Северный регион
Скачать 3.55 Mb.
|
Литература
УДК 159.922.7-055.62-055.52:179.2:615.851 Туревская Р.А., Косарева Е.Н., Апросин M.М. Turevskaya R.A., Kosareva E.N., Aprosin M.M. Направления психологической помощи детям, пережившим семейное насилие psychological assistance DIRECTIONS FOR EXPERIENCING domestic violence children В статье обсуждаются различные виды семейного насилия. Разрабатывается интегративная модель психологической помощи (ПП) детям, пережившим семейное насилие. Выделяются уровни: психофизиологический, эмоциональной регуляции поведения, личностного функционирования и самопредставления, межличностных отношений и семейной системы. На каждом из уровней определяются симптомы нарушений и мишени психологической работы, которые иерархически связаны; определяются этапы психологической помощи детям, пережившим семейное насилие. In the article various types of domestic violence are discussed. An integrative model of psychological assistance (PA) for children who have experienced domestic violence is developed. The stages are distinguished: psycho-physiological, emotional regulation of behaviour, personal functioning and self-representation, interpersonal relationships and family systems. At each stage the symptoms of psychological disorders and target psychological work, which are hierarchically linked, are determined; the stages of psychological assistance to children who have experienced domestic violence are defined. Ключевые слова: семейное насилие, интегративная модель психологической помощи, травматический опыт. Keywords: domestic violence, integrative model of psychological assistance, traumatic experience. Количество эпизодов жестокого обращения с детьми в условиях сложившейся экономической и социальной ситуации в стране неуклонно растет, значительный процент случаев составляет семейное насилие. Кроме того, в системе обучения все большее значение приобретает модель принуждения. Для этого есть разные причины как объективного, так и субъективного характера. В настоящий момент родители, насколько возможно, с более раннего возраста стремятся подготовить ребенка к обучению в школе. Несоответствие требований возможностям ребенка является одним из механизмов, которые ведут к возрастающему использованию модели принуждения в ситуации обучения. На сегодняшний день эти проблемы недостаточно изучены и требуют дальнейшей разработки. Появление новых форм, практик, технических возможностей воспитания и средств контроля приводит к возникновению новых, не встречавшихся ранее форм насилия, наряду с физическим, эмоционального. Эмоциональное насилие включает действия или упущения родителей или воспитателей, которые вызывают или могут вызвать у ребенка серьезные поведенческие, когнитивные, эмоциональные или психические расстройства. Эмоциональное насилие включает вербальные угрозы, унижение, брань и проявляется во всех формах жестокого обращения с детьми, поэтому его механизмы воздействия на личность и конкретные психологические последствия требуют прицельного изучения. В практике диагностической, консультативной и коррекционной работы АНО НППЦ «ТУРРИОН», который существует более 7 лет, проблемы эмоционального/физического насилия занимают существенное место. Целью предлагаемого исследования является систематизация опыта практической работы по выделению мишеней и уровней психологической коррекции последствий жестокого обращения с детьми в семье в норме и патологии (дети с расстройствами аутистического спектра (РАС)). Факты и эпизоды жестокого обращения непосредственно определяли запрос на психологическую помощь или выявлялись косвенно в ходе психотерапии. Выборка была разделена на две группы. Исследовано 11 здоровых детей и 5 детей с РАС и их семьи. Из них – одна девочка, все остальные – мальчики, в возрастном диапазоне от 5 до 13 лет. В ходе работы использовались различные стратегии оказания помощи. Работа начиналась на уровне семьи (диагностика, консультирование, терапия), формировались мишени индивидуальной работы с ребенком, далее положительные эффекты закреплялись на уровне работы группы. Предметом исследования являлись последствия жестокого обращения с детьми в виде мишеней коррекционной работы как на эмоциональном, личностном уровнях, так и на уровне семейных систем и межличностных отношений. Опыт работы позволяет увидеть, что случаи жестокого обращения с детьми могут иметь место в различных по социально-экономическому статусу семьях. Практика работы с семьями показывает, что нередко