Интерпретативная социология Питера Бергера
Скачать 2.78 Mb.
|
ориентируясь на собственные ценности, социолог может считать респектабельный мир среднего класса более желательным и по тому оказывать помощь работникам подросткового клуба, кото рый является миссионерским аванпостом in partibus infideliunf*. Но такая его позиция - не повод для оправдания самого отожде ствления того, что составляет головную боль официальных лиц, с тем, что является <проблемой> с социологической точки зрения. Если социолог захочет решать подобные <проблемы>, то ему не обходимо будет понять всю социальную ситуацию в целом, цен ности и способы действия обеих систем, а также формы их сосу ществования во времени и пространстве. Именно это умение видеть любую ситуацию с позиций обеих конкурирующих систем является, как мы покажем далее, отличительной чертой социоло гического сознания. Мы утверждаем, что социологическому сознанию присущ осо бый изобличительный мотив. Сама логика его науки подталкивает социолога к развенчанию тех социальных систем, которые он изу чает. Причину такого стремления постоянно срывать маски необя зательно видеть в его темпераменте и наклонностях. В самом деле, вполне может случиться, что социолог, сам по себе спокойный и совершенно не склонный нарушать комфорт собственного соци ального существования, все же будет вынужден в своей деятель ности бросить вызов тому, что окружающие его люди воспринима ют как данность. Иными словами, мы утверждаем, что корни изо бличительного мотива в социологии имеют не психологическую, а методологическую природу. Социологическая система координат вместе с встроенной в нее процедурой поиска иных уровней реаль ности, нежели те, что даются в официальных интерпретациях об щества, несет в себе некий логический императив, побуждающий социолога срывать покровы с пропаганды и обмана, которыми люди прикрывают свои поступки по отношению друг к другу. Это требо вание изобличений является одной из тех характеристик, которые делают социологию созвучной настроениям нашей эпохи. Склонность к изобличению можно проиллюстрировать на примере самых разных направлений, сложившихся в социологи ческой дисциплине. Так, одной из главных тем в социологии Ве- бора являются непреднамеренные, непредвиденные последствия 42 человеческих действий в обществе. Наиболее известную работу Вебера <Протестантская этика и дух капитализма>, в которой он продемонстрировал взаимосвязь некоторых последствий протес тантских ценностей и развития <духа капитализма>, критики за частую неверно понимают потому, что упускают из виду именно эту тему. По их мнению, цитируемые Вебером протестантские мыслители отнюдь не предполагали, что с помощью их учений будут достигнуты известные экономические результаты. В част ности, Вебер доказывал, что кальвинистская доктрина предопре деления подвигла людей на <мирской аскетизм>, т.е. на такое поведение, субъект которого напряженно, методически, самоот верженно соотносит себя с делами этого мира, в частности с эко номической деятельностью*'. Критики же Вебера указывают, что нет ничего более чуждого замыслам Кальвина и других лидеров кальвинистской Реформации, чем указанные им последствия. Но Вебер никогда и не утверждал, будто кальвинистская мысль на меренно <произвела на свет> такие образцы экономического пове дения. Напротив, он отлично знал, что намерения были совер шенно иными. Последствия же не зависели от намерений. Вебе- ровское наследие (а не только упомянутая его знаменитая рабо та) дает нам живую картину иронии судьбы над человеческими действиями. Таким образом, веберовская социология представ ляет собой радикальную антитезу любым взглядам, согласно ко торым история есть реализация идей или плод произвольных ин дивидуальных и коллективных усилий. Это не значит, что идеи не имеют никакого влияния. Мысль Вебера надо понимать так: результаты реализации идей, как правило, очень сильно отлича ются от того, что задумывали и на что рассчитывали поначалу их приверженцы. Осознание иронии истории отрезвляет и является сильным противоядием всякого рода революционному утопизму. Изобличительная тенденция социологии присутствует во всех теориях, которые подчеркивают автономность социальных про цессов. Например, Эмиль Дюркгейм", основавший наиболее зна чительную французскую социологическую школу, подчеркивал, что общество есть особая реальность sui generic* , т.