Монография Санкт-Петербург
Скачать 3.21 Mb.
|
| Глава 2 ЛЖЕНАУКА И СОВРЕМЕННОСТЬ  2.1. ФЕТИШИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ОБЩЕСТВЕ Фетишизм, будучи одной из форм ложного отражения действительности в головах людей, ныне становится довольно часто используемым средством для лженаучных утверждений. Его гносеологическим источником является субъективно-идеалистический принцип, согласно которому критериями оценки правильности отражения человеком окружающей действительности служит не общественно-историческая практика, осуществляемая по объективным законам, а сам субъект, который придает тем или другим явлениям те или иные смыслы. В зависимости от его субъективного понимания, мнения, интереса определяется смысловая значимость событий в жизни людей. Названный принцип был сформулирован еще древнегреческим философом-софистом Протагором, утверждающим, что любые представления, мнения людей являются истинными, поскольку исходят от человека. Соответственно, человек объявляется «мерой всех вещей, существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют»1. Соответственно, если кто скажет, что человек не есть критерий всех вещей, то он подтвердит, что человек — критерий всех вещей, ибо тот, который это утверждает, есть человек. Поэтому и безумный в отношении того, что является в безумии, есть верный критерий. Об этой формуле приходится напоминать и сегодня, поскольку она нередко трактуется в положительном смысле. Так, например, доктор философских наук Г. А. Зюганов ее считает одной из гуманистических идей, рассматривающих «человека, как мерило всех ценностей»2. Получается, что человек является мерой самого себя как ценности, что ведет к крайнему субъективизму. Проникновение фетишизма в экономическую науку О фетишизме продуктов общественного труда, принимающих форму товаров, денег, капитала, обстоятельно сказал в «Капитале» К. Маркс. Там научно раскрыта тайна товарного фетишизма, выявлены его причины. Казалось бы, что после этого экономическая наука и практика не допустят явной фетишизации окружающих явлений. Но не тут-то было. Вместе с установлением капитализма в современную российскую жизнь вошли его фетиши, как старые, так и новые. Достаточно назвать крайне фетишистскую формулу, согласно которой прибыль происходит от капитала, земельная рента — от земли, заработная плата — от стоимости труда. Ведь на практике труд, а не стоимость рабочей силы считается источником заработной платы. Отсюда обычная фетишизация заработной платы — оплачивается вроде бы весь наемный труд, а не стоимость купленной рабочей силы. Это вроде бы безобидное мнение можно было бы простить обычным людям (для которых общественный характер продукта их труда выступает как нечто чуждое), но оно усиленно навязывается им не только представителями бизнеса и власти, но, к сожалению, и науки. Так, покойный академик Д. С. Львов, будучи противником трудовой теории стоимости, всячески защищал фетишистскую триединую формулу вульгарной политической экономии. Он известил нас о том, что якобы прирост ВВП у нас на 75% получается от Земли, на 20% — от капитала, и только на 5% — от труда. «Основной вклад в прирост ВВП, — писал он, — вносит не труд, и даже не капитал, а природно-ресурсная рента. Именно на долю этого фактора приходится не менее 75% получаемого дохода. Вклад же труда не превышает 5%, а капитала — 20%»1. Более того, рента оказывается не делом рук человека, а дается от Бога2. Ведь недаром олигархи вместе с президентом крестятся. Вполне понятно, что экономическая наука, особенно в лице официальной, например Высшей экономической школы, перешедшей на обслуживание капитализма, неизбежно приобретает фетишистский характер. Фетишизация товара, денег, особенно капитала, достигает крайних и вместе с тем уродливых современных форм. Так, переменный капитал, принадлежащий капиталисту и выдаваемый за купленную рабочую силу наемному работнику в виде заработной платы, вдруг в руках последнего превращается в его «человеческий капитал». Что же касается созданной им прибавочной стоимости, о которой уже почти не упоминается в официальной экономической науке, то почему-то этот действительный капитал, остающийся в руках капиталиста, не называется его человеческим капиталом. Его чаще всего подводят под зарплату предпринимателя. К «человеческому» капиталу ныне относят и пенсионный, и материнский, и т. п. капиталы, но только не действительный капитал. Фетишизм здесь проявляется в том, что капитал как общественное стоимостное отношение подменяется потребительной стоимостью жизненных средств и средств производства, полезностью благ, в том числе и трудовой деятельности. Подобно тому как в деньгах меновая стоимость товаров