факты жесткого обращения присутствуют в социально благополучных семьях, где родители заботятся о детях, выполняют родительские функции, удовлетворяют разнообразные потребности детей, создают развивающую среду. Многие из родителей обращаются за помощью к специалистам, проходят обучающие семинары, осваивают новые воспитательные тактики для совершенствования родительства и повышения родительской компетенции, практикуют инновационные методы. Анализ конкретных случаев позволяет выделить и систематизировать отдельные виды эмоционального / физического насилия над детьми. Гиперконтроль. Ребенок находился в ситуации непрерывного наблюдения, что обеспечивалось видеокамерами, которые были расположены по периметру квартиры. Родители могли наблюдать все действия ребенка в круглосуточном режиме, в чем ребенок мог неоднократно убеждаться. Фактически создается сверхконтроль, мотивируемый необходимостью создания безопасности для ребенка. При этом родители нарушают потребность в границах и интимности, как следствие этого, чем прозрачней становится пространство, тем больший эмоциональный дискомфорт начинает испытывать ребенок. Неадекватные практики воспитания. Используя «особые техники» наказания, родители отправляли ребенка раннего дошкольного возраста на балкон, находившийся на высоком этаже, либо же в ситуации пребывания на природе оставляли ребенка в лесу одного в тех случаях, когда он отказывался выполнять родительские требования. Взаимодействие выстраивалось через систему жестких требований, которые должен быть соблюдать ребенок. В случае неподчинения к нему применялись описанные выше штрафные санкции. Для достижения целевого поведения использовалась жетонная система, причем вводились лишь отрицательные подкрепления при полном отсутствии положительных поощрений. Принуждение. В обучении ребенка с особенностями развития мама применяла насилие, реализуя модель принуждения в ситуации приготовления уроков. Сам процесс организации выполнения заданий включал крики, угрозы, оскорбления, обесценивания достигнутых результатов, без которых, как считала мама, выполнение домашней работы было невозможно. В ситуации отказа применялись физические наказания. В исследуемой группе детей данная модель была ведущей в практике обучения детей с РАС. Отсутствие поддержки и принятия ребенка. Отец постоянно критиковал и высмеивал ребенка, демонстрируя пошагово негативную оценку его действий в различных жизненных ситуациях, в том числе и успеха. В воспитании реализовывалась модель эмоционального отвержения в виде критики, насмешек, обесценивания достижений. Унижение и физическое насилие. Отец истязал сына-подростка физически и морально с целью обесценить самого ребенка, снизить его социальный статус и добиться безусловного, безоговорочного подчинения. Репрезентации ситуаций насилия составляют травматический опыт, структура которого имеет достаточно сложное строение и включает саму ситуацию насилия; непроизвольное вторжение и переживание травматического опыта в разных модальностях; пиковые переживания, связанные с травмой и трансформацией переживаний ценностного уровня, изменения социального функционирования личности и межличностных отношений. Часто травматический опыт проявлялся в сценах насилия, которые дети поведенчески отыгрывали в ситуациях взаимодействия с другими людьми. В структуре травматического опыта детей важным элементом являлось провоцирующее поведение, которое, периодически воспроизводя насилие, вело к хронификации травмы. Наряду с этим психофизиологические механизмы стрессовых расстройств вносили свой вклад в синдром аффективных нарушений, где симптомообразующим фактором могла стать как аффективная возбудимость, так и, наоборот, тормозимость ребенка. Клинико–психологический синдром нарушений у детей, подвергшихся жестокому обращению. Срываемость. Обобщая случаи, можно отметить, что каждый из детей (16 человек) имеет сниженный порог эмоционального реагирования в виде дистрессовой реакции в ситуациях эмоционального давления или принуждения. Истерики могли возникать даже на нейтральную ситуацию. Данные наблюдений касались как детей группы нормы (11 детей), так и детей с отклоняющимся развитием (5 детей с РАС). Несмотря на качественное различие в осмыслении ситуации насилия, их объединяла схожесть эмоциональных реакций, которая нередко принимала форму истерики с попытками убежать, уйти, у отдельных детей трансформировалась в аутоагрессию как в норме, так и в патологии. Феноменологически данный способ реагирования можно описать как аффективный срыв, а качество, которое появлялось у ребенка, как повышенную срываемость. Однако в каждом конкретном случае истерики возникали в разных ситуациях, для каждой из них формировался свой триггер, запускающий специфическую дистрессовую реакцию. Эмоциональное давление в конкретном случае подразумевает необходимость выполнения требований взрослого со стороны ребенка. Эмоциональное давление можно представить в виде некоторого континуума. В ряде случаев было достаточно умеренного повышения тона голоса, чтобы ребенок «сорвался». В других случаях пусковыми являются достаточно сложные когнитивные механизмы в виде несоответствия требований взрослого актуальным возможностям ребенка, его достижениям. Наиболее часто сама неудача в виде нарушения ожиданий самого ребенка могла привести к срыву. Аффективные вспышки имели как локальный, так и генерализованный характер и могли проявляться не только в нуклеарной семье, но и в расширенной семье и даже за ее границами: в детском саду, школе, в групповой и индивидуальной психологической работе. Дисбаланс в системе эмоциональной регуляции отсроченно выявлялся у всех детей и был представлен в виде: 1) состояния эмоциональной напряженности, приводящей к агрессивным вспышкам; 2) периодических перепадов настроения; 3) регрессивных явлений с высвобождением влечений; 4) аутистикоподобных и аутистических проявлений. В условиях патологии под воздействием травматического опыта может меняться линия эмоционального поведения и состояния, что при сниженной способности к эмоциональному самовосстановлению облегчает переход к агрессии или вызывает регрессивные явления (энурез, энкопрез, истерики с соматическими явлениями). Следует отметить, что структура агрессивного поведения в условиях нормы и патологии имеет качественные отличия. В условиях патологии агрессивные реакции быстро генерализируются и утрачивают связь с травматической ситуацией. При проживании травмы здоровым ребенком агрессия занимает существенное место. Как правило, она воспроизводит ситуацию насилия или её отдельные эпизоды, где агрессивный паттерн принимает форму «агрессивной вспышки». Фактически агрессия реализуется по механизму импульсивного действия и имеет закрепленные в опыте пусковые стимулы (события). По результатам исследования, регрессивные явления могут наблюдаться и в норме, когда в качестве совладающего поведения используются примитивные механизмы, часто имеющие природу влечений (навязчивое стремление к порядку или актуализация феноменов анально-садистической фазы и оральных фиксаций). Отдельными симптомами в системе эмоциональной дисрегуляции являются перепады в настроении, которые проявляются в виде сочетания быстрого перевозбуждения со следующим спадом настроения, а также актуализации тревоги и возникновения депрессивного аффекта. Аутистикоподобные проявления наблюдались в виде уходов, трудностей принятия нового, сопротивления изменению. Они в основном проявлялись у детей с РАС, но могли иметь место и у здоровых детей. Межличностные отношения – атрибутивные механизмы. В исследуемых нами семьях были выявлены несколько вариантов отношений «обидчик – жертва – значимые другие» в семейной системе, которые определяли атрибуцию ответственности за жестокое обращение с ребенком. Когда значимые другие не поддерживают ребенка как жертву агрессии и видят в нем провокатора, семья не идентифицирует обидчика как агрессора. При этом сам ребенок это признает и чувствует себя виноватым. Когда семья адекватно воспринимает ситуацию «жертва – обидчик», встает на сторону ребенка, поддерживает его и осуждает обидчика. При этом ребенок воспринимает обидчика как агрессора и проявляет негативные по отношению к нему чувства. Когда семья поддерживает агрессивный стиль воспитания в плане фрустрации, всевозможных ограничений и необоснованного пошагового контроля и принуждения, не понимая, что такой стиль воспитания наносит ребенку вред. Он чувствует себя фрустрированным, проявляет уязвимость из-за невозможности удовлетворять базовые потребности, например, в общении со сверстниками, близости, интимности, адекватной самооценке, но эмоционально не дифференцирует значимого близкого как «обидчика». По результатам проведенного анализа, третья модель является наиболее распространенной у детей с расстройствами аутистического спектра, поскольку в отношении данной группы детей в процессе воспитания и обучения используется модель принуждения. В целом можно отметить, что если «значимые другие» не