е. такая реаль ность, которую нельзя свести ни к психологическим, ни к каким- то иным факторам, поддающимся научному анализу. Результа том такой точки зрения стало высокомерное пренебрежение Дюрк- геймом преднамеренными действиями, мотивами и соображения ми при изучении различных явлений. Пожалуй, наиболее отчет ливо это выразилось в широко известном исследовании само убийств, описанном в работе с таким же названием: личные на мерения тех, кто совершил самоубийство или предпринял по- 43 пытку к самоубийству, совершенно не анализировались, зато тщательно изучались статистические данные о всевозможных со циальных характеристиках индивидов**. Согласно Дюрктейму, жить в обществе - значит быть во власти его логики, и часто люди следуют ей, совершенно не подозревая об этом. Нередко для того чтобы раскрыть внутреннюю динамику общества, социолог вынуж ден пренебрегать ответами на его вопросы самих субъектов соци ального действия и искать объяснения, скрытые от их сознания. Этот особый дюрктеймовский подход перекочевал в теоретическое направление, которое называют функционализмом. В функциональ ном анализе общество рассматривается с точки зрения его функ ций и предстает как система, функции которой часто скрыты или недоступны для понимания тех, кто действует внутри нее. Амери канский социолог Роберт Мертон" удачно выразил этот подход, введя понятия явных и латентных (скрытых) функций**. Первые - осознаваемые и произвольные функции социальных процес сов, вторые - неосознаваемые и непреднамеренные. Так, явной функцией запрещающего азартные игры закона может быть их прекращение, а латентной - создание подпольной империи игор ного бизнеса. Христианские миссии в африканской глубинке явно стремились обратить ее жителей в христианство, а латентно спо собствовали разрушению местных племенных культур и, таким образом, дали мощный толчок процессам социальной трансфор мации. Контроль Коммунистической партии над всеми сферами жизни общества явно был призван поддерживать господство ре волюционного духа, латентно же породил новый класс удобно устроившихся бюрократов, несомненно буржуазных по своим взглядам и устремлениям и все менее склонных к самоотречению и преданности идеалам, что было свойственно большевикам. Яв ная функция многих добровольных организаций в Америке за ключается в объединении людей и служении на благо общества, латентная - в присвоении статусных признаков тем, кому разре шается принадлежать к подобным организациям. Центральное для некоторых социологических теорий понятие <идеология> может служить еще одной иллюстрацией изобличи тельной тенденции. Социологи употребляют это понятие в тех случаях, когда определенные взгляды служат рационализации за крепленных законом имущественных интересов некоторых групп. Очень часто подобные взгляды способствуют систематическому искажению социальной реальности подобно тому, как отдельный индивид может невротически отрицать, деформировать или при давать противоположный смысл тем аспектам своей жизни, ко торые вызывают у него беспокойство. Эта идея занимает цент- 44 рольное место в концепции итальянского социолога Вильфредо Парето", а понятие <идеология>, как мы увидим в следующей главе, является ключевым для того подхода в социологии, кото рый называется <социологией знания>. С позиций указанных подходов, идеи, с помощью которых люди объясняют свои дейст вия, рассматриваются (букв.: разоблачаются. - Пер.) как самооб ман и агитация, как тот род <искренности>, который удачно опи сал Давид Рисмен*: это состояние ума человека, привыкшего ве рить собственным пропагандистским утверждениям. Такая трак товка понятия <идеология> позволяет употреблять его при анали зе убежденности большинства американских врачей в том, что уровень здоровья снизится, если отменить платное медицинское обслуживание, или убежденности многих владельцев похоронных бюро в том, что недорогие похороны свидетельствуют о недоста точной скорби по усопшему, или, наконец, претензий на занятия <образовательной> деятельностью со стороны ведущих телевик- торин. Страховой агент представляет себя человеком, дающим отеческие советы молодым семьям, комедиант из кабака - ар тистом, палач - слугой общества; и все эти представления не просто отражают желание индивида смягчить чувство собствен ной вины или стремление к статусу, а являются составной частью официальных самооценок целых социальных групп, обязываю щих всех своих членов исповедовать их (вплоть до отлучения от группы в случае