Аннотация Книга «Другая Троица»

123 Сумо — японская национальная борьба.

124 Перевод И. Вардуля.

125 В переводе Григория Кружкова:

Зову таинственного пришлеца,

Который явится сюда, ступая

По мокрому песку, — схож, как двойник,

Со мной, и в то же время — антипод,

Полнейшая мне противоположность;

Он встанет рядом с этим чертежом

И все, что я искал, откроет внятно,

Вполголоса — как бы боясь, чтоб галки,

Поднявшие базар перед зарей,

Не разнесли по миру нашей тайны.

126 Ego dominus tuus — «Я твой повелитель» (лат.). Название стихотворения Йейтса отсылает к «Новой жизни» Данте — к тому месту, где поэту является Дух любви: «И в размышлении о ней охватил меня сладкий сон, в котором явилось мне дивное видение: казалось мне, будто вижу я в своей комнате облако огненного цвета, за которым я различил облик некоего мужа, видом своим страшного тому, кто смотрит на него; сам же он словно бы пребывал в таком веселии, что казалось это удивительным; и в речах своих он говорил многое, из чего лишь немногое я понял, а среди прочего понял такие слова: «Ego dominus tuus». На руках его словно бы спало нагое существо, лишь легко прикрытое, казалось, алой тканью; и, вглядевшись весьма пристально, я узнал Донну поклона, которая за день до того удостоила меня этого приветствия». (Перевод А. Эфроса.)

127 Подзаборная школа (hedge school) — школа для детей бедняков, не имевшая помещения (занятия проводились на улице или в каком-нибудь сарае).

128 Самайн (Samhain Eve) — ночь 1 ноября, праздник начала зимы, когда власть над миром переходит к силам Тьмы. Более известна как Хеллоуин.

129 Здесь имеется в виду "вольная охота" — кавалькада духов, несущихся с собаками по небу в погоне за чем-то.

130 Слив-Эхтге (Slieve Echtge) — холмистая местность в южном Конноте, считавшаяся зачарованным местом обитания волшебного народа Сидов.

131 Этот предмет не назван в тексте прямо. Однако понятно, что речь идет о неиссякающем котле Дагды (ирландского «Хорошего бога»). Грааль также может выступать в роли скатерти-самобранки (например, в романе Вольфрама фон Эшенбаха). Равно как и мельница Сампо (в «Калевале»), которая намалывает столько хлеба, соли и золота, что хватает на еду, припасы и устройство пиров. Помимо «котла изобилия» есть у ирландцев (как, впрочем, и у русских) и «котел оживления». (Впрочем, возможно, это один и тот же котел. И сравните со шкатулкой Чичикова.) Так, в «Мабиногионе» (сборнике валлийских легенд, составленный в XI–XII вв.) рассказывается: «И тогда ирландцы разожгли огонь под котлом оживления и принялись бросать туда мертвые тела, пока котел не наполнился, и на следующее утро мертвые воины стали такими же, как раньше, кроме того, что не могли говорить».

132 Хмель же здесь кажется представителем нижнего царства — все обвивающим, все соединяющим змеем.

133 Город на северо-западе Ирландии, в котором Йейтс родился.

134 Просвечивающая розовая кожа, как и яркое сияние, — то же самое явление, что рыжие волосы Ханрахана.

135 Фэйри (faeries) — мифические, фольклорные существа из параллельной реальности. Это слово иногда переводят как «феи и эльфы». Но у них нет крыльев (крылья им позже приделали, взяв у ангелов), и размером они не с Дюймовочку (из сказки Андерсена), а с ребенка. Поскольку фэйри не могут сами производить детей, они воруют их у людей, подменяя ребенка вполне взрослым фэйри.

136 Ханхрахан сочиняет песню, в которой прославляет не только свою возлюбленную, но и богиню любви, — о чем мы узнаем в самом начале книги: «Некоторые просили его выпить перед уходом, а один юнец схватил его за край плаща и сказал, что он не смеет уходить, не спев той песни, какую сочинил в прославление Венеры и Мэри Лавел».

137 Сиды — ирландские духи, «народ холмов».

138 «Радужное оперение павлиньего хвоста (cauda pavonis — "павлиний хвост") символизирует для алхимика некую предзавершающую стадию трансмутации, когда душа, уже покинувшая тело, вновь пытается с ним соединиться: в этот момент алхимик наблюдает на поверхности материи многообразные цветовые переливы».

139 У Григория Кружкова есть, кстати сказать, статья, называющаяся «Белая богиня и Черный кентавр», в которой автор говорит о возможности соединения видения Йейтса с видением, изложенным в книге Роберта Грейвза «Белая богиня» (1948).

140 “Per Amica Silentia Lunae” — «При благосклонном молчании луны» (лат.). Йейтс назвал свое эссе (1917 года) словами из «Энеиды» Вергилия.

