Телевидение, телекоммуникации и переходный период
Скачать 5.04 Mb.
|
Телевидение, телекоммуникации и переходный период: право, общество и национальная идентичность Факультет журналистики МГУ им.М.В.Ломоносова Серия "Информация и общество" 3. Национальнаяи постнациональная идентичность В дополнение к задаче поддержания и укрепления общественной сферы правительство часто считает своим долгом перед гражданами содействовать усилению и обогащению национальной идентичности. Как и в случае общественной сферы, этот интерес правительства приводит к связи между государством и СМИ. В первой главе я определил национальную идентичность как собрание мифов, идей и повествований, используемых господствующей группой или коалицией для удержания власти в обществе. Это довольно инструментальное (и необычное) определение, но его полезно противопоставить более привлекательным, популярным и менее циничным толкованиям этого термина. Частые призывы к защите национальной идентичности способствуют убеждению, что нечто описывается на одинаково присущем всем уровне абстрагирования, лежащем над партийными и религиозными различиями. За этим вторым, более романтичным взглядом скрывается убеждение в том, что американскость, немецкость, русскость — все они представляют собой довольно глубоко укоренившиеся национальные идентичности, каждая из которых имеет свою уникальную историческую сущность. Для защиты, взращивания, изложения и увековечения таких идентичностей должны быть созданы специальные институты. Эти идентичности формируют такие символические формы, как флаги, архитектура, произведения искусства и высоко ценимая и оберегаемая история. Общественные школы, университеты, церковь и вещательные организации также являются хранилищами национальных идентичностей. Многие полагают, что, если правительство поддерживает эти символы и укрепляет стоящие за ними идеи, оно делает это независимо от узкой политической целесообразности [1]. Есть и третье, становящееся все более важным значение защиты национальной идентичности, которое отражено в законодательстве многих европейских государств и новых переходных обществ. Развивается охраняемый государством плюрализм, защищающий различные этнические и религиозные группы, часто посредством наложения прямых юридических обязательств. Например, Ирландская Республика требует от своей системы общественного вещания быть чуткой к интересам всего общества, помнить о необходимости взаимопонимания и мира на всем острове Ирландия, обеспечивать в своих программах отражение разнообразных элементов, составляющих культуру народа всего острова Ирландия, и уделять особое внимание элементам, характерным для этой культуры, и в особенности ирландскому языку [2]. Шведское телевидение по соглашению между правительством и основной национальной вещательной службой должно обращать особое внимание на языковые и этнические меньшинства, с тем чтобы разумно удовлетворять “различные потребности и интересы населения, касающиеся качества, доступности и разнообразия”. Сама возможность существования таких несопоставимых моделей национальной идентичности (инструментальной, существенной и плюралистической) помогает понять, почему одним из наиболее трудных вопросов как в зрелых западных демократиях, так и переходных посткоммунистических обществах является определение надлежащей роли правительства в структуре и регулировании вещательных СМИ. Для приверженцев существенной модели огромное значение имеет сильный правительственный интерес к телевидению как творцу отношений и мнений. Чтобы существовали прочные и глубокие узы, скрепляющие воедино нацию и государство, необходимо лелеять, демонстрировать и уважать особенности национальной идентичности. Для сторонников плюралистического определения национальной идентичности чрезвычайно важно следить за управлением всеми механизмами, способными нарушить или сокрушить межкультурное равновесие. Наряду с тенденцией к усреднению, глобализации и исчезновению границ наблюдается также процесс дезинтеграции и дробления внутри политических культур и наций, когда определенные подгруппы бросают вызов господствующей национальной идентичности и требуют себе культурных и даже территориальных прав. При одновременном действии этих центростремительных и центробежных сил давление оказывается и на государство, и на СМИ. Безусловно, не одно телевидение создает и поддерживает сплоченность (или выступает посредником в процессе изменения и эволюции), однако именно телевидение может в значительной мере способствовать ужасающему и разрушительному отсутствию