В. дв. 1 Производство судебной экспертизы и проблемы судебно-экспертной деятельности
Скачать 7.53 Mb.
|
| § 3. Формы, выводы и состязательность в применении специальных знаний по уголовным делам Эффективность использования достижений науки и техники в расследовании и в судебном рассмотрении уголовных дел зависит от учета современных научных возможностей и различных факторов, обусловленных реалиями следственной и судейской работы. Большую роль при этом играет степень соответствия установленной процессуальной формы требованиям практики. Если рассмотреть собирательный вариант уголовного дела, полученный в результате исследования ста уголовных дел из Краснодарской следственной и судебной практики, то помимо предусмотренных законом заключения эксперта, протокола его допроса, протоколов следственных действий и судебного заседания об участии в них специалистов, акта ревизии, назначенной по требованию следователя, можно встретить другие источники, отражающие применение специальных познаний. Это и медицинское заключение об освидетельствовании по поручению следователя, и справка эксперта, и справка специалиста, а также протокол допроса эксперта, не проводившего экспертизу и т.д. Безусловно, основная форма использования специальных научных знаний в расследовании и судебном рассмотрении уголовных дел – эта судебная экспертиза. Все процессуальные действия, содержанием которых является применение специальных знаний, связаны с этим институтом. В соответствии со ст. 196 УПК РФ, назначение и производство судебной экспертизы обязательно для установления характера и степени вреда, причиненного здоровью человека. Практически врачебное заключение требуется и для констатации отсутствия телесных повреждений в тех случаях, когда это входит в предмет доказывания. Заключение эксперта в таких случаях умещается на треть страницы с выводом: при судебно-медицинской экспертизе каких-либо повреждений не обнаружено. Приемы оценки экспертного заключения здесь не требуются, по содержанию документ представляет собой, как акт освидетельствования. При этом следует подчеркнуть, что самостоятельная «корректировка» процессуальной формы следователем бывает в связи с недопустимыми нарушениями, препятствующими получению достоверных данных. Так, недопустима замена заключения эксперта протоколом его допроса. Примером может служить следующий случай из следственной практики. Следователь пригласил сведущее лицо и допросил в качестве эксперта. В ходе расследования разбойного нападения выяснилось, что один из нападавших нанес потерпевшему удары ногами в живот. От ударов, по показаниям потерпевшего, имелись кровоподтеки. В медицинские учреждения он не обращался, судебно-медицинскую экспертизу не проходил. От повреждений каких-либо вредных последствий не наступило. Следователь задал вопрос: «Могли ли данные повреждения повлечь какой-либо вред здоровью потерпевшего, каков механизм их причинения?». В протоколе зафиксирован ответ эксперта: принимая во внимание, по материалам дела, характер повреждений, а именно кровоподтеки на теле потерпевшего, могу предположить, что данные повреждения не влекут за собой расстройства здоровья. По механизму образования повреждений могу пояснить, что они могли возникнуть от действий тупых предметов1. Описанное действие недопустимо сразу по нескольким основаниям. Во-первых, утрачена возможность своевременного непосредственного обследования тела потерпевшего, т.е. отсутствуют исходные данные для обследования. Во-вторых, не предусмотрен законом и не имеет смысла допрос «эксперта», когда экспертиза не производилась. В-третьих, для установления характера и степени вреда, причиненного здоровью человека, проведение судебно-медицинской экспертизы обязательно в соответствии с п.2 ч. 1 ст. 196 УПК РФ. Закон не различает «важных» исследований, заканчивающихся составлением заключения, и «неважных», позволяющих ограничится справкой или иным документом. Поэтому по результатам патолого-анатомического вскрытия, например, трупа собаки, выявившего причину ее гибели, произведенного ветеринаром по заданию следователя, а также по результатам исследования растений на предмет того, являются ли они сырьем для получения наркотических средств, в соответствии с уголовно-процессуальным законом должно быть дано заключение эксперта или специалиста, а не справка. Уголовно-процессуальное законодательство согласно п. 3(1) ч. 2 ст. 74 и ч. 1 ст. 58 допускается получение заключения, подготовленного специалистом, т.е. ветеринаром или хирургом и признается источником доказательств. В практике довольно часто встречаются протоколы допросов специалистов, произведенных с различными целями. Советы сведущих лиц следователю, дознавателю, судье по вопросам назначения судебной экспертизы, формулирования задания эксперту и т.