Глава 39 ГК Российской Федерации, регулирующая возмездное оказание услуг, носит достаточно общий типовой характер и лишь приблизительно очерчивает круг возможных видов услуг, который может быть весьма разнообразен. Юридические услуги, кстати, в этом перечне отсутствуют. В Федеральном законе "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" законодатель исключил первоначальное указание на виды гражданско-правовых договоров (получение, услуги), заключаемых с клиентом, и это, видимо, не случайно. Природа таких отношений и сложившаяся практика гораздо богаче правовых установлений. Дело в том, что в реальности юридические услуги могут представлять собой довольно разнообразный комплекс отношений, соединяющих признаки или элементы различных обязательств: работ, услуг, поручения, представительства и т.п. Юридическая квалификация их и судебная оценка должны исходить не из формы и названия, а из сути и содержания тех правоотношений, которые они создают.
Гражданский кодекс Российской Федерации не только не предусматривает здесь каких-либо препятствий, но прямо устанавливает, что физические и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе. Они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых не противоречащих законодательству условий договора (часть вторая статьи 1). Стороны могут заключать договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами, а также договор, в котором содержатся элементы различных договоров (смешанный договор) (части вторая и третья статьи 421).
Вообще договор, называемый quota litis, т.е. исчисление вознаграждения адвоката в определенном проценте от имущества, о котором идет спор, давно известен и в мировой практике, и в российском дореволюционном праве. Считается, что он весьма выгоден малообеспеченным истцам, поскольку облегчает им доступ к правосудию и, кроме того, стимулирует юриста выиграть дело и получить наибольшую компенсацию для клиента.
Вот что писал по этому поводу известный правовед К.К. Арсеньев в "Заметках о русской адвокатуре" (1875 год): "Нам кажется, что такой порядок вещей наиболее соответствует жизни. Тяжущийся, проигравший дело, весьма часто не в состоянии оплатить своему поверенному даже самой небольшой суммы, или по крайней мере такая уплата была бы для него затруднительна и неприятна. Тяжущийся, выигравший дело, охотно готов уделить сравнительно большую часть выигрыша тому, с помощью которого он получил его...
Вознаграждение за труд определяется не только усилиями и временем, которых он стоил, но и результатами, к которым он привел, сообразно с ценностью тех интересов, охранению которых он содействовал. Размер его определяется свободным соглашением в соответствии с важностью дела для тяжущегося, приписывающего выигрыш дела, по крайней мере отчасти, таланту и усердию своего защитника...
Существование процентного вознаграждения представляется, таким образом, вполне совместным с интересами тяжущихся, как и с достоинством присяжных поверенных... Мы не видим причин, по которым заключение таких условий должно было бы считаться предосудительным".
И действительно, таких причин не видят как принятый российскими адвокатами Кодекс профессиональной этики, так и принятый в Страсбурге адвокатами и юридическими сообществами Европейского Союза Кодекс поведения для юристов.
Таким образом, достигнутое по обоюдному соглашению сторон условие договора возмездного оказания правовых услуг в делах об имущественных спорах, когда вознаграждение устанавливается в долях или процентах от удовлетворенной суммы иска, соответствует юридической природе подобного договора, не имеет законного ограничения и должно подлежать судебной защите.
Мнение
судьи Конституционного Суда Российской Федерации Н.С. Бондаря по делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 Гражданского кодекса Российской Федерации
Проголосовав за сформулированный Конституционным Судом Российской Федерации в резолютивной части Постановления от 23 января 2007 года N 1-П итоговый вывод о том, что оспариваемые нормы Гражданского кодекса Российской Федерации не противоречат Конституции Российской Федерации, считаю необходимым изложить свое мнение по поводу отдельных положений мотивировочной части данного Постановления, связанных, в частности, с пониманием: а) возможных последствий его принятия для судьбы института условного вознаграждения ("гонорара успеха") в нашей правовой системе и, соответственно, для дальнейшего законодательного регулирования отношений по оказанию правовых услуг, допустимости (или недопустимости) данного института, а также б) пределов дискреционных полномочий законодателя при возможном специальном урегулировании порядка и условий оказания правовых услуг, в том числе в части реализации института условного вознаграждения.
