2.6. Типология идентичностей
Вопросы типологизации идентичности рассматривались широким кругом исследователей, таких как Э. Эриксон, Дж. Мид, И. Гофман, П. Бергер, Т. Лукман, Р. Дженкинс и др..
Один из самых распространенных критериев типологии коллективной идентичности выступает тип общности, на основе которой происходит общая идентификация: религиозная, национальная, этническая, профессиональная и др. Выделяются следующие идентичности, связанные с большими, хорошо оформленными и исторически закрепленными типами общностей74.
Цивилизационная идентичность, именно ей С. Хантингтон приписывает определяющее влияние на развитие всего мирового сообщества75. Рост интенсивности межкультурных контактов, образование транснациональных объединений дают дополнительный импульс актуализации этого типа идентичности, чаще всего востребованного в рамках международных отношений.
Религиозную идентичность С.Хантингтон выделяет в качестве основы, обеспечивающей глобальное разделение «Свои/Чужие», что задает в его модели основные типы цивилизаций. В традиционных обществах религиозная идентичность доминирует. Так, в средневековой Европе она пронизывала все слои общества. Исследователи подчеркивают важность религиозной идентичности и в современных условиях.
Б.Андерсон полагает, что необходимый шаг в становлении национальной идентичности есть смещение акцента с религиозного сознания. Подробно особенности национальной идентичности будут рассмотрены ниже, как и особенности локальной идентичности.
Классовая идентичность с уходом определяющего влияния классовой принадлежности, с развитием демократии и развитием механизмов вертикальной социальной мобильности становится менее актуальной. Нынешний вариант классовой идентичности - идентификация с определенным социальным слоем (стратой). Современные исследователи редко уделяют должное внимание этому вопросу. Так, будущее России во многом определяется слоем специалистов с высшим образованием, которые необходимы для преодоления технико-экономического отставания и выхода из кризиса76.
В западной социологии распространена концепция «среднего класса». Она сформировалось как итог осмысления обществоведами преимущественно социал-демократического толка (Каутский, Бернштейн) процессов превращения служащих (наемных работников нефизического труда) в значимый фрагмент общественной структуры капитализма. По версии Каутского - Бернштейна, данный социально-структурный сдвиг необходимо влечет за собой коренную трансформацию буржуазного общества: нонконформизм "нового среднего класса" оказывается в состоянии смягчить антагонизмы капитализма, будучи сопряжен с процедурами "обуржуазивания" пролетариата. Формирование среднего класса привело к сокращению доли неимущих слоев населения в схеме распределения национального богатства развитых государств во второй половине ХХ века (как итог разворачивания НТР, диффузии собственности в ходе реформ по образцам "нового курса" в США и т.д.).
Политическая идентичность, как правило, востребована в ситуациях политической активности (выборы) или кризиса. Критерием разделения здесь становятся принадлежность к определенной партии, движению и т.д. В современной повседневной жизни часто происходит обращение к профессиональной идентичности, когда внешними Чужими выступают представители иных профессий. Очевидно, существует множество иных типов сообществ, идентификация с которыми так или иначе важна (кружки по интересам, неформальные коммуникационные группы, интернет-форумы и т.п.)
Теория социальной идентичности предполагает, что когнитивные и мотивационные процессы опосредованы идеологическими и структурными характеристиками социального мира.77 На этом основании возможно выделение идеологической идентичности.
По мнению ряда авторов, на рубеже XX–XXI вв. в условиях глобализации происходит снижение роли идеологии78. Ее место занимает религия. Этот процесс обусловлен тем, что по своей природе мировые религии и новые религиозные течения современности стремятся к ассимиляции национального начала в рамках общечеловеческих принципов. Религия при этом выступает как доминантный признак цивилизации, влияющий на трансформации коллективной идентичности.
В современном обществе большое значение имеет профессиональная идентичность. Человек не просто «выбирает профессию», а в значительной степени предопределяет весь свой дальнейший образ жизни, круг общения. Профессиональная принадлежность — одна из самых значимых характеристик любого человека. Если взрослого человека просят ответить на вопрос «Кто Вы?», то, как правило, сначала он называет имя и профессию, а уж потом говорит о возрасте, национальности, религиозных убеждениях и т. п. Представление о себе как о носителе определенной профессии — неотъемлемый компонент представлений большинства взрослых людей о самих себе. И чем более любима работа, тем более слиты эти представления, со временем человек уже не мыслит себя вне связи со своей профессией. И если он по каким-то причинам не может продолжать заниматься своим любимым делом (безработица, болезни, выход на пенсию), это превращается для него в настоящую жизненную трагедию.
