Законодательство
Скачать 3.87 Mb.
|
Г. АЛТУНЯН. Вы сказали, что недостатки Закона о люстрации сегодня вы ощущаете значительно сильнее. Значит ли это, что ущерб от закона настолько высок, что, может быть, лучше бы его не было? И у меня возник еще такой вопрос. Вы не забыли, наверно, о процессе Сланского? Неужели можно сравнивать те беды, которые несла ваша служба безопасности в те годы, и ущерб от Закона о люстрации? Я. БАШТА. Я думаю, что вы меня плохо поняли. Если я критикую Закон о люстрации, то это происходит по двум причинам. Во-первых, мне кажется, что его надо было принять намного раньше, а он появился в 1991 году. Я имею в виду, что он должен иметь более последовательный характер, более точно определять различие между мерой ответственности и вины. То есть имеющийся закон слишком плоский. В один мешок попали люди из ЦК КП Чехословакии и агенты государственной безопасности, которых шантажировали заставляли сотрудничать. И второе возражение. Закон имеет дополнительное название – "О других предпосылках для исполнения некоторых функций государственной администрации, государственного самоуправления". Меня смущает, что одинаковые требования предъявляются и к телефонисту, и к министру. Сейчас у нас идут разговоры об изменениях и дополнениях к Закону о люстрации, который должен быть уточнен и дополнен санкциями против его несоблюдения. С. ГРИГОРЬЯНЦ. Вы говорили, что закон введен слишком поздно. Чего можно было бы избежать, если бы он был введен раньше, и когда его надо было ввести? Я. БАШТА. Я считаю, что закон должен был появиться в то время, когда бывшая номенклатура и сотрудники безопасности еще боялись. А они получили время и приспособились к новым условиям (прежде всего в экономической области). Им удалось очень ловко избежать действия закона. Это парадокс, но начало разработки Закона о люстрации весьма ускорило приватизацию в Чешской республике. Так как Закон о люстрации не распространяет свое действие на частные общества и компании, номенклатура была очень заинтересована (99) успеть приватизировать свои предприятия еще до его принятия. В. МАЛИКОВА. Вы говорили о жестком общественном контроле. Вы можете показать, как это выглядит на каком-нибудь конкретном примере? Я. БАШТА. Вот самый наглядный недавний пример, который свидетельствует также и о развитии в области нашей безопасности. В пятницу закончился процесс против инженера Вацлава Валеса, который раньше был офицером чешской разведки и работал в Чешском посольстве в Лондоне. Потом ему пришлось вернуться, и до 1989 года он числился в контрразведке по английской линии. Был заместителем начальника отдела. Летом 1989 года он на два месяца уехал на стажировку в Москву. После возвращения из-за каких-то административных неурядиц двухлетней давности он был понижен в должности и стал простым оперативным работником в том же самом отделе. Когда начались проверки после ноября 1989 года, он представился почти диссидентом, инакомыслящим в государственной безопасности. Успешно пройдя эту проверку, он даже стал членом проверяющей комиссии, начал проверять своих бывших коллег и, естественно, вошел в новую службу. А так как антибританский отдел был ликвидирован, он стал работать по охране экономики. Был арестован, когда выяснилось, что он продавал засекреченную информацию президенту Гарвардских инвестиционных фондов. Это один из самых богатых фондов (и, между прочим, имеет представительство в России). Процесс длился с декабря прошлого по март этого года. Интерес средств массовой информации к нему уже с лета стал повышаться. Выяснилось, что в той информации, которую Валес продавал, были компрометирующие материалы, касающиеся наших видных представителей. Компромат шел из архивов службы чехословацкой безопасности. Вся открытая часть процесса транслировалась по телевидению. Это был скандал, который касался самых высоких лиц в правительстве. Я посчитал, сколько писали наши средства массовой информации об этом: оказалось, более трех тысяч страниц газетного текста. В. ОЙВИН. Практически служба безопасности Чешской республики была распущена и создана заново. Какой ущерб (100) это нанесло, допустим, внешней безопасности республики? Я спрашиваю это потому, что сотрудники наших служб считают, что если такое же случится в России, то это нанесет непоправимый ущерб нашей внешней