Неоднозначность возможных ответов на эти вопросы обусловливается тем обстоятельством, что из мотивировочной части Постановления не усматривается, по крайней мере с достаточной степенью определенности, свидетельствует ли сделанный Конституционным Судом итоговый вывод, содержащийся в резолютивной части, об абсолютном запрете на использование в условиях действующей Конституции Российской Федерации института "гонорара успеха" либо все же допускается, по крайней мере при определенных условиях, введение данного института в рамках дискреционных полномочий федерального законодателя. Данная проблематичность, "неочевидность" ответа вряд ли может рассматриваться как упущение, пробел или неопределенность в системе аргументации и выводах Конституционного Суда. Главная причина в ином: вполне запрограммированная в этой части недосказанность во многом явилась результатом компромисса, достигнутого при выработке итогового решения между сторонниками абсолютного запрета "гонорара успеха", с одной стороны, и теми, кто исходил из того, что условное вознаграждение не может гарантироваться судебной защитой, в частности в силу отсутствия в настоящее время специального законодательства о порядке, условиях, правовых гарантиях надлежащей реализации гражданином права на квалифицированную юридическую помощь, - с другой. Позицию второго, более мягкого (компромиссного) подхода занимал и я, что предполагает необходимость дополнительных пояснений по поводу возможности реализации такого подхода на основе принятого Постановления.
1. Прежде всего - о толковании тех положений Постановления, которые могут быть расценены как ориентированные на конституционно значимую часть аргументации, относящуюся к запрету, недопустимости "гонорара успеха". Действительно, такого рода положения формально можно "извлечь" из текста Постановления.
Так, в абзаце четвертом пункта 3.3 мотивировочной части Конституционный Суд указал, что в силу конституционных принципов и норм предполагается, что стороны в договоре об оказании правовых услуг, будучи вправе свободно определять наиболее оптимальные условия оплаты оказанных услуг, не могут, однако, обусловливать выплату вознаграждения принятием конкретного судебного решения. Данному тезису предпосылается позиция более общего характера, согласно которой недопустимо распространение договорных отношений и лежащих в их основе принципов на те области социальной жизнедеятельности, которые связаны с реализацией государственной власти, включая судебную власть, базирующуюся на началах независимости и самостоятельности (абзац четвертый пункта 2.2 мотивировочной части). О конституционных требованиях независимости и самостоятельности судебной власти в связи с проблемой условного вознаграждения говорится также, например, в последнем абзаце пункта 2.1, последнем абзаце пункта 2.2 и первом абзаце пункта 2.3. Все эти положения могут быть истолкованы как принципиальное (вытекающее из фундаментальных конституционных установлений) отрицание института "гонорара успеха" в системе конституционного регулирования в Российской Федерации.
Это, однако, не так, подтверждением чего являются другие положения Постановления, в системном единстве с которыми следует выводить правовую позицию Конституционного Суда по данному вопросу. Так, в последнем абзаце мотивировочной части Постановления Конституционный Суд прямо указал на наличие у федерального законодателя права предусмотреть "возможность иного правового регулирования (выделено мною. - Н.Б.), в частности в рамках специального законодательства о порядке и условиях реализации права на квалифицированную юридическую помощь", сделав одновременно две оговорки в отношении соответствующих законодательных полномочий, а именно: названное право, согласно Постановлению, может быть реализовано, во-первых, с учетом конкретных условий развития правовой и судебной системы Российской Федерации и, во-вторых, исходя из конституционных принципов правосудия. Иными словами, данная правовая позиция, не исключая использование института "гонорара успеха", связывает возможность его введения с возникновением неких предпосылок (условий), характеризующих качественно новый этап в развитии правовой и судебной системы страны.
В связи с этим возникает вопрос: вправе ли федеральный законодатель реализовать указанное право уже сейчас, в том числе непосредственно после вступления Постановления в силу, или же это потенциальное право, право на "вырост" нашей правовой системы, которое имеет характер некоего "отложенного" права, рассчитанного на качественно иной уровень зрелости правовой и судебной систем, когда, в частности, институт условного вознаграждения, освобожденный от коррупционного потенциала, не будет рассматриваться как несовместимый с конституционными принципами правосудия?