признают и не принимают позицию ребенка как жертвы в ситуации насилия, то это приводит к вторичным нарушениям отношений привязанности вследствие утраты доверия к значимым взрослым; формированию состояния выученной беспомощности вследствие потери контроля над отношениями, что в дальнейшем создает у ребенка проблему ответственности. Изменения на эмоционально-личностном уровне (ролевые диспозиции, ценностные убеждения, самопредставление). Формирование травматического опыта определяется сломом ценностных убеждений и представлений, который происходит в условиях «пиковых» переживаний. Например, представлений о себе самом как сильном, контролирующем, имеющем успех и т.д. Результатом этих процессов является формирование негативных ценностных ориентаций. Например, «взрослым нельзя доверять», «родители не любят своих детей», утрата доверия. Наряду с нарушением взаимоотношений у детей (5-13 лет) наблюдался травматический опыт, что находило отражение в том, как ребенок овладевал социальными ролями и какими способами интегрировался в социум. Результаты исследования позволяют операционализировать следующие виды личностных нарушений, которые выявлялись в процессе групповой, семейной и индивидуальной работы с детьми:
Исследование представлений о самом себе также выявляет влияние негативного/травматического опыта. Практически все дети переживали/чувствовали себя неспособными влиять на те или иные события, принимать ответственные решения, иметь друзей, контролировать себя и свои эмоции. На уровне сознаваемых переживаний дети могли об этом говорить прямо, или это выражалось в виде отказов в травмирующих для них ситуациях, что фактически демонстрировало избегающее поведение. В ряде случаев выявлялось стойкое негативное Я-убеждение, сформировавшееся вследствие длительной, хронической травматизации в виде физического и эмоционального насилия со стороны отца: «Я дурак, я все равно ничего не смогу». Наблюдался единичный случай аутоагрессии у мальчика, который представлял себя в виде старика, больного, человека с физическим дефектом. Уровень семейной системы. В плане семейного контекста фактически работа велась со всеми семьями, которые обратились за психологической помощью. Однако это семьи различные по составу, семейным проблемам. Паттерн эмоционального/физического насилия, даже если исходно он проявлялся изолированно и не был связан с семейной ситуацией, с течением времени был интегрирован в семейную систему и приобретал функциональное значение. Например, в одной семье эмоциональное насилие возникло в результате конфликта, однако впоследствии как симптом семейной дисфункции приобрело другое значение: оно было направлено со стороны отца на ребенка, но имело своей целью воздействовать или активизировать другого члена семьи, например, включить во взаимодействие жену, которая отвергала мужа. Фактически работа по оказанию психологической помощи начинается с выявления дисфункции семейной системы, где насилие рассматривается как симптоматическое поведение, реализующее в семейной системе специфические функции, далее формируются мишени индивидуальной работы с ребенком, затем положительные эффекты закрепляются на уровне групповой работы, целью которой является восстановление личностного функционирования ребенка и его социального статуса. |
Похожие:
 | Составляющие качества человеческих ресурсов вуза… | | Направления совершенствования системы управления персоналом на предприятии |
| Издание зарегистрировано в Западно-Сибирском межрегиональном территориальном управлении Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания... | | Лейпера (Мейсенский университет), сущность которой основана на описании взаимодействия трех элементов: географического компонента... |
| Филиал «Северный» Коммерческого банка «МетроБанк» (Общество с ограниченной ответственностью) | | Регион запроса заполняется опционально. Если регион не заполнен, выполняется запрос по всем регионам |
 | На условиях настоящих Правил Общество с ограниченной ответственностью «Страховое общество «Регион Союз» (в дальнейшем Страховщик)... | | «Центральное агентство воздушных сообщений Регион» (ооо «цавс регион»), именуемое в дальнейшем «Агентство», являющееся юридическим... |
| С условиями вышеуказанного договора, а также с условиями действующего Регламента депозитарного обслуживания ООО «бк регион» иТарифами... | | С условиями вышеуказанного договора, а также с условиями действующего Регламента депозитарного обслуживания ООО «бк регион» иТарифами... |