п., в теории относятся к не процессуальным формам применения специальных знаний. Практика же придает им форму участия специалиста, что, по-видимому, объясняется реалиями следственной работы. Действующим УПК регламентирован допрос эксперта для разъяснения и дополнения его собственного заключения. По смыслу закона, письменное заключение эксперта может быть дополнено устными пояснениями следователю, суду и всем участникам судебного разбирательства. Описание методов исследования и обоснование их применения часто приводится в сокращенном виде, что также может быть восполнено в ходе допроса эксперта. Практически обязателен допрос экспертов из комиссии, мнения которой разделились. Основания допроса иного сведущего лица, для разъяснения чужого заключения, лишь частично совпадают с перечисленными. Конечно, если речь идет о разъяснении значения термина или об источниках, в которых описан примененный метод исследования, то, возможно, достаточно и разъяснения другого лица. Но обосновать выбор примененных им методов может только сам эксперт, давший заключение. Вызов для разъяснения заключения эксперта иного лица может быть обусловлен, конечно, невозможностью обратиться к самому эксперту по различным причинам (болезнь, отпуск … ). Это действие не преследует цели «критической оценки» заключения, а касается лишь деталей, требующих разъяснения. Наряду с этим, в практике сведущее лицо дает полную критическую характеристику экспертного заключения в форме отдельного документа «мнения специалиста», представленного стороной защиты. В УПК РФ закреплены только правила допроса эксперта, давшего заключение, а не иного специалиста для разъяснения чужого заключения. Более того, УПК РФ в качестве самостоятельного источника доказательств рассматривает показания эксперта, чем предусмотрена его возможность сообщить органам предварительного расследования и суду новые данные об обстоятельствах, подлежащих доказыванию по делу, если будет задан вопрос, не решавшийся в заключении, но доступный для решения экспертом, который провел исследование. Например, мог ли потерпевший передвигаться после полученного ранения, какое расстояние он мог преодолеть и т.п.1 В соответствии со ст. 205 и 282 УПК РФ, следователь и суд вправе допросить эксперта, давшего заключение в ходе предварительного расследования, что, как представляется, удачно решает проблему статуса лиц, давшего экспертное заключение в ходе предварительного расследования и допрашиваемых в практике в роли специалистов и свидетелей. Допросы специалистов иногда проводятся для получения ответа на вопрос, возможно ли производство первоначальной или повторной экспертизы, исходя из имеющихся исходных данных и возможностей науки в данной области. Очень важно участие специалиста в составлении задания эксперту. Дискутируемый в теории вопрос об участии сведущего лица в отборе исходных данных в практике иногда решается в пользу такого участия, если сторона защиты его обеспечивает. Уголовно-процессуальное законодательство РФ во многом упорядочило данную ситуацию. Учет мнения специалиста предусмотрен не только в ходе следственных и аналогичных судебных действий, но и по другим. В ч. 1 ст. 58 УПК РФ законодатель предусмотрел исчерпывающие вопросы, по которым следует привлекать специалиста к участию в процессуальных действиях, т.е. для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в профессиональную компетенцию специалиста. Помощь специалиста в подготовке и в проведении следственного либо иного процессуального действия, а также в отборе исходных данных для экспертизы, к сожалению, в законе, не предусмотрена. В связи с этим, автор считает необходимым внести дополнение в содержание ч. 1 ст. 58 УПК РФ, т.е. после слова «к участию» дополнить словами «в подготовке и проведению» и далее по тексту. Как представляется автору, после внесения таких слов, субъект расследования и судебного рассмотрения получают процессуальное право для получения консультации в ходе подготовки любого следственного действия и иного процессуального действия. Например, при подготовке к допросу подозреваемого главного бухгалтера и технолога крупного предприятия относящегося к их профессиональной деятельности, следователь не может знать весь технологический процесс изготовления продукта питания, изделий и т.д. Поэтому помощь специалиста имеет важное значение в получении консультации по отдельным вопросам в ходе подготовки к проведению следственного или иного процессуального действия. Обратимся к проблеме иного рода. Процессуальный закон призван составлять доброкачественную основу этическим нормам. Недостаточно регламентированы сегодня взаимоотношения эксперта – судебного медика и следователя, связанные с извлеченными при вскрытии трупа предметами (дробинами, пыжами и т.д.), а также снятой одеждой. Сложилась практика получения следователем этих предметов в результате проведенной в экспертном учреждении согласно ст. 183 УПК РФ (выемка), а иногда, если верить написанному на бланках, - «выемки с обыском». При этом напротив каждого «изъятого предмета» специально помечается, что выдано «добровольно». Такой тон взаимоотношений никак не согласуется со ст. 2 Федерального закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 года, согласно которой задачей государственной судебно-экспертной деятельности является оказание содействия судам, судьям, органам предварительного следствия и дознания, в установлении обстоятельств, подлежащим доказыванию по конкретному делу. Правильным следует считать следующий вариант и автор рекомендует включить