2. Предваряя анализ поставленных вопросов, связанных с выяснением реального содержания и значения сформулированных в Постановлении выводов для института "гонорара успеха", необходимо заметить следующее. Выявление подлинного смысла как рассматриваемого, так и любого иного Постановления Конституционного Суда Российской Федерации невозможно без учета того обстоятельства, что решение Конституционного Суда - это единый, целостный акт конституционного правосудия, внутренняя структура и содержание которого подчинены логике конституционно-правовых доводов и аргументов, значимых для оценки оспариваемых в рамках конкретного дела правовых норм; в своей взаимосвязи они определяют содержание итогового вывода, составляют суть решения по делу.
Соответственно, было бы ошибочным интерпретировать выраженную в Постановлении правовую позицию в качестве простой совокупности обособленных положений, равно как и возводить на уровень самостоятельных правовых позиций Конституционного Суда каждое отдельное положение Постановления. Правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации - это некая основополагающая или, по крайней мере, одна из важных правовых идей, сформулированных им по итогам рассматриваемого дела, которая может быть выражена в концентрированном виде в качестве отдельного положения или (чаще всего) представлять собой сквозную идею, характеризующуюся единой предметно-целевой направленностью и едиными доктринально-конституционными началами, находящимися, как правило, в логическом соподчинении с резолютивной частью итогового решения.
Полагаю, что правовая позиция Конституционного Суда по итогам данного дела не может быть истолкована как абсолютный запрет "гонорара успеха" и, соответственно, как недопустимость законодательного введения этого института на неопределенный срок (по крайней мере, до достижения правовой и судебной системами некоего качественно нового состояния развития). Иное расходилось бы со смыслом и содержанием Постановления, не соответствовало бы заложенной в нем аргументации и характеру взаимосвязей между теми отправными конституционными положениями и принципами, в соответствии с которыми сформулирован его итоговый вывод.
2.1. Прежде всего, необходимо обратить внимание на использованную Конституционным Судом и выражающую итоговую оценку им оспариваемых законоположений с позиции соотношения с действующими конституционными принципами и нормами лингвистическую формулу пункта 1 резолютивной части Постановления, согласно которому положения пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 ГК Российской Федерации не противоречат Конституции Российской Федерации. Данный вывод, очевидно, не является тождественным констатации соответствия проверяемых норм Основному Закону.
Действительно, если соответствие законоположения Конституции означает не только его согласованность с ней, но и, по существу, вхождение в тот нормативный массив, который предполагается, подразумевается действующими конституционными установлениями, то под непротиворечием Конституции в рассматриваемом контексте понимается, что Конституция, не отрицая оспариваемого конкретного нормативно-правового решения, вместе с тем не исключает и иные варианты правового регулирования в соответствующей сфере общественных отношений.
Следовательно, сам по себе (по своему буквальному смыслу) сделанный Конституционным Судом итоговый вывод не препятствует использованию в правовой системе России иных моделей правового регулирования оплаты юридической помощи, которые прямо не предполагаются, но и не исключаются Конституцией Российской Федерации.
В этом плане не лишним будет отметить, что зарубежный опыт нормативной регламентации отношений по оплате правовой помощи в форме условного вознаграждения (в зависимости от решения суда или иного государственного органа) также неоднороден и свидетельствует о том, что данный вопрос во многом находится в сфере дискреции национального законодателя. Имеются по крайней мере три типа правового регулирования в данной сфере, которые предполагают: а) принципиальное запрещение "гонорара успеха" (например, Бельгия, Литва), б) общее разрешение "гонорара успеха", характерное прежде всего для англосаксонской системы права (Англия, США, Канада, Австралия), в) точечное разрешение "гонорара успеха" в определенных случаях (в большей степени распространено в Европе, например в Германии, Австрии, Испании).
При этом - попутно заметим - выбор конкретной модели не только связан с содержанием действующего в данном государстве конституционного регулирования, но и в значительной мере определяется принципами правовой, в том числе судебно-правовой, политики, а потому, очевидно, не может быть осуществлен как таковой органом конституционного правосудия, решающим исключительно вопросы права; в своей основе это функция национального законодателя, призванного находить не только не противоречащие Конституции, но и политически, социально-экономически, нравственно-этически целесообразные правовые решения.
