Законодательство
Скачать 3.87 Mb.
|
Э. АМЕТИСТОВ. Это понятно, но я имел в виду другое. Когда начинается такой политический сыск, он начинается с совершенно законных целей, например, выявления вооруженных формирований. Но если он внедряется, он имеет (40) тенденцию к расширению и к переходу границ простого контроля за законностью деятельности. В. РУБАНОВ. Я с вами согласен, но хотел отметить еще одно обстоятельство. Когда речь идет о применении таких ограниченных мероприятий, как прослушивание и др., то должна быть санкция суда. То есть в особо опасных формах выход за известные пределы контроля все-таки регламентируется, и гарантией здесь служит суд. Допустим, в организации присутствует агент, но очень важно, чтобы информация, которую он дает, использовалась в рамках закона, чтобы остальные мероприятия обязательно требовали контроля судебных инстанций. Поэтому эти механизмы нужно хорошо отработать. Только суды должны решать вопросы о соответствующих санкциях. П. НИКУЛИН. Любая контрразведка имеет модели подрывной деятельности. Они не всегда бывают динамичными, некоторые модели статичные, застывшие – и это беда контрразведки. На этих моделях отрабатывается система признаков выявления противозаконной деятельности – вполне законная в рамках оперативно-розыскной деятельности работа. Проникновение в какие-либо партии или движения как самоцель должно быть признано вне закона. Но, с другой стороны, когда агентура, когда оперативные работники или когда даже общественность осведомлены об определенных признаках, которые свидетельствуют о начале противоправной деятельности, в этом ничего плохого нет. Они должны сигнализировать. У нас предусмотрена ответственность за недонесение о готовящихся преступлениях. Политическая бдительность должна быть поставлена на определенный уровень. Во всех цивилизованных странах эта работа ведется, и это считается нормальным. Но не как самоцель. Ведь в чем была беда нашего политического сыска? Его тотальность. Например, массовый контроль почтовой корреспонденции. Массовая вербовка агентуры или жесткая проверка родословных до пятого колена. Мы выступали против того, чтобы в Законе о государственной тайне значилось: если в ближнем зарубежье есть родственники, то человек не допускается к гостайне. В политическом сыске это и есть то, с чем мы должны бороться Г. ЖАВОРОНКОВ. Здесь прозвучала новая информация о материалах дела Сахарова. Какие мы имеем правовые (41) возможности предъявить иск бывшему КГБ и можем ли мы проверить, действительно ли дело и архивы Сахарова уничтожены? Или они все-таки сохранены и нам рассказывали сказку, что все сожжено? П. НИКУЛИН. Информацию о том, что дело оперативной разработки на Сахарова цело, я получил из надежного источника, который не могу назвать, боясь за его безопасность. Но я не знаю, каков был приказ. Видимо, есть акт об уничтожении, и в любой момент кто-то может тайно дать команду – дело сожгут, и никто отвечать за это не будет (хотя это маловероятно). Я считаю, что мы можем официально или через Совет безопасности обратиться напрямую к Степашину, чтобы это было проверено. В. РУБАНОВ. Но Совет безопасности – не контролирующая инстанция по отношению к Федеральной службе контрразведки. Есть Закон о государственной тайне, и в нем видят препятствие, а я вижу препятствие в плохом Законе об архивной службе, об архивах, о правах архивного ведомства. Основное отличие Закона о государственной тайне Российской Федерации и американского законодательства по подобным вопросам заключается в том, что там без ведения архивариуса, руководителя архивной службы документ уничтожить невозможно. Вот где должна быть гарантия для общества. Сейчас таких норм нет. Юридического механизма я не вижу. Поэтому остается уповать на гражданскую совесть, на эффективность контроля высших должностных лиц за своими подчиненными. Но вы сами понимаете, что эти гарантии пока относительны. Если кто-то подготовил акт об уничтожении, а кто-то не исполнил этого указания – вы понимаете, что здесь в большей мере вопрос совести, а не права. На мой взгляд, сейчас не стоит поднимать шума и делать сенсацию из того, что мы услышали. Все зависит от того, чего мы хотим достичь. Если мы хотим добиться защиты архивов, то, полагаю, не нужно, чтобы это заявление было очередной бомбой. Она может просто привести к их уничтожению. Если есть люди, которые дело не уничтожили, то возникает вопрос: Чем они руководствовались, не выполнив приказа? Или это гражданская совесть, или стремление заработать? Не знаю… Я сам видел документы, которыми приторговывали