Роджер Осборн «Цивилизация. Новая история западного мира»
Скачать 0.7 Mb.
|
Новая экономика не успокоится, пока барьеры не исчезнут по всему миру, ибо любая не покорившаяся ей часть будет снижать теоретическую эффективность. Неоценимую поддержку в этой благотворной (или губительной – в зависимости от вашей точки зрения) экспансии оказывает сегодня возродившаяся вера в то, что Запад представляет собой самое передовое общество в мире. Согласно этой вере, доставшийся Западу дорогой ценой опыт управления государством, регулирования экономики, организации судебной власти, строительства производства должен пойти всем без исключения обществам. Уроки катастрофы, которую Запад принёс миру в 1914 и 1939 годах, выворачиваются наизнанку, а мысль о том, что другие народы могут не захотеть обзаводиться нашим общественным устройством, отметается с порога. 6 июня 2004 года на церемонии, посвящённой шестидесятилетию дня высадки союзников в Европе, Тони Блэр сказал об этой замечательной операции: «Тогда существовало определяющее понимание, что в конечном счёте ценности, которые исповедует Британия – ценности, которые она также разделяет с остальной Европой и Америкой – являются путеводным светом для будущего всего человечества». Желание принести эти ценности остальному человечеству – включая собственных строптивых граждан – и, если потребуется, силой, снова овладевает Западом. Если такова ясно провозглашаемая цель Запада и если в этом заключается философия тех, кто повелевает судьбами, то как реагирует на неё остальной мир и какой отклик она находит в человеческом обществе? В 1986 году представители 96 стран собрались в Уругвае, чтобы договориться о единых мерах по снижению тарифов для промышленных потребителей, сокращению сельскохозяйственных субсидий, гарантиям прав интеллектуальной собственности и выработке новых правил инвестиционной деятельности и финансовых услуг. Так называемый «уругвайский раунд» переговоров занял семь лет, и его итогом стало учреждение в 1993 году Всемирной торговой организации (ВТО). Как вскоре выяснилось, приняв участие в соглашениях по ВТО, некоторые его участники добровольно взвалили на себя непосильную ношу. Развивающиеся страны подписывались под обязательствами о защите патентных прав и открытии финансовых и товарных рынков для индустриальных держав первого мира в обмен на обещанное партнёрами перманентное урезание субсидий своих сельскохозяйственным производителям и открытия доступа на свои рынки – обещание, так никогда и не исполненное. Цена соглашений была столь высока, потому что интеллектуальная собственность и финансовые услуги на тот момент уже давно сделались ключевыми ингредиентами глобальной экономики. Права на дизайн и бренд продукта означают, что пару кроссовок можно изготовить в Индонезии, потратив несколько центов на материалы и работу, и затем переслать в Нью-Йорк или Париж, где их продадут за 100 долларов, а получившаяся разница целиком осядет на Западе (причём не в кармане западного рабочего, а на счетах корпоративного руководства и акционеров). Местные производители в Индии, Мексике и Южной Африке лишились возможности делать непатентованные копии лекарств от малярии или СПИДа, ибо теперь их правительства выступали гарантами патентных прав западных фармацевтических компаний. В целом второй этап послевоенной истории был менее благосклонным к бедным нациям, чем к первым. Если на помощь им в начале 1960-х годов богатые страны тратили 0,48 процента своего совокупного дохода, то в 2003 году средний показатель составлял уже 0,23 процента, и, хотя в 1970 году Запад клятвенно обещал увеличить размер помощи до 0,7 процента ВВП, ни одна из «большой восьмёрки» богатейших стран так этого и не сделала. Ещё в 1980 году соотношение между годовым объёмом продукции, производимым работником-европейцем и работником в тропической Африке, выглядело как 15:1; через 18 лет оно равнялось примерно 70:1. Существование в непосредственной, но недосягаемой близости от заоблачного богатства и передовых технологий разрушает экономические и социальные структуры бедных наций, тогда как открытие чего-либо, представляющего ценность для Запада, – нефти, алмазов, меди – влечёт за собой дезорганизацию общества, во многих случаях выливающуюся в вооружённые конфликты. Негативная