Р. М. Базылева, канд филол наук, Н. И. Иголкина (отв секретарь), канд пед наук, Е. Н. Базанова, канд ист наук
Скачать 1.92 Mb.
|
МЕЖКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ЯЗЫКА ПРИ ОСУЩЕСТВЛЕНИИ ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ Б.Р. Могилевич Саратовский государственный университет Кафедра английского языка и межкультурной коммуникации Пропаганда является коммуникативным каналом распространения идеологии, точек зрения, мнений разных индивидов, социальных групп, политических партий, стран. Язык, используемый в пропаганде, часто называют «языком политики». Основной прагматический аспект языка политики заключен в его связи с идеологией. Эта связь обусловлена семантической детерминированностью лексического состава языка политики со стороны идеологии тех слоев общества, взгляды которых эта идеология отражает [1]. Следовательно, разные идеологии коррелируют с разными языковыми кодами. Один и тот же термин может обладать разными значениями в зависимости от идеологии, которую он актуализирует. В период противостояния капиталистической и социалистической систем термин «классовая борьба» имел отрицательную коннотацию с точки зрения капитализма и содержал положительный смысл в рамках социалистической идеологии. Другой пример: термин «nationality» (национальность) означает гражданство в странах западной демократии, а в России до недавнего времени означал этническую принадлежность. Противостояние идеологий капиталистического и социалистического образов жизни требовало исследований по повышению эффективности пропаганды и контрпропаганды, что обусловило интерес к проблеме речевого воздействия. Этот феномен в силу своей многоаспектности находится в поле зрения лингвистики, социолингвистики, прагмалингвистики, психолингвистики и занимает важное место в социологической и психологической областях научного знания. Известно, что любой коммуникативный акт представляет собой взаимодействие адресанта, речевого высказывания и адресата. Эффективность речевого высказывания определяется только при исследовании реакции адресата. Этот аспект коммуникативного акта изучен еще недостаточно полно. Более того, невыясненным остается вопрос о роли отдельных компонентов пропаганды и их роли в успехе/неуспехе речевого воздействия. Существует точка зрения, что речевое воздействие играет незначительную роль по сравнению с социальным воздействием [2]. Многие специалисты в области речевых коммуникаций считают, что существуют признаки влияния языка на формирование идеологии [3]. Представляет интерес диахроническое рассмотрение взаимообусловленности и взаимосвязи языка и идеологии на примере языков ГДР и ФРГ в период существования двух немецких государств, которые связаны общим историческим прошлым, после поражения фашистской Германии стали государствами с различным общественным строем, с разными идеологиями. Эти различия обусловили появление разных языковых средств в разных языках для выражения разных идеологических мировоззрений. Особенно большое значение придавалось «языку политики», оптимальным принципом которого является семантическая детерминированность терминологии со стороны идеологии. Существуют ещё другие синонимичные термины этого аспекта языка «специальный язык политики», «функциональный стиль политики». Эти термины включают всю терминологию международных отношений и мировой экономики наряду с обозначениями реальной внутриэкономической, социальной и культурной жизни определенных государств. Специальные словари политики ГДР включали по большей части термины политические: Arfeiterklausse – рабочий класс, Opportunismus – оппортунизм; политические жаргонизмы – языковые средства с повышенной экспрессивностью – Normenschaukelei – заниженные нормы, Jinneitsche – сторонник насильственных способов воспитания. Язык политики ФРГ характеризовался отсутствием терминов, наличием «социальных слов», не отражающих классовую борьбу. Их семантическая детерминированность, или «идеологическая связность» проявлялась в следующем: 1) различные понятия определялись одним и тем же словом, например, Demokratie – демократия, и имели один и тот же позитивный оценочный компонент в обоих языках политики; 2) понятие обозначалось одним и тем же словом в разных словарях политики, но имело разные эмоционально-оценочные значения – Klassenkampf – классовая борьба; 3) одно и то же понятие имело разные лексические обозначения и разные оценочные значения – в ФРГ территорию ГДР называли Zone (зона), Russen zone – русская зона, Souzetzone (советская зона); 4) обозначение различных сторон общественной жизни обеих стран тоже были «идеологически связанными», например, в ГДР, Volksolizei – «народная позиция», Naurer – новатор, в ФРГ – formierte Jeseli chaft – «сформированное общество», Bundeswehr – Бундесвер и т.