отказа). Вскрывая функционирование в общест ве идеологических притязаний, социолог будет стремиться не по ходить на тех историков, о которых говорил еще Маркс: любой уличный торговец лучше них различает то, чем человек является на самом деле, и то, за кого он себя выдает. Изобличительный мотив социологии обнаруживает себя в преодолении словесной дымовой завесы, прикрывающей непризнанные и часто непри глядные <приводные механизмы> социального действия. Как уже отмечалось, социологическое сознание возникает тог да, когда общепринятые или официально установленные трак товки общества становятся шаткими. Отличным примером для осмысления ситуации появления социологии служит Франция (ро дина социологии), где именно попытки интеллектуально охва тить последствия Французской революции, т.е. не только вели ких потрясений 1789 г., но и того, что Токвиль назвал длительной Революцией XIX в., и составили основу новой дисциплины. По аналогии с Францией нетрудно понять состояние социологии в условиях стремительной трансформации современного общест ва, разрушения фасадов, обесценивания старых верований и по явления новых грозных сил на общественной сцене. 45 В другой европейской стране, Германии, где в XIX в. возник ло мощное социологическое движение, дело обстояло несколько иначе. Позволю себе еще раз сослаться на Маркса, который пи сал, что те революции, которые французы делают на баррикадах, немцы склонны совершать в профессорских кабинетах. По край ней мере, один из <академических> корней революции, пожалуй, наиболее важный, можно отыскать в мощном движении мысли, получившем название <историзма>. Здесь не место подробно рас сматривать историю этого движения. Достаточно сказать, что оно представляет собой попытку глубокого философского осмысле ния потрясающего ощущения относительности всех ценностей в истории. Такое ощущение, осознание относительности стало едва ли не неизбежным результатом огромных достижений немецких историков во всех областях знания. Социологическая мысль, по крайней мере отчасти, возникла из необходимости внести поря док и осмысленность в то ощущение хаоса, которое вызвала у иных наблюдателей эта громада исторических знаний. Излишне подчеркивать, что общество, в котором жил германский социо лог, также переживало изменения, как и общество, в котором жил его французский коллега: во второй половине XIX в. Герма ния стремительно продвигалась к индустриальному могуществу и объединению. Если обратимся теперь к Америке, стране, где со циология получила самое широкое распространение, то обнару жим (хотя и другое, отличное от Франции и Германии) сочетание условий, которое опять-таки сложилось на фоне стремительных и глубоких социальных изменений. Наблюдая за развитием Аме рики, мы можем зафиксировать еще один мотив социологии, тесно связанный, но не тождественный изобличительству, - ее очаро- ванность <изнаночной>, не столь респектабельной стороной (сек тором) жизни общества. В любом, во всяком случае в любом западном, обществе мож но выделить респектабельные и нереспектабельные секторы. Аме риканское общество в этом отношении не составляет исключе ния. Но американская респектабельность имеет всепроникающий характер. Отчасти такую специфику можно, вероятно, объяснить наличием остаточных явлений пуританского образа жизни. Еще более правдоподобно связать ее с особой ролью, которую сыгра ла буржуазия в формировании американской культуры. Впрочем, какие бы причины ни предшествовали этому, <разведение> соци альных явлений американской жизни по упомянутым секторам не представляет особых трудностей. Легко выделить официаль ную, респектабельную Америку с ее символами - Торговой па латой, церквями, школами и другими центрами гражданского ри- 46 туала. Но наряду с миром респектабельности существует другая Америка, представленная в каждом городе независимо от его раз мера, та Америка, которая имеет иные символы и которая гово рит на другом языке. Этот язык - язык игроков в пул и в покер, язык баров, борделей и солдатских казарм, - вероятно, и есть ее подлинная визитная карточка. Но есть еще язык, сопровождаю щий дружный вздох умиления двух коммивояжеров, сидящих за рюмкой чая в вагоне-ресторане, который воскресным утром про носится мимо опрятных городков Среднего Запада с их столь же опрятными жителями, спешащими к свежевыбеленным молит венным домам. Этот язык недопустим в компании дам и пасты рей, он живет главным образом в устной передаче