Выпуск 7
Скачать 4.56 Mb.
|
2. Единство знания: В пространстве "третьего мира" Двадцатый век прошел во взаимодействии гуманитарного и точного знания, и оно осуществилось под знаком языка. Языкознание, в свою очередь, впитало точные методы естественнонаучного подхода к осмыслению действительности, в его категориальную сетку вошел новый образ объекта исследования языка, который предстал как сложная система систем с общей взаимообусловленностью элементов. Структурализм, с его моделированием языка, строгим конструированием элементов системы, стал образцом для исследования других областей знания — философии, психологии, культурологии, истории. Семиотика, наука о знаковых системах, возникшая в результате применения многих лингвистических методов в исследовании названных дисциплин, объединила их, показала новые возможности междисциплинарных исследований. Язык как наиболее объективный показатель бытия и сознания человека, стал активным объектом рефлексии в психологии, философии (и в первую очередь — феноменологии, аналитической философии), социологии, истории. А теперь уже лингвистика "добирает" многие из оставшихся за пределами ее описания аспекты исследования языка. Мы уже обращали внимание на то, что вторая половина ХХ века явилась переломной в развитии языкознания — в центре его человек со всеми особенностями его речевых действий и поступков. В этом процессе постепенно стираются жесткие разграничительные линии между картинами реальности, определяющими видение предмета в той или иной науке. Они становятся во многом взаимозависимыми и предстают в качестве фрагментов целостной общенаучной картины мира. Современная наука на переднем крае своего поиска поставила в центр исследования уникальные, исторически развивающие системы, в которые включен сам человек. Требование экспликации ценностей не только не противоречит традиционной установке на получение объективно носимых знаний о мире, но и выступает предпосылкой реализации этой установки. Техногенная цивилизация вступает в полосу особого типа прогресса, когда гуманистические ориентиры становятся исходными в определении стратегии научного поиска. Следует особо отметить, что текст лежит во главе современных гуманитарных исследований, и именно как текст исследуется история и культура, и текст — это еще один посредник для возникновения междисциплинарных исследований в области филологии. Это уникальная по сложности система, позволяющая реализовать комплексные программы, порождает ситуацию единства теоретических и прикладных исследований. Текст — это истинно "человекоразмерный" объект, непосредственно реализующий гуманистические ценности и ставящий человека в центр "наук о духе". При этом важно отметить роль общенаучных идей. Синтез знаний о человеке, получаемый в различных науках, является весьма сложной процедурой, предполагает установление связей между науками. Например, принцип изоморфизма, то есть принцип, утверждающий тождество закономерностей в разных науках (например, психологические закономерности тождественны физиологическим). Следуя именно этому принципу, к примеру, Курт Левин в психологии использовал систему описания явлений, принятую в физике, химии, математике. Такого рода закономерности наблюдаются и в языкознании. Но при этом в процессе изучения языка "на краях" в системе междисциплинарных исследований не следует забывать о предмете наук, представленных в его главных системно-структурных характеристиках. Соотношение разнообразных методов науки в системе гуманитарного знания, их эпистемологически ценностная ориентация в дисциплинарных и междисциплинарных исследованиях, проблемная ориентация в различных формах исследовательской деятельности — вот особенность комплексных исследований научного стиля Пермской школы. В этой интердисциплинарности есть особый ценностный момент — возможность многократных проверок выдвигаемых предположений, рассмотрение их в процессе функционирования в едином пространстве — пространстве сущностных объективных идей — в пространстве гипотетически существующего "третьего мира". Анализ некоторых значимых концептуальных понятий Пермской школы привел нас к выводу о том, что они по существу коррелируют со столь же значимыми идеями науковедов и философов науки: это идеи мира объективного содержания научных идей и их гипотетичности, идеи гармонизации и концептуального структурирования научного текста посредством повторов, его диалогичности и др. Здесь мы остановимся только на некоторых корреляциях, связанных с идеями гипотетичности, повторяемости, диалогичности. "Если использовать слово "мир" или "универсум" не в строгом смысле, — пишет К.Р.