д. Разработанная детальная классификация словаря политики наглядно показывает, что помимо существующего языка политики для осуществления идеологического воздействия используются слова, связанные с культурой, искусством, педагогикой, семантика которых детерминирована характером социальной системы функционирования языка «счастье», «доверие», «родина». Известный специалист в области социолингвистики П. Нойберт ввел понятие «идеологемы» как лингвистического инварианта с социальной релевантностью. Идеологема представляет собой обобщение языковых различий в зависимости от обозначаемых ими социальных феноменов [4]. Например, слова народ (Volk), народный представитель (Volksvertreter), народная полиция (Volkspolizei), народная республика (Volksrepublik) широко употреблялись в СМИ, научной литературе, повседневном и деловом общении, так как выражали понятия, отражающие социальное устройство общества ГДР в то время. Именно это объединяло их в идеологему – «социализм в ГДР». Или словосочетания, широко использованные в период существования СССР («социалистический», «социалистическое соревнование», «социалистический образ жизни», «социалистический труд», «Герой социалистического труда», «социалистическое народное хозяйство» и т.д.). В странах Западной Европы и в США были распространены другие идеологемы: «рыночные отношения» (market relations), «рыночные цены» (market prices), «рыночная экономика» (market economy), «мировой рынок» (world market), «общий рынок» (Common Market). Вышеприведенные идеологемы отражали социальное устройство общества, где они создаются и находят свое применение. Более того, эти и другие примеры идеологем характеризовались употреблением в сферах диаметрально противоположных идеологий, но их лексическое единство не означало их социолингвистического и прагмалингвистического единства, вследствие обозначения ими разных социальных понятий. Многозначность идеологем отражает сложность и противоречивость общественной и социальной жизни. Лексически одинаковые единицы в процессе их использования в целях идеологического воздействия в контекстах разных идеологий и разных социальных систем и взглядов приобретают разные значения. Например, «коммуна» (community). В СССР в 20-е гг. XX в. распространение получили коммуны как объединения крестьянских хозяйств вплоть до обобществления домашней утвари и иногда проживания в одном доме. В 60-е и 70-е гг. XX в. в Европе и США появились коммуны хиппи, где совместно проживали люди, обычно молодежь, проповедовавшие отказ от моральных и нравственных ценнос-тей буржуазного образа жизни. Исследование проблем тесной связи языка и идеологии представляет собой изучение способов манипуляции общественным сознанием. Социально-исторические предпосылки языка политики обусловлены ее публичностью, наличием огромного спектра политических течений и мнений. Семантические значения языковых единиц политики часто зависят от прагматики их использования в каждом конкретном речевом акте. Немецкий исследователь языка политики В. Дикманн опирался на бихеви-ористские концепции, согласно которым каждый конкретный речевой акт является инструментом действия, а каждый акт идеологического воздействия и есть действие, направленное на адресата. Он также считал, что эмоциональная функция языка играет решающую роль в процессе идеологического воздействия, объединяя или разъединяя социальные группы по политической принадлежности [5]. Например, разные политические движения используют одни и те же «слова-знамена» и «слова-лозунги» с положительной коннотацией в названиях своих партий и для выражения своих целей. Например, прогресс (progress), свобода (freedom), демократия (democracy), социальный (social), улучшение (improvement), развитие (development) и т.д. или названия политических партий в современной России: «Справедливая Россия», «Единая Россия», «Либерально-демократиче-ская партия России» и т.д., а также используют «слова-замены» и «слова-лозунги» в своих призывах и программах. Пример: лозунг «Единой России» – «В единстве наша сила!», лозунги «Справедливой России» – «За сильную Россию!» Интерес представляют исследования Л.П. Якубинского, который, анализируя высказывания В.