реакция на несправедливое обращение с развивающимися странами, на бесконтрольное засилье транснациональных компаний и на очевидную неспособность правительств остановить экологическую деградацию планеты прорвались наружу в декабре 1999 года во время конференции ВТО в Сиэтле. Тысячи демонстрантов. Собравшихся со всех уголков развивающегося и индустриального мира, попытались донести до делегатов растущее повсюду настроение недовольства. Однако, сколько бы громкую шумиху в процессе ни спровоцировали эти манифестации, действительной причиной приостановки работы конференции стал демонстративный уход из зала заседаний группы африканских министров торговли, протестующих против дальнейшего затягивания под разными благовидными предлогами решения вопроса об аграрных субсидиях. Развивающемуся миру начало казаться, что, чем соглашаться на плохой договор, лучше бы и не договариваться вовсе. К тому моменту, когда в 2003 году ВТО вновь собралась в мексиканском Канкуне. Мир был примерно разделён на три фракции: США и ЕС; среднеуспевающие страны в лице Бразилии, Мексики, Китая, ЮАР, Индии и Индонезии; наконец, страны, в первую очередь из тропической Африки, практически лишённые индустриальной базы и зависящие от сельского хозяйства, а также продажи сырья и некоторых пользующихся спросом товаров на внешнем рынке. Сюрпризом Канкунской конференции стало превращение группы государств, занимающих среднее положение между бедными и богатыми, в реальную и сплочённую силу. Выслушав от ЕС и Соединённых Штатов очередную порцию пустословия по вопросу об аграрных субсидиях, они вслед за африканцами прибегли к верному средству – покинули конференцию. Оставшимся вновь пришлось разъехаться по домам ни с чем – после Канкуна Запад больше не мог претендовать на абсолютную гегемонию на мировом рынке. Уход из-за стола переговоров в Канкуне, вызванный конкретной причиной, стал выражением более общего положения дел. Страны, недавно вступившие на путь индустриализации, вопреки поверхностному впечатлению не чувствуют необходимости подражать западным моделям капитализма. В Китае, России, Индии, Бразилии и Мексике вполне сложились собственные, пусть и не столь освящённые временем традиции торговли, и они заметно отличаются от традиций Америки, Великобритании, Германии или Франции (германцы). Всё указывает на то, что каждая из этих стран пытается нащупать свой подход к индустриальной денежной экономике. В этом смысле мир не становится одним большим Западом – напротив, вполне возможно, что остальной мир, активно используя западные технологии, выходит из подчинения его диктату. И вовсе не случайно, что кино, главенствующий род искусства последнего столетия, обрело новую жизнь в творчестве режиссёров Азии и Латинской Америки. Граждане стран, глубже всего задетых новой экономикой, лишаясь психологической опоры унаследованного места обитания и обычая. Всё чаще начали обращаться к религии. Общество, постоянно устремляющее человека к новым высотам мобильности и отрезавшее от природного мира, оставило в его душе вакуум, который стали заполнять разнообразные евангелические конфессии. Массовая популярность и политическое влияние евангелического христианства заметно выросли не только в США – даже традиционно терпимая англиканская церковь стоит перед лицом раскола, вызванного подъёмом христианского фундаментализма. По мере распространения свободы торговли по всему миру, составляющей суть процесса глобализации, мощное давление начали испытывать и другие культуры. Для людей на Ближнем Востоке, а также для переселяющихся в Европу выходцев из мусульманского мира гораздо более важное значение приобрёл ислам. Если в 1970-х годах все без исключения палестинские политические движения были светскими, то сегодня таких нет ни одного; мусульмане на Западе, чьи родители когда-то пытались приноровиться к секуляризму новой родины, всё активнее ищут прибежища в религии. Гражданам стран Запада удалось найти и иные способы создать противовес логике свободного рынка. В 1973 году одна из главных улиц Копенгагена была перекрыта для проезда в связи с проведением крупного культурного мероприятия; первоначальное недовольство владельцев, расположенных на ней магазинов. кафе и баров сменилось воодушевлением, когда они увидели, что бизнес