Поппер, — то мы можем различить следующие три мира, или универсума: во-первых, мир физических объектов или физических состояний; во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний, и, возможно, предрасположений, диспозиций (dispositions) к действию; в-третьих, мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства" (Поппер 2002: 108). "Обитателями" третьего мира, по Попперу, являются прежде всего теоретические системы; не менее важными его "жителями" являются проблемы и проблемные ситуации. Однако его наиболее важными "обитателями" являются критические рассуждения и то, что — по аналогии с физическим состоянием или состоянием сознания — можно назвать состоянием дискуссий или состоянием критических споров. Исследования Пермской школы, в которых гипотетичность — центральная категория, присущая научному тексту, именно в нем (научном тексте) также увидели репрезентацию сущностных научных идей. Этому способствует установка на междисциплинарный подход и особый уровень абстрагирования: "Можно сказать, что стилистика, точнее функциональная стилистика, получила именно сейчас возможность осуществить свою "заветную цель", когда анализ перешел на другой уровень абстракции. В кругу иных речеведческих дисциплин и, взаимодействуя с ними, функциональная стилистика все полнее и всестороннее может учитывать и использовать самый широкий экстралингвистический контекст (данные когнитивной психологии, социологии, психолингвистики, науковедения, культурологии и др.) и с помощью комплексных методов не только описывать, но и объяснять природу смысловой структуры текста, ее своеобразие в разных типах текста и закономерности использования языковых единиц (включая собственно текстовые) в реальности коммуникативно-познавательной деятельности. Здесь неоценимую роль играют работы Н.И.Жинкина, Г.В.Колшанского, Ю.Н.Караулова, Ю.С.Степанова, А.А.Леонтьева, А.И.Новикова, Т.М.Дридзе, А.Г.Баранова и др. Учет междисциплинарных связей совершенно необходим именно функциональной стилистике, которая вместе с другими смежными науками познает одну из сторон "человеческого фактора" в языке", — пишут М.Н.Кожина и М.П.Котюрова (1997: 156). Важен именно текстовый подход, когда система научных текстов лежит в основе изучения научного функционального стиля. Стратегия построения научного текста, его композиция во многом оказываются репрезентантами соотношения "старого" и "нового" знания. "Итак, новая информация приобретает статус научного знания только в том случае, если она "вписывается" в общий фон знания, определенным образом соотносится со старым, известным, полученным предшественниками (даже если это совершенно новая, "фантастическая" гипотеза). Преемственность знания обусловливает особые приемы изложения в научном тексте, в известном смысле, его особую архитектонику", — отмечается в коллективной монографии "Стилистика научного текста" (Очерки 1996: 157). Не такого ли рода пространство (пространство сущностных идей "третьего мира") зафиксировала М.П.Котюрова, которая говорит о возможностях моделирования познавательно-коммуникативного поля в тексте? Система этих полей, по-видимому, и образует автономный третий мир — лингвистический мир науки. В своей монографии "Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста" (1988) М.П.Котюрова размышляет фактически о форме существования этого мира: "Следовательно, в соответствии с деятельностным принципом модели познавательно-коммуникативного поля в тексте получает выражение знание как продукт познавательной деятельности, который можно рассматривать как в статике, так и в динамике. Структура знания как динамического поля — наличие ядра и периферии — соотносится с процессом конкретной познавательной деятельности: в результате взаимодействия онтологического, аксиологического и методологического аспектов знания формируется предмет исследования, устанавливается уровень его познания, ставится цель исследования, определяется путь ее достижения. Самую суть ядра динамического поля знания образует проблема (а также задача или вопрос). Динамика знания определяется процессуальностью самой проблемы, "текучестью", тем, что она, рождаясь в результате столкновения функционирующих полей знания, постоянно пребывает в движении: решаются одни частные, периферийные задачи и вопросы, остаются нерешенными другие, возникают третьи и т.д. Динамическое состояние проблемы определяет динамику всего поля (взаимодействие ядра и периферии)" (1988: 142). Согласно Попперу, эмпирический и теоретический уровни знания органически связаны между собой; любое научное знание носит лишь гипотетический характер, подвержен ошибкам (принцип фаллибилизма). Рост научного знания состоит в выдвижении смелых гипотез и осуществлении их решительных опровержений, в результате чего решаются все более глубокие научные проблемы. "Третий мир", по-видимому, — арена встречи больших идей, имеющих применимость в разных сферах познания. Он-то и обнаруживает "единство знания", о котором любил говорить Н.Бор. В понимании ученых Пермской школы стилистики, научный стиль наиболее последовательно обнаруживается именно через функциональную семантико-стилистическую категорию гипотетичности, насквозь пронизывающую научный текст, способствующую развитию проблем в рамках, тем не менее, некоторых стандартов рациональной критики. Категория гипотетичности выступает здесь как метакатегория, характеризующая научное знание в целом и дающая принципы разграничения его от ненаучного знания. Ч.