в ч. 1 ст. 178 УПК РФ «производится осмотр трупа в присутствии понятых и эксперта в помещении отделения бюро СМЭ одновременно с осмотром изъятых предметов, документов в ходе осмотра одежды, при необходимости привлекаются другие специалисты». К достоинствам УПК РФ, следует отнести регламентации форм применения специальных знаний регулируемые назначение и производство комплексной экспертизы, получения экспертных образцов для сравнительного исследования, более полную регламентацию помещения в медицинский или психиатрический стационар для производства судебной экспертизы, расширении гарантии прав человека при использовании специальных знаний в уголовном судопроизводстве. Экспертные заключения принято делить на ка тегорические и вероятностные в зависимости от формы выводов. На практике отношение к вероятным заключениям экспертов неоднозначно, одни суды ссылаются на них в приговорах как на доказательства, другие — отвергают1. Причина такого по ложения, на взгляд автора, в том, что «практика пра воприменения столкнулась с недостаточной регла ментацией вопросов назначения и производства экспертизы2. В свое время, Пленум Верховного Суда СССР обратил внимание на то, что «вероятное заключение эксперта не может быть положено в основу приговора»3. Тем не менее, это не внесло ясности в существо вопроса. Во-первых, это указание можно понимать не как запрет вообще использовать такие заключения в качестве доказательств, а как запрет использовать вероятные заключения для установления фактов и обстоятельств без подкрепления другими доказательствами, что представляется правильным. Во-вторых, из контекста постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам» видно, что Пленум использовал термин «вероятное заключе ние» в значении и «предположительное заключение». Разумеется, любые предположения лиц, участвую щих в процессе, не могут иметь доказательственно го значения. Однако, представляется необходимым разграничить вероятный вывод и предположение. Для высказывания предположения о существовании факта не нужны какие-либо специальные знания. Если понимать под предположением догадку, предварительную мысль4, то следует признать, что ее может сделать следователь и суд самостоятель но или проконсультировавшись со специалистом. Если же экспертиза назначена, то задача эксперта установить предполагаемый факт или оценить сте пень его вероятности. В противном случае следует сделать вывод о невозможности решения вопроса. В любом случае вывод эксперта — это мысль, за вершающая его исследование, но не предваряющая. Предположительный вывод лишает смысла прове денную экспертизу. Думается, что предлагаемое уточнение термино логии облегчит поиск общей точки зрения противникам доказательственного значения предположитель ных заключений, имеющим веские аргументы «против, и сторонникам использования вероятных заключений в уголовном процессе, имеющим не менее веские аргументы за». Как представляется, вероятные и предположительные выводы эксперта имеют важное значение по делу для получения криминалистически значимой информации при формулировке следственных версий и принятых следователем решений о производстве следственных действий. Следует также отметить, что после упомянутого Пленума судебная практика не пошла по пути полного непринятия вероятных выводов эксперта. Имеются примеры использования вероятных заключений и в постановлениях Пленума Верховного Суда СССР, и в определениях судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ1. Для судопроизводства ис ключительную важность имеет соблюдение жестких критериев допустимости доказательств2. Какие же критерии допустимости экспертных заключений с точки зрения их выводов предлагаются в УПК РФ? Другим аргументом за использование формы экспертного вывода (категорическая или вероятная) в качестве критерия допустимости заключения как доказательства, является тезис о необходимости при знания вероятного заключения недостоверным в про цессе его оценки. Это вызывает сомнение по следу ющим причинам. Во-первых, даже если считать, что выбор экспертом категорической (вероятной) формы для своего вывода свидетельствует о том, что экс перт считает данный вывод достоверным (недосто верным), то это всего лишь мнение эксперта. Экс перт, выбирая форму своего вывода, оценивает лишь обоснованность его по отношению к исходным дан ным и к своим специальным знаниям. Эксперт, в от личие от следователя или суда, ничего не знает о тех материалах имеющихся в уголовном деле, которые не относятся к пред мету его исследования. Поэтому, если вывод экс перта категоричен, но противоречит другим доказа тельствам, то суд может усомниться в достоверности такого заключения. Если же эксперт считает вероят ность утверждаемого им вывода весьма высокой, и это утверждение согласуется с другими доказа тельствами по делу, то в данном случае вероятная форма вывода не является, на мой взгляд, препят ствием для признания такого заключения экспер та достоверным и имеющим доказательственное значение. Во-вторых, в одной и той же экспертной ситуации один эксперт может дать категорический вывод, а другой — точно такой же вывод, но в вероятной форме. Практике известны многочисленные примеры та кого рода1. Это по мнению автора представляется нормальным. Так, например, положительный высоко вероятный вывод первичной экспертизы и положительный категоричес кий вывод повторной экспертизы не следует рассмат ривать как противоречащие друг другу. Первичную и повторную экспертизы проводят разные эксперты, а вероятность и достоверность, с точки зрения со временной философии и теории судебной эксперти зы, — категории субъективные: то, что для одного субъекта покажется достоверным, другой сочтет лишь вероятным. Это зависит от объема специальных и об щеобразовательных знаний эксперта, его экспертного и житейского опыта, характера, мировоззрения и т.