НОУ ВПО «САМАРСКАЯ ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ»
СЛАВЯНСКАЯ КОНЦЕПТОСФЕРА
В СОПОСТАВИТЕЛЬНОМ ОСВЕЩЕНИИ
Лексикон
САМАРА 2011
Печатается по решению редакционно-издательского совета
Самарской гуманитарной академии
Рецензенты:
доктор филологических наук, профессор Е.Г.Вышкин
доктор филологических наук, профессор Ю.В. Сложеникина
Славянская концептосфера в сопоставительном освещении: Лексикон / Под ред. Е.Е. Стефанского. – Самара: Изд-во СаГА, 2011. - с.
В Лексиконе опубликованы исследования, выполненные в рамках антропоцентрической парадигмы современной лингвистики. Большинство авторов являются докторами наук и представляют различные лингвокультурологические, этнолингвистические и лингвокогнитивные научные школы России и семи зарубежных стран.
Рассматриваются как теоретические проблемы изучения культурных концептов, так и результаты сопоставительных лингвоконцептологических исследований, выполненных на материале славянских, германских, романских и других языков, сведенные в своеобразный словарь концептов.
Впервые для настоящего издания переведен на русский ряд статей представителей Люблинской этнолингвистической школы профессора Ежи Бартминьского.
© Издательство Самарской гуманитарной академии, 2011.
© Авторы статей, 2011.
© Е.Е. Стефанский, 2011
(составление, перевод статей, отмеченных звездочкой).
ПРЕДИСЛОВИЕ
Идея Лексикона витала в воздухе. Обилие кандидатских, докторских, монографических работ, посвященных сопоставлению культурных концептов, а также огромный интерес исследователей к теоретической лингвоконцептологии и методологии сопоставительного исследования концептов на рубеже двух тысячелетий требовал собрать под одной обложкой наиболее интересные из них. Сверхзадачей было включить в состав Лексикона наиболее значимые исследования зарубежных ученых, которые в силу экономических, политических и языковых барьеров не всегда доходили до российских коллег.
Сейчас, когда работа по составлению Лексикона и переводу ряда статей для него позади, можно, взглянув на оглавление и список авторов, подвести некоторые итоги.
В Лексиконе оказались представлены несколько крупных школ, объединенных антропоцентрическим подходом языку и интересом к культурным концептам. Среди них следует выделить прежде всего несколько школ, связанных с Волгоградским педагогическим университетом: лингвоконцептологическую, славистическую, лингвистики эмоций. Еще одна российская концептологическая школа, серьезно представленная в Лексиконе – Кемеровская. Из зарубежных школ наиболее мощное представительство у польских ученых Люблинской этнолингвистической школы профессора Ежи Бартминьского. Все статьи люблинских лингвистов были переведены специально для Лексикона и впервые публикуются на русском языке. В числе зарубежных авторов Лексикона – представители русистических центров Хорватии - Загребского и Задарского университетов, Сербии (университет города Нови Сад), признанного русистического центра Словакии – Прешовского университета, польские коллеги из Ягеллонского университета в Кракове и Гуманитарно-технической академии в городе Бельско-Бяла, лингвисты из Грузии, представляющие Кутаисский университет, коллеги из Горловского университета (Украина), Витебского университета (Белоруссия). Россию представляют также ученые из Белгорода, Воронежа, Ижевска, Краснодара, Омска, Самары, Ставрополя.
Материалом для исследования стали концепты большинства славянских лингвокультур как в синхронии, так и в диахронии, которые сопоставлялись с аналогичными концептами как в славянских так и в неславянских лингвокультурах. Примечательно, что большинство ученых стремились рассмотреть исследуемые ими концепты на широком фоне европейских лингвокультур.
Анализу подвергались различные концептосферы. Интерес авторов вызвали общественно-политические концепты (Гласность, Демократия, Народ, Ответственность, Патриотизм – национализм – шовинизм, Перестройка, Родина, Свободная страна, Справедливость / Несправедливость), концепты, связанные с эмоциональной и ментальной сферой (Гнев, Грусть, Мудрость / Wisdom, Память, Страдание и Сострадание, Удовольствие / Задоволення), этические концепты (Вера, Гостеприимство, Стыд и Вина), возрастные и гендерные концепты (Детство, Старость, Женщина), философские категории (Другое, Истина и Правда), природные стихии (Ветер, Вода, Огонь) и др.
Авторами привлекался весьма разнородный языковой материал: художественные, фольклорные и публицистические тексты, материалы национальных корпусов, словарей и Интернета, древние тексты и доязыковые знаковые системы, такие, как миф и ритуал.
В Лексиконе представлено широкое разнообразие методов и приемов анализа концептов. Наиболее значимые методологические подходы к анализу концептов изложены в методологическом разделе настоящего издания, предваряющем собственно Лексикон, - в статьях В.Карасика, Н.Красавского, Е.Бартминьского и Е.Стефанского.
С различными подходами к анализу концептов можно столкнуться и в исследовательских статьях.
Так, польские лингвисты, исследующие многие общественно-политические понятия, активно применяют метод так называемого профилирования, т.е. исследования того, как тот или иной концепт в дискурсах различного типа и идеологической направленности подвергается семантическому варьированию. Весьма показательно в этом плане исследование концептов «патриотизм», «национализм» и «шовинизм», проведенное Малгожатой Бжозовской на материале публицистического дискурса польских СМИ различной идеологической направленности.
