*Сегодня 7 декабря 2004 года, вторник
Скачать 6.02 Mb.
|
- Почему вы не докладываете, что в трюме номер два краном разбило палубу и на ней показалось топливо? Возможно, я мог этого не увидеть с палубы, у меня очки и они, влажные от дождя, но я видел воду от дождя и думаю, что это палуба трюма мокрая не от топлива. А если кто-либо увидел какой-то непорядок, почему бы ему не сообщить об этом, прежде всего, вахтенному помощнику? Если же об этом доложил старший помощник, то его прямая обязанность самому следить за производством грузовых операций. - Как выяснилось, это действительно был старший помощник Закревский, который только и отличался тем что "закладывал" за воротник или закладывал, в смысле, доносил капитану. Я в этом убеждался не раз. Никаких пробоин в палубе трюма позже зафиксировано не было, но подёргать третьего помощника капитану было только в удовольствие. Заставив меня понервничать, они остались довольны собой. Я же в этом состоянии продолжал нести вахту. В это время береговой работник стивидорной компании показывает мне, что крепление контейнера на крышке первого трюма имеет искривление и не защёлкивается. Я посылаю вахтенного матроса выполнить эту работу. Он попробовал и тоже доложил, что у него не получается. Тогда я сам залез на первый трюм, подошёл к этому очень неудобному месту для работы у самой кромки крышки, взял лом и закрепил контейнер. Затем я попытался спуститься с этого высокого, 2,5 метрового комингса, и тут моя нога поскользнулась на мокрой крышке трюма. Я покачнулся, и так как мне не за что было уцепиться, то, потеряв равновесие, грохнулся вниз на колесо ленточного стопора брашпиля, находящегося на палубе бака. Удар был настолько сильным, что я долго не мог глотнуть воздух. Боль сковала моё дыхание. Глаза, видимо, так полезли на лоб, что я напугал всех находящихся поблизости людей. Пока я выходил из этого состояния, на причале под бортом уже стоял амбуланс, машина скорой помощи. Меня забрали в госпиталь и там сделали рентгеновский снимок и обезболивающий укол. Диагноз, который после рентгена определил врач - перелом трёх рёбер. Мне дали какие-то лекарства и предложили госпитализировать до отправки ближайшим самолётом в Израиль. От эвакуации домой я отказался. Попросил выписать мне лекарства, достаточные для двухнедельного перехода. Получив обезболивающие средства, я был доставлен на судно. В этот день я отлежался, но спать всё равно от боли не мог. На следующий день я вышел на вахту. Конечно, стоять вахту в таком состоянии было непросто. Но по нашей советской привычке я посчитал неудобным оставить судно и вернуться домой. Перекладывать свою долю работы на плечи своих коллег, уже занятых на несении своих собственных вахт и выполняющих обязанности как помощники капитана, я не хотел. Сначала капитан и помощники были удивлены таким моим поступком, но потом капитан привык к этому и даже начал забывать о моём состоянии, давая мне кое-какие поручения. Выполнять работы, связанные с передвижением по судну, переносом документов и другими движениями, с моими тремя переломанными рёбрами было сложно. Каждое движение, да и просто дыхание, продолжали мне приносить боль. Никаких радикальных методов лечения, кроме естественного сращивания рёбер всё равно не существует. Оставалось только пить своё лекарство, терпеть и ждать. В обратном направлении курсы пролегали для меня необычно. И это было вполне объяснимо. Израильские суда шли по Средиземноморью на восток, приближаясь к африканским берегам с расположенными вдоль них арабскими странами не ближе, чем на 100 миль. Весь основной поток судов двигался, прижимаясь к берегу, пользуясь попутным прибрежным течением. Справа по корме показалось обгоняющее нас судно, когда оно приблизилось к нашему траверзу, и дистанция стала, на мой взгляд, минимально допустимой, я, чтобы не устраивать гонки, решил его пропустить и, выполнив циркуляцию через левый борт, лёг ему под корму, а затем когда между нашими судами оказалось безопасное расстояние, лег на свой курс. Ничего предосудительного в моём маневре не было – я только улучшил ситуацию безопасного расхождения. Да, согласно правилам, обгоняющее нас судно шло на пересечение нашего курса по носу, создавая предпосылки к столкновению. Я же выполнил циркуляцию через противоположный борт, ушёл от опасного сближения. Этот маневр при хорошей видимости, я считаю, был верным и оправданным. Но капитану он не понравился. Что ж, у каждого свой опыт. И капитан мне выказал своё