2.2. Именно поэтому в Постановлении содержится положение о возможности "иного правового регулирования" оплаты юридической помощи. Сделанная же Конституционным Судом оговорка о необходимости учета федеральным законодателем при принятии соответствующего решения конкретных условий развития правовой и судебной систем требует самостоятельной оценки.
Названная оговорка, как представляется, в конечном счете связана с тем, что в основу аргументации принятого решения Конституционным Судом был положен тезис о необходимости обеспечения в процессе законодательного регулирования общественных отношений по оказанию юридической помощи "надлежащего баланса между такими конституционно защищаемыми ценностями, как гарантирование квалифицированной и доступной (в том числе в ряде случаев - бесплатной) юридической помощи, самостоятельность и независимость судебной власти и свобода договорного определения прав и обязанностей в рамках гражданско-правовых отношений по оказанию юридической помощи" (абзац первый пункта 2.3 мотивировочной части).
Иными словами, смысловым ядром Постановления выступает идея баланса конституционных ценностей, которая как конституционный принцип и как методологический прием разрешения конституционно-правового спора достаточно часто используется в практике конституционного правосудия. Она, как известно, предполагает, в частности, необходимость взвешивания вступивших в противоречие (конфликт) в рамках конституционно-правового спора конституционных ценностей и определение сообразно их конституционному весу соотношения, которым и обусловливается содержание правового регулирования конкретной сферы общественных отношений. При этом каждая из конституционных ценностей, между которыми возникла коллизия, должна быть сохранена в рамках существующего конституционно-правового противоречия, которое не обязательно должно преодолеваться путем устранения данного противоречия.
Именно из этого методологического посыла исходил Конституционный Суд, вырабатывая решение по данному делу. Обращая внимание на необходимость уравновешивания ценностей - гарантирования квалифицированной юридической помощи, самостоятельности и независимости судебной власти, свободы договора в рамках регулирования оплаты правовой помощи, Конституционный Суд во всяком случае не предполагал, что такое равновесие может быть достигнуто путем непризнания (нормативного необеспечения) хотя бы одной из них. Об этом свидетельствует, в частности, то обстоятельство, что, указывая на необходимость соблюдения принципов организаций и функционирования судебной власти как власти публичной, ее независимости и самостоятельности, Конституционный Суд одновременно обратил внимание на недопустимость несоразмерного ограничения свободы договора (абзац третий пункта 2.2 мотивировочной части).
При этом сбалансирование названных конституционных ценностей, как это вытекает из Постановления, относится к прерогативам федерального законодателя, который, действуя на началах народного представительства, взаимного согласования права и целесообразности, должен предусмотреть такое правовое регулирование оплаты юридической помощи, которое в рамках конкретно-исторических и социально-правовых условий развития государства и общества не противопоставляло бы эти ценности и не ставило под сомнение значимость хотя бы одной из них. Необходимость же учета конкретных условий при решении данного вопроса предопределяется тем, что указанные в Постановлении конституционные ценности выступают не только в качестве определенных конституционно-правовых императивов нормативного регулирования, но и являются своеобразными концентрированными характеристиками юридической природы правоотношений, складывающихся в порядке реализации статьи 48 (часть 1) Конституции Российской Федерации (ей, к сожалению, попутно будет отмечено, уделено недостаточное внимание в системе аргументации мотивировочной части Постановления) по поводу оказания юридической помощи, которые сочетают в себе частноправовое и публично-правовое начала (абзац первый пункта 2.1 мотивировочной части). Это же, в свою очередь, означает, по крайней мере, следующее.
Во-первых, общественные отношения, связанные с оказанием юридической помощи, как составная часть общественной практики, весьма подвижны и динамичны, по своему содержанию зависимы от ряда социокультурных и социоправовых факторов, как то: уровень правовой культуры граждан и их правовой образованности, система и качество профессиональной подготовки юридических кадров, механизм оказания квалифицированной юридической помощи, круг лиц, могущих оказывать правовую поддержку, состояние судебной системы, включая реальную независимость суда, доступность правосудия и т.д.