д. В то же время согласно п. 4 ч. 3 ст. 57 УПК РФ эксперт вправе давать заключение в пределах своей компетенции, в том числе по вопросам, хотя и не поставленным в постановлении о назначении судебной экспертизы, но имеющим отношение к предмету экспертного исследования. Согласно п.п. 9 и 10 ч. 1 ст. 204 УПК РФ в заключении эксперта указывается содержание и результаты проведенного исследования с указанием примененных экспертных методик, а также обоснование по каждому выводу эксперта. Эксперт, руководствуясь ч. 2 ст. 204 УПК РФ, вправе делать выводы по тем вопросам, которые не были поставлены в постановлении о назначении экспертизы. В данном случае, эти выводы должны относиться к предмету проводимого исследования и эксперт не должен выйти за пределы своей компетенции. С учетом сказанного автор считает, что любое заключение эксперта следует оценивать, прежде всего, с точки зрения его содержания, а не субъективной формы. Н.С. Полевой и Р.Э. Эльбур считают, что «меж ду формой и содержанием в заключении эксперта существуют сложные диалектические взаимоотноше ния. Содержание и форма в нем находятся в един стве, но при этом содержание является главной и определяющей его стороной»1. Для субъекта оценки «именно содержание заключения является осно вой, на которой формируется убеждение в достовер ности заключения, потому что оно обеспечивает информационную базу суждений, связывает заклю чение с другими видами судебных доказательств»2. Кроме того, оценка допустимости доказательства должна предшествовать оценке его достоверности. В условиях построения правового государства, проведения судебной реформы есть смысл обратить ся к опыту стран с развитой демократией. Как извес тно, примером реализации принципов правового го сударства в реальной жизни во многом является Германия. В теории доказывания, в экспертной и судебной практике ФРГ распространено мнение, что эксперт может давать свое заключение только в ве роятной форме3. По свидетельству самих немецких специалистов, для определения доказательственной ценности результатов технико-криминалистических исследований применяется теория вероятностей, причем перед проведением сравнительных иссле дований поверхностных следов «как правило, ставится вопрос, какова вероятность оставления следов одним и тем же предметом?»1. Интересно, что в немецкой процессуальной науке, так же как и в рос сийской, отсутствует согласие среди ученых и прак тиков в вопросах, связанных с формой выводов экс пертов. Однако, принципиальное отличие немецкой дискуссии от российской в том, что там спорным яв ляется вопрос о допустимости не вероятных выводов эксперта, а категорических2. Германия не явля ется в данном случае каким-то исключением. В США, например, считается, что экспертное исследование очень редко позволяет сделать вывод с абсолютной достоверностью3. Вышесказанное не означает, что любое заклю чение эксперта, в котором какое-либо обстоятельство установлено с некоторой вероятностью может быть использовано в качестве доказательства. Необходи мым условием этого должна быть определенность вероятного вывода эксперта, то есть эксперт должен выделить одну из альтернатив, отдать ей предпочте ние, обосновать с помощью специальных знаний ее наибольшую (наименьшую) вероятность. Если же в выводе будет сказано, что существует некоторая вероятность какого-либо обстоятельства, но не дана оценка величины этой вероятности, то такое заклю чение близко по сути к предположению и может быть признано неопределенным. Такое заключение, как правило, не способствует ни установлению, ни оп ровержению данного обстоятельства, а потому яв ляется не относящимся к делу и, следовательно, не имеющим доказательственного значения. Еще три-четыре десятилетия назад оценивать вероятность устанавливаемого эксперт мог, как пра вило, лишь приблизительно, качественно и субъек тивно, на основе личного опыта. В настоящее время судебную экспертизу широко охватил процесс мате матизации. Она интенсивно обогащается достижени ями теории вероятностей, математической статисти ки, теории информации, кибернетики и других точных наук1. Это позволяет во многих случаях объективизи ровать заключение, повысить его качество за счет количественных оценок. Более того, многие совре менные экспертные методики являются, по сути, ве роятностно-статистическими и позволяют отвечать на поставленный вопрос, быть может, и с высокой, но не стопроцентной надежностью. Такие методики ис пользуются, например, в портретной экспертизе, в почерковедении, при установлении факта контактного взаимодействия и т.