Аналитический обзор современного состояния проблемы определения статуса правовых позиций
Скачать 1.67 Mb.
|
| Глава 5 Права и свободы, а также правовые принципы, в отношении которых Конституционный Суд РФ использует правовые позиции Европейского Суда по правам человека На мой взгляд при рассмотрении вопроса об имплементации выводов Европейского Суда в практику Конституционного Суда представляет интерес следующий вопрос: правовые позиции ЕСПЧ в отношении каких прав и свобод, а также общепризнанных принципов права нашли своё место в решениях Конституционного Суда РФ? В этой главе будет уделено внимание закрепленным в Конвенции правам, а также общим принципам права, если они: - сначала составили предмет анализа либо толкования для органа конвенционной юрисдикции, в результате чего Суд сформировал в отношении них определенную правовую позицию; - затем послужили основанием для формирования правовой позиции национального органа конституционного правосудия. Следующим аспектом рассмотрения правовых позиций обоих органов является совокупность этих позиций по каждому из прав либо принципов. Именно эта совокупность определяет содержание права, свободы или принципа, их полноту, то, из каких элементов они состоят. Также, что не менее важно, практика обоих судов определяет допустимые пределы ограничения этих прав и свобод. Основания ограничения, предусмотренные Конвенцией и Конституцией России, схожи, но не в полной мере. Так, как видно из содержания и явствует из смысла ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, предусмотренные ею основания ограничения - в целях защиты основ конституционного строя (1), нравственности (2), здоровья (3), прав и законных интересов других лиц (4), обеспечения обороны страны и безопасности государства (5) – могут быть применимы ко всем правам и свободам человека и гражданина. То есть норма эта является общей для всего комплекса прав и свобод. Между тем, в Европейской конвенции возможность ограничения прямо предусмотрена в самих статьях и только в отношении закреплённых в них прав и свобод. Эти статьи содержат такие основания ограничений как: - наличие необходимости в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка (что частично совпадает с основанием №5, установленным ч. 3 ст. 55 Конституции РФ – О.Е.), - в интересах экономического благосостояния страны (данное основание может совпадать с основанием №5, однако, поскольку этот вопрос не относится к предмету данной работу, не представляется целесообразным рассматривать его подробно – О.Е.), - в целях предотвращения беспорядков или преступлений (ситуация такая же, что и с предыдущим основанием – О.Е.), - для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц (что совпадает с основаниями №№ 2-4 – О.Е.), - в интересах территориальной целостности – ст. 10 (возможное совпадение с основанием №5 – О.Е.), - в целях предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально – ст.10 (возможное совпадение с основанием № 4 в его совокупной связи со ст.ст. 24,29 Конституции РФ), - в целях обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия – ст.10 (отсутствует совпадение- О.Е.). Приведённые выше установления Конвенции и Конституции РФ позволяют сделать следующие выводы:
§ 1. Принцип правовой определенности Данный принцип (res judicata) прямо в Конвенции о защите прав человека и основных свобод не упоминается, однако является одним из важнейших, лежащих в её основании. В своей практике Конституционный Суд Российской Федерации 15 раз применял этот принцип в контексте его понимания Европейским Судом. Однако здесь необходимо уточнение – КС и ранее обращался к этому общему принципу, однако в данной работе рассматривается только та практика Суда, в которую были имплементированы позиции Суда конвенционной юрисдикции. По частоте использования органом конституционного контроля этот общепризнанный принцип международного права является вторым после практики Европейского Суда, связанной с пониманием содержания ст. 6 Конвенции. 1.1. Конституционный Суд РФ применяет правовые позиции Европейского Суда по этому вопросу в основном в тех делах, в которых рассматриваются вопросы возможности отмены в порядке надзора вступивших в законную силу судебных актов. Речь в этих случаях идёт о таком элементе принципа правовой определенности как стабильность, окончательность судебных решений. В своём постановлении от 17.11.2005 г. № 11-П КС РФ приводит такую позицию органа конвенционного правосудия: «Действие принципа определенности, с которым в соответствии с принципами и нормами международного права связывается реализация права на справедливое и публичное судебное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона, предполагает … стабильность судебных актов (курсив мой – О.