Во-вторых, правовое регулирование соответствующих отношений должно быть релевантным их природе, учитывать и надлежащим образом оформлять ее частноправовой и публично-правовой компоненты, не противопоставлять их. В этом плане важное значение может иметь учет особенностей как сферы оказания правовых услуг, так и субъектного состава, в частности услугополучателей. Так, при всей универсальности принципа равенства субъектов гражданских правоотношений возможно учитывать статусную, в том числе финансово-правовую, специфику публичных субъектов - получателей правовых услуг в лице государственных и муниципальных организаций - бюджетополучателей, с одной стороны (ими, кстати, являлись услугополучатели по рассматриваемому делу - Управление делами Президента Российской Федерации и администрация муниципального образования), а также физических и юридических лиц как субъектов имущественных споров, с другой.
В-третьих (и это, пожалуй, наиболее важно с точки зрения предмета рассмотрения), поскольку состав общественных отношений по поводу оказания правовой помощи, а также формы ее предоставления чрезвычайно многообразны, соотношение в их юридической природе названных конституционных ценностей не универсально (не единообразно), что предполагает возможность и допустимость использования дифференцированного подхода к регламентации оплаты правовой помощи применительно, например, к ее виду, характеру спорных правоотношений, с которыми связано ее оказание (включая наличие объективной потребности в специальных познаниях в конкретной сфере для осуществления эффективной юридической помощи), а также их субъектному составу (участие субъектов публичного права), целям, с которыми увязывается форма оплаты правовой помощи и размер гонорара.
Исходя из этого, а также учитывая возможность различной интерпретации института условного вознаграждения как "гонорара успеха", где под успехом может пониматься и вынесение положительного для заинтересованного лица решения суда или иного государственного органа, и урегулирование спора в процессе рассмотрения дела до принятия по нему юрисдикционного решения, и разрешение спора на досудебных (доюрисдикционных) стадиях, можно заключить, что нет никаких юридических, в том числе конституционных, оснований (о чем свидетельствует зарубежный опыт) для исключения оплаты правовой помощи по принципу "гонорара успеха", по крайней мере в отдельных случаях и при наличии законодательных ограничений и гарантий на уровне специального нормативно-правового регулирования.
2.3. Определяя вытекающие из Постановления возможности федерального законодателя по установлению института условного вознаграждения, следует также иметь в виду, что предметом дела являлись гражданско-правовые нормы общего характера, относящиеся к договору оказания возмездных услуг, которые закрепляют его основные содержательные характеристики и охватывают все многообразие практики заключения таких договоров.
Конкретизация этих норм в отношении некоторых видов услуг осуществляется в специальных законах и подзаконных актах, применительно же к правовым услугам специальное правовое регулирование в настоящее время не предусмотрено. Поэтому федеральный законодатель вправе на основе итогового вывода Постановления, который сформулирован применительно к действующей системе правового регулирования, руководствуясь конституционными принципами и нормами, а также с учетом общеправового принципа соотношения общих и специальных норм установить иной, специальный - по отношению к закрепленному пунктом 1 статьи 779 и пунктом 1 статьи 781 ГК Российской Федерации общему - режим правового регулирования оказания правовых услуг, включая определение условий и пределов применения "гонорара успеха" как условного вознаграждения.
Этот вывод подтверждается и тем, что в рамках данного дела Конституционный Суд проверял конституционность института "гонорара успеха" сквозь призму конкретного гражданско-правового договора - о возмездном оказании услуг, а потому сформулированная в Постановлении правовая позиция вряд ли может быть универсализирована путем распространения на все возможные формы гражданско-правовых договоров по оказанию юридической помощи и на весь объем соответствующих общественных отношений.
Важным для федерального законодателя ориентиром - наряду с другими вытекающими из Постановления, включая упомянутые ранее, - при поиске баланса конституционных ценностей в процессе осуществления правового регулирования оплаты юридической помощи является принцип справедливости (абзац первый пункта 2.3 мотивировочной части). Конкретное нормативное выражение данного принципа в системе правового (а также, что очень важно, корпоративного) регулирования порядка оказания юридической помощи может быть различным. При его установлении применительно к данной сфере отношений, думается, следует учесть и зарубежный опыт. Назовем лишь некоторые обстоятельства (факторы), с которыми зарубежное законодательство связывает размер оплаты правовых услуг: сложность дела, квалификация и опыт адвоката, финансовое положение клиента и другие значительные обстоятельства (часть 3 статьи 44 Закона Литовской Республики "Об адвокатуре"), объем оказанных услуг, срочность дела, степень творческой и интеллектуальной деятельности по оказанию услуг, затраченное адвокатом время и принятая им на себя ответственность, прочие профессиональные факторы (часть 3 статьи 100 Закона Португальской Республики "Статус ордена адвокатов"); схожие положения содержатся в Швейцарском кодексе деонтологии (статья 18) и т.д. Имеется, кстати, и судебная практика использования перечисленных и иных критериев справедливого вознаграждения труда адвоката, в том числе при решении вопроса о судебном порядке удовлетворения условного вознаграждения; последнее слово в оценке того, оказаны ли юридические услуги надлежащим образом, каково их качество и т.п., остается за судом.
