Северный регион
Скачать 3.55 Mb.
|
Литература
УДК 159.9.07 Хозиев В.Б. Khoziev V.B. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ОПОСРЕДСТВОВАНИЯ: ЭТАП ВСТРЕЧИ СО СРЕДСТВОМ В УСЛОВИЯХ КОНСУЛЬТАТИВНОЙ ПРАКТИКИ MEDIATING PHENOMENOLOGY: STAGE OF MEETINGS WITH MEAN IN CONSULTATIVE PRACTICE CONDITIONS В статье опосредствование показано, как ключевой момент порождения и развития психики человека, рассмотрены феномены ориентировки подопечных в ситуации консультативной проблемы. Психологическое консультирование представлено как систематическое опосредствование, обеспечивающее понимание подопечным своей проблемы и путь выхода из нее. In this article the mediating is shown as a key point of generating and developing of human psyche, the mentee orientation phenomena in the situation of consultative problem is reviewed. Psychological counseling is presented as a systematic mediating which provides insight of a problem and a way out for mentee. Ключевые слова: опосредствование, консультативная практика, ориентировка, копинг. Keywords: mediating, consultative practice, orientation, coping. В свое время идея опосредствования стала краеугольной для оформления культурно-исторической психологии (КИП) Л.С. Выготского. Культурное средство выступило в ней как единица психологического, одновременно как внешний объект и как агент внутренних преобразований человеческого действия. Использование средства стало одним из моментов объяснения метаморфоз психологического и потребовало серьезной философской школы диалектики. «Параллелограмм опосредствования», «инструментальный метод», «методика двойной стимуляции» и др. – таковы были основные вехи разработки новой психологической теории, терминологии, новой методологии и феноменологии. Идея опосредствования постоянно присутствовала и в более широком круге проблем и задач, близких к КИП, теории деятельности, теории планомерно-поэтапного формирования, теории системной динамической локализации высших психических функций, теории развивающего обучения и др. [2-7; 9-10; 12-15]. Вместе с тем необходимо констатировать, что место проблемы опосредствования постепенно сдвигалось от центрального к техническому: средство стало представляться как элемент или момент экспериментальной техники, а само опосредствование стало восприниматься как лишь подготовительный момент в психологических преобразованиях. Очевидно, это происходило и происходит по некоему глубоко скрытому в обстоятельствах размышления психологов «вундтовскому» правилу понимания предмета психологии. Всякая, тем более «внешняя» и «вещественная» предметность, включенная в процесс ориентировки, традиционно пугает психологов – они полагают психику имманентно и неотъемлемо внутренней. Промеж психологов даже оформился такой стереотип понимания происходящего в ходе единичного акта развития человека: есть в эксперименте предметное движение действия (деятельности), а есть еще какое-то, в основном таинственно-мистическое, психическое движение [1; 8; 11]. И как-то эта предметность перетекает в «психичность» и наоборот. Это тем более странно для последователей КИП, что ее «отцы-основатели» совершенно определенно заявляли, что психика на своей начальной стадии присвоения человеком как раз развернута вовне, материализована, служит конституированию, ориентированию и проведению человеческой активности в различных проблемных ситуациях и на разные объекты, события и отношения действительности. Впрочем, теоретические положения нередко отрываются от реальной феноменологической практики, а ключевые положения известных взглядов на идеальное Э.В. Ильенкова продолжают оставаться «страной невыученных уроков». Преобразование культурой порожденного и существующего идеально содержания мысли или чувства (например, в виде и форме конкретных или обобщенных вещественных ориентиров) в индивидуальную форму отражения и действия конкретного человека в конкретной ситуации продолжает оставаться «терра инкогнита» для современной КИП. В конечном счете, не имея возможности философски и методологически преодолеть этот разрыв предметного и психического, исследователи стали интересоваться не процессом опосредствования, а лишь получаемым с его помощью результатом. Казалось, что в результате сосредоточено и воплощено «психологическое», тогда как все предшествующее есть только условия его возникновения. Конечно, школа диалектики учила тех, кто хотел учиться, что «условия воплощаются (как вариант: умирают, реализуются, отражаются и др.) в процессе и результате», т. е. применительно к психологии это должно означать, что вещественное и идейное преобразует исходную психологическую форму отражения, ориентируя ее на другое, иногда на сущностное. Но даже это последнее не принципиально. Современная консультативная практика показывает, что расширение контекста исследования сообразно принципу развития, т. е. с учетом всей многообразной множественности причин (по-гегелевски, как «результат со своим становлением»), с необходимостью «заставляет» психологов заниматься всем «предметным» пространством опосредствования личности, семьи, аномалии. Именно там, в исходных и промежуточных культурных артефактах, становящихся пусть даже и на время существенными или несущественными ориентирами (и консультативная психология это зримо и весомо доказывает), рождаются психологические формы и содержательные новообразования, несущие в себе, говоря языком классика, проклятье отягощающей их жизненной истории опосредствования. Консультативная практика, которая понимает, что делает, работает с этим, на первый взгляд, «непсихологическим» содержанием, меняя, трансформируя и преобразуя определенные или только еще становящиеся ориентиры бытия конкретного человека, таким образом помогая в решении значимых для него задач. Л.