Выпуск 7
Скачать 4.56 Mb.
|
1. Научная программа М.Н.Кожиной Говоря об источнике авторитета в науке, Т.Кун имеет в виду, конечно же, серьезные исследования, монографии, а также, и главным образом, учебники по различным областям знания и популярные философские работы, основывающиеся на них. Цель учебников — в обучении словарю и синтаксису современного научного языка, считает он. Философия же науки анализирует логическую структуру научного знания. "Они (учебники. — К.Ш.) описывают достижения прошлых научных революций и раскрывают основу традиции нормальной науки: … возрастание доверия к учебникам или к тем книгам, которые их заменяют, было постоянным фактором, сопутствующим появлению первой парадигмы в любой сфере науки" (Кун 2001: 180). Наличие тематической компоненты в общей сфере знания, развивающегося в научном сообществе, закрепленность его в авторитетных изданиях, вписанность в связную структуру идей своего времени и одновременно превышение ее — признаки гармонично и красиво развивающейся научной теории, а эти критерии, как известно, являются важными в оценке качества научного знания. А.Пуанкаре, занимавшийся осмыслением научного знания, не раз останавливался на этой проблеме: "Математики, — отмечал он, — приписывают большое значение изяществу своих методов и результатов, и это не просто дилетантизм. Что, в самом деле, вызывает в нас чувство изящного в каком-нибудь решении или доказательстве? Гармония отдельных частей, их симметрия, их счастливое равновесие, — одним словом, все то, что вносит туда порядок, все то, что сообщает этим частям единство, то, что позволяет нам ясно их различать и понимать целое в одно время с деталями. Но ведь именно эти же свойства сообщают решению большую продуктивность; действительно, чем яснее мы будем видеть этот комплекс в его целом, чем лучше будем уметь обозревать его одним взглядом, тем лучше мы будем различать его аналогии с другими, смежными объектами, тем скорее мы сможем рассчитывать на открытие возможных обобщений" (Пуанкаре 1990: 385). В работах пермских ученых поражает как раз гармоническая уравновешенность теоретических и прикладных аспектов стилистики, взаимодополнительность синхронических и диахронических установок в исследовании, согласованность в исследовании различных аспектов научного стиля, гармоничность в построении элементов текста о научном тексте. Этому способствовала, несомненно, научная программа М.Н.Кожиной, основанная на глубоком тематическом анализе лингвистического знания. Говоря о тематическом анализе науки, Дж.Холтон показывает, что во многих (возможно, в большинстве) прошлых и настоящих понятиях, методах, утверждениях и гипотезах науки имеются элементы, которые функционируют в качестве тем, ограничивающих или мотивирующих индивидуальные действия, и иногда направляющих (нормализующих) или поляризующих научные сообщества. "Я был удивлен малостью общего числа тем — по крайней мере в физических науках. Подозреваю, что суммарное количество одиночных тем, дублетов и возникающих подчас триплетов не превзойдет сотни. Появление новых тем — событие редкое" (Холтон 1981: 27). М.Н.Кожина в статье "Пути развития стилистики русского языка во второй половине XX в." (1997), проанализировав предшествующие работы, показала, как последовательно в лингвистической науке развивалась научная тема функциональной стилистики. Но все же наиболее полное представление о ней мы получаем именно в трудах Пермской школы — М.Н.Кожиной, ее учеников и последователей. Коллеги и ученики, суммируя достижения М.Н.Кожиной, пишут, что в начале 1960-х гг. М.Н.Кожина практически первой в советском языкознании обратилась к разработке проблем функционирования языка, к речеведческой проблематике, формированию нового научного направления — функциональной стилистики. Она определила основные понятия, категории и методы исследования стилистики, специфику и речевую системность функциональных стилей, их экстралингвистические основы на базе комплексного междисциплинарного подхода. Сейчас М.Н.Кожина — автор около 170 научных трудов, в том числе 8 монографий и учебника по стилистике, выдержавшего 3 издания. Под ее редакцией вышло более 20 межвузовских сборников и ряд монографий (в том числе учебников). Она член редколлегии международных журналов "Stylistyka" и "Стил", один из руководителей международной программы "Синтез славянской стилистики". Ученый занимается проблемами соотношения стилистики и смежных дисциплин: речеведения, культуры речи, риторики, жанроведения, социолингвистики, прагматики, когнитивной лингвистики, под ее руководством подготовлен и издан "Стилистический энциклопедический словарь русского языка" (М., 2003). В статье, посвященной 60-летию со дня рождения М.Н.