бывшие сотрудники КГБ. (42) Мне кажется, что здесь нужно уточнять, договариваться, искать компромиссы на гражданской основе, а не идти строго официальным путем. И прежде всего не нужно делать из этого сенсации. П. НИКУЛИН. Пока живы люди, которые видели, что это дело не уничтожено, что оно есть, надо действовать, потому что потом и люди уйдут, и дело исчезнет. Л. ИОФФЕ. Мой вопрос к Владимиру Арсеньевичу Рубанову. Сейчас, с появлением должности помощника Президента по национальной безопасности, образовался своего рода треугольник: "помощник – Совет безопасности – спецслужбы". Как вы оцениваете взаимодействие этого треугольника? Какова сегодня степень информированности Президента? В. РУБАНОВ. Совет безопасности является органом консультативно-координирующим. Каким образом он действует? У него две основные функции, и обе информационные: стратегическое предупреждение Президента об угрозе национальной безопасности и информация с анализом тактического характера. Вопрос стратегического предупреждения Президента об угрозе национальной безопасности решается путем создания сети межведомственных комиссий по направлениям: внешняя политика, оборона, экономика, информационная сфера и т.д. Кстати, комиссия по информационной безопасности отрабатывает сегодня свою, достаточно прогрессивную концепцию, поскольку люди в ней принадлежат именно к этому направлению. Комиссию по информационной безопасности возглавляет представитель не силовых структур, а Комитета по делам информатики при Президенте – Голубков Аркадий Семенович, доктор наук, известный в области информатики специалист. Поэтому уже сам Совет безопасности в определенной мере позволяет формировать механизм контроля. Это первый момент – стратегическое предупреждение. Комиссия разрабатывает проблему угрозы безопасности по тем или иным направлениям. Тактическое предупреждение связано с так называемым ситуационным центром, который впоследствии даст возможность перейти на режим ежедневного получения и доведения информации до Президента. Речь идет не о какой-то особой специальной информации, а об информации в целом. Мало (43) информировать Президента о каких-то событиях, надо подготовить согласованное решение. Негативные случаи связаны с тем, что нет нормального механизма оперативного согласования решений по вопросам национальной безопасности. Поэтому речь идет о механизме каждодневного совещания представителей ведомств с тем, чтобы оценивать ситуацию и подготавливать доклад Президенту. Совет безопасности – не ведомство. Это комитет должностных лиц. Председателем же совета является Президент. Я избран заместителем секретаря Совета безопасности. Наш аппарат информационно, аналитически и организационно-технически обслуживает этот комитет. Более того, у работников аппарата нет функций должностных лиц. Наша задача – подготавливать решения. К примеру, сейчас остро стоит вопрос о казачестве. Понятно, что здесь предстоит громадная работа. Мы согласовали все позиции. Не присягая на верность Шахраю, с помощью горизонтальных связей мы сумели эти вопросы разрешить. Что же касается Батурина, то у Президента достаточно помощников, и когда возникает вопрос о докладе Президенту или о проведении указов, то чаще всего мы обращаемся к Ильюшину как к первому помощнику. Но возникла необходимость выделить вопросы национальной безопасности в отдельный блок. И для работы с Советом безопасности и с силовыми структурами, а также по указам Президента был выделен помощник, специализирующийся по этим вопросам. Особых изменений в управлении не произошло, просто на сегодня у нас есть помощник по вопросам национальной безопасности. Он не подменяет собой Совета безопасности, не подменяет деятельности межведомственных комиссий, но любой документ, который мы подготовили и который требует доклада Президенту, проходит через Батурина. Что касается отношений с ФСК, то с ней мы работаем через систему межведомственных комиссий. Есть Комиссия по экономической безопасности, есть по информационной безопасности и так далее. Туда входят представители Федеральной службы контрразведки. Такой представитель имеет равный голос вместе с представителем Министерства финансов, Министерства экономики, Комитета по информатике и так далее. Поэтому решение, скажем, по вопросам информационной безопасности получается сбалансированным, учитывающим не только позицию контрразведки относительно (44) государственной тайны, но и позиции тех, кто от этой гостайны страдает. Тем самым мы получаем баланс интересов, и отсутствует ведомственное превосходство какой-то структуры в вопросах