С. Выготскому в свое время в рамках «товарищеской» критики приписывали обоснование идеалистической платформы для понимания развития через «общение сознаний» (по-видимому, имелось в виду общение взрослого и ребенка), и этот страх оказаться заподозренным в нематериализме, очевидно, не позволял подняться выше по лестнице используемых культурных средств. Ибо еще раз отметим, что, конечно, акт опосредствования есть акт идеального. Если у ассоцианистов, бихевиористов, гештальтистов и др. экспериментальная ситуация жестко ограничивает экспериментатора, а тот в свою очередь ограничивает испытуемого, то уже у Ж. Пиаже мы видим почти достойное поведение ответственного взрослого пред лицом ребенка, ищущего решение в новой для себя задаче. Он задает вопросы и так, и так, старается развернуть мысль ребенка, чтобы в его суждениях и решениях окончательно удовольствоваться грустной констатацией эгоцентризма или синкретизма. Тем не менее опыт взаимодействия с ребенком, индивидуальный характер подбора вопросов – все это указывало на по-настоящему клинический метод психологического познания. Возможно, уже пришло время сделать шаг дальше в осмыслении нашей психологической практики, продолжив логику, которую в свое время обозначили Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, П.Я. Гальперин, Д.Б. Эльконин. Присвоенная форма действия, осуществленного в связи с выделенными ориентирами, «снимает» отчужденность и внешнее представительство средств. Происходит ли это в знаковом, символическом или каком-либо еще процессе, не принципиально. Все зависит от возможностей человека: если он имел опыт и, соответственно, знаковый план ориентировки, то его возможности позволят это сделать и расширят еще на один конкретный ориентир, или даже на целый уровень осуществления (если новый ориентир принесет с собой обобщение по всему классу ориентиров или по какой-либо его части). Простой пример из российской истории – суворовский ориентир для солдат-новобранцев «сено-солома». Не имея возможности научить быстро пространственным отношениям «право-лево», полководец и военный педагог А.В. Суворов использовал привычные для крестьян ориентиры сена и соломы в новом отношении. Так или иначе, интериоризация средства, разумеется, не означает его физического вращивания, но непременно указывает на переориентировку человека на новые обстоятельства, предметы, отношения. Это и есть работа опосредствования, сопровождающаяся мощной психологической феноменологией. Несмотря на не терпящую исключений действительность опосредствования, имеющую место в любом акте развития личности (переориентировки в условиях психологического консультирования на существенные моменты проблемной ситуации), тем не менее в психологии ощущается острый дефицит онтологических исследований в этом направлении. Психолог отказывается верить глазам своим, тем более что момент опосредствования скрыт от глаз интимностью и мгновенностью инсайта. При различных схемах экспериментов (в логике вундтовской деформации действия, в срезовой технике и даже при использовании клинического метода Ж. Пиаже, см. подробнее наш анализ опосредствующих возможностей данных методов экспериментального исследования в [13]) переориентирования или опосредствования может вовсе не происходить. Зато в консультативной практике переориентирование (доориентирование) есть абсолютно необходимый этап работы с подопечным [12]. Соответственно, представитель любой консультативно-психологической парадигмы или концепции стремится реализовать продуктивное опосредствование, осуществляя его миллионом различных способов и методов «психотерапий», «коррекций», «директив», «катарсисов» и др. Попробуем зафиксировать для начала этот ценный в цеховом отношении для консультативной психологии феноменологический опыт, чтобы в дальнейшем через его осмысление прийти к посильным обобщениям и заодно ответить на вопрос, является ли опосредствование психологической реальностью, объектом клинико-психологического исследования и, в конце концов, предметом психологического анализа. Учитывая ограниченность объема данной статьи, остановимся на краткой характеристике одного из важнейших этапов опосредствования – этапа встречи со средством. Обычно в условиях консультирования бывает так: средство решения проблемы уже есть, оно находится