немедленно пошёл в гору. Перекрытие сделали постоянным, и другие малые и большие города, старые центры которых задыхались от заметно выросшего количества автотранспорта, последовали примеру датской столицы. Превращённый в пешеходную зону городской центр против обыкновения оказался приятным и комфортным местом, в котором люди заново открывали для себя радость неторопливого общения, случайных встреч и неожиданных удовольствий. Западный город взглянул на себя новыми глазами. Тем, кто держал глаза открытыми, становилось ясно, что люди прежде всего ценят в городе сохранение преемственности с прошлым, возможность ощутить себя частицей истории. Для них город является не просто местом обитания. А физическим воплощением социального уклада, слой за слоем создававшегося многими поколениями их предков, они связаны с ним сложным переплетением личных воспоминаний, гордости и чувства принадлежности к конкретному месту. В тысячах городов коллективная жизнь за ХХ столетие пришла в упадок и приобрела множественные уродливые черты, а публичные пространства, самый драгоценный элемент урбанистического пейзажа, оказались заброшенными. На этом фоне сочетание реформ в публичной сфере с возрождением культурной активности оказалось на редкость удачным средством добиться экономического и социального подъёма и улучшить жизнь горожан вообще. Балтимор, Глазго, Милуоки, Барселона, Марсель, Манчестер и сотни других городов, казалось безнадёжно застрявших в порочном круге небрежения и депопуляции, сумели переменить свою судьбу, вновь превратиться в места, где хочется поселиться. Возрождение западного города могло состояться только тогда, когда его обитателям были переданы (точнее возвращены) права распоряжаться собственными делами, а это в свою очередь подразумевало добровольное отступление централизованного государства – процесс, которому в Европе немало поспособствовало образование Европейского союза. Десятилетиями провинциальные города большинства стран континента вынужденно мирились с отсутствием внимания к своим нуждам со стороны национальных правительств, однако в 1990-х годах они перестали выпрашивать подачки у Лондона, Парижа или Мадрида, обращаясь напрямую в Брюссель. Явственным отголоском средневекового, до-национального прошлого Европы стала постепенная, совершающаяся исподволь трансформация континента государств-наций в континент автономных городов и регионов. Центральные правительства заодно со столичными газетами могли сколько угодно обрушиваться на эту тенденцию – для жителей Каталонии, Ньюкасла, Марселя или Калабрии власть государственной бюрократии имела мало преимуществ перед солидной региональной или городской автономией, пользующейся всеми возможностями общеевропейской инфраструктуры. Движение в защиту окружающей среды, пропаганда продукции местного сельского хозяйства, забота о сохранении архитектурного облика. Традиций и языка имеют один и тот же стимул – желание отстоять разнообразие от посягательств стандартизации, воссоздать самобытность каждого уголка Земли. Это сдвиг приоритетов не в последнюю очередь диктуется экономическим интересом. Руководители западных государств неустанно рассказывают о пользе глобализации, однако граждане этих государств видят в ней только угрозу своему благосостоянию и своему укладу жизни. Скептическое отношение к прогрессу, о котором говорилось выше, происходит из глубокого страха людей перед будущим, с которым, кажется, им всё труднее и труднее совладать. Впервые за несколько поколений будущее представляется чреватым чем-то худшим, нежели прошлое. Некоторые тенденции, проявившиеся за последнее десятилетие в западной культуре, свидетельствуют о её не-безразличии к обострившемуся противостоянию глобальной стандартизации и локальной самобытности. По мере того как культура, живущая по законам централизованного серийного производства, всё явственнее начинает приедаться, а Америка утрачивает позиции верховного арбитра, культурная продукция и деятельность, несущая в себе уникальные черты места происхождения, медленно, но верно растёт в цене. Ценность произведения искусства диктуется теперь именно невозможностью его механического и стандартизированного производства. В такой ситуации новую роль начинает играть сам творец. Ему больше не нужно работать и