В исследованиях волгоградских ученых используются этимологический, дефиниционный, контекстуальный анализ (см. работы И.Блиновой, Е.Дженковой, Я Зубковой и др.). Волгоградские и люблинские лингвисты активно используют метод ассоциативного эксперимента, когда в процессе анкетирования носителям того или иного языка предлагается сформулировать, какие ассоциации связаны у них с тем или иным концептом (см. показательные в этом отношении исследования Е.Бартминьского, М.Абрамовича, М.Гжещак, И.Калюжной и др.).
Нередко этимологический анализ дополняется анализом мифологических ментальных структур. Это особенно важно и показательно, когда исследуются концепты, содержащие в себе огромный мифопоэтический потенциал (см. работы И.Киквидзе и И.Кротенко, Й.Шадуры, Ж.Чэлич, Е.Стефанского и др.).
Активно применяется авторами Лексикона и анализ концептуальных метафор, «которыми мы живем». Такой подход лежит в центре исследований А.Бендковской-Копчик, Ю.Башкатовой и др.).
Ряд авторов Лексикона пришли к исследованию концептов, отталкиваясь от своих научных интересов, не связанных напрямую с лингвоконцептологией. Так, работа хорватской исследовательницы Р.Божич-Шейич, занимающейся теорией перевода, «выросла» из статьи о переводах на хорватский язык «Сказки о рыбаке и рыбке» А.С.Пушкина. Оказавшиеся в центре этой статьи способы перевода различных обозначений дома стали основой для изучения концепта «дом» в русской и хорватской лингвокультурах. Занимающиеся прежде всего синтаксисом польские исследовательницы Д.Шумска и М.Стельмашик при изучении концепта «судьба» русском и польском языках сосредоточились на том, как этот концепт проявляет себя в синтаксисе русского и польского языков. Лингвистическая статья о концепте «Другое» самарского философа С.Лишаева выросла из глубокого философского исследования о поэтике Другого, и, хочется надеяться, что в ряды лингвоконцептологов вольется еще не один философ.
Наверное, весьма символично, что Лексикон выходит в Самаре. Этот город изначально создавался на перекрестке дорог, культур, цивилизаций религий. Здесь на протяжении многих веков мирно соседствуют славянские, финно-угорские и тюркские этносы. Здесь можно найти и православную церковь, и католический костел, и протестантскую кирху, и мусульманскую мечеть, и иудейскую синагогу. Хочется надеяться, что материалы Лексикона окажутся интересными не только представителям филологических наук, но и социологам, политологам, психологам, культурологам. Представленные в Лексиконе методологические подходы и результаты проведенных исследований вполне могут быть применены для исследования национальных менталитетов народов, населяющих Самарскую область, что будет способствовать развитию взаимопонимания между разными этносами в наше неспокойное время.
Методологические проблемы
сопоставительного изучения концептов
Лингвокультурные концепты: характеристики и типы
Владимир Карасик
Изучение лингвокультурных концептов направлено на выявление характеристик языкового освоения действительности. Концепт представляет собой квант переживаемого знания, соединяющий в себе индивидуально-личностные и культурно-групповые смыслы (Степанов, 1997) и включающий понятийное, образное и ценностное измерения (Карасик, 2002). Лингвистическая теория концептов активно разрабатывается в современной науке о языке, представляя собой качественное развитие семантической теории, и развивается в двух важнейших направлениях – лингвокогнитивном (Алефиренко, 2003; Бабушкин, 1996; Болдырев, 2001; Гольдберг, 2009; Демьянков, 2001, 2007; Крючкова, 2009; Кубрякова, 2004; Пименова, 2004; Попова, Стернин, 2001, 2006; Стернин, 2008) и лингвокультурологическом (Вежбицкая, 1996; Воркачев, 2002, 2003, 2004, 2007; Зусман, 2001; Карасик, 2002, 2007; Красавский, 2001; Красных, 2003; Нерознак, 1998; Слышкин, 2004; Стефанский, 2008; Шмелев, 2002). В рамках первого направления выявляются способы языковой объективации переживаемого опыта, в рамках второго направления в поле зрения исследователей оказывается этнокультурная или социально-групповая специфика осмысления такого опыта.
Опыт в коллективном и индивидуальном сознании концептуализируется не произвольно, а в соответствии с определенными ориентирами, которые обусловлены личной и совокупной деятельностью, направленной на освоение внешнего и внутреннего мира. Одним из таких ориентиров является язык как концентрат информации. Содержательные единицы языка образуют лингвокультурный код – систему взаимосвязанных значений, отражающих специфическое, присущее определенному языковому сообществу исторически обусловленное миропонимание. Единицами лингвокультурного кода являются концепты.
Самыми распространенными терминами для названия ментальных образований являются понятия и концепты. С позиций обыденного и формально-логического употребления различия между концептом и понятием нейтрализуются, мы используем либо русское слово «понятие», либо латинское «концепт» для обозначения этих идеальных сущностей. Вместе с тем выделены и содержательные различия между понятием и концептом.