Пирс, например, утверждал, что математическая наука вовлечена в рассмотрение только чисто гипотетических проблем (2001: 69). Виктор Гюго, говоря, что "Искусство — это я, наука — это мы", показывает невозможность замкнутости науки на субъекте, хотя он и берется во внимание в процессе анализа научного стиля и научного знания. В коллективном исследовании Пермской школы утверждается: "ФССК гипотетичности — это система разноуровневых языковых средств, включая собственно текстовые, объединенных единой семантико-коммуникативной функцией и предназначенных для выражения гипотетичности в научной сфере общения (научных текстах); это система средств, имеющая полевую структурированность (то есть содержащая центр и периферию, распадающаяся на микрополя), с помощью которых сигнализируется как о выдвижении первоначального авторского научного предположения, так и о выражении всех других случаев предположительности в ходе разработки, доказательства гипотезы, превращения ее в достоверное знание: то есть это система средств, с помощью которых в научном тексте подается и развивается новое знание (от меньшей до большей степени его достоверности). В силу текстообразующей значимости эта категория квалифицируется как текстовая. В отличие от ФСК, объединяющих языковые средства на основе выражения у них общего грамматического значения, ФССК гипотетичности представляет собой систему языковых средств, объединенных семантически и функционально-стилистически (на основе выполнения общей цели коммуникации в данной сфере общения, что способствует созданию стилевой специфики соответствующего типа текстов)" (Очерки 1998: 230). Гипотетичность как раз и связана с критическим аргументированием знания субъектами, так как она является одной из форм знания (наряду с теорией, аксиомой и др.). Авторы монографии считают, что это одна из центральных категорий в науке, так как ей свойственна функция не только первоначального толчка к динамике научного исследования, но и "развитие знания от недостаточно достоверного к доказанному в виде вывода, закона. Гипотеза выступает как метод познания в науке. Она представляет собой именно научное знание, отличающееся от обыденного и субъективного предположения, считают ученые Пермской школы. "Гипотеза, будучи сложным явлением, изучаемым разными науками с различных сторон, может быть представлена разновидностями, систематизированными на разных основаниях. С учетом предварительного анализа научных текстов, для нас важны те разновидности гипотез, которые имеют наибольшую текстообразующую значимость. В этом плане актуальны: основная авторская концептуальная гипотеза (сквозная для целого текста — произведения, либо ее больших разделов), частная (единичная) гипотеза, высказываемая по ходу доказательства (рассуждения); конкурирующая, обычно альтернативная (иначе — гипотеза оппонента), которая может выступать в качестве стимула для процесса развертывания содержательно-смысловой структуры текста" (Курсив наш. — К.Ш.) (31, с. 203). Это не что иное, как основания для лингвистического рассмотрения критического типа мышления, осмысляемого науковедами как проявление одной из высших его функций, когда выкристаллизовываются сущностные идеи. В.А.Салимовский, занимающийся исследованием теоретического текста, убедительно показывает, что теоретическое исследование представляет собой деятельность ученого по преобразованию, совершенствованию, развитию концептуальных средств науки: "Этот вид познавательной деятельности, будучи в определенной мере самостоятельным по отношению к эмпирическому познанию, опирается на свое собственное основание — исходный теоретический концептуальный каркас. Мысль ученого-теоретика движется в собственно теоретическом содержании и направлена от исходного абстрактного знания к выводному конкретному, — пишет В.А.Салимовский. — В динамической структуре теоретического исследования, рассматриваемого в наиболее общих чертах, могут быть выделены три основные фазы: 1) создание отправной теоретической онтологии (картины реальности); 2) построение научной теории на уже найденном основании; 3) применение теории для объяснения некоторой группы явлений. <…> В рамках каждой из этих фаз проводятся многочисленные подразделения" (2002: 93). Говоря об искусственном научном языке, Г.Вейль, опираясь на исследования Э.Кассирера, в работе "Математическое мышление" показывает, что не все символы имеют языковую природу, и нужно, по мнению философа, вернуться к "естественной символике", если хотят понять "ту искусственную символику, которую сознание создает себе в языке, искусстве, мифе (1989: 57). Великая философская проблема, по мнению Г.