3. Таким образом, вынесенное Конституционным Судом Российской Федерации решение может рассматриваться как предполагающее для федерального законодателя возможность и в конечном счете правовую целесообразность осуществить специальное правовое урегулирование порядка оказания юридических услуг с использованием - при определенных условиях и для установленных на законодательном уровне случаев - института условного вознаграждения ("гонорара успеха") на основе соблюдения конституционных принципов и норм, обеспечивающих баланс публичных и частных конституционных ценностей и определяющих критерии справедливой оплаты юридической помощи, безусловной судебной защиты прав и законных интересов обеих сторон по договору возмездного оказания правовых услуг.
Мнение судьи Конституционного Суда Российской Федерации Г.А. Гаджиева по делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 Гражданского кодекса Российской Федерации
Будучи согласным с итоговыми выводами Конституционного Суда Российской Федерации, содержащимися в резолютивной части Постановления по данному делу, заявляю о своем мнении по поводу его мотивировочной части.
1. В пункте 1 мотивировочной части Постановления указывается, что предметом рассмотрения по данному делу являются положения пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 ГК Российской Федерации, предусматривающие, что по договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги (совершить определенные действия или осуществить определенную деятельность), а заказчик обязуется оплатить оказанные ему услуги в сроки и в порядке, которые указаны в договоре возмездного оказания услуг, как не предполагающие, - по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, - удовлетворения требований исполнителя о выплате вознаграждения, если его размер поставлен в зависимость от судебного решения, которое будет принято в будущем.
Таким образом, предмет рассмотрения определен как оспариваемые нормы Гражданского кодекса Российской Федерации в части, касающейся условия оплаты труда лица, оказывающего правовые услуги, а именно в зависимости от достигнутого успеха в виде положительного для истца исхода дела в виде присужденной в его пользу суммы, только при заключении договора возмездного оказания правовых услуг.
На практике услугодатель оказывает услугополучателю (заказчику) целый комплекс юридических услуг. Это предоставление устных консультаций по вопросам права, а также составление письменных заключений по поставленным заказчиком правовым вопросам. Обычно, не ограничиваясь составлением таких заключений, услугодатель на их основе подготавливает проекты исковых заявлений в суд и необходимый для обращения в суд пакет документов. Поскольку стороны в силу статьи 421 ГК Российской Федерации вправе определять условия договора по своему усмотрению, обязанности исполнителя могут включать не только совершение определенных действий в виде устных услуг, но и предоставление заказчику результата действий исполнителя в виде письменных консультаций и разъяснений, проектов договоров, исковых заявлений и других документов правового характера (пункт 1 информационного письма Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 сентября 1999 года N 48 "О некоторых вопросах судебной практики, возникающих при рассмотрении споров, связанных с договорами на оказание правовых услуг").
В тех же случаях, когда исполнитель по договору с заказчиком должен совершить сделки или иные юридические действия, то договор возмездного оказания юридических услуг утрачивает свой "рафинированный" характер, превращаясь в смешанный договор (пункт 3 статьи 421 ГК Российской Федерации), т.е. в договор, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (в данном случае - элементы договора поручения либо договора агентирования, для которых характерно наличие посредника - представителя (поверенного), действующего в чужих интересах).
В делах заявителей, рассмотренных арбитражными судами, исследовались не "рафинированные" договоры возмездного оказания юридических услуг, а именно смешанные договоры.