сплоченности. Инструментальное определение — самое трудное, хотя и самое заманчивое. Национальную идентичность легко можно превратить в маскировку ряда контролирующих мер, захватывающих творческое пространство и сводящих на нет возможность плюрализма мнений и свободы выражения. Национальная идентичность слишком часто выставляется напоказ не как средство позитивного выражения, а как орудие критики и подавления идей, применяемое для “отвлечения внимания людей от плохо функционирующего социального порядка” [3]. Для тех, кто использует национальную идентичность как предлог для удержания власти — такие примеры многочисленны и отвратительны, — национальная идентичность является всего лишь иным обозначением поддержания национальной безопасности. Согласно более простой формулировке, национальная идентичность — это ширма для определения того, какое слово или стремление допустимы, а какие — нет. Таким образом, поиск приемлемого определения национальной идентичности связан с давним спором об отношениях между правительством и правами личности. Определения национальной идентичности дают сообществу такие понятия, как: кто принадлежит к сообществу и кто отличается от него, что такое норма и кто является “чужаком”. Эти определения укрепляют и питают другие процессы, связанные с сообществом, а также такие цели, как повышение производительности труда, воспитание молодежи, оберегание и сохранение обычаев и привычек населения в целом. В тоталитарном обществе эта связь очевидна: тоталитаризм государства выражается в его монополии на смысловые образы, знаки на стенах, дизайн зданий, характер разрешенного искусства, содержание СМИ. В современных демократиях вопросы национальной идентичности намного сложнее: они не так тесно связаны с ясным положительным самоопределением, но, по крайней мере в принципе, построены на постоянном конфликте, соперничестве и коалиции. Дискуссии о характере общей идентичности не всегда касаются флагов и очевидных символов национального сознания. Они могут вестись о расе, истории, поле или насилии. Вопросы, касающиеся социальной роли СМИ, отражают многие аспекты этих невысказанных дискуссий о формировании национальной идентичности. Многое в стремлении к цензуре, многое в том, что вызывает беспокойство в образах на телевидении, многое в споре о международном потоке программ имеет отношение к заботам о “национальной идентичности”. Традиционные лозунги, в совокупности составляющие национальную идентичность, занимают центральное место в отношениях между государством и вещанием (и частным, и общественным); в то же время возможности формирования и поддержания национальных идентичностей подрываются ростом глобализации потока образов. В этом противоречии лежит одна из основных драм размышлений о радиовещании, телевидении и о будущем. Поэтому вовсе не удивительной выглядит частая связь национальной идентичности с регулированием СМИ. Забота о национальной идентичности, например, лежит в основе важных исключений в документах о правах человека, касающихся свободы принимать и передавать информацию,— Международном пакте о гражданских и политических правах и Европейской конвенции о защите прав человека. Согласно Директиве о телевидении без границ, потенциальная угроза своей национальной идентичности является основанием для жалобы со стороны принимающего сигнал государства-участника. На финальных стадиях уругвайского раунда, нацеленного на заключение Генерального соглашения о тарифах и торговле (ГАТТ), важное место занимали усилия Европейского Союза по защите своего аудиовизуального сектора от того, что было названо культурным вторжением американской продукции. Главным законодательным основанием был изложенный в Директиве наказ к телевизионным каналам государств- участников вещать по большей части европейские программы. Таким образом, несмотря на стремление к транснациональному праву на получение и передачу информации, довольно часты исключения из этой тенденции и даже нападки на нее в том, что касается “священных аспектов” национальной идентичности. СИЛА И ОБРАЗ Легко можно представить мировоззрение, в котором имеется разделение нации и государства, однако XX век стал подтверждением той точки зрения, что национальные идеалы должны иметь выход в организации правительств и государств. Для прославления союза нации и государства требуется выбрать, украсить или даже придумать элементы истории. Память становится такой же важной границей, как и река, гора или искусственно проведенная линия. Память превращается в отрасль экономики. Символы должны