Телевидение, телекоммуникации и переходный период
Скачать 5.04 Mb.
|
| МОНРО Прайс Телевидение, телекоммуникации и переходный период: право, общество и национальная идентичность Факультет журналистики МГУ им.М.В.Ломоносова Серия "Информация и общество" Часть I ЛОЯЛЬНОСТЬ И ИДЕНТИЧНОСТЬ 1. Национальное государство и глобальные СМИ Электронные средства массовой информации заполняют нашу повседневную жизнь, и тем не менее мы плохо представляем себе, какое значение для политической географии современной жизни имеют радиовещание и телевидение. Образы воздействуют на лояльность — это широко известный факт. Не столь очевидна неразрывная взаимосвязь структуры и мощности коммуникаций с судьбами правительств. Во всем мире идет процесс зачастую радикального изменения организации вещания и распространения телевизионных программ. Миллионы образов, носящихся в умах общества, помогают определить саму природу национальной принадлежности, отношения к пространству, семье, правительству и государству. Неудивительно, что при любых обстоятельствах — в развитых и неразвитых странах, при демократии или диктатуре, в переходном или стабильном обществе — особенно важное значение приобретает вопрос структурирования и будущего регулирования СМИ. В конце 1940-х годов, во время послевоенного поиска новой утопии, поэт У. Х. Оден (W. H. Auden) мечтал об “идеальном открытом обществе, которому будут неведомы физические, экономические и культурные границы” [1]. Сегодня мы уже имеем открытое общество без физических и культурных границ или по крайней мере его версию в области СМИ. Спутники передают сигналы в зоне своего действия невзирая на границы. Повсюду происходит сдвиг исторических образов коллективных идентичностей. Семидесяти лет стремящегося к могуществу, строго управляемого Советского Союза, с четко выраженной политикой контроля над образами, оказалось недостаточно, чтобы предотвратить поворот самих символов лояльности против тех, кто их пропагандировал. Чехословакия распалась в результате мирных выборов. Набор навязываемых сверху идентичностей под названием Югославия оказался недостаточным для сохранения единства в среде долго вынашиваемой горькой ненависти. Один знак — без силы — не смог удержать государственное устройство. Образы могут поддерживать идею людей, но они не в силах сохранять оковы государства, сильно стесняющего удобства граждан. В то же время общинные символы усиливают сплоченность, оказывают влияние на длительность и природу любой гегемонии и поэтому занимают главное место в идее государства. Одна нация за другой испытали в последнее время невозможность удерживать монополию на образы, однако попытки такого удержания все еще не прекращаются. Открытого общества — которому, по словам Одена, неведомы физические или культурные границы — трудно достичь, частично из-за того, что демократические ценности без реальной преданности слишком ослабляют аппарат общественной жизни. Задача, следовательно, заключается в том, чтобы определить, каким образом государство может порождать, поддерживать и поощрять сказания, нацеленные на благосостояние общества, и не отходить при этом от демократических ценностей. Если государство не в состоянии удовлетворительно решить эти задачи, встает вопрос о выживании самого такого государства [2]. В центре внимания данной книги — те инструменты коммуникаций, которые в основном предназначаются для поддержания установленного строя, но которые также иногда эффективно применяются для подрыва этого строя. Радио и телевидение являются особо влиятельными генераторами массовых общественных образов. Кто осуществляет вещание, как оно организовано, какие изображения разрешено передавать через башни и ретрансляторы — все эти вопросы активно обсуждаются в течение уже почти целого столетия. Но радиовещание и телевидение — это только пример, только сегмент общей темы образов в обществе. Когда мы говорим о влиянии этих СМИ, его необходимо рассматривать в контексте набора символов и сигналов, создающих общество и определяющих его стимулы. Люди, обеспокоенные учебными программами школ, близки тем, кого волнует надлежащий уровень уважения к государственному флагу. Люди, беспокоящиеся об образах рас и изображении женщин, близки тем, кого волнуют насилие и непристойность, а также тем, кто борется за надлежащие методы финансирования и стимулирования изобразительного искусства. Сторонники общественного телевидения практически солидарны в этом вопросе