И. Ленина, предложил определение понятия слов-лозунгов. Он писал: «Лозунг возникает в определенный момент, в определенной обстановке; он имеет не только значение в узком смысле слова – словесное значение, – но и применение, объективную конкретную значимость, которая для него характерна, как и реальное значение слова» [6]. Конкретная значимость лозунга есть его стереотипизированный смысл, который оказывает определенное идеологическое воздействие. Причем лозунговые стереотипы, как и другие виды стереотипов, могут отставать от социальной действительности, и тогда лозунги превращаются во фразы. Например, слово-лозунг «Долой!» популярное сразу после Февральской и Великой Октябрьской социалистической революции, потеряло свою актуальность после укрепления советской власти. Только социально-экономи-ческое состояние общества обусловливает появление, существование и исчезновение лозунгов. Например, «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – «Народ и партия едины!» – «В единстве наша сила!». Или: «Все на выборы» – «Голосуйте за …!». Основные направления изучения исполнения идеологического воздействия были изложены еще Цицероном. По его схеме, оратор для достижения успеха обязан: найти что сказать; логически структурировать текст; подобрать соответствующее лексическое оформление; запомнить все; произнести. Современные исследователи развили идеи Цицерона и внесли некоторые добавления – привлечение адресантом адресатов на свою сторону; логическое изложение текста, определение спорной проблемы, подкрепление своего мнения и опровержение взглядов оппонентов [7]. Таким образом, межкультурные особенности языкового идеологического воздействия обусловлены пространственно-временными и социокуль-турными различиями носителей языка как коммуникативного процесса. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Горюнов В.К. Приемы использования языка политики в целях идеологического воздействия. М., 1983. С.157. 2. Romer R. Weiser schnee – Rote Matrosen; Klassifizisrung sprachlicher Wirhun gen. DDR Dusseldorf, 1973. S.4671. 3. Клаус Г. Сила слова: Гносеологический и прагматический анализ языка. М., 1967. С.211. 4. Neubert A. Jegenstand und Jrundbegriffen einer marxistisch-leninistischen Soziolinguistik / Hrsag von Jrosse R a Heutert A. Halle (Saale), 1974. S.2546. 5. Dieckmann W. Sprache in der Politik. Heidelberg, 1969. S.121132. 6. Якубинский Л.П. Ленин о «революционной фразе» и смешанных явлениях // Печать и революция. М., 1926. №3. С.816. 7. Кузнецова Т.И., Стрельникова И.Л. Ораторское искусство в Древнем Риме. М., 1976. С.153154. ЭТНОЛИНГВИСТИКА, ИЛИ К ВОПРОСУ ДИНАМИКИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЯЗЫКА И КУЛЬТУРЫ М.Б. Текеева Карачаево-Черкесский государственный университет Кафедра германской филологии При изучении иностранного языка важно не только правильно понимать, что говорится, но и владеть речевыми приемами, привычными для носителей языка. Грамотность в общении предполагает не только знание лексических единиц и грамматических структур, но достижение такого уровня владения языком, которое позволит быстро реагировать на всевозможные повороты в ходе беседы; безошибочно выбирать конкретные средства из языкового арсенала и употреблять эти средства сообразно ситуации [1]. Для определения верной линии языкового поведения, правильного общения необходимо довести до автоматизма умение пользоваться грамматическими блоками и речевыми оборотами, чтобы знать, что и когда сказать [2], что не представляется возможным без формирования культурного компонента коммуникативной компетенции студентов лингвистических специальностей, т.е. приобщения к иному образу сознания и иной картине мира. Американский антрополог Ф. Боас первым посвятил свои исследования соотношению языка и культуры как системы убеждений и ценностей [3]. Он утверждал, что нельзя понять другую культуру без непосредственного доступа к ее языку. Причем этот постулат отражает целостный подход: «…знание… языков служит важным проводником к полному пониманию обычаев и верований людей… чисто лингвистическое исследование является неотъемлемой частью скрупулезного исследования психологии народов мира» [4]. Методологически такой взгляд на роль языка означал, что лингвистические системы могут изучаться с целью понимания систем культуры [5]. Подчеркивая связь языка и культуры, Э. Сепир писал, что из всех аспектов культуры язык был первым, получившим высокоразвитую форму, и в своем совершенстве являлся предварительным условием для развития культуры в целом: «Язык приобретает все большую