д. Процесс увеличения коли чества таких методик и расширения круга решаемых с их помощью вопросов носит устойчивый характер. Одно из последних достижений судебной эксперти зы генотипоскопия, хотя и позволяет идентифициро вать человека по крови и другим следам биологи ческого происхождения, но лишь с высокой степенью вероятности. Что касается судебной медицины, то по мнению В.А. Татаренко «статистическая обработка результатов исследований целесообразна и возможна при прове дении судебно-медицинских экспертиз практически всех объектов2. При этом он считает необходимым, чтобы в каждом конкретном случае была «определе на степень достоверности вывода эксперта»3. Многие методики предписывают экспертам давать категорические или вероятные ответы на поставленные вопросы при достижении некоторых порого вых значений (зачастую различных) степени вероятности устанавливаемого факта. Таким обра зом, вопрос о возможности пренебречь малой веро ятностью ошибки в каждом конкретном случае вы нужден решать сам эксперт. Такое положение нельзя признать нормальным. Ведь степень вероятности устанавливаемого факта, которая позволит признать этот факт практически достоверным, а ошибку прак тически невозможной, должна зависить от тяжести преступного деяния, от важности и значимости ре зультатов экспертизы для данного конкретного дела в конкретной следственной ситуации. Эксперт не может и не должен иметь всей этой информации. Совершенно очевидно, что вероятностный характер выводов эксперта сохраняется в этих случаях не зависимо от того, выбрал ли эксперт категорическую или вероятную форму для своего вывода. Принятие решений на основе использования вероятностно-статистических методов сегодня являет ся нормой в физике, строительстве, энергетике, авиа ции, экономике, медицине, военном деле и т.д., хотя последствия ошибок там могут быть не менее значи мы и трагичны. Думается, нет никаких оснований за ранее отказываться от результатов, полученных с использованием этих методов и в уголовном процессе. Следует согласиться с тем, что судебная си стема является внешне ориентированной, что она не только заинтересована, но и обязана применять со временные методы исследования1. Другое дело, что субъект оценки доказательств должен знать о том, какова степень вероятности ут верждаемого экспертом. Поэтому следует признать необходимым указание экспертом о выводе вероят ности установленного, если эту вероятность ему уда лось оценить. Уточнить такую оценку согласно ст. 205 и 282 УПК РФ можно и при допросе эксперта. Необходимость количественной оценки надежности каждого экспертного идентифи кационного вывода, полученного с использованием вероятностно-статистических методов исследования, обосновывает В.А.Пошкявичюс2. Предлагаемую им оценку в форме математической вероятности можно рассматривать, как естественный атрибут высшей ступени развития логики экспертного исследования — ее математизации. Автор соглашается с мнением Н.С. Полевого и Р.Э. Эльбура, которые считают, «... При использовании в процес се экспертного исследования математических и ки бернетических методов язык заключения, помимо письменной формы, должен включать в себя прису щую этим методам систему средств выражения. В одних случаях это будут математические формулы, в дру гих — математическая символика, в третьих — гра фические построения и т. д. При этом они не могут быть вынесены за рамки собственно заключения, так как образуют его форму, с помощью которой и выражается само содержание»1. В качестве положительного примера в данном случае можно привести учебное пособие по опреде лению возраста исполнителя рукописных текстов, изданное ЭКЦ МВД России2. Предлагаемая методика обеспечивает заданную точность в определении возраста и количественную оценку вероятности правильного принятия решения. Так как эта количе ственная оценка вероятности является неотъемлемой частью методики, то авторы правильно рекоменду ют экспертам формулировать вывод с указанием вероятности ошибки. По убеждению автора3, именно следователь или суд вправе принимать решение о признании установ ленного экспертом факта практически достоверным, о возможности или невозможности пренебречь малой вероятностью ошибки в конкретной следственной ситуации, о допустимой степени вероятности этой ошибки, так как только следователь или суд владе ет полной информацией по уголовному делу, имеет представление о характере этого дела, значимости результатов экспертного исследования для установ ления искомых обстоятельств. В УПК РФ законодатель не предусмотрел нормы, обесценивающей вероятные заключения судебной экспертизы, и в то же время содержит норму, запрещающую основывать обвинительный приговор на предположениях, что выгодно отличает этот проект. Однако, как и УПК РСФСР (1960 г.), УПК РФ не регламенти рует форму выводов эксперта. Отсутствие такой регламентации в законе на фоне неоднозначных и противоречивых толкований вопро сов о допустимости и доказательственном значении заключений с вероятными выводами в криминалистической и процессуальной литературе приводит к тому, что и в ведомственных