Сам факт профессионализации еще не говорит о сформированной профессиональной идентичности. Возможен вариант, когда человек рассматривает работу просто как способ раздобыть деньги, но отнюдь не считает ее «своим» делом, не связывает ее со своими жизненными целями и ценностями.
Это соответствует статусу диффузной профессиональной идентичности: такой человек не задумывается над смыслом своего труда, он просто делает то, за что ему заплатят. Как правило, он не стремится к самосовершенствованию в сфере труда, не имеет четких профессиональных целей и карьерных планов. Если такому человеку представится возможность заняться чем-то другим, где удастся работать меньше, а получать больше, то он, не задумываясь, сменит не только место работы, но и род занятий.
Нередко встречается и вариант, когда человек приобретает профессию и работает по ней, обладая навязанной идентичностью, то есть этот выбор сделан им несамостоятельно. Тогда он чаще всего начинает воспринимать свою работу как некий долг, обязательство, иногда даже прямо заявляя: «Да, меня не устраивает моя работа. Но я должен ей заниматься — ведь если не я, так кто же?!». Такие люди обычно проявляют высокую верность месту работы: они могут и сменить профессию, но все равно стремятся остаться работать там же, где были раньше.
Возможен и вариант, когда человек «застревает» на стадии моратория профессиональной идентичности, кризиса выбора. Тогда он оказывается «вечным искателем», который меняет множество профессий, но ни на чем не может остановиться. Возникает парадоксальная ситуация: работа интересует такого человека только до тех пор, пока он не достигнет в ней мастерства; как только мастерство достигнуто, ему становится неинтересно и скучно, и он меняет профессию (как впрочем, и место работы), начинает осваивать что-то новое.
Если же у человека сформированная профессиональная идентичность, то он, как правило, искренне заинтересован в том деле, которым занимается, считает его своим призванием. Такой человек обычно достигает высокого уровня профессионализма и знает себе цену. Он уверен в верности своего профессионального выбора и не склонен его изменять, хотя и вполне может менять места работы. Если где-то перед ним откроются более широкие возможности для профессионального роста, чем на прежнем месте работы, то он пойдет туда79.
Обычно идентичность может иметь различную степень выраженности. Например, ряд исследователей выделяют семь типов этнической идентичности: 1) нормальная идентичность (положительное восприятие Своих, толерантное отношение к Чужим); 2) этноцентрическая идентичность; 3) этнодоминирующая идентичность; 4) этнический фанатизм; 5) этническая индифферентность; 6) этнонигилизм в форме космополитизма; 7) амбивалентная идентичность80. Т.Г.Стефаненко предлагает рассматривать три разновидности этнической идентичности (позитивная идентификация со своей группой; негативная этническая идентичность; идентификация с доминантной группой) и четыре варианта этнической идентификации с одной, двумя или несколькими этническими общностями с разной степени интенсивности81. Однако автор отмечает, что даже предложенная модель не исчерпывает всех возможных вариантов, встречающихся на практике.
Перейдем к другим типологиям коллективной идентичности. Идентичность может быть субъективной/декларируемой (субъективное самоотнесение с некой группой) или объективной (когда принадлежность к группе определяется по ряду объективных критериев).
Отдавая должное социологическому аспекту идентичности, отметим возможность деления их на первичные и вторичные, т.е. приобретенные в ходе первичной и вторничной социализации соответственно. Пример первичной идентичности - гендерная, половая, а вторичной - профессиональная.
Идентичности, базирующиеся на врожденных качествах индивидов, относятся к врожденным. Все остальные идентичности - это приобретенные, они могут изменяться в течение жизни. Представителями врожденных идентичностей являются гендерная и «человеческая» (основываются на принадлежности к биологическому полу и к виду Homo sapiens), этническая, половая и расовая (однако в современных условиях даже гендерная, половая и расовая идентичности могут трансформироваться в приобретенные). Для некоторых идентичностей классификация по данному признаку представляет определенные трудности – так, классовая идентичность имеет черты как приобретенной, так и врожденной, хотя напрямую не связанна с биологическим признаками.