Е.), вступивших в законную силу, что, в свою очередь, обуславливает перенос основного бремени пересмотра решений судов на ординарные судебные инстанции – апелляционную и кассационную с соблюдением в качестве основополагающих положений принципов окончательности и стабильности решений, вступивших в законную силу...»20. В следующих своих решениях (в определениях КС РФ от 04.04.2006 г. № 113-О, от 04.07.2007 г. № 423-О-П, в постановлении от 17.01.2008 г. № 1-П) Конституционный Суд дополнил объем принципа правовой определенности, сославшись на позицию ЕСПЧ в отношении производства в порядке надзора по гражданским делам и делам об административных правонарушениях в Российской Федерации, согласно которой принцип res judicata предполагает, что ни одна из сторон не может требовать пересмотра окончательного и вступившего в законную силу постановления только в целях повторного слушания и получения нового постановления; полномочие вышестоящего суда должно осуществляться в целях исправления судебных ошибок, а не пересмотра по существу; пересмотр не может считаться скрытой формой обжалования; одна лишь возможность наличия двух точек зрения по одному и тому же вопросу не может являться основанием для пересмотра, отступления от этого принципа оправданны, только когда являются обязательными в силу обстоятельств существенного и непреодолимого характера - иной подход приводил бы к чрезмерному ограничению принципа правовой определенности. Особенностью применения принципа res judicata является то, что стабильность судебного решения как элемент этого принципа воспринимается Конституционным Судом в свете того, что европейский орган конвенционной юрисдикции рассматривает принцип правовой определенности в качестве составляющей общего принципа верховенства права. Так, говоря о стабильности судебного решения применительно к рассмотрению дела в порядке надзора21, Суд учитывает мнение ЕСПЧ22, согласно которому одним из основополагающих аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, который среди прочего требует, чтобы в случаях вынесения судами окончательного решения по делу это решение не ставилось бы под сомнение. 1.2. Ещё одним элементом принципа res judicata, понимание которого было сформулировано Европейским судом и применяется Конституционным Судом РФ, является качество закона. Качественный закон, закон надлежащего качества предполагает ясность, определенность, непротиворечивость установленных им правил поведения. Так, в постановлениях от 27.05.2008 г. № 8-П, от 27.11.2008 г. № 11-П и от 13.07.2010 г. № 15-П Суд привёл в качестве обоснования своего решения такие позиции ЕСПЧ: «…закон во всяком случае должен отвечать установленному Конвенцией стандарту, требующему, чтобы законодательные нормы были сформулированы с достаточной четкостью и позволяли лицу предвидеть, прибегая в случае необходимости к юридической помощи, с какими последствиями могут быть связаны те или иные его действия»23. В своей работе К.Коротеев24 так описывает этот элемент: «Качество (определенность) закона, с точки зрения страсбургских судей, подразумевает соответствие трём требованиям: наличие закона, его доступность и предсказуемость. Для конституционного судопроизводства наиболее важным является третий критерий, поскольку в конституционном суде оспаривается закон, который был принят (существует) и опубликован (что достаточно для соблюдения требования о доступности), чтобы стать таковым». Однако данный элемент понимается судами не совсем одинаково. Как отмечает К.Коротеев в названной работе, то, что Суд конвенционной юрисдикции определяет как «предсказуемость» закона, Конституционный Суд РФ называет «определенностью» закона25. 1.3. Третьим элементом принципа правовой определенности, также сформулированным и применяемым Судом с учётом выводов европейского органа, является срок давности привлечения к ответственности». В цитируемой работе К.Коротеев в качестве примера приводит позицию органа конституционного правосудия, выраженную им в постановлении от 14.07.2005 г. № 9-П по жалобе Г.А.Поляковой и в связи с запросом Федерального арбитражного суда Московского округа по вопросу о давности привлечения к ответственности за налоговые правонарушения. В этом постановлении КС РФ пришел к выводу, что срок давности привлечения к ответственности за налоговые правонарушения применяется по-разному к различным налогоплательщикам - к тем, кто соблюдает свои обязанности при осуществлении налогового контроля, и к тем, кто такому контролю противодействует. Согласно позиции Суда26 «…при рассмотрении дел о налоговом правонарушении, суд … вправе, не ограничиваясь одной лишь констатацией пропуска срока давности привлечения налогоплательщика к ответственности, учесть иные обстоятельства, в частности по ходатайству налогового органа проверить, имели ли место неправомерные действия со стороны налогоплательщика, препятствующие нормальному ходу контрольных мероприятий и направленные на их затягивание по времени». Вывод этот весьма неоднозначен именно в связи с теми правовыми позициями Европейского Суда, на которые опирался КС РФ. Так, в качестве одного из обоснований такого своего вывода Конституционный Суд использует правовую позицию Европейского Суда по делу «Коэм и другие против Бельгии», согласно которой срок давности привлечения к ответственности есть право, предоставляемое законом лицу, совершившему правонарушение, не быть преследуемым по истечении определенного срока с момента совершения деяния, с тем чтобы достигалась правовая определенность и не подвергалось посягательствам право на защиту (курсив мой – О.