Книга Левушкина своеобразный коктейль гротеска с эксцентрикой при обильном присутствии реалистических зарисовок, приправленных авантюрным восприятием всего существующего и происходящего вокруг
Скачать 3.27 Mb.
|
| Глава №9 «И снится нам трава, трава у дома, зеленая, зеленая трава…» С возрастом замечаешь за собой особую привычку к слову «некогда»: некогда сходить в театр, некогда встретиться с друзьями, выехать на природу или просто побродить по улицам и спокойно разобраться в своих мыслях и проблемах. Черт знает чем занимаешься целый день, везде и ото всех слышишь: некогда, извини, старик, некогда… некогда… некогда… В молодости всё успевали – учиться, работать, дружить, любить (последнему уделяли особенно много внимания). Все время чего-то ждали, фантазировали и реализовывали свои фантазии. Казалось бы, с возрастом и опыт накопился, и многое определилось – самое время дух перевести и пожить в свое удовольствие. Так некогда же! Некогда! Днем так намотаешься, что мечта о подушке – самая желанная из всех, что еще у тебя остались. Спать ложишься, кажется, сейчас просто провалишься в сон, так поди ж ты – нет сна! Некогда тебе уснуть, надо обдумать все, что сегодня натворил, наговорил, наобещал. Вот и продолжаешь сам с собой вести диалоги, спорить, самому себе что-то доказывать. Рука тянется к пачке с сигаретами. И вот ты уже пошлепал на кухню, включил чайник и непроизвольно из сегодняшнего дня твоя память перебрасывает тебя куда-то туда, где остался дорогой тебе кусок жизни и люди, с которыми тебя связывало то, что стало главным твоим делом. Прошли годы… все и всё изменилось, и ты знаешь это, но сейчас, когда ты один на один со своими воспоминаниями, ты находишься в том времяизмерении, где нет слова «некогда», а только есть слово «когда»… Смешное новое слово, сколько славных старых проектов оно помогло воплотить в жизнь. Как точно придумал Герцен: «Былое и думы». Емко и в самый корень. О чем только не передумаешь, нырнув в былое… На страницах этой книги я часто вспоминаю мое детище – «Бим-Бом». И в этом нет ничего удивительного, ибо создание этого коллектива, как я уже говорил, стало главным делом моей жизни на тот период. С «Бим-Бомом» мне повезло с самого начала. Его артистами стали студенты МАИ – мыслящие, интеллигентные люди. Мои идеи и концепции внедрялись в благодатную почвенную среду. Я знал эстрадный жанр, знал, чего хотел, и понятно объяснял им свои задумки – они прекрасно меня понимали, если даже непонятно, что со мной тоже бывает, то они все равно меня прекрасно понимали или делали вид. Но сценический результат нас всех устраивал. Мы говорили на одном языке (на русском), и поэтому все наши идеи делались общими и быстро реализовывались. В «Бим-Боме» подхватывали и развивали любую идею, обогащая ее своим воображением, духовностью и нескончаемым интересом к тому, что мы тогда делали. Искали, искали и находили. Уже на первых гастролях мы ввели в практику придуманное и отрепетированное утром – вечером выносить на публику. Я часто ловлю себя на том, что тоскую по той творческой атмосфере и той неутоляемой жажде работать, что не давала топтаться на месте и делала жизнь прекрасной. Наверное, это не могло быть вечным! Артисты устали, что неудивительно, ведь даже металл устает. Они устали от меня. Я уже говорил о том, как мы расстались и о причинах нашего расставания. Конечно, без обид не обошлось. Мне, кстати, было неприятно, что они взяли название «Бим-Бом», добавив приставку «экс». Да и накручивали меня все вокруг. А я поддался. Распушился, хвост павлином дал «важного», пальцы веером… нанял адвоката как цивилизованный человек и всячески стал им доказывать, что так называться нельзя… Они обиделись. Я тоже. Конечно, я тогда погорячился, расставаясь с ними, мне бы с артистами встретиться, поговорить по понятиям, по душам. А я с адвокатами… Тогда в 90-м году с адвокатами – это было круто. Круто в смысле, что в те годы уже ходили не с адвокатами, а с автоматами… Адвокат мне сказал: «Сиди и молчи»… Я так молча и просидел, как китайский болванчик. Правда, адвокат своего добился, их команда называется с тех пор «Экс-ББ». Узнав про это, адвокат начал меня накручивать, вернее, раскручивать – что этой аббревиатурой они тоже не имеют права пользоваться. Но мне эта история уже надоела, да и некогда было: гастроли, заграница, Европа, Америка… В 1989 году я расстался с четырьмя