рядом, в состоянии готовности, но ранее не замечавший помощи человек, наконец, открывает его. Причиной обращения к новому средству может быть новая задача, новый мотив, неудовлетворительность имеющихся вариантов решения. Можно, впрочем, бесконечно долго ходить вокруг средства и не видеть его. Представим, что обращение к психологу совпадает с развертыванием предкризисной ситуации у подопечного. Усилия, направленные на разрешение проблемы и преодоление болезненной симптоматики, не приближают его к успешному решению. Тем не менее средство решения уже намечено в рамках зоны ближайшего развития подопечного, представлено в его рассуждениях (снах, сомнениях, проекциях), отвергается и не рассматривается как перспективное, тем не менее, как говорили в начале 20-го века классики психологии, оно «пересекло порог сознания». Опыт консультативной рефлексии показывает, что когда решение уже найдено в ходе совместной работы консультанта и его пациента, то нередко последний признается, что думал о нем, чувствовал его, но «не узнал» среди возможных вариантов решения. Что происходит в рамках консультации, когда средство впервые открывается подопечным? Начинается пробный этап его использования. Выделенные явно или еще только намечаемые ориентиры начинают соотноситься с выполняемым действием: замыслом, параметрами, целью. Важнейшим условием, которое прямо и глубоко не было разработано в психологии, но в экспериментальной и психотехнической практике, безусловно, учитывалось, является «контекст» ситуации взаимодействия с психологом и средством, учебной, восстановительной, психотерапевтической ситуации, в рамках которой происходит опосредствование. Указания на социальную ситуацию развития (ССР), на «сотруднический» характер взаимодействия и др. были принципиальными, поскольку включали подопечного в этот контекст, но не механически, как элемент или формальную совокупность. Это было включение качественного характера, которое изменяло все. В частности, у Выготского мы можем видеть подобный прием в принципиальном отвержении традиционного обучения и амплифицировании значения собственной активности ученика («ученик всегда стоял на плечах учителя…»). Предварительно, до глубокого и специального исследования, мы можем полагать контекст некоторым обобщенным средством, которое настраивает определенные моменты ориентировки подопечного. В чем отличие контекста и средства? Контекст тотален, а средство лишь представляет контекст. Например, в различных областях клинической психологии «контекст» может выступать самостоятельным, важнейшим и наиболее ответственным средством, например, для развертывания реабилитационной нейропсихологической работы (когда пациент принимает или не принимает ситуацию реабилитации, следует заданиям и вопросам нейропсихолога или игнорирует их, не имеет мотивации к участию в совместной работе, не выполняет домашних заданий и назначений, не верит в успех, не принимает простых заданий – «что я, ученик что ли?» – и др.). Примерно так же выглядит ситуация и в психосоматике, когда пациент в своем катамнезе привык, что средствами излечения могут быть лишь мощные фармакологические препараты. Попытка психолога предложить ему изменить отношение к неудачной в плане перфекционизма профессиональной стезе представляется подопечному чем-то легким и ненадежным. Его тут и в клинике лечили, и кололи, а психосоматик предлагает ему нечто сугубо психологическое и кажущееся поверхностным и наивным. Как контекст соотносится со средством? По-видимому, есть разные варианты соотношения: средство может быть единицей контекста и находиться с ним в связи, в общности, оно может противостоять контексту, оно может выполнять какую-то отдельную функцию или миссию контекста. В каждом из этих вариантов возможны свои содержательно-психологические решения. В клинической психологии проблема средств является острейшей. Неучет опосредствования вообще лишает нейро- и патопсихологов, психосоматиков и психологов аномального развития какой либо продуктивной теоретической платформы. Получается какая-то «психотерапевтическая алхимия»: объяснение феномена восстановления, преображения, снятия патологической симптоматики напрямую связывается не с личностными новообразованиями, а с содержанием психотерапии. Подчеркнем, непонимание психологии опосредствования есть непонимание детерминант развития даже в случае излечения. Существует ли антиципирующая фаза принятия средства? Феноменологически эта фаза выглядит как определенное сомнение подопечного в отношении потенциала нового средства. Идет сравнение, соотношение, возможны определенные проекции на будущее: как это новое средство поведет себя в отношении новых задач, новых или «плохих» старых и мучительных эмоциональных состояний? Отдельно очень показательна для характеристики эффективности опосредствования первая проба средства. Только в ходе его пробного применения начинает открываться новое пространство, потенциал опосредствования. Здесь укажем на глубокую связь ряда обстоятельств решения интеллектуальной, личностной