Вейля, — проблема отношения между предметным содержанием, мыслью и высказыванием (там же, с. 56). По нашему мнению, он прекрасно показал, как создается система "третьего мира". Здесь важно заметить, что антиномия "объективности" и одновременно гипотетичности третьего мира преодолевается системой абстрагирования и особой условностью, связанной со способами абстрагирования, соответствующей логикой, не всегда связанной с законом исключенного третьего, как это было, например, в процессе создания квантовой теории и выявлением принципа дополнительности Н.Бора. Конфликт между "здравым смыслом", обыденным языком и научным описанием Вейль также показывает через уровни абстрагирования: "Пресловутый человек с улицы с его здравым смыслом несомненно почувствует легкое головокружение при виде того, во что превращается таким образом та реальность, которая, казалось, окружает его в повседневной жизни в столь твердой, надежной, не вызывающей ни малейших сомнений форме. Но мы должны обратить внимание на то, что конструкции физики — всего лишь естественное продолжение тех операций, которые совершает (хотя в основном несознательно) его собственный разум при восприятии, например, когда объемная форма тела сама служит общим источником различных перспективных видов этого тела. Эти виды мыслятся субъектом с его континуумом возможных положений — как проявление некоторой сущности, находящейся на следующем, более высоком уровне объективности — трехмерного тела. Выполните этот "конструктивный" процесс, в котором происходит подъем с одного уровня на другой, и вы придете к символическим конструкциям физики. Кроме того, все здание покоится на основании, которое делает его обязательным для всякого рационального мышления: весь наш опыт использует только то, что безошибочно "aufweisbar" (наглядно представимо. — К.Ш.)" (4, с. 75). Пермские исследователи рассматривают все способы возвышения знания от эмпирического к теоретическому и фиксации этого процесса в научном тексте. В науковедении высказывается мнение о том, что в научном познании язык — не просто средство коммуникации, он является средством критического обсуждения, дискуссии. Объективность исследования опирается как раз на критикуемость аргументации. Язык становится способом критического обсуждения. Гипотетичность, предположительность и позволяют делать проблему открытой, не замыкать её "логикой твердых тел", то есть претендовать на истину последней инстанции. С опорой на соотношения смысловых позиций в научном тексте и выраженность в языке (вплоть до цитации) рассматривается диалогичность и в пермской постановке: "Диалогичность письменной научной речи — это выраженное в тексте (его организации) средствами языка взаимодействие общающихся в коммуникативно-познавательном процессе, понимаемое как соотношение двух и более смысловых позиций: это и учет позиций адресата (читателя), и второго "я", и возможных оппонентов, — а также отражение в речи признаков собственно диалога. В аспекте лингвистического воплощения диалогичности вся организация речи (речевая системность), все языковые средства текста реализуют диалогичность. Однако это — самое широкое понимание репрезентации диалогичности в тексте. Можно говорить и о другом её "уровне": в письменной речи, поскольку адресат её имплицитен, формируются специальные средства и способы выражения, выступающие в качестве особых маркеров диалогичности. Для научной сферы они оказываются важными, обеспечивая двусторонность коммуникативно-познавательной деятельности (и речевого акта) и адекватность (в идеале) интерпретации текста читателем" (Очерки 1998: 138). При этом разводятся понятия диалогичности и адресованности. Адресованность означает только одно из проявлений диалогичности — однонаправленное воздействие и отражение его в тексте. О.Розеншток-Хюсси как раз указывал на то, что научное мышление или рационализация, — это вторичное мышление, повторное размышление над вещами, сказанными прежде. Язык фиксирует все элементы, этапы дискуссии: тривиальное — нетривиальное, оговорки, отсутствие доказательности, подвергаясь постоянным "истязаниям": "Снова и снова, — пишет Розеншток-Хюсси, — заявляет о себе какая-нибудь математическая философия, символическая логика, этика от геометрии, находятся люди, которые бранят язык за то, что он пользуется метафорами типа "закат", "восход", "морочить голову", так как задним числом при вторичном мышлении они оказываются не математическими и алогичными" (1994: 63). Метапосылки самих ученых, находящихся в коммуникации посредством такого рода языка, создающих теории, очень важны для интерпретации научных текстов. Так, в последнее время все более и более говорят об эстетическом критерии в науке, о гармонично построенных теориях. Многие основы гармонической организации текста научной теории дал в свое время (почти уже 100 лет назад) А.