артистами, лицом и цветом коллектива. Звездами они были уже тогда, их «рожи лица» телевидение раскручивало аж с 1983 года, когда у «Бим-Бома» начались первые съемки. Гия Гагуа попал в коллектив, кажется, в году 84–85-м. Маленький очаровательный грузин, жутко наивный и доверчивый, темпераментный, покоритель женских сердец, как все грузины, и мотор любой команды, он придал «Бим-Бому» неповторимый колорит кавказского юмора. Ну а в коллективе, состоящем из четырех человек («Экс-ББ»), где каждый – солист, он раскрылся еще больше. Саша Озеров музыкант-вокалист. Очень способный, талантливый и трудолюбивый парень. Высокий, стройный, красивый, спортивного сложения, словом, артист. Его талант позволяет играть ему практически все – от пародий до драматических ролей. Никогда не забуду: в 1986 году у нас были сольные концерты в Ленинграде. Озерова утвердили на главную роль сына в фильме Меньшова «Любовь и голуби». И режиссер, и весь актерский состав был звездным. Съемки фильма, проходившие на натуре, совпали с нашими концертами. Отпустить Сашу и на ходу переделать сольный концерт я не мог никак. Многодневные и многочасовые просьбы, уговоры, скандалы по телефону с Меньшовым и Юрским ни к чему не привели. В итоге Саша не стал кинозвездой, хотя участие в фильме могло стать для него замечательным трамплином. Ну а я остался, как всегда, виноват. Но был период, когда Озерова два года не было с нами. Он служил в армии и оказался единственным в коллективе, кого я не смог со всеми своими завязками отмазать от армии. Правда, где служить, в какой части и т.д. мы могли выбирать по прейскуранту… Хотя вру: был еще один артист-музыкант, который уходил в армию из «Бим-Бома», – Игорь Чернов. Это был 1983 год. Игорь только год как работал у нас. Он «шел» по своему военкомату, с начальником которого я не смог установить дружественно-финансовые отношения. Он «отпирался» от всего: от денег, от билетов на концерты, строго соблюдая инструкции (за что достоин уважения), но заявляя при этом, что терпеть не может артистов и отправит их служить во что бы то ни стало куда подальше… Что мы только ни делали, прятались, уезжали на гастроли… Последний и решительный бой, который мы предприняли в отношении армейской службы, был следующий. На сольном концерте в зале «Дружба» в «Лужниках» мы договорились с Черновым, что в конце концерта (только в финале) Игорь сделает что-то неудачно и упадет со сцены, мы вызовем скорую, она увезет его в больницу, где установят, что Игорь получил сотрясение мозга. А дураков в армию в прошлом веке не брали. Все так и сделали. На глазах изумленной публики и кулис Игорь упал. Дальше все шло по сценарию. Но позже выяснили, что раз дураков в армию не брали, то и дураков в армии не было (это я ей, армии, льщу). Загремел наш славный кучеряво-белобрысый Игорек в Афганистан, с болячкой на голове, проклиная мою армейскую режиссуру на чем свет стоит. Естественно, служил он в оркестре, мучился там ужасно. Письма писал жалобные, я отвечал. Через два года он снова оказался в строю «Бим-Бома». Проработал до середины 90-х годов, пройдя все стадии становления коллектива. Практически от первых триумфальных гастролей по стране до таких же – по Европе, имея в своей творческой копилке звание серебряного призера I Всемирного конкурса артистов варьете (эстрады) Штутгарт-91. Сейчас он на вольных хлебах, занимается бизнесом. Вообще-то я об «Экс-ББ». Вадим Сорокин и Александр Калинин буквально были «впихнуты» мной в ГИТИС на курс моего брата Владимира Крымко. Я интуитивно понимал, что ребятам не хватает актерского образования. Володя набирал заочный курс «Режиссеров цирка и массовых представлений» («преступлений»). Я договорился с ним, что он окажет им должное внимание на вступительных экзаменах. Володя сильно не упирался, зная Вадима и Сашу практически с самого начала их творческой деятельности и наблюдая за их ростом и становлением. Мне показалось, он даже обрадовался, что такие артисты придут к нему учиться, а для заочного курса это просто находка. Как сейчас помню: у нас был отпуск. Калинин, за год до этого поступая в ГИТИС, не шибко прошел отборы и снова маялся, как бы поступить, поэтому и тусовался в Москве, а тут я со своим предложением. А вот Сорокина мы с Калининым буквально вытащили с далекого отдыха. Ребята поступили и славно проучились у Володи первый курс. Владимир Крымко умер в 1989 году, когда