от одного по коления Геккльберри Финнов к другому (правда, в последние годы он встречается и на страницах некоторых книг, написанных, по- видимому, как раз для того, чтобы эпатировать дам и пастырей). Эту <другую Америку>, говорящую на другом языке, можно встре тить всюду, где есть люди, отлученные или отлучившиеся сами от пристойного мира среднего класса. Мы находим его в городских трущобах и лачугах, а также в среде тех представителей рабочего класса, которые не сильно преуспели в продвижении по пути обуржуазивания. Мы можем услышать его мощное звучание в мире американских негров. Кроме того, мы встречаем его в мирках тех людей, которые по той или иной причине добровольно оставили Мэйн Стрит и Мздисон Авеню, - в мире битников, гомосексуа листов, бродяг, других <маргиналов> и в <подпольных> мирах, на дежно укрытых от посторонних взглядов тех улиц, где живут, рабо тают, приятно проводят время в кругу семьи почтенные люди (прав да, в этих <подпольях> иногда оказываются и самцы из породы <почтенных людей>, где они счастливо развлекаются без семей). Американская социология, сразу принятая и в академических кругах, и теми, чья деятельность связана с благосостоянием, с самого начала ассоциировалась с <официальной Америкой>, с миром политиков местного и национального масштаба. Совре менная социология сохраняет свою респектабельность - при надлежность к университетам, бизнесу и правительству. Понятие <респектабельность> в данном случае едва ли вызовет возражения, разве что кое у кого из грамотных южан-расистов, только и способ ных прочесть примечания к решению о десегрегации (1954 г.). Од нако нельзя не отметить, что в американской социологии всегда существовало мощное течение, относящее себя к <другой Амери ке>, - Америке крепкого словца и трезвого взгляда на вещи, жи вущей с тем состоянием ума, которое не приемлет мобилизую щего и одурманивающего воздействия официальной идеологии. 47 Такой неуважительный взгляд на сцену американской жизни наиболее явно просматривается в трудах Торнстейна Веблена'"', одного из видных американских социологов раннего периода. Сама его биография представляет собой своего рода упражнение в мар- гинальности: обладал тяжелым, склочным характером; родился в пограничье Висконсина на ферме выходца из Норвегии; англий ский язык учил как иностранный; всю жизнь вращался в кругу морально и политически сомнительных личностей; вечно коче вал по университетам; неисправимый соблазнитель чужих жен. Его видение Америки нашло отражение в разоблачительной са тире, которой насквозь пронизаны все работы Веблена, в част ности его знаменитая <Теория праздного класса>**, в которой без жалостно выставляется напоказ все лицемерие высших слоев аме риканской буржуазии. Вебленовский взгляд на общество легче всего представить как серию неблагонамеренных интуитивных прозре ний: его видение <престижного потребления> направлено против стремления среднего класса к <утонченности>; анализ экономи ческих процессов в терминах манипуляций и растрат - против американского этоса производительности; толкование махинаций и спекуляций с недвижимостью - против американской идеи о местном самоуправлении, а весьма ядовитое описание универси тетской жизни как надувательства и напыщенности - против американского культа образования. Мы не причисляем себя к неовебленианству, ставшему модным среди некоторых молодых американских социологов, и не утверждаем, что Веблен был од ним из столпов социологии. Мы лишь указываем на его неуем ное любопытство и проницательность как отличительные осо бенности восприятия окружающей реальности, которое исходит из тех уголков культуры, где по воскресеньям встают бриться толь ко к полудню. Этим мы не хотим сказать, что проницательность как таковая является признаком неуважения. Глупость и инерт ность мышления, по всей видимости, довольно равномерно рас пределены между всеми социальными слоями. Но там, где есть ум и где ему удается освободиться от шор респектабельности, мы скорее можем ожидать проницательного взгляда на общество, чем в тех случаях, когда мир, каким его рисует воображение оратора, принимается за реальную жизнь. Некоторые направления эмпирических исследований в аме риканской социологии тоже демонстрировали очарованность <из наночной> стороной общества. Например, оглядываясь на мощ ное развитие исследований города, проведенных в 20-х годах в Чикагском университете, поражаешься неодолимой тяге иссле