или эмоциональной задачи. Задача замечается субъектом, лишь когда он вступает в пространство ее решения. Задача как бы соотносится со средством, они идут в паре, в зависимости, в телеологической соотнесенности как цель – средство – результат. Средство либо прямо несет в себе ориентиры, либо содержит указания на них. Указания могут быть разными, в том числе и «отрицающими». Те консультанты, которые используют методы провокативной психотерапии, легко убеждаются в их эффективности. При этом невозможно констатировать, что эти методы не имеют ограничений в использовании при различных консультативных коллизиях. Структура действия с использованием нового средства непременно изменяется. Ранее существующие ориентиры должны быть остановлены, отменены, свернуты. Понятно, что такая ситуация порождает период острой нестабильности в осуществлении действия (принятии решения). Может ли консультант выступать средством? Скорее всего, так и происходит. Столетняя дискуссия о значении переноса в психоанализе есть, на наш взгляд, важное указание именно на «опосредствование психологом». Глубина этого процесса, границы, потенциал еще предстоит описать и исследовать. Консультативная психология, идя вослед консультативной практике, переходя от простых и односложных причин ко все более контекстным, системным, обретает более сложные модели объяснения. Теперь невозможно просто указать на физическую причину психологических изменений, нужно вскрыть подвижное значение каждого из элементов (лучше – моментов) контекста. Здесь важно отметить такое следствие, которое является буквально имманентным идее опосредствования: феноменология является преходящей, а средства переходят из внешнего – непсихологического – к внутреннему – психологическому, – а затем, по мере автоматизации, обобщения, генерализации и др., вновь во что-то непсихологическое. Подобное движение предмета исследования, очевидно, требует от психолога изменяющейся шкалы инструментального контроля. А, быть может, сама идея инструментальности должна отступить пред лицом стремительно меняющейся психологической реальности? Т. е. мы можем перестать переживать по поводу указываемого предмета, вещи как основания чего-то психологического. Важно вводить средства и, как только они начинают осваиваться, сразу выводить их (понятно, что во внешней форме, поскольку внутренняя форма начала уже использоваться, конституировать новое действие). Последствия фиксации на средстве могут быть в действительности довольно пагубными (феноменология такого рода застревания многообразна и касается не только сугубо операциональных моментов, например при формировании двигательных навыков, но и вполне личностных моментов (в частности, «выученная беспомощность», «плато» или «контейнер» в гештальт-терапии). Отметим еще раз теоретическую основу наших размышлений: культурно-историческую теорию и планомерно-поэтапное формирование. Именно в рамках этих воззрений и экспериментально-генетической практики вообще возможна подобная постановка задачи. В свое время, преодолев постулат непосредственности, более того, сняв его в продуктивном синтезе, эти идеи включили культурный контекст человека в его психологический потенциал. Знаковые системы, алфавиты, системы счисления и др., традиционно вслед за Выготским полагаемые как ортодоксальные системы средств, сегодня в рамках достижений консультативной психологии могут быть дополнены «средствами семейной власти», «морально-нравственными нормами ССР», «иерархией ценностей конкретного подопечного», «мотивационно-потребностной иерархией», «системой родительского воспитания», «системой детско-родительских отношений» и др. Потенциал этих средств, способы интериоризации, психотерапевтический статус и др. еще предстоит установить в более глубоких и прицельных консультативно-психологических исследованиях. |
Похожие:
 | Составляющие качества человеческих ресурсов вуза… | | Направления совершенствования системы управления персоналом на предприятии |
| Издание зарегистрировано в Западно-Сибирском межрегиональном территориальном управлении Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания... | | Лейпера (Мейсенский университет), сущность которой основана на описании взаимодействия трех элементов: географического компонента... |
| Филиал «Северный» Коммерческого банка «МетроБанк» (Общество с ограниченной ответственностью) | | Регион запроса заполняется опционально. Если регион не заполнен, выполняется запрос по всем регионам |
 | На условиях настоящих Правил Общество с ограниченной ответственностью «Страховое общество «Регион Союз» (в дальнейшем Страховщик)... | | «Центральное агентство воздушных сообщений Регион» (ооо «цавс регион»), именуемое в дальнейшем «Агентство», являющееся юридическим... |
| С условиями вышеуказанного договора, а также с условиями действующего Регламента депозитарного обслуживания ООО «бк регион» иТарифами... | | С условиями вышеуказанного договора, а также с условиями действующего Регламента депозитарного обслуживания ООО «бк регион» иТарифами... |