национальной безопасности. Если мы принимаем какую-то программу, например, программу борьбы с преступностью, куда входят и контрразведка, и МВД, то потом по федеральным программам аппарат Совета безопасности имеет возможность контролировать их исполнение. Если же контрразведке поручено сделать то-то и то-то, у нас появляется право контролировать её, но в рамках федеральных программ. При этом мы имеем право запросить информацию, а не просто контролировать какие-то действия. Это – право Президента. Когда мы готовим вопрос на Совет безопасности, например, вопрос о государственной границе, мы, естественно, запрашиваем любые материалы. И нам обязаны их предоставить. Мы формируем рабочие группы, куда приглашаем представителей спецслужб и т.д. Таким образом, деятельностью Совета безопасности усиливается механизм преодоления ведомственного подхода механизм гражданского контроля. Это неплохая гарантия, чтобы избежать внеэкспертных влияний на Президента. С. БОСХОЛОВ. Вы правильно сказали, что в Межведомственной комиссии Совет безопасности не осуществляет государственные функции. А что вы можете сказать по поводу скандально известной Межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией? В. РУБАНОВ. Совершенно верно. Она была скандально известна. К сожалению, авторитета Совету безопасности она не принесла. Комиссия выходила за регламент деятельности Совета безопасности, и известна как "комиссия Макарова". Могу сказать, я был одним из тех, кто эту комиссию приводил в нормальное состояние, когда пришел в качестве заместителя секретаря Совета безопасности. У нас было три управления: по взаимодействию и координации; по информации и анализу; по обслуживанию деятельности межведомственной комиссии. У нас десять таких комиссий, причем каждая из них обеспечивается аппаратом из пяти человек. Мы сократили аппарат до пяти человек, как и другие миссии, потому, что борьба с преступностью столь же важна, что и оборона, и внешняя политика. Коротков, заместитель Макарова, профессиональный юрист, был начальником (45) следственного управления Военной прокуратуры. Сейчас он возглавляет сектор по обеспечению межведомственной комиссии, созданной для борьбы с преступностью и коррупцией. А сама комиссия стала заниматься тем, чем ей и положено было заниматься. Она разработала программу по борьбе с преступностью, которая получилась очень сбалансированной; она несколько раз проходила финансовую экспертизу. На сегодняшний день стоимость этой программы составляет порядка пяти триллионов. Средства распределяются следующим образом: треть – на кадры, треть – на материально-техническое обеспечение, треть – на информационное обеспечение. 30 процентов из дополнительных расходов тоже идут на информационное обеспечение. Программа просчитана по методикам ООН. Экономический эффект от ее реализации ожидается в десять триллионов. Программа по борьбе с преступностью считается национальной задачей, национальной проблемой, которая, скажем, для таможенной службы является не просто способом выявить нарушителей, но и восполнить бюджет страны. Именно такой общегосударственный, общенациональный подход и был реализован в программе. Вот во имя чего аппарат Совета безопасности и создавался. О. КАЛУГИН С самого начала должен предупредить, что высказываю свою точку зрения и прошу воспринимать мой доклад с учетом этого. Остановлюсь на трех принципиальных положениях, которые, на мой взгляд, определяют сегодняшнее состояние служб безопасности Российской Федерации. Первое принципиальное положение состоит в том, что в августе 1991 года, когда бывшее КГБ СССР было расчленено на пять самостоятельных автономных единиц, был нанесен сокрушительный удар по инструменту тотального сыска и контроля за нашим, тогда еще советским обществом. Фактически орган, который в течение 70 лет правил страной под руководством Коммунистической партии, был разрушен и прекратил свое существование как один из элементов политической нестабильности в стране, поскольку КГБ, как бы ни (46) назывался до этого, всегда был в состоянии самостоятельно или при участии других сил (но во главе их) организовывать дворцовые перевороты, осуществлять перемены политического курса и быть инструментом личной власти Генерального секретаря КПСС любого периода, предшествующего 1991 году. Сегодня мы имеем пять различных служб, действующих достаточно автономно, и ни одна из них не может самостоятельно провести в стране какие-либо действия, которые бы дестабилизировали обстановку или создали условия, подобные августу 1991 года, когда крючковское КГБ попыталось