предоставляется в виде вещи, так и в капитале предстают в вещной форме все определения трудовой деятельности, создающей меновые стоимости, т. е. под понятие капитала подгоняются определения самой человеческой деятельности, свойства человеческого труда. Капитал в этом случае сводится к его определению как накопленного труда, служащего сред ством для нового труда. Не только накопленный опыт, навыки и знания работника, но любой орган его человеческого тела получает название «человеческого капитала». «В этом смысле, — писал К. Маркс, — рука, в особенности кисть руки, представляет собой капитал. Капитал был бы в этом случае лишь новым названием для вещи, столь же древней, как человеческий род, так как всякий вид труда, даже самый неразвитый, как охота, рыбная ловля и т. д., предполагают, что продукт прошлого труда употребляется в качестве средства для непосредственного живого труда»1. Далее К. Маркс высказался еще более жестко: «…так, например, говорят, что вещество глаза есть капитал зрения и т. д. Подобного рода беллетристические фразы, в которых по какой-либо аналогии подводится что угодно под что угодно, могут показаться даже остроумными, когда их высказывают в первый раз… Но если их повторяют, да еще с самодовольством, с претензией на научность, то они попросту глупы. Они хороши лишь для беллетристического типа болтунов, которые стремятся все окрасить в розовые тона и которые своим сладеньким как лакрица дерьмом загаживают все науки»2. В последнее время в пропаганде подобных концепций особо усердствуют некоторые отечественные экономисты. Читаешь, например, книгу авторов из Санкт-Петербургского университета экономики и финансов и диву даешься: неужели они не читали «Капитал» К. Маркса и забыли, что называется капиталом по определению, или же не хотят этого знать? В книге «Человеческий капитал в транзитивной экономике» (СПб., 1999) нет ни одной ссылки на «Капитал», хотя авторы живут уже в капиталистическом обществе и обязаны знать свое иное общество. «Капитал» К. Маркса отсутствует в библиографическом списке, который тоже должен соответствовать требованиям науки и издательства, еще не отказавшегося от своего названия «Наука». Авторы всерьез думают, что время, когда наемная рабочая сила воспроизводилась в форме товара, ушло в прошлое. В постиндустриальном обществе, в котором они вроде бы уже живут сейчас, наемный работник и его рабочая сила функционируют и воспроизводятся «уже не в товарной форме, а в форме «человеческого капитала». Не только капиталист — предприниматель, но и сам работник относится к вложениям в свои производительные способности (экономические силы) как к капитализированным накоплениям»1. Но почему-то капиталист своим капиталом считает деньги, а не свой человеческий капитал. Время человеческого капитала тоже уже проходит: «современное общество эпохи зрелой стадии научно-технической революции и начальной стадии научно-технической революции и начальной стадии информационно-коммуникационной революции можно охарактеризовать как информационное общество… в котором структура творческих производительных сил человека актуализируется все в большей и большей степени не в форме человеческого капитала, а в форме человеческих информационных ресурсов (потребностей, способностей, сил)»2, т. е. человеческий капитал здесь уже называется ресурсом. Чем можно объяснить подобного рода фетишизации? Почему 2/3 мировых выбросов в атмосферу падают на «информационное» общество США, где доля информационного сектора, по данным авторов, составляет 60–75% ВНП? Почему России как постиндустриальному обществу надо догонять индустриально развитые страны, заняться своей индустриализацией? Почему наши уважаемые авторы поверили тем западным экономистам, взгляды которых были определены К. Марксом как «вздорные попытки представить рабочую силу в качестве капитала рабочего»?3 Рабочий, продавая свою рабочую силу, получает взамен заработную плату, составляющую вложенный капиталистом в эту плату свой переменный капитал, т. е. рабочий получает меновую стоимость жизненных средств, необходимых для воспроизводства своей рабочей силы. Становится ли полученная работником меновая стоимость в виде заработной платы его капиталом? Этого не может быть, ибо, во-первых, здесь обмениваются эквиваленты, от этого обмена не происходит самовозрастание стоимости рабочей силы; во-вторых, заработная плата идет на потребление рабочего, на возмещение и восстановление его физических и умственных сил; в потреблении меновая стоимость жизненных средств исчезает. В этом отношении и сам труд для рабочего не является производящей богатства силой, средством обогащения или обогащающей деятельностью. Посредством простого обмена «рабочий