141 Перевод Григория Кружкова.

142 Именно так можно перевести ее название: «Бан-ши» — «Женщина потусторонняя», «Женщина из другого мира».

143 А иногда ее сопровождает огромная черная коляска с гробом — так сказать, «Коробочка».

144 Английский вариант этого имени — Пак (которого мы знаем по комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь»). Тот же персонаж всем знаком и как Питер Пэн — из повестей Джеймса Барри (1860—1937). Питер Пэн живет на острове Нетландия (Neverland) и курирует «потерянных мальчиков» (Lost Boys). Иными словами, опекает мертвых в стране мертвых. И играет на флейте.

145 Хозяйка зверей (леса) предстает здесь как богиня, связанная с водой. Лес и вода часто воспринимаются как стихии по существу: в лес, как и в воду, можно погрузиться и утонуть. И лес и вода съедают человека, который, может быть, тем самым переродится, родится во второй раз (пройдет обряд посвящения). В «Метаморфозах» Апулея герой созерцает величественное зрелище — выходящую из воды Изиду.

146 Живой труп (он как бы оживает, когда его разворачивает течение, и смотрит на солдат), тем более находящийся в руках Хозяйки зверей, есть типичный двойник-антипод.

147 Река, которую нужно перейти вброд, означает здесь, конечно, границу мира живых и мира мертвых.

148 Обычное видение множественности душ, возникающее после встречи с двойником-антиподом. Здесь же оно расположено между двух таких встреч (дальше появится еще один двойник-антипод).

149 Сравните с музыкой нищего скрипача в приведенном выше отрывке из «Кельтских сумерек».

150 Красная шапка старичка здесь означает то же самое, что рыжие волосы Ханрахана, а именно неземной огонь.

151 Сравните со скрипачом из «Кельтских сумерек». Двойник-антипод либо говорит на особом зверином или тайном языке, либо играет музыку, которая также представляет собой некий сверхъязык.

152 Хозяйка зверей есть жена двойника-антипода, они — две стороны одной медали.

153 Мы уже видели шпаги, направленные на сердце Ханрахана. Пять шпаг могут символизировать пять ран Иисуса Христа (смотрите мою работу «Ножевой мир Федерико Гарсиа Лорки» в книге «Одиссей, или День сурка»).

154 Именно двух, поскольку они — «пустые двойники».

155 Пука имеет обыкновение превращаться в черного пса или в черную лошадь (с красными глазами). Он — териоморфный двойник-антипод, он — кентавр. Здесь же он просто странный старичок с конем наготове (человек и лошадь временно разделились, но готовы соединиться в нужное мгновение).

156 Смех двойника-антипода — один из его признаков (вместе с тем это и признак богини жизни и смерти). В «Мертвых душах» Коробочка не смеется, зато Ноздрев хохочет вовсю.

157 Солдаты поневоле оказываются втянуты в «вольную охоту» духов. «Чичиков только улыбался, слегка подлетывая на своей кожаной подушке, ибо любил быструю езду. И какой же русский не любит быстрой езды? Его ли душе, стремящейся закружиться, загуляться, сказать иногда: "черт побери все!" — его ли душе не любить ее? Ее ли не любить, когда в ней слышится что-то восторженно-чудное? Кажись, неведомая сила подхватила тебя на крыло к себе, и сам летишь, и все летит...» Или вот Тарас Бульба говорит сыновьям: «...да пришпорим коней, да полетим так, чтобы и птица не угналась за нами!» После встречи с Хозяйкой зверей (или после мыслей о Прекрасной Даме, как в повести «Тарас Бульба») герой вылетает из избушки Яги на волшебном коне — и устремляется в верхний мир.

158 То есть ровно на том месте, с которого смотрел вниз и Ханрахан.

159 Обычное падение, вызванное встречей с двойником-антиподом. Так, в книге Йейтса «Джон Шерман и Дхойя, две истории» (1891) богатырь Дхойя (в конце рассказа) после бешеной скачки на случайно попавшемся ему черном коне низринулся с утеса в море. До этого он встретил и полюбил «Прекрасную Даму» из иного мира — в белом одеянии, окаймленном «перьями, окрашенными в неизбежный красный цвет духов». Дама одновременно стара и молода («— Сколько тебе лет? — Тысяча, ибо я молода»). Некоторое время спустя к Дхойе приходит дух с красной шапочкой на голове и с копьем (жертвенный нож — признак двойника-антипода, в данном случае принявший вид копья) — с требованием вернуть Даму. Дух, однако, проигрывает поединок. Зато следующий раз он предлагает богатырю партию в шахматы — и на сей раз выигрывает («как бы осторожно Дхойя ни играл, каждый ход оборачивался против него»). Дух и Дама исчезают (растаяв в воздухе). Дхойя идет на запад, видит в ущелье стадо диких лошадей (множественность двойников-антиподов), одну из которых он поражает своим заостренным посохом. Одна за другой лошади пробегают мимо него. В конце ущелья стоит огромный черный конь — вожак стада. Дхойя вскакивает на черного коня, и они мчатся на северо-запад — к утесу и морю. В книге Йейтса две истории: одна обыкновенная (о Джоне Шермане), а другая сказочная (о Дхойе). Смысл такого построения книги: сначала писатель дает «жизненную» историю, а затем прилагает миф, в котором «сущностная форма» выходит на поверхность.