со своими оппонентами: обе группы признают значение образов в изменении природы общества. Повсюду идет поиск подходящего выражения сути общественной дискуссии о воздействии, общественных ограничениях и эффектах новой технологии. Изобилие изменяющихся сигналов, носящихся по воздуху, а с недавнего времени буквально “падающих с неба”, создает глубокие проблемы, касающиеся принадлежности, идентификации, национализма и сообществ. Каждая нация считает важным обучение детей своей собственной истории. Установленные на многолюдных площадях памятники важны не только для своего времени. Они представляют собой храмы памяти, создающие лояльность и в будущем. Общенациональная дискуссия о флаге — его осквернении и почитании — все еще может привести к взрывам чувств обеих сторон, считающих себя патриотами. Даже в переполняемом информацией мире остается место для финансируемой правительством системы общественного вещания, которая должна помочь определять и отражать национальную идентичность. А борьба вокруг учебных программ в общественном образовании и высших учебных заведениях имеет настолько ожесточенный характер, что ясно, какое значение придают этому вопросу ее участники. Практически не существует согласия по таким вопросам, как содержание общественного пространства и ответственность правительства за изображения, появляющиеся на телевизионном экране. Это связано с тем, что большую часть этого столетия, особенно в Соединенных Штатах, роль правительства в регулировании вещания основывалась на дефиците имеющихся у частных лиц и компаний возможностей по распространению своих идей и программ. Потрясающие технологические прорывы разрушили эту предпосылку, но отнюдь не устранили имеющиеся общественные пороки. В других регионах к аналогичной необходимости пересмотра привел не переход от недостатка к изобилию, а трансформация самой идеи государства (часто сама связанная с технологическим прогрессом). НАЧАЛО И КОНСОЛИДАЦИЯ Первые полвека вещания — период с 1915 года до середины 1960-х годов были эрой практически всеобщего контроля государств над своими радиовещательными, а затем и телевизионными структурами. Это было время становления и консолидации, период, завершившийся с запуском спутников и появлением кабельного телевидения. Эти полвека были охарактеризованы событиями, которые во многих отношениях подчеркнули политические и культурные потребности государства. На менталитет первого поколения вещателей оказало влияние чувство национальной идентичности, возникшее в результате Первой мировой войны. Первый директор программ Би-би-си (Британской вещательной компании, BBC), например, начал свою карьеру на радио со сбора и редактирования для своего правительства перехваченных пропагандистских передач противника [3]. Для всех основных западных держав современные коммуникации были частью стремления к централизации и превосходству национальных влияний над региональными. Практически везде бюрократия была воспитана в духе протекционизма и изоляционизма Великой депрессии. Их последователи были немного более космополитичны. Для них учителями необходимости сильной государственной идентичности были антагонизмы Второй мировой войны и резкое размежевание времен “холодной войны”. Даже в Соединенных Штатах, где так высоко ценится разделение правительства и прессы, предметом гордости был тот факт, что служащие могли переходить из радиостанции “Голос Америки” в частные сети и наоборот. Неудивительно, что в период, когда такое значение уделялось границам, была столь резко выражена национальная забота о характере образов. На самом деле радиовещание по своей сущности не имеет национального характера. Радиоволны не подчиняются национальным границам. А в качестве технологии первым применением радио было преодоление границ, достижение в целях навигационной безопасности объектов, находящихся за границей, путем радиопередачи с корабля на берег [4]. Концептуально первые случаи использования радио аудиторией почти не имели значения с точки зрения существенного правительственного интереса в содержании передач. С самого начала господствующее положение в них занял межкультурный товар — музыка. А программы существовали только для того, чтобы продавать оборудование, и ни для какой другой, явной или скрытой, цели. Учитывая эту раннюю стадию развития, радиовещание рассматривалось в качестве механизма, служащего для преодоления национальных границ и достижения аудитории радиолюбителей и