дователей к темным сторонам городской жизни. Совет главной 48 фигуры этого движения Роберта Парка** <не бояться испачкать руки> в ходе исследований его студенты нередко понимали слиш ком буквально и проявляли повышенный интерес к тому, что жи тели респектабельных кварталов назвали бы <грязью>. Во многих исследованиях чикащев ощущается огромное желание вскрыть те невые стороны жизни большого города: беспросветность трущоб, меланхолию доходных домов, преступный мир и проституцию. В качестве одного из ответвлений так называемой Чикагской школы выделилось социологическое направление, изучавшее раз личные профессии, занятия; своим появлением оно в значитель ной степени обязано новаторским работам Эвереста Хьюза и его студентов. Здесь мы находим подлинное очарование любым из возможных миров, в котором человеческое существо живет и про изводит на свет себе подобных, - не только миром респекта бельных профессий, но и таких, как водитель такси, уборщик многоквартирного дома, профессиональный боксер и музыкант джазбанда. Та же тенденция обнаруживается в развернувшихся в Америке после знаменитых работ Роберта и Холен Линдов'" о <Мидлтаунео исследованиях местных сообществ. В них неизбеж но приходилось пренебрегать официальными версиями относи тельно жизни городских сообществ, видеть местную социальную реальность не только такой, какой она видится из городской уп равы, но и такой, какой ее видят из городской тюрьмы. Такая социологическая процедура ipsofacto* есть преодоление респек табельного предубеждения о том, что только определенные взгляды на мир заслуживают серьезного отношения. Мы не хотели бы преувеличивать влияние подобных исследо ваний на сознание социологов. Мы полностью осознаем, что не которым из них был присущ элемент изобличительства и роман тизма. Кроме того, мы знаем, что многие социологи являются столь же строгими ревнителями респектабельного мировоззре ния, какими издавна слывут, к примеру, классные дамы. Тем не менее мы придерживаемся того взгляда, что социологическое со знание предрасположено к такому пониманию миров, отличных от респектабельности среднего класса, которое само по себе со держит зерна интеллектуальной непочтительности. В повторном исследовании <Мидлтауна> Линды дали классический анализ мен талитета американского среднего класса в целой серии <конеч но-утверждений>, т.е. утверждений, которые представляли собой столь безусловное согласие, что ответ на любой вопрос непре менно начинался словом <конечно>. <Есть ли в Америке свобода предпринимательства?> - <Конечно!>; <Верно ли, что все важ нейшие решения принимаются с соблюдением демократических 49 4-337 процедур?> - <Конечно!>; <Является ли моногамия естественной формой брака?> - <Конечно!> Социолог, каким бы консервато ром и конформистом он ни был в частной жизни, знает, что каж дое из этих <конечно-утверждений> отнюдь не бесспорно. Уже в силу такого своего знания он оказывается на грани непочтитель ности. Мотив непочтительности социологического сознания не обя зательно заключает в себе или подразумевает революционную установку. Мы даже осмелимся утверждать, что социологическое знание враждебно революционным идеологиям, причем не вслед ствие какой-то особой склонности к консерватизму, а потому, что социология видит не только сквозь иллюзии данного status qua*, но и сквозь иллюзорные ожидания относительно возмож ного будущего, которые обычно составляют духовную опору ре волюционеров. Именно не свойственные революционерам уме ренность и трезвость социологии мы ценим особенно высоко. Говоря о ценностях, можно только сожалеть о том, что само по себе социологическое познание не обязательно сопровождается большей терпимостью к человеческим слабостям. На социальную реальность можно смотреть и с состраданием, и с цинизмом - обе позиции совместимы с трезвым взглядом на вещи. Но неза висимо от того, сможет социолог заставить себя относиться с сим патией к изучаемым явлениям или нет, он всегда будет в какой- то мере дистанцироваться от принятых в обществе утверждений. Непочтительность - неважно, выражается она в чувствах или в преследуемых целях - должна, по возможности, постоянно при сутствовать в сознании социолога. Он может отделить ее от ос тальной своей жизни, прикрыть рутинными повседневными за ботами разума и даже отвергнуть по идеологическим соображе ниям. Однако абсолютная почтительность будет означать смерть социологии. В этом одна из причин совершенного