160 Перевод Ю. Я. Яхниной.

161 existe.

162 В книге: С.З. Агранович, Е.Е. Стефанского «Миф в слове: продолжение жизни. Очерки по мифолингвистике».

163 Пристройка у печи с входом в подполье, а также само подполье или погреб.

164 Сущностная форма: Человек ↔ Печь ↔ Дух предка.

165 Автор показывает в этой статье, что слово «печаль» от «печи» и произошло.

166 l’existence.

167 Например: «Моя рука сжимает ручку десертного ножа. Я чувствую черную деревянную ручку. Ее держит моя рука. Моя рука. Лично я предпочел бы не трогать ножа: чего ради вечно к чему-нибудь прикасаться? Вещи созданы не для того, чтобы их трогали. Надо стараться проскальзывать между ними, по возможности их не задевая. Иногда возьмешь какую-нибудь из них в руки — и как можно скорее спешишь от нее отделаться. Нож падает на тарелку».

168 Поверхность воды, кажется, отождествлялась с поверхностью камня и в сцене с галькой: «Я увидел нечто, от чего мне стало противно, но теперь я уже не знаю, смотрел ли я на море или на камень».

169 déjà-vu.

170 «Скажем, какое-то животное. Огромный панцирь, наполовину увязший в грязи. Двенадцать пар ног медленно копошатся в тине».

171 Я показываю это в работах «Весь горизонт в огне» и «Горячие и холодные эпохи русской поэзии» (в книге «Одиссей, или День сурка»).

172 «Ночь, улица, фонарь, аптека...»

173 Поразительно, как образ стены тащит за собой образ насекомого. Так и Грегор Замза ползает по стенам, так и герой «Записок из подполья», рассуждающий о стене, заявляет: «Скажу вам торжественно, что я много раз хотел сделаться насекомым». И разные виды насекомых появляются и в «Записках», и в других произведениях Достоевского, нередко играя в них ту же роль модели, что и галька в «Тошноте» Сартра.

174 Это, конечно, и есть «стена» из повести Достоевского «Записки из подполья». Практически цитата.

175 «Встрепенуться» природа может и в самом человеке, как понимает герой «Записок»: «...а что, господа, не столкнуть ли нам все это благоразумие с одного разу, ногой, прахом, единственно с тою целью, чтоб все эти логарифмы отправились к черту и чтоб нам опять по своей глупой воле пожить!» Так Достоевский предвосхищает, в частности, русский футуризм (не говоря уже о революции в целом).

176 Сравните: «Долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию». И вся предыдущая фантазия Антуана есть не что иное, как ранний Маяковский в прозе.

177 Туман пронизывает и роман Сартра. Например: «Из щели под дверью просачивался туман, мало-помалу он поднимется кверху и затопит все».

178 Тот же отчуждающий свет — в «Тошноте»: «Перехожу дорогу — на другой стороне улицы одинокий газовый фонарь, словно маяк на краю света, освещает щербатый, искалеченный забор».

179 «Тошнота»: «Холодное солнце выбелило пыль на оконных стеклах. Бледное, белесоватое небо. Утром подморозило ручейки.

Я сижу у калорифера, вяло переваривая пищу. Я знаю заранее — сегодняшний день потерян. Ничего путного мне не сделать, разве когда стемнеет. И все из-за солнца: оно подернуло позолотой грязную белую мглу, висящую над стройкой, оно струится в мою комнату, желтоватое, бледное, ложась на мой стол четырьмя тусклыми, обманчивыми бликами.

На моей трубке мазок золотистого лака, вначале он привлекает взор своей иллюзорной праздничностью, но вот ты глядишь на трубку, и лак плавится, и не остается ничего, кроме куска дерева, и на нем большое блеклое пятно. И так со всем, решительно со всем, даже с моими руками. Когда бывает такое солнце, лучше всего лечь спать. <...> Отличный день, чтобы критически оценить самого себя: холодные лучи, которые солнце бросает на все живое, словно подвергая его беспощадному суду, в меня проникают через глаза: мое нутро освещено обесценивающим светом». Струящееся бледное солнце Сартра — это еще один вид «гнусного мармелада».

180 «Тошнота»: «Во мне лопнула какая-то пружина — я могу двигать глазами, но не головой. Голова размякла, стала какой-то резиновой, она словно бы еле-еле удерживается на моей шее — если я ее поверну, она свалится».