1. Понятие – это мысль о предметах и явлениях, отражающая их общие и существенные признаки, а концепт — это идея, включающая не только абстрактные, но и конкретно-ассоциативные и эмоционально-оценочные признаки. «Концепты не только мыслятся, они переживаются» (Степанов, 1997: 41).
2. Концепт – это точка пересечения между миром культуры и миром индивидуальных смыслов, это «сгусток культуры в сознании человека и то, посредством чего человек сам входит в культуру», с иных позиций концепт – это содержание понятия и спрессованная история понятия (там же: 40, 42).
3. Концепт – это замещение значения слова в индивидуальном сознании и в определенном контексте (Лихачев, 1997: 281), это личностное осмысление, интерпретация объективного значения и понятия как содержательного минимума значения.
4. Концепт – это объективно существующее в сознании человека перцептивно-когнитивно-аффективное образование динамического характера в отличие от понятий и значений как продуктов научного описания (конструктов) (Залевская, 2001: 39).
5. Концепт – это абстрактное научное понятие, выработанное на базе конкретного житейского понятия (Соломоник, 1995: 246).
6. Понятия – то, о чем люди договариваются, их люди конструируют для того, чтобы “иметь общий язык” при обсуждении проблем; концепты же существуют сами по себе, их люди реконструируют с той или иной степенью (не)уверенности (Демьянков, 2001: 45).
7. Концепт – не понятие, а сущность понятия… это сущность, явленная в своих содержательных формах – в образе, в понятии и в символе. … Понятие есть приближение к концепту, это явленность концепта в виде одной из его содержательных форм. Концепт – и ментальный генотип, атом генной памяти, … и архетип, и первообраз, и многое еще (Колесов, 2004: 19-20).
8. Понятие (intellectus) рассудочно и связано с рациональным знанием (пониманием), концепт (conceptus) – производное возвышенного духа, разума, способного творчески воспроизводить смыслы (Абеляр, цит. по: Воркачев, 2004: 16).
9. Концепты – это смысловые кванты человеческого бытия-в-мире, в зависимости от конкретных условий превращающиеся в различные специализированные формообразования, «гештальты» бытия… Концепты суть своеобразные культурные гены, входящие в генотип культуры и вероятно определяющие феноменологическую поверхность культуры, ее фенотип… Это самоорганизующиеся интегративные функционально-системные многомерные (как минимум, трехмерные) идеализированные формообразования, опирающиеся на понятийный (или псевдо-, или пред-понятийный) базис, закрепленные в значении какого-либо знака: научного термина, или слова (словосочетания) обыденного языка, или более сложной лексико-грамматико-семантической структуры, или невербального предметного (квазипредметного) образа, или предметного (квазипредметного) действия и т.д. (Ляпин, 1997: 16-18).
Приведенные различия показывают многомерность сознания, в котором важнейшими соотношениями являются диады «культурно-обусловленное, культурогенное – культурно-нейтральное», «сориентированное на смысл – сориентированное на значение», «эмоциональное — рациональное», «личностное, индивидуальное – коллективное», «объективное, онтологическое – гносеологическое, моделируемое», «житейское, обиходное – научное», «реконструируемое – конструируемое», «сущность – явление», «разумное – рассудочное», «интегративное – дифференциальное», «постоянно меняющееся, текучее – относительно стабильное». Если посмотреть на список первых членов приведенных диад (этот список не претендует на полноту), т.е. характеристик концептов, то становится ясно, что концепты не только по-разному понимаются, но и представляют собой сущности с противоположными и несовместимыми признаками. Они с трудом вписываются в формально-логические схемы, в частности, в диады.
Мы видим, что по своей сути концепты характеризуют бытие во всей его полноте, от обиходного состояния до выхода на смысложизненные ориентиры поведения. Понятие же – это один из модусов концепта (сторона, ипостась, аспект изучения). К концепту можно подняться дискурсивно (через рассуждение, понятие) и недискурсивно (через образ, символ, участие в осмысленной деятельности, переживание эмоционального состояния). Понятие открыто для определения, концепт же определяется с трудом.
Итак, концепты – это ментальные образования, которые представляют собой хранящиеся в памяти человека значимые осознаваемые типизируемые фрагменты опыта. Типизируемость этих единиц закрепляет представления в виде различных стереотипов, их осознаваемость дает возможность передать информацию о них другим людям, их значимость закрепляет в индивидуальном и коллективном опыте важные (и поэтому эмоционально переживаемые) характеристики действительности. Эти характеристики концептов представляют собой их образно-перцептивную, понятийную и ценностную стороны.
В лингвоконцептологии предложены разные классификации концептов. Следует сразу же заметить, что построение исчерпывающей и непротиворечивой классификации концептов – переживаемых фрагментов опыта – является, по-видимому, невыполнимой задачей. Это объясняется детальной разработанностью в языке актуальных для человека областей бытия, размытостью смыслов и нелогичностью, противоречивостью обиходного практического сознания. Кроме того, концепты представляют собой динамические образования, гораздо более подвижные, чем значения слов, зафиксированные в словарях. Признавая сложность построения типологии концептов, охарактеризуем некоторые подходы к такой типологии.
Первый подход базируется на тезисе о явной или неявной ориентации концептов на язык, в котором они репрезентируются. В этом случае выделяются предметные, признаковые, событийные концепты. Понятно, что эта типология построена на основе важнейших знаменательных частей речи в известных нам языках.