Коллективная идентичность может быть позитивной или негативной. При позитивной идентичности акцент делается на черты сходства с Чужими, Свои при этом рассматриваются как целостный и самостоятельный субъект. При негативной идентичности самоконституирование общности происходит от противного, в форме отрицания каких-либо качеств и ценностей, ее носители навязывают свой интерес другим, провоцируют конфликты, воспринимая окружение как враждебное. Негативная идентичность является наиболее архаичным способом создания границ между Своими и Чужими82.
Идентичность бывает номинальной (nominal) и реалистической (virtual). Номинальная идентичность - это имя, «лейбл», с которым идентифицируются субъект. Реалистическая - жизненный опыт, обретаемый в процессе обладания номинальной идентичностью83.
Остановимся на проблеме выделения личной/личностной/персональной (ориентирована на уникальность проявлений человека, концентрирует внимание на различиях) и социальной идентичности (ориентирована на социальное окружение, акцентирование аспектов тождественности, подобия). Эти два вида идентичности являются подвидами индивидуального уровня проявления коллективной идентичности. А.Теджфел, Дж.Тэрнер, Р.Дженкинс и др. исследователи противопоставляют их. Кажущаяся невозможность одновременно отождествлять себя с Другими и осознавать свою уникальность породила идею о неизбежности конфликта между этими двумя видами индивидуальной идентичности, об их несовместимости и о том, что в определенный момент времени только одна из них может быть актуализирована. А.Теджфел выдвинул предположение о существовании поведенческого континуума, на одном полюсе которого локализованы формы межличностного взаимодействия (предполагает актуализацию личностной идентичности), а на другом — взаимодействие людей как представителей общностей (социальная идентичность). В настоящее время многие рассматривают личностную и социальную идентичность не как полярные и взаимоисключающие, а как взаимодополняющие, каждая из которых необходима для существования другой .
Заметим, что оппозиция «Свои - Чужие» так или иначе востребована во всех типах идентичности. Например, в политической, которая является вторичной, приобретенной, и, как правило, актуализируется в условиях нестабильности. Свои - Чужие пронизывают программы политических лидеров. Как отмечают исследователи, эти программы включают следующие элементы: эсхатологическое запугивание масс; персонифицированный образ врага как объяснительная модель трудностей и повод для снятия ответственности; персонифицированный образ героя; архаическая символика (образы отца и матери, образы государства, Родины и т.п.); апелляция к прошлому как к «золотому веку» и будущему как к важному ориентиру деятельности политических субъектов84.
Различные виды идентичности, как правило, упорядочены в некоторую иерархию. На вершине иерархии находится идентичность, нормы и ценности которой доминируют, угроза этой идентичности рассматривается как онтологическая – т.е. угроза самому существованию индивида. Такая иерархия специфична для каждой личности, каждого общества, каждого исторического момента. На вершине пирамиды идентичностей чаще всего находятся гендерная и «человеческая». Несмотря на процессы глобализации (а ряд исследователей считают, что благодаря им) сегодня во многих обществах чрезвычайно востребованы национальная и этническая идентичности. Например, один из основных факторов популярности международных спортивных соревнований, связан с демонстрацией национальной идентичности. Выступление спортсменов без национальной принадлежности привлекает гораздо меньшую аудиторию. По мнению некоторых исследователей, реактуализация этнической идентичности свидетельствует об архаизации общества, о возвращении к древним формам самосознания85.
Приоритет идентичности зависит от внешних условий и конкретной ситуации. Мы уже отмечали изменение значения религиозной идентичности в прошлом и настоящем, условия актуализации политической идентичности. Можно заметить, что необходимым условием доминирования коллективной идентичности является наличие четко дифференцируемых «Своих», а достаточным - четко дифференцируемых Чужих/Врагов.
Верхние позиции в иерархии идентичности может обеспечивать воздействие как внешних, так и внутренних факторов. Например, Хантингтон обозначил три условия обретения новой цивилизационной идентичности: 1) элита осуществляет необходимую работу по конструированию новой идентичности; 2) основная часть населения принимает ее; 3) новые «Свои» (т.е. внешние «Свои» - представители желаемой цивилизации) принимают нового члена сообщества. Возможны ситуации воспроизведения идентичности, ставшей приоритетной в результате деятельности внешних акторов, уже без активной работы этого фактора. Так, региональная идентичность, актуализированная в свое время региональной элитой, остается приоритетной по сей день86.