существовать обособленно, чутко реагируя лишь на запросы и стремления своего одинокого сознания. Поводом для творческого усилия теперь может быть и специальный заказ, и конкретное пространство, художники могут работать совместно, целенаправленно погружать себя в традиции той или иной местности. Эти возможности уже активно использовались в создании монументальных скульптур, инсталляций, перфомансов, однако есть все основания полагать, что им найдётся применение и в таком роде искусства, как кино, где новейшие технологии уже позволяют выпускать фильмы с относительно минимальными затратами. Развитие технологий, как и раньше, застаёт галерейное и книжное искусство плетущимися в хвосте популярной культуры. Многолетнее социальное и экономическое унижение чернокожего населения США наконец ясно высветило давнюю истину, заключающуюся в том, что именно афроамериканскому сообществу Запад обязан большинством культурных новаций своей последней истории. После десятилетий. Отданных приспособлению чёрной музыки, танцев, речи ко вкусам и представлениям белой аудитории, сегодня неадаптированная музыка чёрной урбанистической Америки сделалась звуковым сопровождением жизни всей западной молодёжи. И опять же, пока образованные граждане Запада исправно посещают галереи современного искусства, где послушно знакомятся с произведениями актуальных видеохудожников, из-под рук чернокожих американских режиссёров выходят образцы ошеломляюще новаторского синтеза звука и изображения. Толко они называются музыкальными видеоклипами (посмотрите, к примеру. сопровождение Хайпа Уильямса к композиции «Не выношу, когда идёт дождь») и транслируются для миллионов телезрителей. Кое-что указывает на то, что философы, наперекор давней традиции использовать абстрактный анализ для поиска универсальных законов, всерьёз заинтересовались возможностью увидеть границы собственной дисциплины. Людвиг Витгенштейн, оставивший преподавание в годы Второй мировой. Чтобы поступить санитаром в больницу, не мог смириться с фундаментальной верой коллег в способность философии добыть некое знание о мире, недоступное остальному человечеству. Задачей философии, говорил Витгенштейн, является не решение, а распутывание философских проблем. По утверждению британского философа Бернарда Уильямса. Мысленные эксперименты, которые лежат в основании значительной части моральной философии (например, призванные дать ответ на вопрос, правильно ли убить одного человека, чтобы спасти десять), бесполезны, ибо полностью выводят за скобки жизненный опыт и сложнейшие нюансы текущей ситуации, которые участвуют в каждом нашем процессе совершения морального выбора. Эти двое и немалое число их коллег возвращают нас к началу западной мысли, чтобы усомниться в его фундаментальной предпосылке. В начале этой главы я упомянул о том, что сам смысл западной цивилизации оказался поставленным под вопрос. Наверное, более точным будет сказать, что западная цивилизация обрела новый смысл. Но в чём заключается этот новый смысл, и помогает ли он объяснить, что такое цивилизация? В самом деле, настала пора поинтересоваться, какие выводы из истории Запада мы можем сделать о нашей цивилизации. Есть два ответа на этот вопрос, две возможные реакции на случившийся кризис. Примером первого, как показывает история последних десятилетий, стала проповедь позиции моральной однозначности, делящей мир на два полюса – добрый и злой. Нас не должно удивлять, что идея цивилизации в подобной обстановке извлечена на свет западными лидерами и использована в целях пропаганды. По мере того как требованием времени (по крайней мере, так нас убеждают) становится прямой и ясный взгляд на мир, слово «цивилизация» начинает означать всё хорошее, а слова «хаос». «анархия», «террор» - всё плохое. Носителям первого надлежит воспользоваться им как оружием для победы над вторым («цивилизация» должна победить «хаос, анархию и террор»). Второй возможный ответ далёк от однозначности и опирается на наследие всей западной истории. Мы осознаём, что цивилизация, изобретённая в ХУ веке и окончательно оформившаяся 300 лет спустя, постепенно трансформировалась в смыслообразующий сюжет, который объясняет и обосновывает наше положение в мире. От включения греков и римлян в «великую цепь истории» до союза против