безопасности. Так ли это? Я. БАШТА. Эта проблема достаточно сложная. Я уже сказал, что Чешская республика в определенный момент была в очень благоприятной ситуации. Тогда не было никакого риска – ни видимого, ни невидимого, ни внешнего, ни внутреннего. Мы могли позволить себе это действие, которое в определенной степени, конечно, было рискованным. Тут имело влияние и то, что у нашей молодой, только зарождающейся демократии не было большей угрозы, чем эти сотрудники. В 1990–91 годах конечно же ситуация была диаметрально противоположной той, что существует у нас в 1993–94 годах. В аналогичной ситуации, наверное, неплохо было бы выбрать поственгерскую модель или поственгерский путь, но польский путь все-таки в данном случае более эффективен. Поляки пошли по пути преемственности в политике безопасности, однако сегодня в их службах уже около 90 процентов новых людей. Что же касается старых кадров, то в течение четырех лет по мере того, как появлялись в этих службах новые сотрудники, прежние переходили работать или в органы полиции, или же их увольняли. Ю. КОБАЛАДЗЕ. Я хотел бы вернуться к предыдущему вопросу. Кому тот человек продавал секреты: американской разведке или кому-то еще? Я. БАШТА. Он продавал экономическую информацию не разведке, а экономическим субъектам – президенту одного из инвестиционных фондов. В. ОЙВИН. Когда вместо бывшей Чехословакии образовались Чехия и Словакия, общее число сотрудников спецслужб в той и другой республике стало меньше или больше? Я. БАШТА. В Чешской республике осталась приблизительно одна десятая часть сотрудников от того количества, которое было там при коммунистическом режиме, а число сотрудников полиции увеличилось на две тысячи человек. Аналогично все это проходило и в Словакии. Насколько мне известно, господин Мечьяр несколько укрепил службу (101) безопасности. В нее вернулись некоторые бывшие сотрудники, которые были уволены. Однако в нынешней ситуации, видимо, они опять будут уволены. Б. ЗОЛОТУХИН Должен пояснить, что я не готовился специально к тому, чтобы выступить на этой интересной конференции. Я здесь для того, чтобы послушать, что будет сказано, и попытаться применить это в законодательной деятельности Государственной Думы, депутатом которой я являюсь. То, что меня волнует в области прав человека, может, наверное, заинтересовать всех присутствующих. Это все еще сохраняющиеся массовые нарушения прав человека в нашей стране, хотя проблема, конечно, не отличается такой остротой, которая была ей присуща в прежние времена. Отпали преследования инакомыслящих, как следствие государственной политики. Но в то же время сохранились массовые нарушения прав человека, вызывающие большую озабоченность общественности и Государственной Думы. Я бы отметил три области, где имеют место нарушения прав человека. Это прежде всего пенитенциарная система. И здесь, я думаю, наши спецслужбы тоже вносят известный вклад. Это армия с так называемыми неуставными отношениями между военнослужащими. И третья сфера – продолжающиеся нарушения прав человека в области уголовного судопроизводства. Демократические силы в прошлом Верховном Совете и Государственной Думе озабочены этими нарушениями прав человека. Приняты некоторые законодательные акты, которые, на мой взгляд, должны были бы смягчить атмосферу, но, сожалению, они не работают. Я спрашивал, в частности, у нашего украинского друга Генриха Ованесовича Алтуняна, как работает Закон об информации. В России ведь тоже принят Закон об оперативно-розыскной деятельности, позволяющий гражданам обращаться к спецслужбам с требованием о предоставлении им информации, накопленной о них, и не только в тех случаях, когда достоверно известно, что (102) спецслужбы собирают о них сведения, но и при одном только подозрении на это. Такая формулировка в Законе об оперативно-розыскной деятельности существует уже около двух лет. Может быть, это недостатки деятельности законодателей. А может быть, это пороки в работе наших общественных организаций и прежде всего правозащитных, которые не донесли до народа знания о возможностях, открывающихся посредством закона. Сколько я ни пытался узнать, обращаются ли граждане к спецслужбам с требованием предоставить им собранную спецслужбами информацию, я так и не смог найти ни одного случая. Между тем закон предусматривает следующие