Е.), которое было бы скомпрометировано, если бы суды выносили решения, основываясь на неполной в силу истекшего времени доказательственной базе. Анализ вывода Конституционного Суда и той позиции ЕСПЧ, которая была положена в его обоснование, позволяет сделать вывод об их противоречии. Вывод суда конвенционной юрисдикции содержит абсолютный запрет на ограничение права, в то время как национальный орган конституционного контроля такое ограничение допускает. На несоответствие вывода его обоснованию указал также судья Конституционного Суда В.Г.Ярославцев в своём особом мнении к этому постановлению КС. Кроме этого судья говорит ещё об одной позиции Европейского Суда, выработанной им при рассмотрении дела «Coeme and others v. Belgium». Более того, он называет эту позицию основополагающей. Согласно ей «сроки давности являются общей чертой правовых систем Договаривающихся Государств, имеют много целей, среди которых – гарантирование правовой защищённости путём установления срока для действий и воспрепятствование посягательству на право на защиту, которое могло бы быть скомпрометировано, если бы суды выносили решения, доказательственная база по которым была бы неполной в силу истёкшего времени». И далее судья делает очень важный вывод: «таким образом, правовой институт срока давности имеет общепризнанный, универсальный характер, его правовая сущность и содержание остаются неизменными вне зависимости от отраслевой принадлежности. При этом только законодатель, исходя из конституционно значимых ценностей, вправе устанавливать и изменять сроки давности привлечения к ответственности. Срок давности является пресекательным, поэтому истечение срока давности является императивным и безусловным основанием освобождения лица от ответственности (курсив мой – О.Е.)». Рассматривая выводы Конституционного Суда с учётом этого понимания, представляется очевидным, что КС игнорировал эту существенную особенность института давности. Ещё более критически по существу принятого Судом решения и в связи с использованными им позициями ЕСПЧ высказался А.Л.Кононов в своём особом мнении к этому постановлению. Судья отметил, что «в рассматриваемом решении Конституционный Суд вопреки своему предназначению защиты прав и свод граждан …. допустил беспрецедентное смещение ценностей в сторону публичных, и прежде всего государственных, интересов в пользу репрессивного характера права. В постановлении настойчиво подчеркивается необходимость защиты публичного интереса, многократно упоминаются права государства на меры принуждения, на привлечение к ответственности, на возмещение ущерба, суверенное право получить с налогоплательщика в полном объеме. Даже в Европейской конвенции, по смыслу предназначенной защищать от государства права и свободы, Конституционный Суд избрал именно те цитаты, которые призваны, по его мнению, подтвердить правомерность вторжения государства в право частной собственности, принимать такие законы, которые необходимы для осуществления государственного контроля, и т.п.». На мой взгляд, в этом особом мнении выражена сущностная для всего вопроса о применении Судом практики Европейского Суда особенность этой самой практики, а именно то, что Конвенция о защите прав человека и основных свобод, а, значит, принятые в реализацию её положений решения ЕСПЧ, направлены на защиту прав и свобод человека от государства, т.е. на защиту интересов частных перед интересами публичными. В связи с этим невозможно не согласиться с выводом А.Л.Кононова, которым он завершил своё особое мнение: «Употребляемая неоднократно Конституционным Судом формула о балансе частных и публичных интересов… искажает шкалу конституционных ценностей, поскольку баланс предполагает нивелирование, уравновешивание , равнозначность интересов отдельной личности и государства, что заведомо ставит личность в подчиненное и незащищённое положение, деформирует само понятие правового государства. Конституция говорит не о балансе, а о предпочтении гуманитарных ценностей. И с этой точки зрения принятое решение невозможно принять и одобрить». Рассмотренные выше позиции Конституционного Суда, положенные в их основу позиции органа европейской конвенционного правосудия, а также доводы судей КС РФ дают основания говорить о том, что при принятии постановления КС исказил либо игнорировал истинный смысл выводов Европейского Суда. Возможно, причины такого решения лежат вне правовой плоскости, поскольку рассмотренное решение было принято по одному из так называемых «дел ЮКОСа». § 2. Обязательство соблюдать права человека Данная обязанность установлена статьёй 