К доминирующим идентичностям обычно относятся первичные идентичности. Закладывание религиозной, гендерной идентичностей в период первичной социализации — одно из объяснений их востребованности.
На вершине иерархии всегда находится идентификация с общностью, которой придается естественный характер, фактически она рассматривается как разновидность семьи. В этом случае идентичность приобретает особый статус, ее легитимность воспринимается как естественная; стремлений в ее рефлексии, рациональном объяснение и сомнений не возникает. Например, нация воспринимается как семья; члены религиозной общности - как дети одного родителя - божества. В обоих случаях общности характеризуются относительным горизонтальным равенством членов, что присуще семье. Восприятие общности как семьи является примером взаимопроникновения различных типов дискурса, т.е. национального и гендерного, религиозного и гендерного. Ряд исследователей отмечают зависимость между степенью «естественности» идентичности и культурно-психологической несовместимостью. При культурно-психологической несовместимости, пишет С.В.Лурье, ощущение инаковости острое и проявления инаковости выглядит как присущие от природы, примордиальные. Если несовместимости нет, то идентификация происходит с трудом, при наличии дополнительных экономических, социальных, идеологических факторов87.
Место идентичности в иерархии зависит от степени сложности ее достижения. Так, чем сложнее достичь определенного профессионального статуса и чем больше ресурсов (властных, экономических и др.) он дает, тем выше место профидентичности. Другой пример, востребованность религиозной идентичности в традиционных обществах объясняется наличием у нее мощного властного ресурса (идентификация по религиозному критерию служит опорой организации государственной власти, предоставляет значимые ресурсы и права) и строгой системы санкций, вплоть до смерти физической и социальной (изгнание из сообщества) в случае отказа от следования предписанным нормам и правилам.
Исследователи выделяют две основных причины, приводящих к понижению статуса идентичности в иерархии или к ее утрате. Во-первых, это психологические изменения, во-вторых, изменение институтов, на которые данная идентичность опиралась88.
Сегодня индивиды входят во множество социальных общностей, следствием чего является обретение ими множественной (комплексной) идентичности. К этому располагает современная эпоха стремительных изменений. В таких условиях ценности теряют универсальный характер, и обрести устойчивость относительно каких-либо из них (и соответственно «единую» идентичность) становиться всё труднее. У этой проблемы есть два пути разрешения. Оптимисты полагают, что множественная идентичность стимулирует поиск индивидуальности и самопонимания, самоактуализацию и толерантность к «Чужим». Пессимисты акцентируют внимание на тенденциях фрагментации личности, утраты ее целостности и связанный с этим экзистенциальный кризис. Для нас важно, что множественная идентичность позволяет индивиду использовать ресурсы различных общностей.
Кроме того, в таких условиях идентичности испытывают мощное взаимовлияние. При тесном взаимодействии «Чужие» становятся более плохими, «Свои» - более хорошими, т.е. актуализируется оппозиция «Свои - Чужие», приобретая дополнительную эмоциональную окраску и легитимность.
Еще одним вариантом интерпретации специфических процессов, связанных с формированием национально-культурной идентичности в современном мире является постмодернистский подход. С точки зрения постмодернизма современная социокультурная ситуация принципиально отличается от предшествующих89. Ее характерная черта — диффузии ценностей, отсутствие соответствия чему бы то ни было. В мир постмодерна выбор ценностей зависит от воли случая, что стирает критерии в различении прекрасного или безобразного, истинного или ложного, доброго или злого. Политика, эстетика, сексуальные отношения и т. д. теряют критерии разграничения, тесно переплетаясь и порождая хаотическое нагромождение кодов. Парадоксальность постмодернистского видения мира состоит в том, что в своем стремлении к растворению «во всем» предметы, явления и отношения теряют свою специфику, а, следовательно, и отличительные признаки. Возникают новые феномены, отличающиеся крайней аморфностью: трансэстетика, транссексуальность, трансполитика. С точки зрения постмодернизма трансформируется важнейшая из культурных функций — символическая. Создавая символы, человек отражает в них свои ценности, идеи, мечты, но они носят симуляционный характер, не имея укорененности в том или ином этнокультурном типе сознания. По мнению постмодернистов, символ превращается в код. В отличие от символа, код выполняют функцию полного замещения объекта, при воспроизведении посредством кода утрачивается различие между оригиналом и копией. Коды порождают «гиперреальности». Это может быть система голографических образов, либо виртуальные