Второй подход сориентирован на когнитивную психологию. Осмысленные фрагменты опыта соотносятся с картинками, картами, сценариями, фреймами, гештальтами. В этом случае так или иначе структурируются представления, закрепленные за фрагментируемой действительностью.
Третий подход ассоциируется с этическими и эстетическими категориями, поскольку оценочная составляющая концепта обусловлена определенными ценностями культуры, имеющими директивный характер. При таком подходе выделяются телеономные концепты (Воркачев, 2003), отправляющие к высшим ценностям (любовь, красота, справедливость, счастье и др.) и нетелеономные концепты, среди которых можно установить классы регулятивных и нерегулятивных ментальных образований (Карасик, 2005). К первым относятся, например, пунктуальность, щедрость, пошлость, здравый смысл, ко вторым – путешествие, оскорбление, война, совет. Строго говоря, этот подход в основу классификации ставит ценностную составляющую концепта, а поскольку таковая является непременным атрибутом концепта, то речь идет о степени яркости этой составляющей. В телеономных концептах она доминирует, в регулятивных представлена весьма значимо, в нерегулятивных осложнена дополнительными признаками и является фоновой.
Четвертый подход производен от дискурса, в котором реализуются эти концепты. Соответственно, выделяются а) повседневные и художественные концепты, определяющие личностно-ориентированный дискурс, и б) различные институциональные концепты – политические, научные, деловые, дипломатические, спортивные и др., определяющие институциональный дискурс в той или иной его разновидности.
Пятый подход обусловлен динамикой концепта. В этом плане можно разграничить относительно стабильные и меняющиеся концепты и в рамках последних – уходящие и возникающие концепты (ср. кротость и экологическая безопасность). Показателем динамики концепта служит, в частности, способность концепта к метафорическому переосмыслению — соотношение экстразоны и интразоны концепта (Слышкин, 2004). Кроме того, динамичность концепта может рассматриваться и как степень его внедрения в иную сферу общения (транслируемость концепта). Например, обиходные концепты становятся профессиональными, и наоборот. При этом, разумеется, меняется их содержание. Сюда же можно отнести исконные и импортируемые концепты (совесть и диффамация).
Шестой подход основан на круге лиц, разделяющих тот или иной опыт с его оценочной квалификацией. Выделяются общечеловеческие, цивилизационные, этнокультурные, макрогрупповые, микрогрупповые и индивидуальные концепты. Эта классификация базируется на предположении о том, что осмысленный опыт можно свести к некоторым инвариантным смыслам общечеловеческого характера с последующей смысловой конкретизацией сверху вниз. С позиций лингвокультурологии в рамках данной типологии можно противопоставить национально-специфические и национально-нейтральные, социально-специфические и социально-нейтральные концепты.
Седьмой подход соотносит концепты с их тематикой. Например, выделяются эмоциональные, коммуникативные, гастрономические и другие концепты. Этот подход не претендует на построение типологии, поскольку список таких тем принципиально открыт. Классифицируются концепты в рамках той или иной темы по разным признакам.
Названные подходы являются взаимодополняющими. Они отражают существенные признаки концептов – их понятийную, образную и ценностную составляющие, дискурсивную обусловленность, динамичность, вариативность и тематическую закрепленность.
Определив концепт как многомерное ментальное образование, в составе которого выделяются образно-перцептивная, понятийная и ценностная стороны, переходим к типологии концептов.
Существует определенное различие в понимании концепта в когнитивной и лингвокультурной лингвистике. С позиций когнитивной науки концепт - это «оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике (Кубрякова, 1996: 90). В этом определении подчеркивается сохранение и структурирование в индивидуальном сознании информации о мире и самом себе в виде определенных структур представления знаний и оценок. Акцентируется переработка информации от сенсорных сигналов на входе до ментальных репрезентаций разного типа (образов, пропозиций, фреймов, скриптов, сценариев и т.п.) в сознании человека. Концепты, идеи независимы от языка, не случайно только часть их находит языковую объективацию, однако самые важные концепты кодируются именно в языке (там же: 92).
С позиций лингвокультурологии нас интересуют только те концепты, которые характеризуют специфику культуры как совокупности человеческих достижений во всех сферах жизни, противопоставляемых природе. Строго говоря, человек принадлежит и природе, и культуре. Если вычесть природную составляющую, останется бестелесная абстракция, если вычесть культурную составляющую, останется организм. В этом смысле все концепты, которыми оперирует человек, — это культурные концепты. Но есть и более узкое понимание этих сущностей. Когда речь идет об этнических и социальных разновидностях культуры, то единицами системы специфических форм поведения и деятельности, ценностно насыщенных паттернов мировосприятия, выступают культурные концепты. Итак, когнитивные концепты – это индивидуальные содержательные ментальные образования, структурирующие и реструктурирующие окружающую действительность, а культурные концепты – это коллективные содержательные ментальные образования, фиксирующие своеобразие соответствующей культуры. Очень важно то, что культура фиксируется в разных формах, среди которых для лингвистики релевантны языковое сознание и коммуникативное поведение, или язык и дискурс (Красных, 2002: 12). В этом плане самой значимой внутренней оппозицией концептов является их противопоставление как когнитивных и культурных единиц, а если быть более точным – лингвокогнитивных и лингвокультурных концептов (Воркачев, 2002). С позиций когнитивной лингвистики мы движемся от человека к культуре, с позиций лингвокультурологии – от культуры к человеку.
