгельсом, что победа и поражения в войне «оказываются зависящими от материальных, то есть экономических условий: от человеческого материала и от оружия, следовательно, от качества и количества населения и техники»48.
Слишком дорогой ценой для народов бывшего советского государства была одержана победа в Великой Отечественной войне. Победа во имя мира и жизни на всей планете. И за каждым именем погибших и оставшихся в живых советских воинов-патриотов – жизнь как легенда, жизнь как пример потомкам, как высокий образец верности Отечеству, патриотическому долгу.
|