значимость в качестве руководящего начала в научном изучении культуры. Наивно думать, что можно понять основные принципы некоторой культуры на основе чистого наблюдения, без того ориентира, каковым является языковой символизм, только и делающий эти принципы значимыми для общества и понятными ему… Люди… находятся во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе. Два разных языка никогда не бывают столь схожими, чтобы их можно было считать средством одной и той же социальной действительности. Миры, в которых живут различные общества, это разные миры, а вовсе не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками». Последователь Сепира Б. Уорф радикализировал и сделал более однозначными его взгляды. Наибольшую известность среди выводов Уорфа, сделанных на базе сопоставления индейских и европейских языков, получил тезис о том, что человеческое познание мира полностью определено языком: даже «сходные физические явления позволяют создать сходную картину вселенной только при сходстве или, по крайней мере, при соотносительности языковых систем». Само понятие картины мира трактуется им по-разному в различных работах. Одно из толкований заключается в том, что структура любого языка содержит в себе теорию структуры миропонимания соответствующего народа [6]. Таким образом, говорящие на принципиально различных по грамматическому строю языках видят мир абсолютно по-разному. Американские последователи Боаса и Уорфа Хойджер, Ли, Клакхон и другие составили «радикальную» версию этнолингвистики. Сущность ее подхода выражена в весьма категоричном суждении Клакхона: «С антропологической точки зрения существует столько же разных миров на земле, сколько есть языков». То же говорит и Ли: «Член данного общества не только кодифицирует чувственно воспринимаемую действительность при помощи использования языка и характерного для его культуры поведения, соотнесенного с образцами, но он только тогда в состоянии понять действительность, когда она представлена ему посредством этого кода». Существовала и умеренная версия этнолингвистики. К ней можно отнести самого Сепира и большинство позднейших этнолингвистов, принимавших упомянутый тезис о языке как путеводителе в «социальной действительности». Язык понимался ими вслед за Сепиром как наиболее красноречивая иллюстрация того, каким образом система образов, в данном случае грамматических, детерминирует способы постижения природного и социального мира, тип человеческого мышления. На рубеже 4050-х гг. ХХ в. в серии совместных работ проблему отношений языка и культуры рассмотрели Ч.Ф. Вёглин и З.З. Харрис. Они постулировали тесные связи между этими сферами. С их точки зрения, язык часть культуры, поэтому речевую деятельность и невербальное поведение следует рассматривать вместе. Лингвистический анализ для авторов не только инструмент для получения нужных сведений (как обычно полагают антропологи), но и предмет исследования, один из источников знаний о пользующейся данным языком культуре. Интерес к динамическим аспектам взаимодействия языка и культуры получил свое воплощение в подходе, названном «этнографией говорения» и в последующем «этнографией общения (коммуникации)». Д. Хаймс был первым, кто по-новому сформулировал связь языка с культурой, отметив, что этнография говорения призвана заполнить пробел между тем, что обычно изучается исследователями грамматики (то есть структурой языка) и тем, что изучается этнографией (особенностями культуры). Этот подход сосредоточен на том, что иностранец должен знать о вербальном поведении группы людей, чтобы приемлемым и эффективным образом участвовать в их деятельности. Д. Хаймс привлек особое внимание к речи как системе культурно обусловленного поведения и речевой деятельности языкового сообщества как объекту исследования. Семиотический подход к рассмотрению культуры позволяет рассматривать ее в качестве знаковой системы. В данном случае культура и язык выводятся на равнозначный уровень, где в самом широком смысле культура понимается как содержание, а язык как форма существования данного содержания. Одна из основных функций культуры (выделяемая всеми исследователями) коммуникативная роднит ее с языком. Связь языка и культуры проявляется не только на уровне функций, но и на уровне структуры. Их объединяет семиотический характер, позволяющий в знаковой форме получать и передавать любую негенетическую информацию. Первостепенное значение понятия «культура» для определения феномена «человек» позволяет лингвисту поставить лексему культура