Содержательно все концепты можно противопоставить как параметрические и непараметрические ментальные образования. К первым относятся те концепты, которые выступают в качестве классифицирующих категорий для сопоставления реальных характеристик объектов: пространство, время, количество, качество и др. Ко вторым относятся концепты, имеющие предметное содержание. Параметрические концепты весьма своеобразны, их ценностный компонент выводится дедуктивно при их конкретизации в дискурсе (Время проходит? Время стоит. Проходите вы. В этой грустной сентенции концепт «время» приобретает смысл «напоминание о краткости человеческой жизни»).
Непараметрические концепты можно разбить на регулятивные и нерегулятивные. К первым относятся те ментальные образования, в содержании которых главное место занимает ценностный компонент («счастье», «долг», «щедрость» и др.), ко вторым – синкретичные ментальные образования разного характера («путешествие», «подарок», «здоровье» и др.). В строгом смысле слова следует говорить не о ценностном, а об аксиологическом компоненте, включающем ценности (высшие ориентиры) и нормы поведения (Бабаева, 2004). Концепты-регулятивы в концентрированном виде содержат оценочный кодекс той или иной лингвокультуры. Они в своем системном выражении объясняют культурные доминанты поведения, например, созерцательность и приоритет морали в русской культуре либо агентивность и приоритет права в англоязычном мире. Концепты-регулятивы неоднородны, в их составе выделяются телеономные концепты – «вербализованные смыслы, отправляющие к универсалиям духовной культуры и создающие для человека смысл жизни» (Воркачев, 2003: 4), такие как «счастье» и «любовь», и более частные регулятивные концепты – «гордость», «милосердие», «пунктуальность», «пошлость» и др. Именно регулятивные концепты представляют наибольший интерес для выявления особенностей ментальности определенного народа или той или иной группы в его составе. Об этих концептах и идет речь в данной книге. Но следует сказать, что лингвокультурная специфика прослеживается и в нерегулятивных концептах, она выражена в них иначе, в связанном виде. Отметим, что концепты-регулятивы могут выражать как позитивные, так и негативные ценности (например, «надежда» и «зависть»).
Не только регулятивные концепты (но регулятивные в первую очередь) распадаются на типы в зависимости от того, насколько широк круг языковых личностей, для которых эти концепты являются приоритетными ориентирами поведения. В этом смысле противопоставляются универсальные (общечеловеческие), этноспецифические, социоспецифические и индивидуальные ценности и соответственно – концепты-регулятивы. Четкой границы между этими типами нет. С иных позиций допустимо выделение и других типов концептов, например, конфессиональных. Примером универсальных концептов-регулятивов является триада «истина», «добро», «красота», к этноспецифическим концептам относятся «душа», «судьба», «тоска» (Вежбицкая, 1996), к социоспецифическим – «интеллигентность», «dignity» (аристократическое чувство собственного достоинства у людей, осознающих свой высокий социальный статус), с индивидуальными концептами (выражающими, прежде всего, авторские модификации общепринятых ценностей, вплоть до их переворачивания) мы сталкиваемся, главным образом, в художественных и философских текстах (Наглость – обширная надежда. Дж. Кардано).
Существующие типологии концептов в значительной мере сориентированы на языковые способы их репрезентации. Например, выделяются предметные, сценарные и качественные концепты (аналогия с семантикой прототипных существительных, глаголов и прилагательных очевидна). Иной подход к типологии концептов основан на степени абстракции образного компонента этого мыслительного образования – от конкретной картинки до обобщенного мыслимого заместителя множества более частных образов.
Вместе с тем можно предложить типологию концептов, построенную на основе признака транслируемости, перехода концепта в процессе общения от одного индивидуума к другому и от одной культуры – к другой. Транслируемость является важнейшей дискурсивной характеристикой концептов (Ляпин, 1997). Концепт как ментально-культурная единица требует выражения. По признаку транслируемости можно противопоставить концепты активно и пассивно транслируемые, содержательно модифицируемые и немодифицируемые, переводимые и непереводимые в иные формы. К числу активно транслируемых относятся архетипические концепты, основанные на системе установок и поведенческих реакций, которые незаметно определяют нашу жизнь. В основе таких концептов лежат архетипические образы (по К.Юнгу), укорененные в коллективном бессознательном, в априорных формах поведения, соединенные с представлениями опыта и наделенные большой психической энергией (Руткевич, 1997: 52).
Класс нерегулятивных концептов весьма разнообразен. Предложенные в лингвистической литературе классификации ментальных единиц, относящихся к этому типу (остаточному в нашей схеме), построены на основе лингвистического (частеречного в своей основе) и когнитивно-психологического критериев (Алефиренко, 2003; Бабушкин, 1996; Болдырев, 2001; Маслова, 2004; Токарев, 2003). Наряду с картинками, схемами, сценариями, гиперонимами и другими разновидностями концептов можно выделить лингвокультурный типаж как обобщенный образ представителя определенной социальной группы в рамках конкретной культуры, узнаваемый по специфическим характеристикам вербального и невербального поведения и выводимой ценностной ориентации.
Одним из возможных путей развития теории лингвокультурных концептов является уточнение их образных характеристик.