не может обогатиться, ибо подобно тому как Исав уступил свое первородство за чечевичную похлебку, так рабочий за определенную наличную величину стоимости своей способности к труду отдает свою творческую силу. Наоборот, рабочий должен обеднеть, так как творческая сила его труда теперь противостоит ему как сила капитала, как чуждая сила»1. Фетишизации у экономистов подвергаются общественные отношения и социальные свойства не только их сведением к отношениям вещей и к их природным свойствам, но и сами вещи, тогда, когда их природные свойства наделяются не присущими им социальными свойствами. Это оборотная сторона фетишистской медали. Если в первом случае речь идет о грубом материализме экономистов, то во втором — об их идеализме и фетишизме, который приписывает вещам общественные свойства и тем самым их мистифицирует2. Полагают, например, что быть деньгами — это природное свойство золота служить капиталом. К. Маркс вполне внятно разъяснил, что потребительная стоимость товара как таковая «не заключает в себе ничего загадочного, будем ли мы его рассматривать с той точки зрения, что он своими свойствами удовлетворяет человеческие потребности, или с той точки зрения, что он приобретает такие свойства как продукт человеческого труда»3. Мистицизм товара, по его мнению, столь же мало порождает содержание определений стоимости, поскольку она до принятия формы товарной предметности остается порождением человеческого живого труда (какие бы абстрактные формы он ни принимал), ее величина имеет своей мерой тоже очевидную продолжительность затрат труда и их общественную форму, поскольку люди так или иначе работают вместе, друг на друга. Но вот появляется Жан Бодрийяр, один из авторов, отнесенных А. Сокалом и Ж. Брикмоном к интеллектуальным мошенникам4, и заявляет, что фетишизм присущ самим вещам как потребительным стоимостям. Поскольку меновая стоимость свое присутствие симулирует в потребительной стоимости (в симулякре), то последняя и несет ответственность за фетишизацию. Он выступает против положения К. Маркса о том, что предпосылкой меновой стоимости служит потребительная стоимость, и требует отменить установленное наукой положение о первичности потребительной стоимости по отношению к меновой стоимости, с тем чтобы на первое место поставить меновую знаковую стоимость и снять с нее ответственность за порождение фетишизма5. Из-за того, что потребительная стоимость, по его мнению, выступает лишь предметным приложением меновой стоимости, она должна быть удалена из политической экономии как учения о знаке (смысле, значимости предмета), где первичным статусом предмета служит социальная знаковая меновая стоимость, демонстрация значения предмета как объекта символического обмена ценностями, демонстрации социальных и классовых различий1. Ж. Бодрийяр, будучи вульгарным субъективным идеалистом, приписавшим вещам социальные свойства, осмеливается обвинить К. Маркса в идеализме. Если, мол, Маркс фетишизм связывает с меновой стоимостью товара, но не с его потребительной стоимостью, то он становится идеалистом, не видит, «что потребительная стоимость, полезность является — подобно абстрактной эквивалентности товаров — неким фетишизированным социальным отношением, т. е. некой абстракцией, а именно абстрактной системой потребностей, которая наделяется ложной очевидностью конкретного предназначения... Наша гипотеза состоит в том, что потребности (система потребностей) в действительности являются эквивалентом абстрактного общественного труда»2. Этим, как явствует из данного текста, потребительная стоимость включается в поле рыночной экономии в качестве «полезной» стоимости. К. Маркс на примере со столом наглядно показал, что стол остается деревом — обыденной чувственно воспринимаемой вещью и в этом качестве никакого фетишизма, сверхчувственной мистики в себе не содержит. Другое дело, когда он делается товаром, меновой стоимостью. Тогда он превращается в чувственно-сверхчувственную вещь. Он может встать перед лицом всех других товаров, на голову, даже пуститься в пляс. Ж. Бодрийяр тоже обращается к мебели, приписывая ей как таковой социальные свойства. Если, например, стол стоит у окна, то этим он выражает одно социальное положение жильца, если в середине комнаты — другой его социальный статус. Расстановка мебели, по его мнению, выполняет социальные функции, она выдает себя за нечто другое — за социальные различия людей, а не наоборот, когда социальные различия проявляют себя в отношении вещей, в том числе в расстановке мебели. Некоторые отечественные социологи, чтобы пристроиться к компании западных постмодернистов, в частности стать приверженцем измышлений Ж. Бодрийяра, предлагают в качестве особого рода