Кожиной, определяются основные результаты ее исследований, которые имеют программный характер для пермской школы стилистики: – определение экстралингвистической основы функциональных стилей, в которой базовыми называются форма общественного сознания (поскольку язык — действительное сознание, действительность мысли) и соответствующий ей вид деятельности, тип (и форма) мышления, цели и задачи общения в этой сфере; – выявление важнейших специфических черт изучаемых функциональных разновидностей речи; – определение основных закономерностей функционирования языковых средств (особенно грамматических), в том числе стилостатистических, полученных в результате анализа обширного материала реальной языковой действительности; – выдвижение и обоснование понятия "речевой системности" стиля как системы функциональной, отнюдь не являющейся (и не ограничивающейся) "исполнением", реализацией строя языка (системы языка, толкуемой в аспекте структурального языкознания), принципом организации которой оказываются коммуникативные задачи общения, конкретные для каждой сферы; – разработка методики применения статистики для изучения воздействия на характер речи того или иного конкретного из ряда действующих экстралингвистических факторов — так называемый метод срезов, на основе использования которого можно решать вопросы стилевой дифференциации речи на уровне более частных факторов и различные задачи социальной и коммуникативной лингвистики" (Филологические науки 1985: 95). Выявленные М.Н.Кожиной закономерности функционирования языковых единиц и специфические черты стилей были проверены и подтверждены многими учеными на новом материале в процессе рассмотрения функционирования различных языковых средств. Обратим внимание на название некоторых статей М.Н.Кожиной, имеющих явно теоретический, установочный, прогностический характер: "Изучение научного функционального стиля во второй половине XX века", "Стилистика и риторика в их взаимоотношении", "Стиль и жанр: их вариативная, историческая изменчивость и соотношение", "Сопоставительная стилистика: современное состояние и аспекты изучения функциональных стилей" (см.: "Избранные труды М.Н.Кожиной…"). И одна из последних статей, опубликованная в сборнике "Проблемы речевой коммуникации" в Саратове в 2003 г. "Истоки и перспективы речеведения", где дается понятие речеведения, от которого можно свободно отталкиваться в процессе новых исследований: "Речеведение — это основанный на теоретических установках лингвистики речи как одного из двух основных отделов теории языкознания междисциплинарный комплекс лингвистических дисциплин, изучающих разные аспекты речи как речевой деятельности, объединенных по "зонтиковому" принципу на основе единства фундаментальных специфических параметров именно речи: диалогичности как проявления социальности в процессах речевого общения, особой стилистико-речевой системности, обусловленной экстралингвистически" (Кожина 2003: 46). Стиль научного мышления М.Н.Кожиной можно отнести к синтетическому, поведенческий стиль — сильного лидера. Ей свойственны интегративный подход к явлениям языка, смелые предположения, четкие дефиниции, поиски оптимальных решений в противоречивых ситуациях. Под стать ей ее ученики и единомышленники, каждый из которых — значимая личность в современной лингвистике. Главное, что М.Н.Кожина умеет объединять людей в научный коллектив, ее действия характеризуются способностью вызывать согласие, наилучшим образом разрешать противоречивые ситуации. По сути дела небольшой (и преимущественно женский!) коллектив оказался способным (при полифонии мнений) объединиться для решения трудных задач современной лингвистики. Единство действий этой согласованной команды проявляется, в первую очередь, в том, что она многопланово, многосторонне объединенными усилиями изучает единую сложнейшую проблему — исследует язык науки, по характеру, манерам, стилю работы приближаясь к лучшим лингвистическим объединениям, в разное время функционировавшим у нас и за рубежом. М.Н.Кожина вместе с учениками развивает и такие направления исследований, как историческая стилистика (в особенности — развитие научного стиля речи), сопоставительная стилистика (Филологические науки 1985: 95). А всему начало дали 60-е годы ХХ века. "Незабвенные шестидесятые! — пишет историк и философ науки В.Ю.Кузнецов. — Полет Гагарина и возведение Берлинской стены, разоблачение культа личности и первая конференция неприсоединившихся стран, новая волна в фантастике и хрущевская оттепель, убийство Кеннеди и вьетнамская война, Битлз и китайская "культурная революция", студенческие волнения во Франции и конец "пражской весны", Вудсток и первые люди на Луне… "Андрей Рублев" Тарковского и "Космическая одиссея" Кубрика, "Теорема" Пазолини… Постструктурализм и психоделические эксперименты, теология мертвого бога и системный подход, битники и контркультура, Кастанеда и теорема Белла о нелокальности…" (Кузнецов 2001: 4). Мы выходили из института с "Идеями и методами структурной лингвистики" Ю.