Поэтому предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу является условие о так называемом гонораре успеха не только в договорах возмездного оказания юридических услуг, но и в иных гражданско-правовых договорах. Такой, более широкий, подход к предмету судебного разбирательства предопределяется тем, что при оценке конституционности условий гражданско-правовых договоров о "гонораре успеха", или об условном гонораре, когда оплата труда услугодателя ставится в зависимость от присуждения в пользу истца суммы (обычно - в виде процента), Конституционный Суд Российской Федерации, исходя из предназначения конституционного судопроизводства, осуществляет такую оценку прежде всего с позиций норм и принципов публичного права, а не только руководствуясь внутренней логикой частного права.
Этот вывод находит подтверждение в Постановлении, в пункте 2.2 которого указывается, что свобода договора имеет объективные пределы, определяемые основами конституционного строя и публичного правопорядка. В частности, речь идет о недопустимости распространения договорных отношений и лежащих в их основе принципов на те области социальной жизнедеятельности, которые связаны с реализацией государственной власти. Конституционный Суд Российской Федерации в данном случае, используя этот публично-правовой аргумент, имеет в виду все гражданско-правовые договоры, а не только договор возмездного оказания правовых услуг. Именно в этом универсальном юридическом выводе проявляется правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу. Образующие ее юридические выводы оказываются шире, чем те, которые делаются при оценке конституционности юридического содержания норм Гражданского кодекса Российской Федерации, являющихся предметом рассмотрения.
Учитывая предназначение конституционного судопроизводства, более масштабная оценка предмета рассмотрения по настоящему делу, а также то, что аргументы против условий о "гонораре успеха" взяты из области конституционного права, итоговые выводы в резолютивной части приобретают более масштабный характер, поскольку ими обосновывается невозможность включения условий о "гонораре успеха" не только в договор возмездного оказания правовых услуг, но и в другие гражданско-правовые договоры.
2. В заключение считаю целесообразным обратить внимание на то, что обсуждаемая проблема не имеет идеального разрешения, поскольку при любом из возможных способов ее решения возникают серьезные социальные издержки.
Лишение возможности включить в договор условия об оплате правовых услуг в зависимости от того, будет ли решение суда положительным для истца, имеет следующие издержки:
1) исчезает один из критериев, позволяющих оценить качество оказанной правовой услуги;
2) услугодатель лишается возможности получить дополнительное вознаграждение: появляются элементы уравнительства в оплате услуг;
3) возникает стимул увести "в тень" договоренности.
Допущение же возможности включения в договоры условий о "гонораре успеха" влечет такие социальные издержки, как провоцирование услугодателя добиваться положительного для услугополучателя решения суда любой ценой.
Издержки, возникающие при недопущении возможности включения в договоры условий о "гонораре успеха" могут быть снижены, причем при помощи частноправовых средств. Так, можно включить в договор условие, в соответствии с которым гонорар услугодателя будет определяться в виде процента от цены иска, а не от присужденной судом суммы, либо указанные издержки можно снизить путем дополнительного соглашения к договору об оплате труда услугодателя, которое может быть заключено после вступления решения суда в законную силу.
Что же касается социальных издержек, порождаемых допущением возможности включения в договоры условий о "гонораре успеха", с последующей их судебной защитой, то они не могут быть существенно снижены в настоящее время путем использования частноправовых средств. Для этого требуется использование законодателем разнообразных публично-правовых средств. Сейчас их практически нет в действующем законодательстве.
При разумном их использовании законодателем уже в настоящее время при условии, если законодатель найдет способы преодоления конфликта интересов между услугодателем и клиентом, условные вознаграждения по некоторым юридическим делам вполне допустимы.
* * *
Публикуемое Постановление Конституционного Судя РФ по своим последствиям для российской адвокатуры является вторым наиболее негативным постановлением после Постановления от 16 июля 2004 г. № 15-П, признавшего неконституционной ч.5 ст.59 АПК РФ, которая устанавливала, что представителями организаций могут выступать в арбитражном суде лица, состоящие в штате указанных организаций, либо адвокаты.
Клиентом ООО «Агентство корпоративной безопасности» являлась администрация поселка «Восход» Истринского района Московской области, а оплата за юридические услуги предусматривалась в размере 3 процентов от суммы удовлетворенных исковых требований.