направления или области наследования — социологию мебели. Объектом ее изучения должны стать социальные свойства мебели, ее расстановка, что, как считает редактор учебника Д. В. Иванов, прекрасно продемонстрировал знаменитый французский социолог Жан Бодрийяр3. Противоположной точки зрения придерживаются авторы книги «Интеллектуальные мошенники», переведенной на русский язык с более благозвучным названием «Интеллектуальные уловки». Идеи Ж. Бодрийяра «могут лишь создать видимость глубины банальных рассуждений о социологии и истории. Кроме того, научная терминология смешивается со столь же легко используемой ненанучной терминологией. В конечном счете, возникает вопрос, что остается от мысли Бодрийяра, если стереть весь покрывающий ее словесный глянец»4. Когда говорится о придании общественным отношениям людей характера вещных отношений, то имеется в виду не только сугубо физическая «драматургия вещей», «дискурс предметов», но и абстрактные формы предметного бытия людей, в частности так называемое «социальное пространство», «социокультурное поле» и т. п., применяемые даже к исследовательской деятельности. Об этом можно узнать из книги В. И. Ильина «Драматургия качественного исследования» (СПб.: Интерсоцис, 2006). Социокультурное поле, согласно определению автора, это «относительно автономный участок социального пространства, обладающий надындивидуальной реальностью, порождаемой прямым или косвенным (через организации) взаимодействием людей» (с. 32). Обращает на себя здесь внимание термин «участок пространства», который как бы составляет «крышу» над взаимодействием людей. По отношению к индивидам поле — это внешняя среда, но такая среда, которая хотя и порождается самими индивидами, но затем определяет их взаимоотношения. Если это материальная среда, например интерьер офиса, мебель, то как она влияет на взаимодействия людей? Оказывается, речь идет о смыслах этих составляющих социокультурное поле и его культурной программе, а материальные объекты выступают как знаки и символы смыслов. К ним можно отнести предлагаемое В. И. Ильиным и выдвинутое М. Фуко «дискурсивное поле» исследователей, например социологов. Фетишизация этого поля автором осуществляется в виде «драматургии качественного полевого исследования», в котором изучаемая социальная ситуация представлена, согласно логике символического интеракционизма (И. Гофман), в качестве спектакля. Фетишизм в этом случае предстает как замещение действительной, нередко драматической жизни общества игрой на сцене, на подмостках театров, на экранах телевизоров и т. п., где происходит феноменологическая подмена одного другим. Спектакль, обозначаемый социокультурным полем с указанными выше параметрами, и выступает фетишизированным проводником взаимодействия, или, на языке Ж. Бодрийяра, симулякром. Под спектакль автором подводится почти всякое социальное взаимодействие людей: «спектаклями являются… семейный завтрак, университетская лекция, поездка в метро, празднование дня рождения, корпоративная вечеринка и т. д.» (с. 50–51), и конечно же «полевое качественное исследование». Вместо действительной жизни предлагается игра в жизнь. Получается, что люди живут не в пространстве как форме своего объективного бытия, а наоборот, социальным пространством, созданным их взаимодействием, рикошетом определяющим их жизнь. Люди предстают не авторами и действующими лицами своей исторической драмы, а изображаются лишь исполнителями ролей в спектакле, которыми обозначаются все формы символических интеракций, будь это вечеринка или университетская лекция. Спектаклями замещается действительная жизнь и тем самым фетишизируется. |
Похожие:
 | ... |  | «под ключ» (пир, смр, поставка волс) для организации каналов передачи данных телеметрической и служебной информации на участке: Лот... |
| Санкт-Петербург 07. 07. 1977г., проживающегопо адресу: Санкт-Петербург, ул. Морская кв. 7 | | Я, Иванов Иван Иванович 1980 года рождения, паспорт 4000 100000, выданный 01. 01. 1999г. 100 отделением милиции Калининского района... |
| Адрес: Санкт-Петербург, пр. Народного ополчения, д. 101, литер А, помещение 5Н. Телефон: 573-90-28 | | Публичным акционерным обществом «банк «санкт-петербург» собственных размещенных акций |
| Для работы сотрудников цпк москвы и филиала Санкт-Петербург в бд системы созданы два реестра | | С РФ 78 №004632209, за основным регистрационным номером 1047844014998, место нахождения: 195197 Санкт-Петербург, Кондратьевский пр.,... |
| Юрьевича, 31 января 1961 года рождения, место рождения г. Бердичев, пол мужской, паспорт: 41 05 806934, выдан Управлением внутренних... | | Гбоу впо «Санкт-Петербургский государственный педиатрический медицинский университет» |