Д.Апресяна, зачитывались американскими структуралистами. Но функциональный подход, речевая проблематика — все это только вырисовывалось… Говоря об эпистеме второй половины ХХ века, М.Фуко отмечает, что следует различать два типа моделей, используемых гуманитарными науками: это перенесение моделей из других областей знания и основополагающие модели, которые позволяют образовать ансамбли явлений и объектов возможного познания. Они были заимствованы как раз из трех областей — биологии, экономики, анализа языка: "… в языковой проекции человеческое поведение проявляется в своей нацеленности на высказывание чего-то, и все даже незначительные жесты, вплоть до неосознанных механизмов и ошибок, получают смысл; все то, что окружает человека — объекты, ритуалы, привычки, речь, — вся эта сетка следов, которую они оставляют за собою, складывается в связный ансамбль, в систему знаков. Таким образом, эти три пары — функция и норма, конфликт и правило, значение и система — целиком и полностью покрывают всю область познания человека" (Фуко 1994: 376). В "Археологии знания" Фуко переходит уже непосредственно к исследованию "авторской функции" в произведениях различного рода и разных исторических эпох; анализируются разноуровневые дискурсивные практики, выявляются их взаимоотношения, изучаются преобразования, происходящие в структуре дискурсивных ансамблей (Автономова 1994: 26). Работы М.Н.Кожиной органично вписываются в эпистему второй половины ХХ века: изучение языка не только в его имманентных качествах, но и в соотношении с аспектами его функционирования выходят на первый план — и это именно основополагающие модели, которые лежат в основе современного речеведения. Тем более это интересно, если учесть тот взгляд, по которому изучение дискурсивных практик на Западе и функциональных стилей составляют явную корреляцию. Об этом писал Ю.С.Степанов в статье "Изменчивый "образ языка" в науке ХХ века": "Термин дискурс … начал широко употребляться в начале 1970-х гг. первоначально в значении близком к тому, в каком в русской лингвистике бытовал термин "функциональный стиль" (речи или языка). Причина того, что при живом термине "функциональный стиль" потребовался другой — "дискурс", заключалась в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете. В то время как в русской традиции (особенно укрепившейся в этом отношении с трудами акад. В.В.Виноградова и Г.О.Винокура) "функциональный стиль" означал прежде всего особый тип текстов — разговорных, бюрократических, газетных и т.д., но также и соответствующую каждому типу лексическую систему и свою грамматику, в англо-саксонской традиции не было ничего подобного, прежде всего потому, что не было стилистики как особой отрасли языкознания" (Степанов 1995: 361). В обобщающей статье "Пути развития стилистики русского языка во второй половине ХХ в.", опубликованной в 1997 году в Польше, М.Н.Кожина подробно рассматривает все этапы формирования функциональной стилистики, начиная с 40–50-х годов, выделяя ее в качестве приоритетной в формировании новой научной парадигмы: "…то, что намечалось и начало осуществляться классиками русской филологической мысли XX в. — В.В.Виноградовым, Л.В.Щербой, Г.О.Винокуром, М.М.Бахтиным, Ю.М.Лотманом и др., — пишет М.Н.Кожина, — получает в наше время широкие возможности всесторонней реализации. Кстати, как видим, во второй половине века реализуются и многие идеи авторов научной дискуссии по стилистике. Одни из них прошли проверку временем, другие получили корректировку либо отсеялись, сыграв, однако, свою роль в коллективном поиске истины. Итак, смена парадигмы науки, связанная с преобразованием стиля мышления (коллективного и индивидуальных) — изменением точки зрения на объект познания: видение языка с позиций не только системы (строя), но и закономерностей его функционирования — приводит к неизбежному изучению пограничных проблем, к междисциплинарным исследованиям в области лингвистики (и стилистики). Причем в связи с изменением научной парадигмы на смену жестким и однозначным представлениям приходит "нескованность строгим понятийным аппаратом", "догматической приверженностью одному методу", что "является знаком современного мышления". <…> Все это, кстати, надо учитывать при определении предмета исследования стилистики и ее места среди смежных дисциплин. Как все отрасли речеведческого плана, стилистика является синтетической наукой", — пишет Кожина (1997: 41). Эти слова относятся к тому времени формирования функциональной стилистики, когда мягкий, лабильный подход к изучению языка еще не пришел на смену жесткому моделированию. Но в Перми работали именно в речеведческом русле. Уже в первом издании учебника по стилистике (1977) М.