неудовольствие. Я мысленно повторил своё: «Есть, сэр», - и вышел на крыло мостика. Теперь я уже мечтал о том времени, когда я смогу отлежаться дома. Но нам предстоял ещё заход на Мальту и в Пирей. К Ла-Валлете мы подошли рано утром. Следуя к причалу, мы прошли мимо старинных грозных бастионов. Там, где-то в глубине бухты, находилась судостроительная верфь, на которой стояли пять новостроящихся однотипных сухогрузных судов, по всей видимости, принадлежащих российским компаниям, ибо маркировка на трубе символизировала уже несуществующий Советский Союз. И как в том анекдоте про антисемита, "казалось мне бы должно быть всё равно, а всё-таки приятно", это как раз то ощущение, которое я почувствовал. Когда мы ошвартовались, и я укладывал на мостике бинокли, ненужные флаги, капитан подозвал судового радиста и, чтобы я не понял его намерений, показал ему стоящий на близко расположенном причале военный корабль под Ливийским флагом. По вооружению и размерам он напоминал сторожевой корабль, и на его борту был виден бортовой номер. Капитан, всем своим видом продолжая строить из себя Джеймса Бонда, передал своё донесение радисту. Мне было смешно смотреть на его ужимки и якобы скрытные от меня действия. Считал ли капитан Нагдимон сам, что имеется такая необходимость держать от меня в секрете свою работу по докладу обстановки в иностранном порту, или получил специальную инструкцию выполнять свою рутинную работу в тайне от своего помощника, гражданина Израиля, мне не известно, но выглядело всё это смешно. А если говорить всерьёз, то было бы смешно, если бы не было так печально. С приходом на рейд Пирея к нам сразу же поднялся лоцман. Поздоровавшись со всеми, лоцман поздоровался со мной отдельно на русском. Меня это очень удивило. Возможно, мы раньше встречались, но я этого не помнил. Лоцман мне передал лоцманскую квитанцию для её заполнения. Там было указано использование на швартовку четырёх буксиров. Я не поверил своим глазам. В нормальную погоду, для судна дедвейтом около 16 тысяч тонн - четыре достаточно мощных буксира! Я переспросил лоцмана, и надо было видеть реакцию моего капитана. Он меня перебил на полуслове: - Это не твоё дело, сколько будет буксиров, ты занимайся своими делами и никуда не вмешивайся! - не говорил, а кричал Нагдимон.- С приходом возьмёшь свой чемодан, и чтобы я тебя больше не видел на судне! - Самое интересное, что с приходом я и так должен был сойти по состоянию здоровья. И капитан это тоже знал. Но откуда столько нервозности. И мне показалось, что буксиры здесь берутся с некоторым "откатом". Можно ими пользоваться или не пользоваться, а стоимость этих буксиров будет оплачена судовладельцем, часть из этой суммы через агента тогда должна наличными возвращаться капитану. Это было только моё подозрение, но основание так думать у меня появилось не случайно. В Хайфе я сошёл с судна. Врач-травмотолог в моей поликлинике дал мне месяц отпуска по болезни. Но прошло всего несколько дней, и я получил из компании ЦИМ уведомление о том, что я уволен. Я не знаю точно, что написал на меня капитан Нагдимон, не знаю, кто ему дал такое задание, и давали ли его вообще. Но, учитывая, что компания ЦИМ меня, возможно и случайно, но уведомила о том, что моя работа в этой компании для них не желательна, то у меня могли возникнуть такие предположения. Я получил уведомление о своём увольнении в период болезни и нахождения на больничном. Я бы никогда не поверил раньше, что такое возможно, чтобы могли уволить во время болезни от травмы, полученной на судне, т. е. производственной травмы. И при этом называть свою страну оплотом демократии! Теперь я понял, что отношение ко мне капитана Нагдимона было не случайным. И эти проявления говорили не только о его личной непорядочности. Тогда я обратился к адвокату, которая, связавшись с адвокатурой ЦИМа, договорилась на компенсацию в 10 тысяч шекелей (за вычетом 15% адвокатского гонорара) Мало? - Конечно, но мне и моей семье надо было на что-то существовать, а ждать несколько лет положенную сумму компенсации я не имел возможности. Кроме того, они меня принудили при этом подписать бумагу, в которой я обязуюсь не возвращаться никогда на работу в ЦИМ и не возбуждать больше вопроса о компенсации. Это всё происходило в стране, постоянно провозглашающей свои демократические принципы! Кому-нибудь рассказать, так не поверят. Что же делать дальше? Здесь, в Израиле, я по своей профессии состояться не могу, нахожусь в чёрном списке всех израильских