Доверителем московского адвоката В.В. Макеева являлось Управление делами Президента РФ, в интересах которого адвокат провел в конце 90-х годов три гражданских дела. Доверитель оплатил лишь часть установленного договором гонорара, эквивалентную 400 тыс. долларов США, и недоплатил около миллиона долларов США.
Арбитражные суды отказали во взыскании с бывших клиентов ООО «Агентство корпоративной безопасности» и адвоката Макеева «гонорара успеха», что побудило заявителей обратиться в КС с просьбой проверить конституционность положений пункта 1 статьи 779 и пункта 1 статьи 781 Гражданского кодекса РФ.
Конституционный Суд принял постановление не единогласно. Из десяти судей двое - АЛ. Кононов и ГА. Гаджиев подготовили особое мнение. Так, судья А.Л. Кононов считает «гонорар успеха» допустимым в гражданском процессе и недопустимым в уголовном.
Восточная мудрость «цель - ничто, путь к цели - все», положенная в основу постановления Конституционного Суда, не стимулирует адвоката к интенсивному плодотворному труду для быстрейшего разрешения дела в интересах доверителя. Постановление подталкивает адвоката к выстраиванию отношений с доверителем на основе почасовой оплаты независимо от результата, что неминуемо приведет к завышению стоимости часа адвокатской работы и неоправданному завышению количества часов работы.
За рубежом, особенно в США, в интересах малоимущих граждан договоры по возмездному оказанию им правовых услуг, в частности по ведению в судах дел по взысканию ущерба, часто заключаются на условиях выплаты гонорара адвокату в зависимости от удовлетворения исковых требований клиента, а размер гонорара определятся пропорционально сумме, взысканной с ответчика. Без возможности применять такие условия оплаты услуг адвоката многие граждане были бы лишены возможности пригласить адвоката. При этом размер гонорара адвоката иногда составляет 50 и более процентов от суммы, взысканной в пользу клиента. При этом клиент не несет никаких расходов на ведение дела, а в случае благоприятного для него завершения дела получает часть взысканной суммы, оставшуюся после оплаты труда адвоката.
Такие примеры известны и российским гражданам. Например, в середине 90-х годов в результате крушения самолета над территорией, находящейся под юрисдикцией Норвегии, погибли около полутора сотен пассажиров - граждан России, Украины и Молдавии. Страховые компании соглашались во внесудебном порядке выплатить семьям погибших суммы, в несколько раз меньшие общепринятых. Норвежский адвокат Гуннар Нердрум вел дело в интересах семей около сотни погибших граждан в судах Норвегии против иностранных страховых компаний бесплатно для клиентов. Более двух лет продолжалось дело, а адвокат на свой риск нес весьма существенные ежемесячные расходы, связанные с работой по этому делу. На иных условиях взаимоотношений клиентов с адвокатом семьи погибших не смогли бы пригласить адвоката для представления своих интересов в судах и нести расходы по делу, а адвокаты не согласились бы вести такое дело.
Конституционный Суд России лишил малоимущих российских граждан возможности пользоваться помощью юристов для защиты свои прав и интересов в судах по сложным и длительным судебным процессам.
Обращает на себя внимание сомнительная позиция Конституционного Суда, высказанная в мотивировочной части Постановления по ряду важных для адвокатуры вопросов:
а) «оказание юридических услуг имеет публично-правовое значение» вне зависимости от того, кто оказывает такую «услугу» — предприниматель или адвокат (п. 2.1);
б) договор на оказание возмездных правовых услуг «может быть заключен как с адвокатским образованием... так и с иными субъектами» (п. 3.2);
в) все «правовые услуги, к которым относятся предоставление устных и письменных консультаций, составление юридических документов (исковых заявлений, отзывов, апелляционных и кассационных жалоб и т.д.), экспертных заключений, участие в разбирательстве судебных споров и т.д.», регулируются главой 39 ГК РФ (п. 3.2).
Представляется, что Конституционный Суд РФ необоснованно сузил определение договора адвоката с доверителем об оказании правовой помощи. Такой договор является смешанным договором (ст. 421 ГК). Он не ограничивается оказанием возмездных услуг и может включать в себя представительство на основе договора поручения (глава 49 ГК), научно-исследовательскую работу (глава 38 ГК), подряд (ст. 421 ГК) и иные условия.
Член Совета ФПА
Г.К. ШАРОВ
|