Н.Кожина четко определяет понятие функционального стиля — "…в результате проявления в той или иной сфере сложившихся общих принципов отбора и сочетания языковых единиц, обусловленных целевым заданием и условиями общения, создается своеобразная организация языковых средств, способная создавать и выражать функциональный стиль. Последний ощущается в микро- и макроконтексте" (1977: 34). Далее идет другое важное теоретическое положение: "Не следует отождествлять речевой функциональный стиль с понятием текста, ибо текст — это само речевое произведение, обычно написанное или произнесенное; это структурное единство содержания, формы и средств выражения в его целостности. Функциональный же стиль — это одно из свойств языковой ткани текста, обусловленное общей спецификой экстралингвистической основы текста (или совокупности текстов) и выражающееся во взаимосвязи языковых единиц текста общего функционального значения. Последнее и придает высказыванию в целом определенную стилистическую окраску" (там же, с. 35). Этот вывод основан на строгих экстралингвистических и лингвистических критериях, но в тексте есть словосочетание "языковая ткань", а функциональный стиль обусловлен ее свойствами. Использование таких научных метафор давало воздух дискурсивному мышлению, позволяло руководствоваться как рациональными, так и интуитивными посылками, так как стиль — это не только совокупность речевых средств, но и особые свойства переплетения общей ткани текста. Такое (во многом интуитивное) ощущение стиля, в частности научного, находим у П.Флоренского: "Точность описания, широта его, проникновенность и связность — в таких признаках мы видим объясняющую деятельность Науки. Объяснительность — лишь свойство описания; объяснение — не иное что, как описание же, но особое, особой уплотненности, особой проникновенной сосредоточенности, — описание любовно вдумчивое. Наука — язык; объяснительное же в Науке — особый чекан языка, особое его строение, степень его плотности" (Флоренский 1990: 123). "Чекан языка" — вот образное определение функционального стиля, вмещающее элементы значения: “специальная отделка” “обработка” “рельефное изображение” “четкость” “уплотнение” “сжатие” “выразительность” “тщательно отделанный” “особый инструмент” (инструментарий) “знак достоинства”. Эти семы содержит лексема "чекан" в употреблении ее П.Флоренским. Наверное, это и есть "прибавочный элемент" к жестким научным посылкам. Во главу угла исследований М.Н.Кожина поставила изучение не отдельных единиц, присущих тому или иному функциональному стилю, а изучение текста. М.П.Котюрова отмечает: "Обобщая имеющиеся исследования, в которых был представлен анализ функционирования языка, М.Н.Кожина в ряде работ подчеркивает, что аспект функционирования языка в целом и функционирования его единиц и категорий в широком контексте, то есть собственно в речи, по существу остается неизученным, поскольку даже функциональная грамматика почти не выходит на уровень анализа целого текста" (Котюрова 1988: 5). Подчеркнутое внимание уделяется экстралингвистическим факторам в исследовании функциональных стилей: "Методологически точный ориентир на поиски экстралингвистических оснований стилистики в дальнейшем вывел исследователей на путь выявления специфики функциональных стилей, а также конструктивных принципов их внутренней организации, — подчеркивает М.П.Котюрова. — Причины неудач этих поисков и стилистических классификаций, по мнению М.Н.Кожиной, кроются не столько в том, что в них не учитывается внелингвистическая действительность, сколько в том, что эта действительность "берется" не дифференцированно, без учета связи экстралингвистических факторов с сущностными свойствами языка, в то время как "они (эти факторы. — М.К.) имеют... далеко не одинаковое стилеобразующее значение". Кроме того, не всегда учитываются объективные стилеобразующие факторы, которые, по мнению автора, представляют "основной интерес для лингвиста". Обращаясь к специальному исследованию экстралингвистических стилеобразующих факторов, М.Н.