конструкторов детекторных приемников независимо от их государственной принадлежности. Кроме того, международное и транснациональное использование радио не должно было стать его главной характеристикой. Вскоре после первых опытов по передаче сигналов с корабля на берег началась борьба за удержание радиовещания внутри национальных границ ради обеспечения того, что его рост будет проходить под покровительственным и замкнутым надзором со стороны правительства. Где только возможно были созданы сильные ограничения на вторжение сигналов одной страны на территорию другой страны. Обеспечение этого процесса стало основной обязанностью международных вещательных организаций — функцией, напомнившей о себе спустя 50 лет, на заре спутниковых коммуникаций [5]. В конце 1920-х годов в Канаде прозвучали первые опасения относительно чрезмерной зависимости от программ США и конкуренции за частоты со стороны Соединенных Штатов [6]. Барабанный набат относительно национального сознания часто выражался в терминах “общественного доверия” или “государственной службы”. Это был момент — очень кратковременный, похожий на вспышку, — неоцененной проницательности тогдашнего министра торговли Герберта Гувера (Herbert Hoover), на которого первоначально были возложены регулятивные обязанности. Гувер считал, что радиовещание не следует рассматривать “исключительно как бизнес, осуществляемый в целях частной выгоды, частной рекламы или для развлечения любопытных. Оно должно войти в сферу общественного внимания в форме общественного доверия и рассматриваться в первую очередь с точки зрения общественного интереса” [7]. В 1923 году учрежденный британским правительством Комитет Сайкса (Sykes Committee) констатировал, что “контроль над таким потенциальным механизмом воздействия на общественное мнение и жизнь нации должен оставаться в руках государства” [8]. Почти немедленная реакция государства на угрозы со стороны транснационального вещания стала темой небольшой по объему, но выдающейся книги о ранней истории Би- би-си, которую написал известный экономист Р. Х. Коас (R. H. Coase) [9]. В 1925 году “несанкционированная” радиослужба, используя в качестве передающей точки Эйфелеву башню в Париже, организовала вещание на Соединенное Королевство программы на английском языке с рекламой одной из лондонских сетей универмагов в надежде привлечь внимание британской аудитории. Немедленно британское правительство и радиовещательные круги попытались ограничить конкуренцию. К началу 1930-х годов мощный размах получило направленное на британских слушателей вещание на английском языке, осуществляемое из Франции и опирающееся на британских рекламодателей. Для защиты национальной вещательной монополии (и ее соглашений с печатной прессой) правительственной политикой стало пресечение иностранного коммерческого вещания на английском языке [10]. Опыт США часто противоположен британскому опыту, и во многих отношениях традиции двух стран сильно различаются. Ни американская промышленность, ни конгресс не стремились создать мощную национальную государственную организацию, обладающую монополией на аудиторию и государственные привилегии. Тем не менее история вещания в Соединенных Штатах представляет собой историю распределения правительством частот и лицензирования, осуществляемого также правительством, историю, подчеркивающую государственный характер организации этого СМИ [11]. Договорами с Мексикой и Канадой Соединенные Штаты стремились минимизировать число направленных на американскую аудиторию телевизионных сигналов, исходящих из-за пределов их территории. Были ограничены права собственности для иностранцев. Подлежали лицензированию мощные радиовещательные учреждения — “свободные каналы”, — способные достигать обширных просторов всех 48 (на тот момент) штатов страны и которые могли быть использованы для переопределения внутренних идентичностей. Создание свободных каналов стало американской версией международных споров о структуре передачи сигналов и о культурных моделях. Правительственное лицензирование налагало на обладателей лицензий существенные ограничения, касающиеся содержания программ. Лицензирование само по себе и угроза возможного невозобновления лицензии гарантировали прочность связей между вещателем и государством. В одной стране за другой государство выходило на сцену сначала для того, чтобы помогать структурировать эту отрасль, регулировать выход на рынок, ограничивать конкуренцию. Вслед за этим