документах, регламентирующих практическую деятельность судебных экспертов, порой допускаются серьезные противоречия, неточности и ошибки. Примером тому являются новые Правила производства судебно-медицинских экспертиз, введенные в практику Приказом Минздрава России N 161 от 24.04 2003 г. Согласно п.8.19.2 Приложения 1 к этому Приказу, «если возможность судебно-медицинской науки и практики или характер исследуемых объектов не позволяет дать категорический, обоснованный ответ, судебно-медицинский эксперт, вправе отказаться от дачи заключения по этому вопросу». Такое правило фактически лишает следователя и суд ценной, ориентирующей и доказательственной информации в том случае, если эксперт не находит оснований для категорического ответа. Но известно, что по некоторым вопросам, например, о времени наступления смерти, часто возможны лишь вероятные выводы1. Согласно же п.3.14 Приложения 8 к тому же При казу, «если возможности судебно-медицинской на уки или особенности исследуемых объектов не по зволяют дать категорическое заключение, эксперты вправе дать ответы на поставленные вопросы в ве роятной форме». Этот вариант, в противополож ность первому, неоправданно расширяя границы си туаций, в которых эксперт, вправе ответить в вероятной форме, опасен тем, что, руководствуясь данным правилом, эксперт может дать вероятный вывод без должных на то оснований. С учетом сказанного, можно предложить следующее пра вило: "Если возможности судебно-медицинской на уки и практики или характер исследуемых объектов не позволяют дать обоснованный и определенный ответ в категорической или вероятной форме, судебно-медицинский эксперт должен отказаться от дачи заключения по этому вопросу". Изученная научная, судебно-следственная и экспертная практика указывает на то, что в УПК РФ необходимо ужесточить требования к эксперту и его обязаннос тям, чтобы препятствовать даче экспертами предпо ложительных и неопределенных заключений. В то же время необходимо закрепить статус «пол ноценного» доказательства для вероятного заключе ния судебной экспертизы, широко распространенно го в экспертной практике и используемого в уголовном процессе. Ранее существовала тенден ция к искусственному принижению роли вероятного заключения, его дискредитации и дискриминации. Это способствовало и тому, что эксперты зачастую отда вали чрезмерное предпочтение категорическим вы водам даже в случаях, когда полученные ими ре зультаты исследований носили сугубо вероятностный характер. Возможно, все это и устраивало прежнюю систему судопроизводства, имевшую обвинитель ный, репрессивный характер, нацеленную на то, что бы не допустить оправдания виновного. Наверное в ряде случаев, имея категорические выводы экспер та, а не вероятные, было легче доказать важные для дела обстоятельства. Однако, такое положение пред ставляется неприемлемым для судопроизводства охранительного типа, когда вероятное установление экспертом фактов или обстоятельств, то есть допу щение какой-то вероятности противного само по себе может служить основанием для сомнений в суще ствовании события преступления или виновности подсудимого, для смягчения его ответственности и т.д., то есть может служить решению главной зада чи — не допустить осуждения невиновного. С учетом изложенного полагаю возможным предложить сле дующий вариант редакции и дополнить в ст. 204 УПК РФ «Заключение эксперта»: «Заключение эксперта — это сведения в виде представленных в письменной форме катего рических или вероятных выводов по вопросам поставленным в постановлении о назначении судебной экспертизы, в том числе по вопросам и не поставленным перед ним, но имеющим отношение к предмету экспертного исследования». Формулировка, согласно которой заключение эксперта — это сведения, подчеркивает неоконча тельный характер выводов эксперта, вероятностный характер фактических данных, устанавливаемых заключением эксперта, до их проверки и оценки следователем и судом не зависимо от формы выводов. Например, защитник приходит с диктофоном на прослушивание записи "черного ящика" по делу об аварии самолета, а затем свою копию отдает избранному им специалисту- психологу. В современном российском уголовном процессе действуют формы применения специальных познаний, сложившиеся в период значительной не реализованности принципа состязательности. Судебная экспертиза — это исследование выявленных по делу объектов, основанное на применении специальных знаний. Участие специалиста — его помощь в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств в ходе следственных действий. В качестве непроцессуальной, т.