Данная работа представляет собой проверку гипотезы о том, что исходный перцептивный образ, лежащий в основе того или иного концепта, является вектором конфигурации смыслов, присущих всей тематической области, организуемой этим концептом. Это предположение поверяется на примере концептов «чистота» и «грязь» в русской лингвокультуре. Квалификация объектов по признаку их чистоты является одним из важных признаков их качественной характеристики и имеет определенную этнокультурную специфику.
Изучение словарных дефиниций показывает, что прилагательное «чистый» обозначает широкий спектр взаимосвязанных качеств объектов: 1) незагрязненный, незапачканный, 2) следящий за своим внешним видом, 3) лишенный прыщей, веснушек, сыпи, 4) убранный с особой тщательностью, 5) ничем не заполненный, 6) сделанный аккуратно, тщательно, искусно, 7) представленный в окончательном виде (без помарок и исправлений), 8) не содержащий примесей, 9) не загрязненный химическими и радиоактивными веществами, 10) не смешанный, одного происхождения, вида, типа, 11) отвлеченный от практического применения, 12) абсолютно правильный, гладкий (о языке), 13) угодный Богу, свободный от скверны, негреховный, 14) нравственно безупречный, 15) получающий наиболее полное, яркое проявление (БТС). Эти признаки сводятся к отсутствию грязи в ее разновидностях (исходное качество) и к прилагаемым усилиям по устранению несоответствий с некоторым идеалом (каузируемое качество). Обратим внимание на переосмысление грязи: грязь как внешнее загрязнение, как заболевание кожи, как примеси, как помарки, как химическое или радиоактивное воздействие, как любое заполнение пустого пространства, как признак несовершенства, как грех или моральный дефект, как нечто приземленно-практическое, как нечто, искажающее исходное совершенство или препятствующее полноте проявления. Не удивительно, что при столь широком переосмыслении (грязь как помеха) возникает структурное значение у наречия «чисто»: словно, будто, как.
Синонимическое уточнение слова «чистый» носит абстрактно-оценочный характер (незапятнанный, безупречный, безукоризненный), выражает идею идеального первоначального состояния (девственный, нетронутый, первобытный, первозданный) или полного соответствия чему-либо (настоящий, истинный, сущий, форменный, прямой) (ССРЯ). Словообразовательное поле с корнем «чист-» включает глагол «чистить» – удалять грязь (с его префиксальными разновидностями «начищать», «отчищать», «расчищать», «подчищать», «зачищать» и синонимическим интенсификатором «драить»), абстрактное существительное «чистота» и композитные имена прилагательные и существительные «чистокровный», «чистопородный», «чистошерстяной», «чистосердечный», «чистотел», «чистополье», «чистописание» и «чистоплюй», обозначающие конкретные уточнения тех качеств, которые заложены в исходном значении данного слова. Выделяются религиозно маркированные лексические единицы с корнем «чист-»: пречистая Дева Мария и полярно противоположная ей нечистая сила. В народных поверьях словом «нечисть» обозначаются фантастические человекоподобные существа, враждебные людям. Этимология слова «чистый» такова: «отсекать – отделять ненужное – очищать» (Черных), «вырубленный, очищенный от леса – освобожденный от чего-то мешающего – процеженный (без примесей)» (Цыганенко).
Прилагательное «грязный» имеет следующие значения: 1) покрытый грязью, содержащий грязь, запачканный, нечистый, 2) экологически нечистый, загрязненный, 3) испачканный, измазанный, 4) морально нечистоплотный, безнравственный, 5) основанный на использовании предосудительных приемов и средств, 6) затрагивающий достоинство кого-л., интимные стороны его жизни, непристойный, 7) серовато-мутный, нечистый, с примесью других цветов, 8) (мн. ч.) Разг. о заработке без налогов и вычетов (БТС). В слове «грязь» разграничиваются следующие значения: 1) размякшая от воды земля, почва, слякоть, 2) пыль, мусор, нечистоты, отсутствие чистоты, гигиены, 3) о химических, радиоактивных веществах, болезнетворных организмах, 4) (только мн.ч.) естественные отложения, используемые как лечебные средства, 5) (ед.ч.) Разг. О многочисленных ошибках, помарках и исправлениях в тексте, 6) о чем-то низменном, безнравственном, бесчестном (БТС). Эти признаки сводятся к разновидностям грязи в физическом, моральном и ассоциативно-характеризующем аспектах.
Тематическое уточнение слова «грязный» таково: 1) слякоть, 2) нечистоты, органические выделения, 3) мусор, 4) действия, ведущие к загрязнению – «грязнить», «пачкать», «марать», «гадить», «загадить», «загваздать», «замурзать», 5) характеристика человека («нечистый», «чумазый», «черномазый», «черный»), предмета («сальный», «засаленный», «промасленный», «зачуханный», «заношенный», «замызганный», «задрипанный», «зашарпанный»), речи («сальный», «скабрезный», «похабный», «бесстыдный», «неприличный») (ССРЯ). Основные направления различий между прилагательными со значением «грязный» – степень качества для человека (грязный – чумазый), а также дополнительные сопряженные признаки для предмета (зачуханный, замызганный, задрипанный = грязный и истрепанный, зашарпанный = грязный и поцарапанный). Обратим внимание на частично совпадающие по смыслу омонимы: «сальный» – жирный (о пятнах) и «сальный» (из франц.) – непристойный. Этимология слова «грязь» сводится к идее «груз» – «погружение» – «топкое место» (Цыганенко), слова «марать» – к идее «темный, мрачный» (Черных), слова «пачкать» – делать пятна (Фасмер).