механизма. Если гражданин предполагает, что спецслужбы накапливают банк данных о нем, он вправе обратиться к спецслужбе. И она обязана предпринять какие-то первоначальные шаги. Правда, она не обязана предоставлять все досье. К моменту разработки и принятия этого закона спецслужбам удалось убедить законодателей, что все досье они не могут раскрыть, потому что в этом случае они расшифруют своих агентов. Поэтому спецслужба должна представить некий меморандум о собранных сведениях. И если гражданин убеждается в том, что эти сведения являются поверхностными и неполными, он вправе обратиться в суд. В этом случае спецслужба обязана представить суду полное досье. А суд, рассмотрев меморандум, представленный спецслужбой, и сопоставив его с подлинным досье, может обязать спецслужбу дать дополнительную информацию. Но, к сожалению, этот закон оказался мертворожденным. И не работает даже не потому, что не хотят спецслужбы, а потому, что граждане не оповещены достаточно о такой возможности. Видимо, следует усилить пропаганду этого закона. Необходимо рассказать о нем людям. И мы хотели бы получить помощь общественных организаций, в первую очередь правозащитных, в пропаганде этого закона. Теперь мне хотелось бы обратить внимание на одну опасную тенденцию. Мы в Государственной Думе получили законопроект, который усиленно продвигается к первому чтению. Он имеет такое хорошее и на первый взгляд невинное название: "О защите потерпевших, свидетелей и других лиц, участвующих в правосудии". Цель сама по себе благородная. Мы столкнулись с фактами массированного давления на свидетелей, на потерпевших, (103) чтобы они изменяли свои показания. Причем, я думаю, показания правдивые. Мы спрашивали у авторов законопроекта, располагают ли они конкретными фактами и могут ли передать нам статистику такого давления, но они уклонились от ответа. И мы не стали настаивать, потому что эти явления настолько очевидны, что даже не требуют особых подтверждений. Но вот что вызвало очень большую озабоченность. В плане защиты свидетелей и потерпевших предлагается целый ряд мер, которые, как нас уверяют авторы законопроекта, почерпнуты из мировой практики. В частности, предлагается изменение их анкетных данных, а в некоторых случаях и изменение внешности, допущение неких операций, которые бы могли защитить свидетелей и потерпевших от мести мафиозных структур и т.д. Что же нас встревожило и почему этот законопроект уже трижды исключался из повестки дня? Действительно, в законопроекте предполагается такая ситуация, когда в уголовном деле не будет реальных, соответствующих действительности анкетных данных свидетеля и потерпевшего. Предполагается возможность такой ситуации, когда свидетель будет давать показания вне зала суда. Его показания будут транслироваться из какого-то иного закрытого помещения. В результате о фактических данных может быть известно только профессиональному судье и прокурору и не будет известно присяжным заседателям, которые решают вопросы факта, и не будет известно защите. Легко вообразить себе ситуацию при условии злоупотреблений со стороны спецслужб. "Свидетель-невидимка" будет вещать из какого-то закрытого помещения. Таким свидетелем в случае недобросовестной работы обвинения может стать работник спецслужбы, который будет, естественно, стоять на стороне обвинения и сообщать об обстоятельствах, которые совершенно невозможно проверить. Правда, задать вопросы такому свидетелю можно, только ты его не видишь. И подсудимый в процессе может сказать, что, во-первых, этого свидетеля никогда не было на месте происшествия, что он не имеет никакого отношения к делу, что, не видя его, невозможно проверить достоверность его показаний. Такой свидетель может дать и подписку. Но ведь нет, это – фантом! Хотя подсудимый, взглянув на этого свидетеля, если бы ему была предоставлена такая возможность, легко бы мог сказать, что он с ним давно во враждебных (104) отношениях. Да мало ли что в свое оправдание мог бы представить подсудимый! И вот, к сожалению, группа разработчиков этого законопроекта из Института прокуратуры и члены Комитета по безопасности Государственной Думы продвигают этот законопроект (возглавляет этот комитет Виктор Илюхин. Он известен тем, что был начальником отдела Генеральной прокуратуры – Управления по надзору за органами безопасности, а