е. легитимной по сути, но не закрепленной в законе, нарождающейся формы применения познаний сведущего лица сформировалась форма участия в уголовном процессе специалиста-консультанта1, устно или письменно сообщающего сведения об общеизвестных в узких кругах профессионалов фактах или о результатах не процессуального, не связанного с делом (например, медицинского) исследования или обследования либо делающего несложные (не требующие исследования) выводы по материалам дела. Сегодня процессуальный статус специалиста (ст. 58) и участие специалиста в следственных действиях предусмотрено в ст. 168, а в судебном заседании закреплено в ст. 251 УПК РФ. В соответствии с ч. 1 и 2 ст. 58 УПК специалист привлекается к участию только в процессуальных действиях и, ни одного слова не сказано об участии в следственных действиях. Такое положение и в норме ст. 251 УПК, где речь идет только о судебном разбирательстве. Таким образом, с учетом требований ст. 58, 168 УПК РФ следует констатировать о том, что специалист не вправе принимать участия при подготовке следователем, дознавателем процессуальных действий (например, при вынесении постановлений о назначении судебной экспертизы), а также когда судья осуществляет подготовку дела к слушанию в судебном разбирательстве (например, получить консультацию по некоторым вопросам имеющихся выводов в заключении эксперта). Сказанное позволяет автору высказать мнение о том, что орган предварительного следствия и дознания, суд (судья) лишены реальной возможности в полном объеме использовать компетенцию специалиста по делу. В связи с этим и с учетом судебной и следственной практики, автор разделяет мнение ученых ранее предлагавших необходимость включить норму в УПК РФ «Специалист-консультант»1, а также в ч. 1 ст. 168 УПК РФ наряду с «следственными действиями» дополнить и «процессуальные действия», а в ч. 1 ст. 58 УПК РФ дополнить слова «следственные действия». Перед теорией уголовного процесса поставлен новый вопрос: как отличить консультацию специалиста по материалам дела от экспертизы, проводимой исключительно по материалам дела (например, посмертной судебно-психологической экспертизы потерпевшего)? Думается, что немалое значение здесь имеют организационные условия, и их учет справедлив и закономерен. Органы, ведущие уголовный процесс, приглашают консультанта, если деятельность сведущего лица не требует особых времени и усилий, а в противном случае назначают экспертизу. Это, пожалуй, верный признак, поскольку выработанный теорией уголовного процесса для разграничения работы следователей и экспертов с вещественными доказательствами признак очевидности или не очевидности вывода здесь был бы расплывчат и некорректен. Важный аргумент в пользу назначения экс пертизы – потребность скорее в коллективном мнении сведущих лиц, нежели о выводах одного из них, продиктованная практикой коллективного решения такого рода вопросов в экспертных учреждениях. По закону общий вывод могут сделать только эксперты, но не специалисты. Согласно ч. 3 ст. 86 УПК РФ законодатель предоставил защитнику право собирать доказательства. Экспертиза по материалам дела не имеет четких границ от подготовительной консультации-дея тельности специалиста. Большую роль здесь играют организационные вопросы, а следовательно, вопро сы «оплаты» работы специалиста (сведущего лица), привлеченного защитником в качестве специалиста. Тут приходиться пока ограничиться констатацией неурегулированности: оплата сложного аналитического исследова ния в рамки законодательной оплаты услуг специалиста не укладыва ется. Зато самое главное может быть обеспечено: защитник в состоянии представить сведущему лицу копии материалов дела. Даже оформленное как консультативное заклю чение, изложенный устно в суде вывод такого спе циалиста может равноправно конкурировать с за ключением эксперта по тем же вопросам, получен ным органами расследования или судом. Ведь оцен ке достоверности и силы на весах правосудия под лежат однородные сведения об одних и тех же фак тах, а не наименования их источников. Таким обра зом, в части экспертиз, проводимых по материалам дела, у защитника есть серьезное альтернативное средство доказывания. Кроме того, по материалам дела может проводиться не только судебно-психологические, но и судебно-бухгалтерские, и судебно-медицинские экспертизы по документам, и другие. Судья Челябинского областного суда В. Смирнов1 в этой части предлагает «изменить УПК и разрешить в ка честве самостоятельного средства доказывания не судебную экспертизу для тех случаев, когда судеб ная экспертиза не обязательна, не требуется про цессуального принуждения, представления подлин ных материалов дела и вещественных доказательств». Вероятно, что В. Смирнов ведет речь об освидетельствовании или первичном осмотре трупа, объектов носителей информации, т.к. он конкретно в своей статье не раскрывает понятия «несудебные экспертизы». В том и другом случае, следователь с участием специалиста осуществляет освидетельствование, осмотр трупа и объектов оформляет протокол осмотра являющегося следственным действием. Ели речь идет об акте освидетельствования, акте первичного осмотра трупа составленного врачом, то возможно согласиться с сутью очерченного для участников процесса по самостоятельному привлечению знании сведущих лиц. Вместе с тем, необходимо уточнить, что «несудебные экспертизы», указанные в законе как средства доказывания, становятся процессуальными, т.