морских компаний. Для себя я твёрдо решил, что больше никогда, тем более в Израиле, я не пойду работать помощником, и особенно к капитану-израильтянину. В то же самое время я продолжаю систематически проходить медицинскую комиссию, предлагая себя в качестве капитана в компаниях, занимающихся менеджментом судов под "удобными флагами". Так я познакомился с представителем российской судоходной компании в Тель-Авиве Николаем Самойловым. Я ему рассказал о себе и предложил себя как капитана на судах его Северо-Западного речного пароходства, работающих в израильском регионе. Я понимал, что устроиться в российскую компанию, не будучи россиянином – это вообще полный бред. Через какое-то время мне позвонил Николай и предложил встретиться на предмет организации совместного морского бизнеса. @Попытка заняться морским бизнесом Я уже пытался в Израиле заниматься морским бизнесом, но все предложения, которые доходили до меня, не выглядели серьёзными и перспективными. Однажды приехал из Батуми знакомый парень, новый репатриант, который привёз предложение на отфрахтование небольшого пассажирского судна "Мария Ульянова", находящегося в чартере у Одесского "Интуриста". Получив проспект судна, я зашёл в компанию "Мано" и предложил проспект одной из русскоязычных работниц для передачи и рассмотрения руководству. Мне сказали, чтобы я зашёл через неделю. Через неделю, когда я зашёл за ответом, мне сообщили, что моё предложение их не заинтересовало. Недалеко от этой фирмы находилась другая не менее известная компания - "Каспи". Я зашёл к руководителю и хозяину этой компании господину Ювалю Каспи. Это был пожилой, благообразного вида человек, который вежливо пригласил меня присесть, он ознакомился с проспектом. Судно ему понравилось, и он предложил мне продолжить диалог с судовладельцем, в роли которой выступала зафрахтовавшая судно Одесская компания. И мы попросили сообщить нам условия более детально и дать коммерческое предложение по всей форме. Начался нормальный коммерческий диалог с уточнением деталей, который подошёл к согласованному, удовлетворяющему обе стороны финалу. За неделю до прихода в Хайфу судна, на котором должен был прибыть представитель Одесского "Интуриста", мой старый знакомый по Одессе Саша Брухис для подписания чартера, меня пригласил к себе господин Юваль. Он показал мне расписание движения этого судна, объявленного компанией "Мано".% Я так же, как и господин Юваль, был удивлён и обескуражен.% Я же этой компании предлагал это же судно, и они, отказались от него. Однако, воспользовавшись проспектом, который я им оставлял с указанием фактического судовладельца, получив у Северного пароходства реквизиты фрахтователей и без меня, как посредника, они направили своего русскоязычного представителя Артура Идидиса в Одессу и организовали перефрахтование. Я же в это время вёл переговоры относительно этого же судна с совершенно другим человеком. К моменту прихода судна я уже был в порту. После оформления формальностей властями, я поднялся на судно и встретил Брухиса. Увидев меня, он артистично развёл руками: - Здравствуй Эмильчик, ты знаешь, мы с Феликсом Шанидзе, не согласовав между собой, вели параллельно переговоры. Я их проводил с "Мано", а Феликс с тобой, т.е. с компанией "Каспи". Когда мы уже договорились с "Мано", Феликс сообщил мне о договоре с тобой. Но было уже поздно. Это всё выглядело очень некрасиво, непорядочно с их стороны по отношению ко мне и господину Каспи. Я уже не говорю о подлости господина Моше Мано, который, отказавшись от моего предложения, осуществил эту сделку через мою голову. Мне ничего не оставалось, как принести господину Ювалю свои извинения. Прошло какое-то время, и мне звонит господин Юваль и говорит, что у него сейчас находится господин Брухис, который предлагает вернуться к вопросу о фрахтовании, утверждая, что не хочет работать с фирмой "Мано". - Но я ему сказал, – говорит господин Юваль. – Вы ко мне попали через капитана Эмиля Когана, и я буду говорить с Вами только в его присутствии. Я был буквально растроган такой порядочностью этого человека. Через минут двадцать я уже был в его кабинете. Я внимательно слушал и наблюдал за Сашей, уже не очень доверяя его словам. Но он так всё обосновал, что мои сомнения рассеялись. Речь шла о том, что наступали сроки оплаты фрахта судовладельцу, а Моше Мано затягивал свою оплату фрахтователю, Одесскому "Интуристу", и Саша, представляя интересы "Интуриста", сообщил Мано, что он прекратит работу