после Беловежского совещания пытался возбудить дело против Президента Горбачева в развале Союза, а потом был главным юрисконсультом российско-греческой газеты "Правда"). К счастью, в Комитет по законодательству входят представители разных фракций – и "Выбора России", и Партии российского единства и согласия, и не зарегистрированная, но явно демократически ориентированная Группа "12 декабря". Они встретили этот законопроект в штыки. Могу сообщить, что сейчас работает некая рабочая группа, которая пытается найти компромисс. Видимо, эта статья будет исключена из данного законопроекта. Во всяком случае, есть твердое согласие трех или даже четырех парламентских фракций не допустить принятия этого законопроекта. Я осмелился говорить об этом здесь потому, что, как мне кажется, данная проблема имеет непосредственное отношение к деятельности спецслужб. На мой взгляд, сейчас происходит некая экспансия спецслужб. Она отразилась и в Законе о безопасности. Слишком широко понимается "безопасность", поскольку тут и экономическая безопасность, и экологическая безопасность. Мне кажется, нам бы следовало принять Закон о государственной безопасности, сузить сферу его применения и ввести здесь достаточно жесткие рамки. В связи с этим я бы хотел сказать, что в Законе об оперативно-розыскной деятельности, пытаясь реально регулировать деятельность спецслужб, мы стремились к тому, чтобы их деятельность из всеохватной превратилась в более конкретную. Существовал (и работники спецслужб, которые здесь присутствуют, хорошо об этом знают) "объектовый" принцип деятельности спецслужб. Они действовали не в порядке предотвращения возможных преступлений, а занимались глобальной слежкой за всеми. В Законе об оперативно-розыскной деятельности мы попытались поставить эту работу спецслужб в жесткие рамки, уйти от глобальной слежки и переориентировать спецслужбы (105) на предотвращение конкретных преступлений. Вся их оперативно-розыскная деятельность и заведение соответствующих оперативных дел должны быть направлены на борьбу с конкретными видами преступлений, перечисленных в Уголовном Кодексе. Должен сказать, что, по моему мнению, спецслужбы не хотят примириться с таким ограничением объема их интересов, а, следовательно, с ограничением объема их власти, и, как мне кажется, нам здесь пока не удалось добиться реальных результатов. Дискуссия Г. АЛТУНЯН. Если службы безопасности накопят досье на гражданина, который, как потом выяснится, не совершил преступления, какие предусмотрены санкции против подобных ошибок, нарушений закона? Б. ЗОЛОТУХИН. Я разделил бы вопрос на две части. Есть ограничения, которые сводятся к тому, что если в отношении гражданина возбуждено уголовное дело и он привлекается к ответственности, в соответствии с формальной процедурой ему предъявлено обвинение, а позднее он становится подсудимым. В этом случае он не вправе требовать от спецслужб такой информации. Ведь она совершенно определенно была связана с подозрением в совершении преступления этим человеком. Это подозрение нашло свое разрешение в процессуальных формах, и дальше действовали судебные доказательства, которые привели к тому или иному приговору. Но если гражданин чувствует, что за ним ведется слежка, а он знает, что ни в чем не виноват, тогда спецслужба обязана представить ему информацию. |
Похожие:
 | Федеральный закон от 29 декабря 2014 года №477-фз «О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации» |  | О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской... |
| Соловьев А. А., Понкин И. В. Испанское законодательство о спорте / Комиссия по спортивному праву Ассоциации юристов России. – М.,... | | Трудовое законодательство и иные нормативные правовые акты, содержащие нормы трудового права (далее – трудовое законодательство)... |
| Вопрос Законодательство, устанавливающее ответственность за нарушения в сфере дорожного движения | | Модуль Законодательство в сфере туризма. Туроператорская и турагентская деятельность |
| Статья Законодательство Российской Федерации о донорстве органов и их трансплантации | | «Имеем право знать, чтобы жить» мы подробно изучили законодательство, гарантирующее право граждан России на получение информации,... |
| Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... | | Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... |