Пуанкаре. Он считал, что полезными комбинациями оказываются наиболее изящные комбинации, то есть те, которые в наибольшей степени способны удовлетворить тому специальному эстетическому чувству, которое знакомо всем математикам, которое до того непонятно профанам, что упоминание о нем вызывает улыбку на лицах. Такая постановка позволяет обратиться к начальным условиям — инвариантам, к идее повторяемости в тексте, которая позволяет выделить внутренние структуры сознания ученого, не всегда выявляемые при поверхностном анализе текста. Вот как ученый описывает этот процесс: "…что нужно понимать под очень простыми условиями? Это те условия, которые сохраняют нечто неизменное, которые допускают инварианты. <…> Если что-то из начальных условий остается неизменным, то ясно, что конечное состояние не сможет быть независимым от начального" (Пуанкаре 1990: 427). Он не раз дает указание на значимость рекуррентных (возвращающихся) отношений в тексте. Существенной чертой умозаключения путем рекурренции заключается в том, что оно содержит в себе бесчисленное множество силллогизмов, сосредоточенных, в одной формуле (там же, с. 373). По наблюдению Пуанкаре, наиболее интересными являются те факты, которые могут служить свою службу многократно, которые могут повторяться. Мы должны сосредоточить свое внимание главным образом не столько на сходствах и различиях, сколько на тех аналогиях, которые скрываются в кажущихся различиях: "Отдельные правила кажутся вначале совершенно расходящимися, но, присматриваясь к ним поближе, мы обыкновенно убеждаемся, что они имеют сходство. Различные по материалу, они имеют сходство по форме и в порядке частей. Таким образом, когда мы взглянем на них как бы со стороны, мы увидим, как они разрастаются на наших глазах, стремясь охватить все. Это именно и составляет ценность многих фактов, которые, заполняя собой одни комплексы, оказываются в то же время верными изображениями других известных нам комплексов" (там же, с. 377). Деятельностная концепция, положенная в основание теории интерпретации научного текста, позволила М.Н.Кожиной и ее коллегам прийти к выводу об огромной организующей роли развернутых вариативных повторов (РВП) в научном тексте. Этой проблеме позже специально была посвящена работа Н.В.Данилевской "Вариативные повторы как средство развертывания научного текста" (1992). Еще раньше (1988) особое внимание им было уделено М.П.Котюровой в ее монографии "Об экстралингвистических основаниях смысловой структуры научного текста": "Что касается их функции "продвижения смысла (содержания) целого текста", то о ней можно говорить, на наш взгляд, в отношении РВП, названных "неадекватными", которые действительно выражают внутреннее развитие знания, его качественное изменение (например, частное — общее), особенно в случае формулировки выводного знания. Адекватные же повторы играют противоположную роль, а именно "замедляют" поступательное движение знания (это не принижает их значения в коммуникативном аспекте). Поскольку количество идентичных повторов в научных текстах невелико, речь идет главным образом о повторах неадекватных, которые — что важно при эпистемологическом подходе к тексту — выражают качественно иное знание сравнительно с "опорным, тезисным" либо аргументирующим. Различия проявляются как в формально-логическом (частное — общее), так и в аксиологическом отношениях (знание разной степени достоверности), — пишет Котюрова. — Хотелось бы подчеркнуть, что использование в приведенных отрывках текста действительно повторяющегося понятийно-терминологического аппарата свидетельствует об отражении синтеза знания. Несомненно, что эти синтезирующие вариативные повторы играют важную роль в обеспечении целостного восприятия текста, несут большую коммуникативную нагрузку. С целью точной экспликации отношений между предшествующим и последующим (заключающим повтор) отрезками речи эти РВП вводятся в текст совместно со средствами, передающими отношения основания — следствия. Такие средства подчеркивают также уверенность в достоверности излагаемого знания, которая все более усиливается" (Котюрова 1988: 132). Интересно, что лингвист и науковед говорят об одном и том же — гармонизирующей интеллектуальной роли повторов в формулировании научного текста. Это ли не подтверждение правильности научных идей? М.Н.Кожина так определила значимость развернутых повторов в тексте: "Анализ большого массива разнообразных научных текстов (разных отраслей науки и жанров) в указанном аспекте позволил вскрыть один из существенных механизмов текстообразования в научной сфере, один из основных принципов развертывания научного текста, определяющий его смысловую структуру, так или иначе влияющий на композицию и, в конечном счете, обусловливающий стилевую специфику данной разновидности текстов. Этот механизм заключается в том, что развертывание смысловой структуры научного текста происходит посредством специальных средств (единиц) — развернутых вариантивных повторов (РВП), занимающих в научных текстах довольно большое пространство и используемых многократно с целью акцентированно и наиболее адекватно, по мнению автора, донести до читателя свою концепцию. При этом и мысль, и смысловая структура текста развиваются, отталкиваясь от первоначально высказанного тезиса (ОВ — основного высказывания), многократно повторяясь с постепенным смысловым обогащением; и даже выводы обычно "перекликаются" с ОВ и предшествующими РВП (см.: Н.