государство оставалось на сцене как существенный фактор определения роли вещательных СМИ в обществе. Радиовещание стало служить орудием разъяснения ситуации, воспитания патриотизма, мобилизации и поддержания боевого духа во время Второй мировой войны. В Германии и Италии вскоре были доведены до совершенства возможности радиовещания и кинофильмов по воспитанию сумасшедшей преданности государству. Такая озабоченность могуществом радиовещания стала не исключением, а правилом. Впоследствии радиовещание, а затем и телевидение продолжали оставаться не только инструментом построения нового общества и укрепления государственных отношений, но и орудием распространения конкурирующих официальных взглядов во всем мире. Как сказал Эли Ноам (Eli Noam), “единое и унифицированное национальное государство, главная единица управления на всем земном шаре, дополнялось и обслуживалось своей национальной монопольной сетью коммуникаций, обычно находящейся во владении и под управлением государства в качестве государственной службы, подобно системе дорог” [12]. Эти связи были очень сильны в Советском Союзе и послевоенной Центральной и Восточной Европе, где государство и вещание были неразделимы, или, что то же самое, оба находились под контролем коммунистической партии. Радио, а затем и телевидение были прямыми, явно выраженными инструментами государственной политики при тоталитарных и авторитарных режимах — “инженерами человеческих душ”, если применить здесь фразу, сказанную Сталиным в отношении функции писателей. В идее командного государства центральное место занимал контроль над средствами массовой информации и агитации. Вещание не только было инструментом государства, но и пользоваться радиоволнами могли исключительно правительственные СМИ. Поскольку имело место преднамеренное, а нередко и случайное проникновение сигналов через границы, активной политикой обеспечения монополии на информацию стало глушение радиосигналов [13]. В конце этих первых 50 лет вещания, когда вещательная политика стран Западной Европы часто была намного мягче и терпимее, чем в странах Восточной Европы, радиовещание и телевидение все еще оставались тесно связанными с государством. Во Франции к середине 1970-х годов компания ORTF была скандально известной прислужницей правительства, и после каждых выборов происходило назначение новых генеральных директоров этой компании. Следует, однако, признать, что в Англии существовала традиция независимости и структуры, в значительной степени предохраняющая Би-би-си от воздействия существующего правительства. Во многих отношениях компания Би-би-си была уникальной организацией. Но даже там все, за исключением небольшого числа преданных сторонников, считали Би-би-си частью государственного механизма. Критики заявляли о том, что под хваленой независимостью скрываются тесные руководящие связи между правящей элитой и управляющими Би-би-си. Эту мысль хорошо выразил Энтони Смит (Anthony Smith), который пишет об “охранительном взгляде на общество и его учреждения” компании Би-би-си. Обычной практикой не только в Британии, но и повсюду в Европе было нахождение время от времени “таких порядков и институтов установившегося внешнего порядка, которые она считает своей обязанностью не нарушать” [14]. |
Похожие:
 | Ики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов — Республики Крым и города федерального значения Севастополя... |  | Прежде чем перейти к ретроспективному анализу системы национальных квалификационных стандартов, которая существовала в советский... |
| | В школьном курсе русского языка можно выделить несколько этапов: начальный период обучения (1-4 классы), переходный период (5-6 классы),... | |
| Замена взносов на ессс с 2017 года. Переходный период. Увеличения объема отчетности | | Основная образовательная программа на переходный период введения фгос основного общего образования |
| До 1 сентября 2018 года установлен переходный период при применении норм законодательства в области пожарной безопасности в отношении... | | Об утверждении Положения об особенностях применения законодательства о налогах и сборах на территории Республики Крым в переходный... |
| М. А. Васильевой, В. В. Гербовой, Т. С. Комаровой. (М.: Мозаика Синтез, 2005 год), рекомендованной Министерством образования РФ.... | | Об утверждении порядка уплаты налога на доходы физических лиц по фиксированным ставкам физическими лицами — предпринимателями, осуществляющими... |