в центр языковой, поликультурной картины мира. При этом важной задачей становится установление не того, какие факты культуры выражаются с помощью языка, а какие способы вырабатывает язык для выражения культуры. В исследовании связей между культурой и языком наиболее значимыми становятся те аспекты языка, которые проявляют себя именно в описываемых аспектах культуры. Следовательно, лексические вариации отражают культурные различия. В любом языке есть слова, отражающие важные для общества понятия, и отсутствуют слова, обозначающие понятия, не являющиеся существенными, то есть существует так называемая «безэквивалентная лексика». Во всех культурах существуют правила коммуникативного взаимодействия, определяющие то, какое поведение считается желательным в данном обществе и какое – недопустимым. Способы общения рассматриваются как манифестация скрытой системы культурных правил или ценностей. Большой интерес проявляется к так называемым фоновым знаниям, которые представляют собой совокупность дополнительной информации у носителей языка об объектах действительности. Наличие этой информации свидетельствует об определенном уровне культурной компетенции говорящих. В последнее время особое внимание стало уделяться тому, как интерпретируется символический фон тех лексических единиц, за которыми закрепляется соотнесенность с символами, известными в соответствующей культуре. Кроме того, небезынтересными становятся исследования функционирования в речи таких слов, которые сами становятся культурными символами. Иначе говоря, речь идет об исследовании способности речевых знаков передавать ту информацию, которая закреплена за элементами другой семиотической системы системы культурных символов, создаваемой культурой в качестве дополнительного средства концентрации, фиксации и передачи общественно-полезной информации. Что касается национального характера речевого поведения, то он проявляет себя в соответствующем уровне активности участников коммуникации, в их стремлении к экспрессивности, к употреблению традиционных или оригинальных речевых форм, к стремлению каждый раз подчеркнуть свою принадлежность к определенной культуре, к определенному социальному кругу. Таким образом, культурная обусловленность речи не вызывает сомнений. Способы общения рассматриваются как манифестация скрытой системы культурных правил или ценностей. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 1. Стеченко Т.О. Система вправ для формування професійно орієнтованої англо-мовної граматичної компетенції у говорінні майбутніх філологів // Іноземні мови. 2004. №2. С.3444. 2. Погребенко Ю.И. Культурологический аспект британских учебных одноязыч-ных словарей // Вестн. Моск. ун-та. 2004. №1. С.7179. 3. Boas F. Language // Boas F. General anthropology. New York, 1938. P.124145. 4. Boas F. Introduction to the Handbook of American Indian Languages. Washington, 1911. P.52. 5. Елизарова Г.В. Культурный компонент значения речевых актов: на примере извинения // Язык как функциональная система: Сб. ст. к юбилею профессора Н.А. Коб-риной. Тамбов, 2001. С.3940. 6. Whorf B.L. Language, Thought, and Reality: selected writings of Benjamin Lee Whorf / Ed. by J.B. Caroll. Cambridge, 1956. P.134156, 246270. |
Похожие:
 | Вниидад канд ист наук И. В. Волкова (руководитель темы), составители: канд ист наук И. А. Дегтярева (отв исполнитель), канд ист наук... |  | Л. П. Семенов канд техн наук; Г. И. Крус канд хим наук; В. Б. Серафимович канд хим наук; Т. С. Воронина канд хим наук; В. И. Орехов... |
| Л. П. Бондаренко, канд филол наук, профессор; Л. Е. Корнилова, старший преподаватель; Н. С. Морева, канд филол наук, профессор, М.... | | Л. П. Бондаренко, канд филол наук, профессор; Л. Е. Корнилова, старший преподаватель; Н. С. Морева, канд филол наук, профессор, М.... |
| Е. В. канд юрид наук; Клименко С. В. – канд юрид наук; Леонова Г. Б. канд юрид наук; Маслова В. А. канд юрид наук; Пугинский Б. И.... | | ... |
| В. А. Пучков и канд юрид наук Т. К. Пучкова гл. 1; канд физ мат наук А. Я. Викарук, Л. Я. Гегечкори, канд физ мат наук В. З. Поляков,... | | Составители: С. А. Щербакова канд экон наук, доцент; Ю. И. Мартынов канд экон наук, доцент; В. В. Кузнецов канд физ мат наук, доцент;... |
| М. П. Горчакова-Сибирская (отв ред., Спбгэу), д-р философ наук, проф. Е. А. Гусева (зам отв ред. Спбгэу), канд пед наук М. В. Лазарева... | | Методические рекомендации для аспирантов2-го года обучения. 01 октября 2016 г. – 30 сентября 2017 г. / Российский государственный... |