В.Данилевская, 1990). По наблюдениям Данилевской, не замечаемое обычно читателем многократное повторение почти одних и тех же компонентов смысла авторской концепции, хотя и неэкономно, но нормативно и определяет стилевую специфику и принципы развертывания именно научных текстов: постепенное приращение смысла через РВП. Учеными привлекаются и данные стилометрии: "Количество РВП в одном целом тексте (произведении) — даже небольшого объема — может достигать при этом нескольких десятков, причем РВП используется обычно с небольшими интервалами (в 2-4 страницы), а нередко на одной странице или идущими одна за другой употреблены несколько РВП. Так, например, в статье Н.И.Вавилова "Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости" на 13 страницах зафиксировано 11 РВП, развивающих основную идею, концептуальное положение теории, а всего повторов в тексте 85. В монографии Т.М.Николаевой "Семантика акцентного выделения" (1982) на 97 страницах текста отмечено 28 РВП; причем на первых 13 их обнаружено 10. Основная мысль автора о сущности акцентного выделения (АВ), его отличии от обычного фразового ударения (ФУ), о его функциях, о том, что АВ "меняет картину описываемого мира" многократно повторяется, утверждается в тексте, изменяясь, модифицируясь, обогащаясь, углубляясь и, наконец, формулируясь в виде вывода. И это не особенность стиля данного автора, а закон развертывания научного текста (особенно теоретического и отличающегося большой долей новизны). При этом обнаруживается характерная закономерность: чем ближе к содержанию авторской концепции то или иное высказывание (то есть чем больше степень его новизны), тем чаще оно повторяется в тексте" (Кожина 1992: 47). Ученые говорят об осложненном соотношении повторов — их "голограмме", которая в научных текстах может быть представлена в развернутой, частично развернутой и неразвернутой форме. Н.В.Данилевской было установлено, что механизмом развертывания именно концептуального содержания текста являются как раз речевые вариативные повторы, особенно — концептуальные. "Концептуальные вариативные повторы, "наслаиваясь" на опорное утверждение, способствуют адекватному пониманию эпистемического смысла научного текста. Вариативность таких повторов проявляется и в отношении тематического содержания концептов (синонимия), и в отношении формы его выражения" (Очерки 1998: 43). Применение этого принципа к интерпретации понятийного содержания научного текста позволило понять специфику смысла научного текста именно в эпистемическом плане, "цементирующую роль эпистемической среды". Ученые отмечают в этом значимость методологического аспекта: слова широкой семантики (общенаучные термины, имеющие методологически насыщенное значение) типа свойство, структура, функция, классификация, типология и др. передают обобщенное представление о путях получения нового знания в тексте. Новое концептуальное авторское знание остается новым по отношению к старому научному знанию вне зависимости от его многократного повторения. Говоря о способах выражения научных идей и понятий, которые выкристаллизовываются в системе лингвистического "третьего мира", пермские ученые и сами становятся его обитателями, вернее, обитают в нем их идеи, что является доказательством верности выдвигаемых ими смелых научных положений. |
Похожие:
 | Выпуск товаров: сроки выпуска, выпуск до подачи декларации, условный выпуск, отказ в выпуске |  | Выборочное федеральное статистическое наблюдение за затратами на производство и (или) реализацию товаров (работ, услуг) и результатами... |
| Ученые записки. Выпуск Сборник научных трудов Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия (г. Томск). Изд-во: цнти,... | | Ученые записки. Выпуск Сборник научных трудов Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия (г. Томск). Изд-во: цнти,... |
| Ученые записки. Выпуск Сборник научных трудов Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия (г. Томск). Изд-во: цнти,... | | Печатается по решению научно-практической конференции студентов Тывинского государственного университета |
| Электронная версия еженедельника "Финансовая газета. Региональный выпуск" n 26(707) за июнь 2008 года | | Лев Елена, Колесова Ульяна, Писаренко Алена, Akrotiri, Argentum Agata, Samuel Haruspex Damey, sen |
| Ответственный за выпуск: Отдел по организационным и правовым вопросам местного самоуправления аппарата Слободской районной Думы (613150,... | | Язык. Речь. Речевая деятельность: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск седьмой. – Нижний Новгород: Нижегородский государственный... |