судна у него в чартере. Причина прекращения договора с Мано мне была понятна. Уже закончился рабочий день, и господин Юваль отпустил всех своих работников. Условия отфрахтования судна были отрегулированы. Юваль Каспи, этот далеко не молодой человек, садится за машинку и печатает договор. Отпечатав, господин Каспи подписал все копии и передал их для подписи Брухису. Юваль Каспи торжественно подходит к шкафу, достаёт бутылку дорогого коллекционного виски, откупоривает её и разливает по стаканам, ставит на стол вазочку с орешками. Мы подняли бокалы за успешное завершение нашей сделки. Александр, вдруг делает напряжённо сосредоточенную физиономию, вспомнив, что его ждут в конторе фирмы "Мано", где необходимо было подписать расторжение Договора. Оставляя у себя копию нового договора, Брухис буквально побежал в сторону компании "Мано". Я последовал за ним. Когда Брухис скрылся за дверью кабинета Моше Мано, я чуть приоткрыл дверь и скорей догадался, чем услышал, как Саша, размахивая новым Договором с "Каспи", шантажирует Моше, объясняя, что если тот прямо сейчас не подпишет условия предоплаты, то он возвращается в "Каспи" и подписывает этот новый Договор. Эта угроза подействовала. Теперь я окончательно понял, что Брухис вторично "кинул" компанию "Каспи" и, конечно, меня тоже. На моих глазах они вышли с Моше, сели в машину и отправились в порт. Брухис даже не соизволил вернуться к господину Каспи и хотя бы извиниться. Я, как мёртвый, вернулся в кабинет господина Юваля и рассказал ему эту невероятную историю. - Вот тебе и брухис-тухис, – устало произнёс господин Каспи, мрачно закрывая на ключ двери старого офиса. @Договор о продаже своего судна «СЧС 1244» - «Эксодус» Говорят, что неприятности не посещают человека в одиночку. Моё судно "Эксодус", на котором я пришёл в Израиль, стояло ошвартованным в порту "Кишон" рядом с судном "Дадо", стоящем здесь уже много лет как база тренажёра, где проводится обучение моряков борьбе с пожарами и спасению человека на море. Мой "Эксодус", согласно предварительной договоренности, был продан бывшему моряку господину Амосу Рыклину. В юридической конторе мы оформили об этом предварительный договор купли-продажи. Судно должно было перейти ему во владение, после выплаты причитающейся мне суммы в 32 тысячи долларов. Со своей стороны я должен был оформить документы на судно – перевода его под израильский флаг. Я долго добивался получения из Батуми от капитана порта документа о снятии судна с учёта. Наконец, я его получил и передал в министерство транспорта. Вернувшись из своих плаваний на израильских судах, я обнаружил, что у моего судна уже новое название, и оно претерпело множество видоизменений. За это время Амос на моё имя получил в министерстве транспорта новые судовые документы с новым названием - "Нурит" (по всей вероятности, имя кого-то из его близких). Когда же я потребовал произвести оплату во исполнение Договора, то он у этого же адвоката объявил себя банкротом и оплатить отказался. Я не знал, как мне дальше поступать. Ведь адвокат у нас был общий и отдельного, своего адвоката у меня не было. |
Похожие:
 | В редакции Законов кр от 7 июля 1999 года n 65, 28 марта 2004 года n 50, 28 марта 2004 года n 51, 9 августа 2007 года n 139, 26 января... | | В понедельник, 3 апреля налоговые органы Брянской области будут принимать посетителей с 9: 00 до 18: 00; во вторник, 4 апреля с 9:... |
| С изменениями от 24 декабря 1993 г., 2 марта 1998 г., 20 декабря 1999 г., 2 декабря 2000 г., 10 января, 27 февраля, 30 июня 2003... | | Российской Федерации от 5 ноября 2004 года n 297 "О порядке выбора уполномоченным органом в делах о банкротстве и в процедурах банкротства... |
| Российской Федерации от 5 ноября 2004 года n 297 "О порядке выбора уполномоченным органом в делах о банкротстве и в процедурах банкротства... |  | Июля 1996 г., 7 августа 2000 г., 13 июля 2001 г., 28 декабря 2004 г., 23 июля 2005 г., 29 декабря 2006 г., 26 июня, 1 ноября 2007... |
| Основные принципы перемещения товаров (ст ст. 12 17) и транспортных средств через | | Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. №214-фз «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости... |
| Сегодня «РГ» публикует постановление правительства «О программе государственных гарантий бесплатного оказания гражданам медицинской... | | Настоящее положение разработано в соответствии с Конституцией Российской Федерации, Законом РФ от 10 июля 1992 года №3266-1 «Об образовании»,Законом... |