Кожина ставит проблему их иерархии, поскольку "не всякое экстралингвистическое явление и не все внелингвистические факторы становятся стилеобразующими", во всяком случае оказываются неодинаковыми по "силе", по стилеобразующей значимости" (там же, с. 10). Особенностью подхода к рассмотрению функциональной стилистики является системное мышление, приводящее к наименьшему числу предпосылок, и установка на динамику языковых средств на синхронном срезе языка — деятельностный подход к изучению функциональных стилей. Это и дало возможность говорить о "речевой системности" как особом, широком, многоплановом явлении, не являющимся "исполнением", реализацией строя языка. Говоря о речевой системности функционального стиля, Кожина и ее коллеги имеют в виду деятельностное взаимодействие языка и речи, приводящее не к сумме новых свойств, а к их умножению, так как оно раскрывается во взаимосвязи "разноуровневых языковых и текстовых единиц в конкретной речевой разновидности, основанной на выполнении единой коммуникативной цели и общей функции, обусловленной экстралингвистической базой этой разновидности, прежде всего назначением в обществе соответствующей формы общественного сознания (науки, искусства, права и т.д.)" (Стилистический энциклопедический словарь русского языка 2003: 347). Как определить ценность той или иной научной теории, не прибегая к жестким, хотя и позитивным, критериям и в то же время не стараясь их фальсифицировать? Продуктивность научной теории можно определить с помощью "фундаментальной единицы оценки" — не изолированной теории, или совокупности теорий, а с помощью именно "исследовательской программы". Именно этот критерий выдвигает Имре Лакатос. Исследовательская программа "включает в себя конвенционально принятое (и поэтому "неопровержимое", согласно заранее избранному решению) "жесткое ядро" и "позитивную эвристику", которая определяет проблемы для исследования, выделяет защитный пояс вспомогательных гипотез, предвидит аномалии и победоносно превращает их в подтверждающие примеры — все это в соответствии с заранее разработанным планом. Ученый видит аномалии, но, поскольку его исследовательская программа выдерживает их натиск, он может свободно игнорировать их. Не аномалии, а позитивная эвристика его программы — вот что в первую очередь диктует ему выбор проблем" (Лакатос 2001: 471). Что же делает исследовательскую программу М.Н.Кожиной такой продуктивной и почему школа развивается именно по направлениям, определенным этой программой? Думается, прежде всего деятельностная концепция языка, которая позволила школе стилистики основаться на больших достижениях языкознания (и прежде всего фундаменте, заложенном трудами В. фон Гумбольдта и А.А.Потебни). Деятельностный подход к языку лежит в основе всех работ, относящихся к Пермской школе: так, этому вопросу М.П.Котюрова посвящает отдельный раздел своей монографии, считая исходной методологической посылкой изучения научного текста единственно верную в свете современных исследований концепцию деятельностной природы науки, научного познания и творчества, научного текста. "Понятие деятельности, — считает она, — позволило объединить экстралингвистическую основу формирования научного текста посредством модели познавательно-коммуникативного поля. Эта модель соотносится со смысловой структурой текста. Познавательно-коммуникативное поле в статике поддается расчленению на смысловые компоненты, обусловленные субъектом-автором (в единстве социального и индивидуального), объектом (в единстве онтологического, аксиологического и методологического аспектов знания) и субъектом-адресатом и эксплицированные в тексте. Названные компоненты проявляются в тексте не изолированно — они взаимодействуют друг с другом в общей системе каждого текста. Их раздельное рассмотрение является лишь исследовательским приемом. Познавательно-коммуникативное поле в динамике включает конструирование нового знания посредством взаимодействия субъекта и объекта — от незнания к знанию через концентрацию и формулировку проблемы, выдвижение гипотезы, ее интерпретацию и доказательство (хотя бы и неполное, частичное), а также включает выражение установки автора на успешную коммуникацию с читателем (субъект-субъектных отношений) в сфере научной деятельности, исходя из расчета обеспечить правильное восприятие адресатом излагаемого знания" (Котюрова 1988: 146). Важно еще и то, что М.Н.Кожиной удалось привести к общему знаменателю аспекты функциональной стилистики, речеведения и антропоцентрический подход: показать взаимодействие теории речевых жанров (РЖ), речевых актов, социокультурных исследований и речевого поведения. "Много еще неисследованного и в указанной области теории и практики речевых жанров (выяснение наиболее полного списка РЖ, типология последних, определение специфики первичных и вторичных РЖ, своеобразие их функционирования в разных сферах, особенности их структуры, степень и характер их стереотипности). М.Бахтин подчеркивал также необходимость разработки истории РЖ — первичных и вторичных, "которые отражают изменения общественной жизни" ("в каждую эпоху задают тон определенные жанры"). Можно назвать и особенно актуальный в наше время вопрос о диалогизации монологических жанров; о различиях экспрессивности языка и речи", — пишет М.Н.