181 Дмитрий Оленин (из повести Льва Толстого «Казаки»), будучи в лесу облеплен комарами, понял (столь же неожиданно для себя) то же самое, что и Антуан: «"...около меня, пролетая между листьями, которые кажутся им огромными островами, стоят в воздухе и жужжат комары; один, два, три, четыре, сто, тысяча, миллион комаров, и все они что-нибудь и зачем-нибудь жужжат около меня, и каждый из них такой же особенный от всех Дмитрий Оленин, как и я сам". Ему ясно представилось, что думают и жужжат комары. "Сюда, сюда, ребята! Вот кого можно есть", — жужжат они и облепляют его. И ему ясно стало, что он нисколько не русский дворянин, член московского общества, друг и родня того-то и того-то, а просто такой же комар, или такой же фазан или олень, как те, которые живут теперь вокруг него».

Сравните: в повести «Слова» Сартр вспоминает свое ощущение, когда он, будучи ребенком, раздавил муху: «Насекомоубийца, я занимаю место жертвы, я сам насекомое. Я муха, всегда был мухой. Дальше некуда». Или сравните с уже нам знакомым: «И сам стану одной из тех крошечных черных фигурок, которые я могу разглядеть на улице Булибе».

182 Достойно кисти Сальвадора Дали.

183 «Его многочисленные, убого тонкие по сравнению с остальным телом ножки беспомощно копошились у него перед глазами».

184 Примечательно, что сразу после появления этого отчужденного слова Наташа испытывает состояние «уже виденного» (déjà-vu). Есть вообще предположение, что состояние déjà-vu — это микроэпилептический припадок. Так или иначе, «остранение» может вызывать déjà-vu, это близкие вещи, если вообще не одно и то же. Я пытался разобраться в этом в книге «Портрет слова» (применительно к литературе, на литературных примерах).

185 «Ужас» был переведен на немецкий в 1928 году и, по мнению Набокова, мог повлиять на «Тошноту» Сартра.

186 Об «остранении» слова со знаком «плюс», о слове как художественном произведении я говорю в книге «Портрет слова», а также в работе «Слово-лес» (кратком варианте той книги, включенном в книгу «Одиссей, или День сурка»).

187 Диалог Лапласа с Наполеоном:

— Вы написали такую огромную книгу о системе мира и ни разу не упомянули о его Творце!

— Сир, я не нуждался в этой гипотезе.

188 Второе Д я все же считаю нужным обозначить именно как Д, хотя оно и оглушается здесь. Оно оглушается, но мы воспринимаем это Д не только как глухое Т, но и как часть приставки, оканчивающейся на Д.

189 Эта страшная пустая комната есть образ, аналогичный образу стены. По такой комнате мог бы ползать Грегор Замза.

190 Поскольку она пародирует не только художественную установку самого Набокова, но и «Двойника» Достоевского (и установку Достоевского в целом). Герою повести «Отчаяние» (Герману) кажется, что он встретил двойника. Но он, видимо, ошибся (ему только померещилось). Поэтому текст, написанный Германом об этой встрече и о его попытке совершить гениальное преступление (убийство двойника с целью получения страховки), столь же неудачен и нелеп, как и сама описанная в этом тексте попытка.

191 Обратите внимание на мешок как на одну из примет двойника-антипода.

192 Получается почти Кафка: панцирь, в который отец Грегора Замзы кидает яблоки. Можно и так увидеть: щит — это панцирь, стрелы — это ножки (то есть стена — и угрожающие щупальца за ней).

193 «Прекрасная Дама» оказалась отсутствующей. Хорошего не жди.

194 Герой попал в мир лишних, абсурдных, свободных вещей. Это враждебный хаос. Правда, хаос уже кружится, предвещая тем самым вращение пластинки с песней. Вращающийся круг пластинки (современный вариант шаманского бубна) — это магический круг, отделяющий космос от хаоса.

195 Какая-то ведьма-великанша. Вот возьмет и проглотит героя.

196 Кружение (и следующее за ним падение) — обычные явления при встрече как с ведьмой, так и с чудовищем.

197 Открывается видение абсурдности вещи. Кружка, лужица пива, пузырь видятся Антуаном так же, как потом он увидит корень каштана. В другом месте: «А теперь меня повсюду окружают вещи — к примеру, вот эта пивная кружка на столе. Когда я ее вижу, мне хочется крикнуть: "Чур, не играю". Мне совершенно ясно, что я зашел слишком далеко».

198 Карточная игра — обычное явление при контакте с чудовищем. Карточная (или шахматная, или в кости) игра есть гадание о судьбе. То есть предполагает, что вещи, хотя и абсурдны, все же не случайны (в том смысле, что образуют некий художественный сюжет).

199 «"