е. следственными (судебными) действиями и в качестве таковых сливаются по значению с судебными экспертизами. Для обеспечения определенными объектами свойств, обеспечивающих достоверность доказательств, необходимо достижение двух целей: разрешить сторонам назначение экспертиз и ограничить их случаями, когда не требуется процессуального принуждения, представления подлинных материалов дела и вещественных доказательств. Думается, изложенное широкое понимание консультации специалиста позволяет этого достичь. Таким образом, несудебная экспертиза хотя и проводится в связи со специальными знаниями, но вне уголовного процесса, т.е. без соблюдения следующих условий: его выводы, как правило, формируются в письменной форме, но без соблюдения атрибутов предписываемых специалисту, эксперту и он не может быть предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, но может быть допущен в качестве свидетеля. Имеющиеся в деле акты ревизий, заключения и справки ведомственных инспекций, письменные консультации специалистов по каким-либо вопросам, требующим специальных познаний, в том числе заключения, именуемые экспертизой (о качестве товара, недостаче материальных ценностей, причинах пожара или аварий и т.п.), даже если они получены по запросу суда, в российском уголовном процессе не могут считаться заключением судебной экспертизы. Наука и практика относят перечисленные источники информации к иным документам в смысле ст. 84 УПК и не исключают возможности назначения экспертизы по вопросам, освещенным в них. Следовательно, судебная и несудебная экспертиза – это разные средства доказывания, предусмотренные п. 3 и п. 6 ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Помимо материалов дела, доступными сторонам могут оказаться и некоторые другие объекты, нуждающиеся, на их взгляд, в экспертном исследовании. Речь идет о вещественных доказательствах, которые в силу громоздкости или иных причин не могут храниться при уголовном деле и возвращаются их владельцам (ст. 82 УПК). Чаще всего у потерпевшего возникает необходимость вызвать к ним оценщика. Но потерпевший не вправе привлекать специалиста, да и проблематично оценочную деятельность рассматривать как консультативную, а не экспертную, поскольку речь идет о доступных всем представителям сторон, всеми ими копируемых материалах дела, а об объекте совсем другого процессуального режима. Здесь применимы только положения о судебной экспертизе, если, конечно, законодатель не произведет значительных изменений процедуры. Но вполне справедливо говорить о наличии реальной проблемы, поскольку по значению, придаваемому рассматриваемым вопросам практикой, можно судить о тенденции перехода инициативы назначения экспертизы к потерпевшему, наиболее заинтересованному в соблюдении всех правил получения оценочного заключения о повреждениях, причиненных его вещи. Анализ научной и специальной литературы, положений норм уголовно-процессуального законодательства, судебной и следственной практики и собственный опыт работы в правоохранительной системе дает возможность высказать мнение о том, что в процессе назначения и производства экспертизы между субъектом расследования и экспертом происходит «незримая» состязательность; полноценная состязательность происходит в ходе допроса эксперта и специалиста при получении соответствующих показаний. Аналогичная ситуация возникает, когда эксперт, специалист принимает участие в судебном процессе, но в более расширенном составе и носит публичный характер. Далее автором выявлен процесс возникновения «состязательность экспертиз» и «состязательность экспертов». Состязательность экспертиз автор считает, как проведение двух и более специальных исследований по одному и тому же предмету и в отношении одних и тех же объектов. Такая ситуация возникает при проведении повторных экспертиз, при производстве другим экспертом или при комиссионной, либо комплексной судебной экспертизы. Понятие «состязательность экспертов» в основном следует употреблять при выборе сторонами (обвинения и защиты) специалистов, экспертов на предварительном следствии, особенно в судебном процессе для производства экспертиз. |
Похожие:
 | Учебное пособие предназначено для студентов-бакалавров, изучающих дисциплину «Криминалистика» и«тко», для магистров по дисциплине... |  | Настоящий Федеральный закон определяет правовую основу, принципы организации и основные направления государственной судебно-экспертной... |
| Настоящий Федеральный закон определяет правовую основу, принципы организации и основные направления государственной судебно-экспертной... | | В целях укрепления правовой основы и принципов организации государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации... |
| Настоящий Федеральный закон определяет правовую основу, принципы организации и основные направления государственной судебно-экспертной... | | Федеральный закон определяет правовую основу, принципы судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации (далее судебно-экспертная... |
| Амурским областным судом проведено обобщение судебной практики по уголовным делам о преступлениях, направленных против жизни, предусмотренных... | | Министерства юстиции Российской Федерации (сокращенное наименование фбу краснодарская лсэ минюста России) является государственным... |
| Федеральное бюджетное учреждение российский федеральный центр судебной экспертизы | | Федеральное бюджетное учреждение российский федеральный центр судебной экспертизы |