нацизма идея цивилизации неизменно служила сплочению народов Запада, была источником общей системы убеждений и общего прошлого. Мы также осознаём, что цивилизационный сюжет, излагаемый сегодня с высоких трибун, лишён всякого правдоподобия. Сознательно примитивная риторика, оперирующая абсолютными категориями добра и зла, доказывающая превосходство западных ценностей и взывающая к исторической необходимости, якобы повелевающей распространить эти ценности по всему миру, фундаментально расходится с реальным опытом, надеждами и стремлениями людей Запада. С помощью новой исторической сказки нас рассчитывают избавить от тревог и убедить, что несмотря на все взлёты и падения, мы двигаемся правильным, предначертанным самой природой курсом, – только мы больше в это не верим. Как бы то ни было, многие, особенно среди либерально настроенных жителей Запада, по-прежнему думают, что происходящее у них на глазах есть кратковременный мировоззренческий кризис. Спровоцированный расчётливым лицемерием некоторых лидеров. Полагают даже, что нынешняя ситуация сложилась в результате усилившегося влияния иррациональных, религиозно окрашенных идей и что здоровая доля рационализма вернёт нас на магистральную дорогу прогресса. Достаточно оглянуться на историю последних 2,5 тысяч лет, и особенно последних 150 лет, чтобы понять, что это самообман. Фундаментальная вера западной цивилизации в возможность разумного переустройства мира к всеобщему благу лежала в корне каждой пережитой нами антропогенной катастрофы, и тем не менее многие из нас по-прежнему считают, что у Запада есть священный долг, который состоит в распространении его прямолинейных, универсалистских, «прогрессивных» методов правления, хозяйствования, образования, поддержания порядка, правосудия и нравственности – в том, чтобы сделать их принадлежностью каждого сообщества и каждого государства на планете. Неудобная правда, от которой нужно перестать отворачиваться, заключается в том, что для человеческого рода такая установка представляет не меньшую угрозу, чем завоевание силой оружия. Если бы мы честно посмотрели в глаза этой правде, мы бы помогли сделать нашу цивилизацию по-настоящему осмысленной. Глобальная стандартизация продолжает своё шествие по планете, оборачиваясь растущим богатством и влиянием для одних, обнищанием и разрушением уклада жизни для множества остальных. Между тем обитатели западного мира по мере сил и возможностей пытаются приспособиться к своим утратам и наполнить жизнь подлинным смыслом. По ходу производя на свет искусство, которое время от времени напоминает им, что такое быть человеком. Что же в таком случае представляет собой западная цивилизация: безостановочную погоню за универсалиями, постоянное истощение жизненной и душевной энергии людей, питающей ненасытную машину стандартизации – или вещи и жизни, созданные и прожитые в возмещение отнятого? |
Похожие:
 | Рабочая программа составлена на основе требований Федерального государственного образовательного стандарта основного общего образования... | | «Государственное и муниципальное управление», 46. 03. 01 «История», 38. 03. 02 «Менеджмент» (образовательные программы «Менеджмент»... |
| Программа составлена на основе Примерной программы основного общего образования по истории мо РФ 2004 г и авторской программы «Новая... |  | Рабочая программа учебного курса «История» для 5 класса разработана на основе программы А. А. Вигасина, Г. И. Годер, И. С. Свенцицкой... |
| Возрождающаяся Россия обрела собственную историю — историю выхода из «переходного периода», причем именно эта история обнаружила,... | | Авторы программы предлагают учебно-методический комплект: Данилов А. А., Косулина Л. Г. История России с конца ху1 до конца ху111... |
| Парадигма — современное, целостное и адекватное отражение единственного реального мира в объеме, необходимом для того, чтобы родная... | | Очень важно, что пособие «Шаг за шагом» адресовано непосредственно молодежи, имеющей огромный созидательный потенциал. Это старшеклассники... |
| Отечества, истории Древнего мира, Средних веков, Новой и Новейшей истории зарубежных стран. Его главная задача- сформировать у старшеклассников... | | Загладин Н. В, Симония Н. А. История России и мира 11 кл. – М.: Ооо «тид русское слово», 2007 |