Кожина (1997: 28-29). Изучение проблем диалогичности письменной речи как проявления социальной сущности языка, вопросов выражения в научной речи типов мышления и структуры познающего субъекта, проблем интерпретации текста, функциональных семантико-стилистических категорий — комплекса аспектов коммуникативной лингвистики, в которую входит функциональная стилистика, — это далеко не полный перечень вопросов и проблем, которыми занимается М.Н.Кожина и ее коллектив. Одним из критериев успешности научного знания является, по К.Р.Попперу, его рост. Центральной проблемой теории познания всегда была и остается проблема роста знания, то есть непрерывного роста и развития. Перед учеными стоит проблема — создать теорию, способную объяснить и прежние факты и новые, а также факты, с помощью которых прежние теории были фальсифицированы, и т.д. Для того чтобы такую теорию можно было проверить новым приближением к истине, она должна исходить из простой плодотворной идеальной идеи относительно некоторых связей или отношений между до сих пор не связанными вещами, фактами или новыми "теоретическими" сущностями. Это требование простоты. Новая теория должна быть независимо проверяема, она должна отбрасывать тривиальные решения и предсказывать новые. И, наконец, она постоянно должна выдерживать строгие проверки. Магистральный поворот был предпринят: ученые Пермской школы от общих положений перешли к фактам, занявшись изучением конкретных функциональных стилей. В качестве основного объекта исследования был, как уже говорилось, избран научный стиль. "Стиль определяют как общественно осознанную, исторически сложившуюся, объединенную определенным функциональным назначением и закрепленную традицией за одной из наиболее общих сфер социальной жизни систему языковых единиц всех уровней и способов их отбора, сочетания и употребления. Это функциональная разновидность, или вариант, русского литературного языка, определяющий его использование в разных сферах общения и создающий разные речевые стили как композиционно-текстовые структуры", — говорится в "Стилистическом словаре русского языка" (с. 508). Далее М.Н.Кожина определяет научный стиль как "научную сферу общения и речевой деятельности, связанную с реализацией науки как формы общественного сознания"; "научный стиль отражает теоретическое мышление, выступающее в понятийно-логической форме, для которой характерны объективность и отвлечение от конкретного и случайного (поскольку назначение науки — выражать закономерности), логическая доказательность и последовательность изложения (как воплощение динамики мышления в суждениях и умозаключениях). Общая цель научной речи — сообщение нового знания о действительности и доказательство ее истинности" (там же, с. 242). Как видим, понятие научного стиля опирается на понятие стиля научного мышления как языковой парадигмы мышления, отражающей стиль мышления определенного времени. М.Н.Кожиной и М.П.Котюровой была выдвинута идея о целесообразности выделения особых функциональных семантико-стилистических категорий (ФССК), описанных применительно к научной речи (Кожина, Котюрова 1997: 157). Одну из особенностей стилистики Пермской школы определили М.Н.Кожина и М.П.Котюрова: "Характерной чертой Пермской школы при изучении стилистики научной речи (особенно в последние годы) является интердисциплинарный подход, основанный на применении комплексных методов (Курсив наш. — К.Ш.). <…> Следует отметить, что эта проблема, во-первых, особенно актуальна для изучения прежде всего научной речи; во-вторых, именно последняя сфера представляет собою благодатный материал для реализации комплексного подхода. Пожалуй, как никакая другая сфера общения, научная речь не может быть изучена вне экстралингвистической проблематики и комплексного интердисциплинарного исследования. К тому же здесь теперь имеется и основательная база в виде смежных дисциплин — психологии познания и творчества, науковедения, психологии общения, лингвосоциопсихологии и др. Вероятно, именно поэтому в современной функциональной лингвостилистике (в стилистике научной речи) актуализируется проблема экстралингвистических факторов и исследований на междисциплинарной основе, хотя проблема определения истинной специфики функционального стиля (то есть на объективных научных основаниях) является значимой и для всех функциональных стилей" (там же, с. 157). В качестве базовой экстралингвистической основы для научного стиля речи был определен вид научной деятельности, наука как форма общественного сознания. Это определяет стилевую специфику речи в научной сфере общения. Данные факторы связаны с целями общения в соответствующей указанной сфере и актуализирующимся типом мышления, считают ученые. Первичные факторы определяют содержание и характер речи и другие — вторичные факторы, обусловливают внутреннюю дифференциацию научной речи на подстили, систему жанров, вплоть до индивидуальных особенностей речи (там же, с. 159). Итогом многолетней деятельности коллектива пермских ученых явилось двухтомное издание "Очерки истории научного стиля русского литературного языка XVIII-XX вв." (1994-1998) с двумя полутомами, посвященное истории и теории научного стиля русского языка XVIII-XX вв., в первом томе которого (1994) представлено развитие научного стиля в указанный период в аспекте функционирования языковых единиц различных уровней (лексических, морфологических, синтаксических). Второй том (1996-1998) посвящен общетеоретическим вопросам стилистики научного текста и характеристике параметральных признаков последнего: рассматривается соотношение стилистики текста со смежными дисциплинами; сделана попытка определения специфики смысловой структуры применительно к научному тексту; представлена конкретная реализация воздействия на текст глубинных экстралингвистических факторов (преемственности знания, фаз познания, формирования знания, обоснования нового знания в эпистемическом контексте); затронуты вопросы композиции научного текста, некоторых принципов его развертывания, текстовых единиц, а также различных текстовых категорий и др. Этот уникальный труд стал подлинным свидетельством роста научного знания Пермской школы, в основе которого лежала научная программа М.Н.Кожиной, так как именно ее "программа" была той в предсказании значимости функциональной стилистики, которая породила обширный научный "текст", связанный с изучением функциональных стилей современного русского языка, и в частности научного стиля. Особенностью подхода стал здесь подход исторический, но функциональный подход использовался неизменно. Историческая (диахроническая) стилистика, будучи одним из направлений функциональной стилистики, изучает историю возникновения и развития закономерностей функционирования языка в различных сферах и ситуациях общения в функциональных стилях и других речевых разновидностях (типах текста) как стилистико-системных образованиях, процессы их формирования и развития на разных этапах истории языка. Она сосредоточивает внимание на стилистико-системных свойствах целых текстов (как представителей типологии текстов, прежде всего функциональных стилей), на процессах образования и развития лингвистической организации, смысловой структуры, композиции, механизмах развертывания текстов. Языковые единицы и категории различных уровней рассматриваются при этом как компоненты общих систем, создающих и реализующих стилевую специфику и стилевые черты функциональных стилей. Как уже говорилось, одно из наиболее ярких достижений Пермской школы — характеристика текстовых категорий в функционально-стилевом аспекте применительно к научной сфере общения. Впервые была многосторонне описана семантико-стилистическая категория гипотетичности в русских научных текстах. Являясь текстообразующей именно в научной сфере общения, она эксплицитно проявляет себя в различных отраслях знания и жанрах научной литературы. Это обусловлено значимостью гипотезы на разных этапах научно-познавательной и текстовой деятельности, своеобразием выдвигаемой гипотезы в разных областях науки, задачами коммуникации в произведениях различных жанров (Очерки 1998: 187). Сущность этой категории рассматривается учеными в связи с природой познавательного процесса в сфере науки, с методами и формами научного познания. |
Похожие:
 | Выпуск товаров: сроки выпуска, выпуск до подачи декларации, условный выпуск, отказ в выпуске |  | Выборочное федеральное статистическое наблюдение за затратами на производство и (или) реализацию товаров (работ, услуг) и результатами... |
| Ученые записки. Выпуск Сборник научных трудов Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия (г. Томск). Изд-во: цнти,... | | Ученые записки. Выпуск Сборник научных трудов Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия (г. Томск). Изд-во: цнти,... |
| Ученые записки. Выпуск Сборник научных трудов Западно-Сибирского филиала Российской академии правосудия (г. Томск). Изд-во: цнти,... | | Печатается по решению научно-практической конференции студентов Тывинского государственного университета |
| Электронная версия еженедельника "Финансовая газета. Региональный выпуск" n 26(707) за июнь 2008 года | | Лев Елена, Колесова Ульяна, Писаренко Алена, Akrotiri, Argentum Agata, Samuel Haruspex Damey, sen |
| Ответственный за выпуск: Отдел по организационным и правовым вопросам местного самоуправления аппарата Слободской районной Думы (613150,... | | Язык. Речь. Речевая деятельность: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск седьмой. – Нижний Новгород: Нижегородский государственный... |