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и предполагает, что «Высокие Договаривающиеся Стороны обеспечивают каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в разделе I настоящей Конвенции». Это обязательство – одно из немногих (если сравнивать с общим количеством прав и свобод), закрепленных в Конвенции и в Протоколах к ней – является основополагающим для реализации всех закреплённых в этом международном договоре прав, свобод и иных обязательств. Данная обязанность применительно к России корреспондируется с положениями ст. 2 Конституции РФ, согласно которой человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Их признание, соблюдение и защита - обязанность государства. Как видно из содержания статьи 1, закрепленная в ней норма может быть применена если не во всех, то в подавляющем большинстве рассматриваемых Европейским Судом дел. Однако на самом деле ситуация иная. В период с 2008 по 2012 годы27 Европейский Суд лишь дважды высказывал свою правовую позицию по существу предусмотренной ст.1 Конвенции обязанности. Количество обращений Конституционного Суда РФ к правовым позициям Европейского Суда по этому вопросу не отличается принципиально. Суд лишь однажды обратился к практике ЕСПЧ по данному вопросу. В деле о проверке конституционности отдельных положений статей 74 и 77 Федерального закона «Об акционерных обществах», регулирующих порядок консолидации размещенных акций акционерного общества и выкупа дробных акций, в связи с жалобами ряда граждан, компании «Кадет Истеблишмент» и запросом Октябрьского районного суда города Пензы (постановление от 24.02.2004 г. № 3-П) Конституционный Суд обращался к нормам ст. 35 Конституции РФ, касающимся права частной собственности, его неприкосновенности и обязанности законодателя её обеспечить. Защита права собственности, предусмотренная этой статьёй российской конституции, корреспондируется с положениями статьи 1 «Защита права собственности» Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В этом постановлении Суд обращается к позиции ЕСПЧ, выраженной им в решении от 25.06.2002 г. по делу «Совтрансавто-Холдинг» против Украины». Национальный орган конституционного контроля подчеркивает: «Европейский Суд по правам человека отметил, что в силу статьи 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод государства – члены Совета Европы обеспечивают каждому находящемуся под их юрисдикцией права и свободы, определенные в разделе I Конвенции. Данное обязательство гарантии эффективного соблюдения прав, закрепленное в указанном положении, может влечь за собой позитивные обязательства государства (курсив мой – О.Е.). Применительно к праву на уважение своей собственности, гарантируемому статьей 1 Протокола № 1 к Конвенции, эти позитивные обязанности могут предполагать принятие определенных мер, необходимых для защиты права собственности. В частности, это налагает на государство обязательство соблюдать судебную процедуру, которая должна претворять в жизнь необходимые гарантии судебного разбирательства и которая при этом позволит национальным судам эффективно и справедливо разрешать все вопросы между частными лицами». Данная позиция Европейского Суда послужила главным основаниям вывода Конституционного Суда о том, что - судебный контроль призван обеспечить защиту прав и свобод акционеров, а не проверять экономическую целесообразность решений, - решения о консолидации акций должны приниматься в надлежащей юридической процедуре. В итоге Суд в резолютивной части постановления указал на необходимость пересмотра правоприменительных решений по делам граждан-акционеров в части, расходящейся с конституционно-правовым смыслом, выявленным Судом. |
Похожие:
 | Суда рф, правил конституционного судопроизводства, особенностей статуса судей, структуры, юридических свойств, порядка исполнения... |  | Управляющие компании инвестиционными фондами, паевыми инвестиционными фондами и негосударственными пенсионными фондами |
| Систематический обзор состояния проблемы профессиональной заболеваемости медицинских работников по данным отечественной и зарубежной... | | Введение должно содержать оценку целесообразности темы, оценку современного состояния решаемой проблемы, основание и исходные данные... |
| Iii подразделы 1,2,3 -кузнецова И. С., Петрова И. А., подраздел 4 Петрова И. А., подраздел 7 Кузнецова И. С.; подраздел 8 Крымский... | | Iii подразделы 1,2,3 -кузнецова И. С., Петрова И. А., подраздел 4 Петрова И. А., подраздел 7 Кузнецова И. С.; подраздел 8 Крымский... |
| Г 72 ежегод аналит обзор / Иркут обл гос универс науч б-ка им. И. И. Молчанова-Сибирского | | «Национальные приоритеты современного российского образования: проблемы и перспективы». Цель конференции — обсуждение и поиск новых... |
| Устава Кусинского городского поселения, с целью определения правового статуса и правовых основ деятельности Администрации Кусинского... | | Обзор законодательства иностранных государств по вопросам государственной регистрации актов гражданского состояния |