его студенты перешли на второй курс. Сейчас группа «Экс-ББ» в нашем жанре, пожалуй, одна из самых престижных и популярных. Все они специалисты высокого класса, и я иногда даже сам горжусь, что стоял у истоков их становления. Мы расстались в 1989 году, и, если честно, им, на мой взгляд, понадобилось 10 лет, чтобы выйти на свой нынешний высокий уровень. Сначала был период, когда они отпочковались, какое-то время потребовалось, чтобы они отдохнули от меня, потом придумали форму собственного существования в жанре, сохранив самих себя. Сегодня они в хорошей форме, взрослые люди и сложившиеся мастера. Но что я все о них да о них, пора вернуться к себе, любимому. Мой наставник профессор И.Г. Шароев всегда проявлял ко мне какой-то повышенный интерес и я это очень чувствовал. – Ну, скажи, скажи, – часто просил он меня, – как ты это придумал? Откуда ты это взял? – Не знаю. Как-то само собой родилось. Его очень интересовала сама идея возникновения «Бим-Бома». А может, она родилась от того, что я не умею петь? У меня одна песня как бы продолжение второй. Может, поэтому я придумал пародии через песни? Не знаю. Когда не спится – много думается. В одну из таких бессонных ночей я пытался сам себе ответить на вопрос: как получается пародия? Возникает тема. Она голая, я одеваю ее, как одеждой, трюками. А как возникает тема? Обычно что-то всплывает из ранее увиденного, может начаться и с музыки. Сюжет номера можно сделать с любым предметом и в любой ситуации. У меня в институте был этюд – влюбленные ноги. Не помню, как я его придумал. Наверное, где-то в подсознании у меня жил Чаплин с вилочками, на которых наколоты булочки, и этот его фантастически прекрасный танец. Короче, я спрятался за занавеской до колен и мои две ноги начали жить своей собственной жизнью. Правая объяснялась в любви левой, ревновала ее, упрекала, левая позволяла себя обожать, она не отталкивала правую, но и особенно не поощряла ее. Вот такие сложные взаимоотношения. Потом придумано было около сотни таких номеров. Объяснить, как они рождаются, я не могу. Думаю, все зависит от восприятия окружающей среды. Человек с нестандартным мышлением, а это уж или есть или нет, с этим рождаются, как с шестым пальцем. Вот есть он и все! Только от пальца можно избавиться при помощи хирурга, а вот с нестандартными мозгами жить приходится до конца своих дней. Однажды в Германии мы с одним тамошним режиссером тоже нестандартного мышления делали этюды с любыми бытовыми предметами на спор. Это совсем нетрудно, надо просто верить, что у предметов, нас окружающих, есть свои чувства, отношения друг к другу и свои желания. Вот к примеру. Я сижу на кухне. На плите кипящий чайник. С ним, конечно, ничего не придумаешь, никакого этюда. Во-первых, он горячий. А во-вторых, он же чайник! А вот всякие кухонные принадлежности… возьмем, например, дуршлак, а это вовсе не дуршлак, а Дуршлаще, старый и хворый, из него все вытекает, но он хорохорится и молодится. Он влюблен в столовую Ложку, которую обожает сам Нож для мяса. Но Ложка обожает изящный Ножичек для фруктов и ей глубоко безразличны и старый Дуршлак, и огромный, страшный, к тому же тупой Нож. А сам изящный Ножичек небезразличен к серебряной чайной Ложечке. Представляете, какие страсти бушуют на кухне! На базе всего придуманного практически можно приступать к созданию номера, надо только решить, в каком жанре кухонного искусства мы будем делать полотно. Если в жанре вечернего чаепития – это одно. Если в форме обеда – другое. Разная атмосфера, предшествующие события, различный событийный ряд и, естественно, разное музыкальное оформление. Обед – ритмичная современная музыка, располагающая к динамичному проведению остатка дня. Вечерний чай – это совсем другое. Скоро ночь, и все приборы, после водных процедур, преспокойно останутся одни в столовом ящике. Впрочем, чем они будут там заниматься – их личное дело. Этого никто не запрещает. И не надо удивляться утром, доставая приборы из ящика, что Ложка гнутая и приняла какую-то непонятную позу. Дуршлак вообще ничего не держит, Нож совершенно отупел, а Ножичек для фруктов даже в руки не дается. Бессонница – вещь полезная, она позволяет договорить с друзьями то, что не было договорено, обсудить то, что не успели обсудить, поделиться своими задумками. Жаль, что с некоторыми из дорогих людей мы уже на этой земле не встретимся. Вот и остаются только такие