исчезновения истинной социологии со сцены тоталитарных обществ, прекрас ным примером чему может служить нацистская Германия. По своей природе социологическое познание постоянно несет в себе потенциальную угрозу для полицейских умов, поскольку оно всегда склонно релятивизировать'" претензии на абсолютную правоту, на которых настаивают подобные умы. Прежде чем закончить главу, коснемся еще раз феномена ре- лятивизации, о котором мы уже не раз упоминали. Скажем пря мо: социология очень созвучна духу современности именно по тому, что она представляет собой такое понимание мира, в кото ром ценности радикально релятивизированы. Эта релятивизация заняла столь большое место в нашем образе повседневности, что 50 нам сейчас трудно осознать до конца, как могли существовать, а кое-где существуют до сих пор, закрытые культуры с абсолютно обязательным для всех людей мировоззрением. Американский со циолог Дэниел Лернер, исследовавший Ближний Восток, четко показал, что <современное сознание> - совершенно новый тип сознания для этих стран*. С позиций традиционного менталите та, нечто всегда есть то, чем оно является в данных условиях, и невозможно даже вообразить, чтобы оно могло быть чем-то иным. В отличие от <традиционного сознания> <современное сознание> подвижно. Человек с таким сознанием легко может поставить себя на место другого, живущего в иных социальных условиях, легко может представить себя живущим в другом месте и занима ющимся другим делом. Например, Лернер обнаружил, что неко торые неграмотные респонденты словно шутя отвечали на во прос о том, что они стали бы делать на месте своих правителей, и совершенно не знали, как отвечать на вопросы о том, что могло бы заставить их покинуть родную деревню. Иными словами, можно сказать, что традиционные общества устанавливают строгие и неизменные границы идентификации. В современном же обще стве они неопределенны и подвижны. Никто реально не знает, чего следует ожидать от правителя, родителей, культурного чело века или кого считать нормальным в сексуальном плане. В каж дом случае за разъяснениями обращаются к многочисленным экс пертам. Книгоиздатель рассказывает нам о том, что такое культу ра, дизайнер - о том, каких вкусов мы должны придерживаться, психоаналитик - кто мы есть на самом деле. Жизнь в современ ном обществе - это калейдоскопическая смена ролей. Снова нам приходится бороться с искушением поговорить подробнее на данную тему, поскольку это может увести нас дале ко в сторону от первоначального замысла и втянуть в обсуждение социально-психологической проблематики современной жизни вообще. Вместо этого мы остановимся на интеллектуальном ас пекте современной ситуации, поскольку именно в нем мы усмат риваем важную характеристику социологического сознания. Бес прецедентный масштаб географической и социальной мобиль ности в современном обществе ведет к появлению столь же бес прецедентно огромной возможности для индивида познакомить ся с самыми разнообразными мирами. Впечатления от других куль тур, которые ранее были доступны только редким путешествен никам, теперь нам <доставляются на дом> средствами массовой коммуникации. Кто-то однажды определил сформированную бла годаря этому искушенность горожанина как способность сохра нять невозмутимое спокойствие даже при виде под окнами соб- 51 ственного дома человека в тюрбане, с набедренной повязкой и змеей на шее, бьющего в там-там и ведущего на поводке тигра. Несомненно, существуют разные степени искушенности, но оп ределенная доля ее есть у каждого ребенка, который смотрит те левизор. Не вызывает сомнения и то, что эта искушенность за частую весьма поверхностна и не может противостоять реально му влиянию со стороны альтернативных образов жизни. Вместе с тем безмерно расширившиеся возможности путешествовать, ре ально или в воображении, предполагают по крайней мере потен циальное осознание того, что привычная культура с ее базовыми ценностями относительна во времени и пространстве. Социаль ная мобильность, т.