Анализ понятийных характеристик чистоты и грязи в русском языковом сознании показывает, что идея чистоты сводится к отсутствию грязи в прямом и переносном смыслах, грязь концептуализируется как физическое или моральное нарушение исходной чистоты. В русском языковом сознании и чистота, и грязь концептуализируются как сложные единства, в основе которых лежат базовые ассоциации, генетически заложенные в соответствующих корнях основных имен этих концептов.
Для изучения образной характеристики рассматриваемых концептов используются данные анализа диагностической сочетаемости имен основных концептов (рассматриваются примеры из национального корпуса русского языка, размещенного на сайте www.ruscorpora.ru) и результаты экспериментального опроса информантов, которым было предложено написать короткие сочинения на тему: «Когда я думаю о чистоте (грязи), я представляю себе…».
Приведем типичные примеры сочетаемости проанализированных слов.
Примером чистоты является снег:
На улицах среди невысоких весёлых домов лежал чистый снег.
Типичны высказывания, в которых отсутствие грязи уточняется идеей аккуратности:
Вокзал, надо сказать, потрясающе аккуратный и чистый – я в России таких не видел.
Обратим внимание на интенсификацию признака чистоты.
О чистоте говорят, когда хотят подчеркнуть отсутствие дефектов:
У неё было тонкое лицо, обрамлённое вьющимися тёмными волосами, нос с небольшой горбинкой, высокий чистый лоб.
Отсутствие смешения с загрязнением характеризует чистый воздух:
И природа здесь соответственная: чистый воздух, леса, полные грибов и ягод.
В переносном смысле чистота ассоциируется с отсутствием моральных пороков:
Вот такой у меня оказался поклонник― чистый, непосредственный, стеснительный...
Моральная чистота присуща романтикам, бескомпромиссным людям:
Ведь кому, как не 18- 20-летним присущ сегодня зачастую чистый, максималистский, немного романтический взгляд на жизнь!
Концепт чистоты расширяется до указательного смысла «только»:
Дай Бог, чтобы сохранились, особенно в наши дни, такие люди, что ставят во главу угла не чистый заработок, а интересы дела, которому служили и служат не один десяток лет.
В таком смысле слово «чистый» представляет собой интенсификатор, который может сочетаться со словами отрицательной семантики:
Но это уже был чистый вздор, и мы, пораскинув, решили отправиться на вокзал и пересидеть там до утра.
Грязь в проанализированных примерах конкретизируется в виде испачканной поверхности предметов:
Дорожка миновала гаражи и упёрлась, как я и предполагал, в грязный бетонный забор.
Идея грязи усиливается описанием аналогичных характеристик:
Он отшатнулся от старичка агронома и быстро зашагал по улице, он словно со стороны увидел себя: плащ грязный, волосы всклокочены, взор блуждающий.
Грязь в данном случае – один из признаков отсутствия порядка.
Грязь на человеческом теле отвратительна:
Кровь стучит в висках, грязный пот заливает глаза.
Грязь обусловлена нежеланием человека следить за своей чистотой:
Я вскочила на ноги и уцепила мерзкого старикашку за грязный воротничок давно не стиранной рубашки.
Сопутствующими признаками грязи часто выступают голод и болезнь:
Когда, по моему настоянию, ребенка привели, мы ужаснулись, такой он был истощенный, грязный, больной.
Слово «грязный» в переносном смысле обозначает низость:
Итак, Марк Крысобой, холодный и убеждённый палач, люди, которые, как я вижу, ― прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, ― тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда― все они добрые люди?
Говоря о грязном предателе, прокуратор имеет в виду его моральные качества.
Слово «грязный» может характеризовать любое отрицательно оцениваемое явление:
Процветал грязный бизнес, связанный с похищением людей, с укрывательством преступников, с торговлей оружием, с финансовыми махинациями и.т.п.
Сочетаемостные характеристики важнейших обозначений чистоты и грязи в русском языке свидетельствуют о частотной характеристике чистоты как морального совершенства в русских текстовых примерах.
Приведу типичные ответы информантов, в сочинениях которых приводятся следующие ситуативные уточнения:
«Когда я думаю о чистоте, я представляю себе чисто вымытый пол или чистое белье».
«Когда я думаю о чистоте, я представляю себе городской сквер после дождя, свежий запах, или чистый-чистый водоем, дно видно насквозь».
«Когда я думаю о грязи, я представляю себе мутные лужи на асфальте».
«Когда я думаю о грязи, я представляю себе грязную свинью, лежащую в луже, или опустившегося человека, обычно пьяного, в заношенной одежде».
Реакции русских респондентов сводились к чисто вымытым комнатам, блестящему кафелю либо чистому водоему, иногда – к чистым одеждам (белоснежное платье невесты). Грязь в ответах русских информантов ассоциируется с грязными лужами либо с традиционным образом свиньи. Заметим, что в «Русском ассоциативном словаре» под ред. Ю.Н. Караулова типичными реакциями на стимул «чистый» выступают слова «воздух», «пруд», «снег», «родник», «небо», а на стимул «грязный» – слова «пол», «дом», «башмак», «ботинок», «бомж». Отмечается жидкая, черная грязь на дороге, следовательно, актуальным является осознание грязи в первую очередь как слякоти.