ночные диалоги-путешествия в былое… Я последнее время часто вспоминаю Эдуарда Михайловича Смольного – великого администратора, человека с нестандартным восприятием мира и отражением его в жанре. Эдик Смольный. Какие бы превосходные степени я ни употребил, говоря о нем, все равно я не передам полностью чувство моего восхищения этим человеком. «Какую красивую я прожил жизнь!» – как-то сказал он, и фраза эта стала заглавием сборника воспоминаний о нем его коллег, друзей, родных и близких. Эта книга издана концертным залом «Россия». Лучше, чем в этой книге, я об Эдике – продюсере, режиссере и актере – рассказать не смогу! Но для каждого из нас существовал свой Смольный. Еще будучи артистом цирка, я работал в его программах. Он как классный администратор знал об артистах, и маститых, и молодых, все, что ему надо было знать для создания своих масштабных и ярких программ. Эдик любил артистов, щадил их самолюбие. Таких, как он, нет, да и сам я не такой. Он был один. Последние годы мы очень дружили. Смольный замечательно относился ко мне, к «Бим-Бому» во всех его составах, всегда удивлялся, как мне удается с новыми людьми добиваться такого профессионализма, и так же, как Шароев, любил спрашивать: «Ну как, как ты это делаешь? А как они все здорово делают! Ну как это?» Эдуард Михайлович очень болел, но работал за десятерых, сейчас я думаю, он знал, что рано уйдет, и торопился выполнить программу, которую сам себе и придумал. Что ж, смысл жизни настоящего артиста – горение, финал – увы! – сгорание. Надо торопиться! Смольный создал театр «ТЕМП» – театр массовых представлений. И тянул он этот гигантский воз один, команда у него была хилая. Он знал свою команду и часто орал, ругался на их несостоятельность, но его коллеги молчали, и все продолжалось. Понимали, что Эдик отходчивый и через пять минут все забудет. Хотя рядом со Смольным практически все попадали под его удивительно сильное энергетическое поле и сопротивляться этому не могли, что и выглядело со стороны полной их инфантильностью… Он очень хорошо ко мне относился, меня тоже тянуло к нему. Я часто говорил: «Эдик Михалыч (так он позволял мне себя называть. Нечто среднее между приятелями и людьми, различными по возрасту и относящимися уважительно друг к другу), усыновил бы ты меня, что ли?» – У меня свой оболтус. Двоих не потяну, – отвечал Эдик, имея в виду своего сына Игоря. Игорек – замечательный парень, но много лет находился в тени своего отца. Сейчас ему представилась естественная возможность продолжить славу фамилии Смольных. Понятно, что под словом «усыновил» мы оба подразумевали какие-то конкретные действия. Ценя его как великого организатора, я бы хотел быть рядом, да и он не очень брыкался, тоже чувствуя во мне брата-нестандарта. Может быть, что-нибудь у нас и получилось, но случилась беда, и Эдика не стало. Однажды мы с ним вдвоем ездили в Германию. Назревал интересный проект, где большая роль отводилась «Бим-Бому». Неделю мы прожили рядом. Пожалуй, это и были те дни, когда мы могли поговорить обо всем – о проектах, проблемах, о наших отношениях, о жанре и о зрителях. Это была историческая неделя! Эдуард Михайлович Смольный был разделен со своим любимым другом, товарищем и братом – телефоном. Мы жили в Берлине, в хорошем отеле, но он не мог поминутно куда-то звонить и выкрикивать свое знаменитое: «Алле! Это Смольный! Алле!» Чувствовал он себя тогда неважно, и я все время принимал участие в каких-то необходимых ему – диабетику – медицинских процедурах. Вот только когда Эдик делал себе укол, я выходил. Ну не мог я при этом быть, мне становилось плохо. Когда я в первый раз поучаствовал в этой процедуре, Эдик уже откачивал меня. Благо, все необходимое было всегда при нем. После укола он снова становился прежним, заводным Эдиком, и мы опять возвращались к нашим делам и задумкам. – Как ты думаешь, почему публика смеется над тем, что мне смешным не кажется, и игнорирует какие-то действительно острые, достойные внимания вещи? – Эдик Михалыч, – кипятился я, – публика стала другая. Раньше во главу ставили элегантность пародии, утонченность шутки. А сейчас публика не та. Эстрада изменилась. Смешным стало другое. – А в цирке что смешное? – В цирке, методично развиваясь во времени, существуют классические приемы клоунады, вызывающие смех с исторических времен до наших дней. Пример? Пожалуйста, падающие штаны. Свалились штаны – весь цирк содрогается от смеха. Особенно здесь, в Германии. Или вышел клоун, споткнулся и упал – все смеются. Ну как тут объяснить, откуда рождается этот смех. Или вот: один бьет другого. Смеются. Причем, над тем, кого бьют. Сочувствие отсутствует полностью. Смеются над неудачником, над слабым. Не разделяют горе, а смеются. – Когда смеются над слабым, то этим как бы самоутверждаются: ведь смеются не надо мной, я сильнее. – Да, публика изменилась. – Эдик долго молчал. – Я думаю, виновата в этом сцена, то есть мы. Сцена должна воспитывать, подтягивать к своим канонам. Лозунг «культура в массы!» – это не просто пустые слова, ой-ой-ой, за этим столько стоит. – Эдик, сейчас другая реакция на юмор. Смех вызывает грубый, кондовый юмор. На него ходят, т.е. ходят на тех, кто понял, какую «культуру» надо нести в массы. Тонкий, нестандартный юмор вызывает всего лишь легкую улыбку, а у тех, до кого не доходит, и раздражение. Время, претерпеваемое нами, изменилось. Сегодняшний зритель приходит в зал, садится и как бы про себя говорит: «Ну давай, артист, давай, расхохочи меня!» А как я его могу расхохотать, когда у нас интеллекты и интересы разные. Я вижу смешное в одном, а он в другом. Я вижу тему для смешного в третьем. А он может увидеть там… Если я начинаю подстраиваться, мне неинтересно. Он подстраиваться не будет... А если этого нет, то нет кассы, а нет кассы – нет возможности существования, а нет возможности существования – уже не до юмора, а если не до юмора, тогда это трагедия, а если трагедия – это не эстрада. Это театр! А в театре свои трагедии. Маленькие и большие, личные и общие… Много о чем мы говорили в те дни, что нам довелось провести вместе, ни до, ни после мы так уже не беседовали. Вспоминая тот наш разговор с Эдиком, я еще больше утвердился в мысли, что пародия сегодня нужна только как форма «увеселения», разбавки между «попсой», аперитивом и котлетой («по-киевски» – очень уважаю). И артист любым способом пытается это сделать – потерять штаны и при этом споткнуться, шлепнуться и двинуть кого-то по роже… Не отправить конкретный сценический прием на полку сверхзадачи, не отыграть или обыграть языком смеха более серьезные события жизни, а просто «удовлетворить» зрителя сиюминутно. Юмор по вызову... И «Бим-Бом» уже не так сегодня востребован, как раньше, когда понимались и принимались каждое движение, взгляд, рисунок, прочерченный носом. Тогда был точный посыл, точное направление сатирической критики, кривозеркальное отражение того или иного факта, который был понятен всем зрителям, сидящим в зале. Тот зритель, приходя на концерт, как бы спрашивал наше мнение по тому или иному поводу. Точно зная, «на что» он идет и какая тема будет подниматься. Что творилось в зале! О кассе можно было не страдать. Помню, в Днепропетровске в 1984 году мы работали 10 дней в помещении местного цирка. Все 10 дней были битковые аншлаги и конная милиция. Желающих попасть на представление было море. И так было почти всегда… до последних лет, ставших переломными в жанре сатиры и юмора, да и всей эстрады в целом. |
Похожие:
 | Книга-игра, книга-головоломка, книга-лабиринт, книга-прогулка, которая может оказаться незабываемым путешествием вокруг света и глубоким... | | При поддержке компании «Панавто», в Podium Concept Store в рамках Vogue Fashion’s Night Out состоялся благотворительный коктейль |
| Викиномика начинает следующий шаг в истории искусство и наука массового сотрудничества, при котором компании открываются для всего... | | Мы все беспесочники. Мы все невежды. Вокруг столько пляжей, пустынь и дюн знаний, о существовании которых мы даже не догадываемся,... |
| Охватывает на небесной сфере площадь 1302,844 кв градуса, или 3,16% всего небесного свода, и содер | | Всего выброшено в атмосферу загрязняющих веществ за отчетный год всего в том числе от организованных источников загрязнения всего... |
| Книга, которую Вы держите в руках, может перевернуть Вашу жизнь или оказаться абсолютно бесполезным приобретением. Отчего это зависит?... | | Я думаю, что если романист не пишет реалистических романов, то он не понимает эпохи, в которую мы живем |
 | Я думаю, что если романист не пишет реалистических романов, то он не понимает эпохи, в которую мы живем | | Пин-кодом при совершении операций. Держатель карты обязан при ее получении нанести подпись шариковой ручкой на полосу для подписи... |