повторяться, включаться в учебные материалы и предохраняться от забвения. Национальная идентичность должна быть защищена от нападок, особенно если эта идентичность является обоснованием государства. В самом деле, период конца 1980-х — начала 1990-х годов довольно неожиданно стал живым и отвратительным воплощением этого спора, когда поиск отношений между государством и нацией вырвался из рамок академических конференций и принял формы уличных стычек и беспорядков. С течением времени изменяется не сам вопрос вовлечения государства в процессы построения и поддержания идентичности, а комбинация силы и образов, технологии и преобладающей идеологии. Изменения в коммуникационных технологиях как расширяют, так и разрушают возможности государства оказывать влияние на идеи национальной идентичности. Сдвиги в сторону рыночных концепций роли государства в отношении вещания сделали характер государственного вмешательства более проблематичным. Рупор государства может быть очень мощным, в то же время намного опаснее могут стать его потенциальные конкуренты, обладающие аналогичным оружием. И именно это сближает различные определения национальной идентичности. Общее во всех них — предположение о том, что то, что мы называем “государством”, является сочетанием власти, ценностей и образов и что государство всегда играло определенную, обычно существенную роль в формировании и ограничении самых важных образов, а именно образов лояльности. Для романтиков именно этот процесс придавал смысл человеческому существованию, особенно во времена лишений; он был источником важных ценностей, религии и вдохновения. Для циников этот аспект государства слишком часто становился обманом, скрывающим процессы контроля под маской эстетики сообщества. Европейское законодательство намного благожелательнее американского относится к требованиям национальной идентичности [4]. Различия между европейским и американским подходами сами по себе могут быть одним из аспектов идентичности. Для европейцев ХХ век стал веком радикального изменения политических отношений, перекройки карт, временных правительств и жестокой борьбы за лояльность и постоянство. Для Соединенных Штатов это столетие характеризовалось преимущественно стабильностью, сплоченностью, подъемом, единством и неуклонной экспансией. Такая картина подвергается критике, однако ее широкое принятие в течении стольких десятилетий помогает установить определение государства и его функций. Вследствие этого внимание большинства американских ученых-юристов практически полностью было сосредоточено на осуждении роли правительства как цензора, а вовсе не на действиях, которыми государство может усилить либеральную демократическую культуру. Сторонников “общественного интереса”, особенно когда это подразумевало построение набора всеобщих ценностей, вытеснили приверженцы приватизации, дерегулирования и беспрепятственной работы рынка, на котором правительство играет второстепенную роль [5]. Однако не надо забывать, что даже в Соединенных Штатах сильным остается общественное производство образов, хотя наблюдается ярко выраженная традиция противодействия вмешательству правительства, особенно в отношении СМИ. Поскольку в американской теории не были адекватно соразмерены защита свободы слова и укрепление национальных идентичностей, запутанность роли правительства в структурировании СМИ и финансовой поддержке образов в обществе плохо воспринимается зарубежными собеседниками американцев. Сложность проблемы и суть борьбы между циниками и романтиками возникают из отношений между цензурой и положительным распространением идей и взглядов правительства (часто через прямой или косвенный контроль над вещанием). Два феномена — один отрицательный, а другой спорно положительный — тесно взаимосвязаны между собой. Признание правомерности власти государства излагать свои аргументы в поддержку лояльности нужно отличать от опасной роли его как цензора (и от сопутствующего значения пропаганды). Эту роль выполняет поиск подходящего определения национальной идентичности. ПРОЧНОСТЬ И СИМВОЛИЗМ Можно представить себе государство как всего лишь удобный набор механизмов, служащих для обеспечения потребностей его граждан, имея при этом в виду Швейцарию. В этой теории государства не требуются ни мифы, ни романтика, государство представляется учреждением, ключевую роль в котором играют эффективность, ясность и простота. Такая простая модель государства удовлетворяет тех, кто желает минимизации функций государства, например тех, кто считает, что государство существует только