Для изучения ценностных характеристик концептов «чистота» и «грязь» обратимся к пословицам, поскольку их назначение – в прямом виде передавать нормы поведения, принятые в обществе. Разумеется, в настоящее время этот речевой жанр не востребован в такой мере, как столетия тому назад, поскольку его открытая дидактичность не согласуется с демократическими тенденциями современного коммуникативного поведения. Кроме того, пословицы выражают в основном нормы поведения крестьянства. Но, тем не менее, такие высказывания показательны для выявления оценочного кодекса лингвокультуры. Смысл таких высказываний может быть выражен в суждении «Следует / не следует делать Х». В словаре пословиц В.И. Даля приводится ряд речений о чистоте и грязи. Эти речения сводятся к следующим нормам поведения:
Следует ценить чистоплотность: Платье чисто, так и речь честна.
Следует сохранять внутреннюю чистоту души: Чистота духовная паче телесной. Хоть мошна пуста, да душа чиста. Простота да чистота – половина спасенья.
Следует знать, что с чистой душой жить легче: Чистую посуду легко и полоскать. От чиста сердца чисто зрят очи.
Следует знать, что чистота не соединяется с грязью: К чистому поганое не пристанет. Правда сама себя очистит. Чистому все чисто.
Следует знать, что чистота уязвима: Одолели черти чистое (святое) место.
Следует знать, что невозможно остаться чистым, работая: У кого больно чист струмент, тот плохой мастер (плохой работник). На семью чисто не настряпаешься.
Следует знать, что грязь затягивает: Грязью играть – руки марать.
Следует знать, что грязь притягательна для определенных людей: Свинья найдет грязь. Свиные глазы не боятся грязи. Поросенка хоть мой, не мой, а он все в грязь лезет.
Следует знать, что от грязи можно очиститься: Грязь не сало, помял (потер), она и отстала.
Следует знать, что не всем можно очиститься от грязи: Как смерд ни умывается, а все грязью заваляется.
Не следует, находясь в грязи, требовать, чтобы тебя считали чистым: Сам в грязи лежит, а кричит: не брызгай!
Аллегорические высказывания о чистоте показывают, что для носителей русской лингвокультуры актуальными являются идеи о важности внутренней чистоты и о невозможности в ряде случаев очиститься от грязи.
Тема чистоты и грязи не является важнейшей для афористов, вероятно, в силу самоочевидности тех выводных смыслов, которые порождаются данными концептами. Вместе с тем, некоторые изречения заслуживают внимания. Так, для русской лингвокультуры актуальными являются следующие оценочные суждения:
Следует знать, что даже незначительная грязь может принести вред: Грязная муха может опачкать всю стену, а маленький грязненький поступочек может испортить все дело (А.П. Чехов).
Следует знать, что грязь на поверхности неизбежна: Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит (М.С. Щепкин).
Следует знать, что людям свойственно привыкать к грязи: «Не нам унывать!» — хрюкнула свинья, укладываясь в лужу (В. Шукшин).
Следует знать, что чистота может быть обманчивой: То, что все принимали за грязь, оказалось единственным чистым местом (В. Афонченко).
Следует прилагать действенные усилия по поддержанию чистоты: Не надо бороться за чистоту, надо подметать! (И. Ильф).
Следует знать, что в определенных ситуациях опасно сохранять чистоту: И обычная грязь может стать лечебной, если в нее вовремя упасть лицом (Л. Сухоруков).
Можно увидеть, что в русских афоризмах выражено критическое отношение к недооценке грязи, к ее упрощенному пониманию, к имитации борьбы с ней.
Подведем основные итоги.
В концептосфере лингвокультуры выделяется класс ментальных образований, основным содержанием которых является выражение норм поведения – класс регулятивных концептов. Сопоставительное изучение регулятивных концептов позволяет установить культурные доминанты поведения, свойственные тому или иному коммуникативному сообществу.
Квалификация предметов, явлений и качеств по признаку чистоты построена на противопоставлении наличия и отсутствия внешнего (материального) и внутреннего (морального) загрязнения, при этом внешнее загрязнение осмысливается как наличие иной субстанции на поверхности объекта либо смешение вещества объекта с этой субстанцией. Внешнее загрязнение имеет неорганическую и органическую природу (слякоть – выделения организмов). Осмысление чистоты и грязи в русской лингвокультуре в значительной мере обусловлено исходным перцептивным образом грязи, положенным в основу номинации и сохраненным в качестве культурно-генетического варианта концептуализации этого образа (грязь как слякоть в русском сознании). В русском языковом сознании акцентируется моральная чистота и недопустимость моральной грязи.
Дальнейшее развитие лингвокультурной концептологии заключается в моделировании типов концептов, выделяемых в рамках того или иного типа дискурса, например, институциональные, профессиональные, идеологические концепты, в изучении концептов в индивидуальном сознании, в анализе концептуальных диад и концептуальных полей, в освещении архетипических концептов, в выявлении динамики развития концептов. |