захватить власть и сместить Президента Горбачева. Это очень важно отметить, потому что многие считают, что КГБ мало изменился. Я же утверждаю, что он изменился, поскольку сегодня уже не существует его контрольно- наблюдательной функции за всем обществом. Другое дело – и это вторая сторона медали, – если мы сложим все существующие ныне органы безопасности, то суммарно по численности они будут приблизительно такими же, как полумиллионная армия чекистов до 1991 года. И в случае сговора – теоретически и гипотетически – эти пять организаций могут стать столь же мощным и сильным кулаком политической власти в России. Но это все-таки только теоретически, потому что сегодня эти структуры подчинены Президенту России. Каждый из руководителей служб, помимо должностных обязанностей, имеет, конечно, личные симпатии и антипатии. Но здесь уже играют роль факторы совершенно иного рода, когда уже нет централизованного руководства единой системой. Однако, повторяю, сейчас центральной властью над руководством спецслужбами является Президент России, и в этом принципиальное отличие от предшествующих времен. Естественно, мы можем говорить о том, что такое расчленение бывших органов связано с большими материальными, финансовыми, моральными издержками. И, как я уже упоминал, суммарно по численности эта организация почти не уменьшилась. Это как раз один из дефектов всей процедуры реформирования российского общества. Наша бюрократия сегодня столь же велика, а иногда и еще более многочисленна, чем была в Советском Союзе. То же самое относится и к органам безопасности. Избыточность человеческих ресурсов у нас повсеместна. Ни в одной стране нет шести заместителей премьер-министра или сорока министров, которые, правда, могут называться по-разному. То же самое и в КГБ – 204 (47) генерала, академики… И хотя из 137 тысяч сотрудников осталось 75, это все равно неизмеримо больше, чем в самой крупной стране западного мира – США. Там непосредственно контрразведывательный аппарат, то есть то, что сравнимо с Федеральной службой контрразведки, составляет не более двадцати тысяч человек (я это ответственно заявляю). Речь идет не об органах разведки – Агентстве национальной безопасности, ЦРУ, а о службе контрразведки. В частности, в ее главном органе – Федеральном бюро расследований – весь контрразведывательный аппарат составляет порядка 1600 человек на всю страну и 59 управлений на все Соединенные Штаты. Управление – это условное название, потому что в некоторых из этих управлений не более 50 человек. Сегодня очень многие жалуются на разноречивость информации, которая поступает на стол к Президенту. Но в этом как раз и заключается огромное преимущество новой системы. Президент и Совет Безопасности, от имени которого выступал сегодня господин Рубанов, должны анализировать информацию, давать ей ту оценку, которую они считают наиболее реалистичной и соответствующей положению дел в стране и за ее пределами. Мне вспоминается, как один из наших героев-чекистов Владимир Александрович Крючков в 1980 году решил унифицировать информационные потоки, идущие из Кабула. Он считал, что информация, поступающая по каналам партийных органов, КГБ, МИДа и военной разведки, слишком разношерстна, противоречива. Иногда она вызывала у Леонида Ильича очень дурное настроение. В результате унификации информационного потока на стол бывшего Генерального секретаря стала поступать благостная информация о победах советского оружия, о разгроме афганской оппозиции и грядущем превращении Афганистана в нового социалистического сателлита. |
Похожие:
 | Федеральный закон от 29 декабря 2014 года №477-фз «О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации» |  | О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской... |
| Соловьев А. А., Понкин И. В. Испанское законодательство о спорте / Комиссия по спортивному праву Ассоциации юристов России. – М.,... | | Трудовое законодательство и иные нормативные правовые акты, содержащие нормы трудового права (далее – трудовое законодательство)... |
| Вопрос Законодательство, устанавливающее ответственность за нарушения в сфере дорожного движения | | Модуль Законодательство в сфере туризма. Туроператорская и турагентская деятельность |
| Статья Законодательство Российской Федерации о донорстве органов и их трансплантации | | «Имеем право знать, чтобы жить» мы подробно изучили законодательство, гарантирующее право граждан России на получение информации,... |
| Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... | | Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... |