для обороны, охраны правопорядка и ремонта дорог. Однако эта теория никак не объясняет отношений между государством и идентичностью. Она не допускает того, что государство может существовать как фантазия для его граждан, что государство может быть частью нас самих. Неугомонное государство создает для своих граждан и для себя самого продуманный образ истории, форменную одежду для своих военных, учебники для школ, заказывает создание произведений искусства. Потом в один миг оно умирает. Империи возникают и гибнут, полные национальной идентичности на гребне своего развития и опустошенные и растерянные в момент падения и исчезновения. В каждый из таких моментов атрибуты идентичности кажутся неотъемлемыми. Даже когда определены постоянные физические потребности населения, для усилий по их удовлетворению, преодолению неурядиц и распределению ограниченных ресурсов требуется выработать успокаивающее видение. Наиболее ярко это проявляется в обществах, переходящих от авторитарных к демократическим формам правления. Объединение плюрализма и гражданской власти в либеральном национальном государстве означает, что образы становятся инструментом более ответственной власти. В мире полностью рациональных действующих лиц в государствах минимального давления на выборах не будут применяться приемы обращения к национальной идентичности, кроме тех, которые необходимы для воспитания разумного выбора в вопросах материального порядка. Однако борьба за власть проводится за рамками беспристрастной эффективности; то же имеет место и с такими вещами, как определение внешней угрозы, установление надлежащего соотношения между производством товаров потребления и инвестициями или принуждение различных внутренних групп к повиновению. Большинству людей требуется нечто большее, нежели простое изложение правил игры. Для разрушения яда старых идентичностей необходимы новые национальные идентичности. Для поддержания надежды во времена экономической депрессии и правительственной чехарды требуются новые символы. Общество становится полезным инструментарием для находящихся в нем людей, и частично это выражается в формировании идеалов, к которым может стремиться сообщество [6]. Продолжающееся существование государств является аспектом трагической сложности: потребности в символах для координации широкомасштабного человеческого взаимодействия и неизбежной неудачи этих символов, помогающих в конечном счете разрушить или ослабить представляемые ими общества. Образы — дополнение неизбежных ограничений эффективности. Альтруистическое представление о государстве полагается на историю, религию и культуру для определения того, почему государство стоит за то, что является благом, и, следовательно, почему следует проявлять к нему лояльность. Иногда эти представления собраны и объединены в “национальной истории”, в идеях патриотизма и гражданства или в вере в правовую систему. Они могут быть “западными” и “современными” либо рассматриваться как слаборазвитые или включающие в себя языческие религии, переполненные суевериями. Составляющие государство образы могут пользоваться доверием как по причине их рациональности и доказуемости, так и по квазирелигиозным причинам, они могут быть связаны с конкретным этносом или национальностью, они могут заключать или не заключать идеи, максимизирующие благосостояние их обладателя. |
Похожие:
 | Ики Крым и образовании в составе Российской Федерации новых субъектов — Республики Крым и города федерального значения Севастополя... |  | Прежде чем перейти к ретроспективному анализу системы национальных квалификационных стандартов, которая существовала в советский... |
| | В школьном курсе русского языка можно выделить несколько этапов: начальный период обучения (1-4 классы), переходный период (5-6 классы),... | |
| Замена взносов на ессс с 2017 года. Переходный период. Увеличения объема отчетности | | Основная образовательная программа на переходный период введения фгос основного общего образования |
| До 1 сентября 2018 года установлен переходный период при применении норм законодательства в области пожарной безопасности в отношении... | | Об утверждении Положения об особенностях применения законодательства о налогах и сборах на территории Республики Крым в переходный... |
| М. А. Васильевой, В. В. Гербовой, Т. С. Комаровой. (М.: Мозаика Синтез, 2005 год), рекомендованной Министерством образования РФ.... | | Об утверждении порядка уплаты налога на доходы физических лиц по фиксированным ставкам физическими лицами — предпринимателями, осуществляющими... |