е. движение из одной социальной страты в другую, усиливает эффект релятивности. Всюду, где происходят процессы индустриализации, в социальную систему привносится новый динамизм. Массы людей начинают менять свои группо вые и индивидуальные социальные позиции, и обычно такие из менения идут по направлению <вверх>. Вместе с этим движением нередко и сама жизнь индивида вовлекается в <путешествие>, причем не только по различным социальным группам, но и по интеллектуальным мирам, которые, так сказать, привязаны к этим группам. Так, курьер-баптист, регулярно читающий gest>, став младшим администратором, переходит в епископаль ную церковь и начинает выписывать преподавателя, получившего кафедру, от списка бестселлеров может обратиться к ПрустуT или Кафке*'. Имея в виду эту всеобъемлющую неустойчивость мировоззре ний в современном обществе, не следует удивляться тому, что наша эпоха характеризуется как эпоха обращения (перехода из одной веры в другую, смены убеждений. - Пер). Неудивительно также, что именно интеллектуалы склонны радикально и с изум ляющей регулярностью менять свои взгляды на мир. Интеллекту альная притягательность жестких, теоретически завершенных систем, таких, как католицизм или коммунизм, обсуждалась не однократно. Психоанализ во всех его формах можно понимать как институциализированный механизм обращения, в котором индивид меняет взгляд не только на самого себя, но и на мир в целом. Популярность разного рода новых культов и верований разной степени интеллектуальной утонченности, зависящей от образовательного уровня их адептов, служит еще одним свиде тельством склонности к обращению наших современников. Со временного человека, особенно образованного, постоянно терза ют сомнения относительно собственной природы и природы все ленной, в которой он живет. Иными словами, сознание относи- 52 тельности, которое во все исторические эпохи было скорее уде лом узкого круга интеллектуалов, сегодня оказывается широко распространенным культурным фактом, пронизавшим социаль ную систему до самых нижних ее этажей. Мы не хотим создать впечатление, будто это чувство относи тельности и, как результат, склонность современного человека полностью менять свое мировоззрение свидетельствуют о его интеллектуальной или эмоциональной незрелости. Конечно, не следует слишком серьезно воспринимать отдельные встречающие ся проявления таковой. Тем не менее мы можем утверждать, что подобная склонность становится едва ли не уделом даже самых серьезных интеллектуальных упражнений. Будучи в здравом рас судке, невозможно существовать в современном мире и не пони мать относительности всех моральных, политических, философ ских убеждений. Как заметил Паскаль**, то, что истинно по одну сторону Пиренеи, ошибочно по другую". Интенсивное овладе ние наиболее полно и тщательно разработанными многозначны ми смысловыми системами, имеющимися в наличии сегодня, дает впечатляющее представление о том способе, которым эти систе мы могут обеспечить некую всеобъемлющую интерпретацию ре альности - интерпретацию, в которую может быть включена любая интерпретация альтернативных систем и путей движения от од ной системы к другой. Католицизм может включить в себя тео рию коммунизма, а коммунизм, в свою очередь, выдвинуть соб ственную теорию католицизма. С точки зрения католического мыслителя, коммунист живет <во мраке материалистических ил люзий>, в полном неведении относительно <реального смысла жизни>, а в интерпретации коммуниста, его католический vis -а - vi* безнадежно погряз <в ложном сознании> буржуазного мента литета. По мнению же психоаналитика, и католик, и коммунист просто переводят на интеллектуальный уровень неосознаваемые импульсы, которые реально движут ими. Психоанализ для като лика может быть одним из способов бегства от греховной реаль ности, тогда как для коммуниста - отрывом от социальных реа лий. Все это означает, что от выбора индивидом точки зрения зависит то, как он будет рассматривать свою собственную жизнь. Военнопленные американцы, прошедшие процесс <промывания мозгов> в китайских застенках, совершенно изменили свои взгляды на социально-политические реалии. По возвращении в Америку они вспоминали эти изменения как своего рода болезнь, вызван ную внешним воздействием, подобно тому, как здоровый чело век вспоминает о своих бредовых видениях. Однако для их быв ших тюремщиков такое изменение сознания, взглядов представ- 53 лялось короткой искрой истинного прозрения в беспросветном мраке неведения. Для тех же пленных, которые решили не воз вращаться, перемена в их убеждениях может до сих пор казаться решающим переходом от тьмы к свету. Чтобы не злоупотреблять словом <обращение> (термин, кото рый несет в себе религиозный смысл), для описания этого фено мена мы будем использовать более нейтральное слово <переклю чение>. Приведенная выше интеллектуальная ситуация позволя ет