миры, порожденные новыми информационными технологиями. Характер воздействия этих миров на сознание таков, что при определенных условиях возможно полное стирание граней между гиперреальностью и реальностью. Мир превращается в мир моделей, «симулякров», в котором исчезает противопоставление естественного и искусственного. Репродуцирование политических доктрин, идеологий, религиозных сект приводит к их «переизбытку». Главным критерием их оценки становится борьба за внимание, экстравагантность. Сенсация любой ценой занимает место проверенной информации в сфере массмедиа. Возникает новая «трансэстетика» в искусстве. Символическая передача идей, переживаний, идеалов отходит в прошлое. Данный процесс приводит к смешению стилей, форм культуры (и антикультуры), эстетических концепций, к утрате границы между прекрасным и безобразным. Продуцирование «симулякров» касается и сексуальной жизни. Сексуальная символика все чаще используется для достижения экономических и политических целей. Постмодернизм вводит понятие «транссексуальности», отражающее «растворение» сексуального влечения в калейдоскопе образов постмодернистской культуры. С точки зрения постмодернистской культурной парадигмы происходит смыкание сексуальности и политики: «транссексуальность и трансполитика объединяются. Политические программы и лозунги больше не обращаются к разуму избирателей, привлекая их логической стройностью своих доводов. Решающее значение приобретает апелляция к бессознательным реакциям, к воздействию на инстинкт. Продуцируемые образы распространяются по аналогии с воздействием вируса, т. е. внедряясь в человека независимо от его желания и изменяя жизнь вопреки его воле. Оказавшись в ситуации, когда «приемлемо все», человек теряет ориентиры. И на психологическом, и на биологическом уровне он не в состоянии решать, что для него хорошо, а что плохо. Экспансия постмодернистского варианта культуры порождает состояние отчаяния, выход из которого может быть найден на пути крайних насильственных действий. Наиболее адекватной формой такого отторжения является терроризм, который становится постоянным спутником постмодернистской культуры, проявляясь в различных формах, начиная от погромов фанатов, кончая расстрелами школьников и взрывами кинотеатров. Постмодернизм исходит из принципиальной установки: традиционное и модернистское сосуществуют, дополняют, взаимно пересекаются друг с другом. Недопустимо выделение какого-то одного подхода в качестве образца. Постмодернистами исследование понимается не как стремление к достижению результата, а как бесконечное движение, ценное само по себе. В рамках идеологии постмодерна генерация новых миров и воспроизведение старых одинаково значимы для социума и человека. Задачей современной культуры является активизация коммуникационных взаимодействий — своего рода непрекращающейся всеобъемлющий «диалог с миром». Для этого необходимо сделать культуру неопределенной, двусмысленной, множественной и тем самым открытой для творческого дискурса. Отсутствие иерархической системы ценностей провозглашаются фундаментальным свойством мира. Трансформации путем метода деконструкции должны быть подвержены все элементы культуры и структуры социума. Если раньше имелась вера — сначала религиозная, потом научная, — которая давала представление о конечной цели, то теперь ее место занимают нетрадиционные культы, представляющие собой эклектическую смесь фрагментов мифологических систем, религиозных воззрений и научных данных. Меняется и статус науки. Технологическое развитие привело к тому, что внимание ученых переключилось с целей на средства. Не поиск истины, а решение статусных проблем, борьба за финансирование определяют развитие науки. В средствах массовой информации доминируют псевдонаучные представление. Некоторые из ученых, имеющий в прошлом авторитет в научном сообществе и академические степени увлекаются проблемами уфологии, парапсихологии, космоэнергетики и т.п. Мистические и оккультные концепции проникают, в том числе, и в академическую среду. К сознанию человека также предъявляются особые требования: способность к быстрой трансформации и ироническое отношение к любым концептуальным положениям. Игровая деятельность становится доминирующей во всех сферах культурной жизни. Она считается тем многограннее и эффективнее, чем более раскрепощена психика. Освобожденная от традиционных запретов психика получает возможность реализовать себя самым невероятным образом. Возникает новый тип сознания, где, подобно вспышкам молнии, интуитивные озарения переплетаются с догадками разума, наука включает в себя элемент религиозного мировоззрения, религия пользуется данными науки, высокая культура мирно сосуществует с массовой. Конструирование действительности становится основополагающим свойством человека. Принцип конструирования распространяется и на идентичность, что приводит к возникновению концепции «конструирования идентичности».
|