индивиду <переключаться> с одной системы смыслов на дру гую, противоположную первой, или наоборот. Каждый раз при нимаемая система дает индивиду новую интерпретацию и его собственного существования, и всего мира, в том числе новое объяснение прежней системы, с которой он <переключился> на другую. Кроме того, система смыслов предоставляет средства борь бы с сомнениями. Конфессиональная дисциплина католиков, <самокритика> коммунистов и психоаналитические техники пре одоления <противодействия> - все это служит одной цели: пре дупредить изменение взглядов в пользу другой системы смыслов, дать возможность индивиду самому интерпретировать собствен ные сомнения в терминах принятой им системы и, таким обра зом, удержать его в ее рамках. Кроме того, на низших уровнях искушенности применяются различные средства, затрудняющие постановку таких вопросов, которые могут представлять угрозу лояльности индивида. Действие подобных средств можно наблю дать в диалектической эквилибристике свидетелей Истовы или негров-мусульман. Но если индивид, преодолев искушение принять такого рода диалектику, хочет ясно осознать ощущение относительности, пере житое в результате <переключения>, то он должен вступить в но вое измерение социологического мышления, а именно прийти к пониманию того, что не только идентичность, но и идеи относи тельны и зависят от специфических социальных условий. В од ной из последующих глав мы увидим, сколь важно для социоло гического мышления осознавать это. Здесь достаточно сказать, что релятивизирующий мотив является еще одной фундаменталь ной движущей силой социологического познания. В данной главе мы попытались охарактеризовать социологи ческое сознание в целом, проанализировав три его мотива: изо бличения, непочтительности и релятивизации. К ним следует добавить четвертый, не столь важный по своим последствиям, но необходимый для завершения общей картины, - мотив космо политизма. Испокон веков колыбелью открытости миру и иным способам мышления и действия был город. В Афинах и в Алек- 54 сандрии, в средневековом Париже и Флоренции эпохи Возрож дения, в бурлящих городских центрах новой истории - везде мы обнаруживаем космополитическое сознание, которое было осо бенно характерно для городской культуры. Причем под горожа нином в данном случае имеется в виду не просто тот, кто живет в черте города, а тот, кто, несмотря на свою страстную привязан ность к родному городу, мысленно способен охватить мир во всей его широте. Ум его, даже независимо от души и тела, находит себе дом всюду, где живут думающие люди. Мы полагаем, что социологическое сознание отмечено именно такого рода космо политизмом, а местничество с его узостью интересов всегда пред ставляло опасность для социологического познания (опасность, которую, к несчастью, редко удается избежать в социологических исследованиях сегодняшней Америки). Социологический подход - это широкий, открытый, свободный (незашоренный) взгляд на человеческую жизнь. Социолог, в лучшем своем проявлении, - это человек, имеющий вкус к новым землям, внутренне от крытый неизмеримому богатству человеческих возможностей, жаждущий новых горизонтов и новых миров человеческих смы слов. Пожалуй, нет нужды особо доказывать, что человек такого типа может оказывать исключительно важное влияние на ход ны нешних событий. |
Похожие:
 | «Социальная антропология», «Социальная психология», «Социология семьи», «Социология культуры», «Социология религии», «Этносоциология»,... |  | Подобный подход позволяет автору весьма нетривиально взглянуть даже на традиционные темы социологии, такие как |
| Книга Э. Гидденса — это курс лекций, который автор читает уже много лет в Оксфорде | | Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления 040100. 62 «Социология»... |
| Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления 040100. 62 «Социология»... | | Программа предназначена для преподавателей, ведущих данную дисциплину, учебных ассистентов и студентов направления 040100. 62 «Социология»... |
| «Социология социальных процессов и социальных изменений» (набор 2013 г.), очная форма обучения | | «Социология» по специальности 230101. 65 Вычислительные машины, комплексы, системы и сети |
| Умк разработан доцентом кафедры социологии, кандидатом социологических наук Крухмалёвой О. В | | Студенты, приступающие к изучению курса, должны иметь базовые знания в области экономической теории в объеме «Микроэкономика-1» и... |