Кушлин Валерий Иванович
д.э.н., профессор
Заслуженный экономист Российской Федерации
Зав. кафедрой государственного регулирования экономики,
ИГСУ РАНХиГС
НАУЧНО-ИННОВАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ АКТИВИЗАЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА
Какие бы антикризисные меры, стимулирующие экономический рост, мы сейчас ни обсуждали, в итоге неизбежно подходим к поиску ответов на один, ключевой вопрос, а именно: что будет далее с научно-техническим прогрессом (НТП), возобновится ли – и когда? – интерес к инновациям, способным преобразовать экономику?
Поиск ответов на этот вопрос с позиций кондратьевских длинноволновых циклов подводит нас к анализу предпосылок возникновения ШЕСТОГО технологического уклада (ТУ), способного преодолеть угасающие возможности пятого и четвертого ТУ. Публикаций на эту тему много, однако, конкретика здесь противоречива.
С одной стороны, прямо-таки глаза разбегаются от обилия многообещающих оценок технологий, связываемых с новым ТУ. Активным пропагандистом возможностей шестого ТУ и убежденным сторонником активизации действий по освоению составляющих его технологий в России является академик С.Ю.Глазьев. Ядро 6-го технологического уклада, по Глазьеву, составляют нанотехнологии, новые решения, предлагаемые биологией, сдвиги в сфере информационно-компьютерных технологий и др. Использование этих технологий должно, по его мнению, характеризоваться приростами в 30-70% год. Международное консалтинговое агентство McKinsey составило список из наиболее перспективных технологий, которые к 2025 г. могут оказать сильное трансформирующее влияние на мировую экономику6, среди которых:
мобильный интернет, который к 2015 г. по объемам трафика должен обогнать проводные системы;
продвинутая робототехника, способная решать все более сложные аналитические задачи;
геном человека, расшифровка которого сделает возможным более точную постановку диагноза и подбор оптимального курса лечения (проект Геном человека занял 13 лет обошелся в 2,7 млрд. долларов);
беспилотные транспортные системы, поставленные на службу массовому потребителю (машины Google и дроны);
современные аккумуляторы энергии, благодаря которым электромобили вскоре смогут конкурировать с традиционными автомобилями на двигателях внутреннего сгорания;
материалы с улучшенными свойствами, способные к самовосстановлению и самоочищению, в том числе металлы, обладающие памятью и способные возвращать себе нарушенную форму, кристаллы, преобразовывающие давление в энергию и наноматериалы;
облачные технологии, которые позволяют получать через Интернет доступ к сложным компьютерным программам и услугам, а также обширным хранилищам информации, предъявляя при этом минимальные требования к программному обеспечению и оборудованию пользователя;
3D-печать, которая делает возможным производство штучных изделий достаточно сложной геометрии с минимальными затратами времени и ресурсов (технология подразумевает не сборку, а «печать» изделия путем наложения одного тонкого слоя материала на другой);
нетрадиционные способы нефте- и газодобычи, позволяющие осваивать месторождения, разработка которых еще совсем недавно была нецелесообразна с экономической точки зрения;
возобновляемые источники энергии, которые становятся все более экономичными (за последние два десятилетия стоимость электроэнергии, генерируемой солнечными батареями, снизилась почти в десять раз).
Имеются другие красивые технологические прогнозы, подпитывающие надежды на новые высоты в развитии человечества на базе НТП.
С другой стороны, реальностью сегодня стало, возникновение концепции «инновационной паузы» или – в другом варианте – «технологического плато», о которых написаны довольно серьезные статьи как у нас в стране (например, академиком В.М. Полтеровичем7), так и за рубежом.
Что за данной концепцией стоит? Предположения и объяснения здесь могут быть самыми разными. Так, вполне убедительными предстают данные об отсутствии за последние 15-20 лет в мире действительно заметных научно-технологических новшеств, радикально повышающих производительность общественного труда, и даже о склонности к сознательному торможению инновационной активности внутри транснациональных корпораций, в которых было гораздо выгоднее интенсивно использовать дешевый труд и природные ресурсы на своих зарубежных площадках, чем обременять себя рисковыми инновациями. Поэтому можно предположить, что идея объявить и как бы узаконить «инновационную паузу» обусловлена желанием для определенных кругов найти основание, оправдывающее политику сохранения «status quo». С другой стороны, не лишены основания утверждения, что термин «инновационная пауза» есть всего лишь словесный образ, обозначающий вступление в «пространство сосредоточения», пространство для неафишируемого формирования новой научно-технической политики
На все эти вопросы и политикам, и экспертам настала пора давать уже вполне членораздельные ответы. При этом осознавая, что ошибки в выборе приоритетов технологической политики ныне очень дорогостоящи.
В этой связи отнюдь не лишен оснований и некий «крамольный» вопрос. Вопрос – методологического свойства: «Достаточно ли сейчас у нас оснований переносить те закономерности смены технологических укладов, которые выявились на основе методологии Н.Д.Кондратьева применительно к XIX и XX векам к нынешней ситуации системного и еще не познанного до конца криза? Иначе говоря, нужно ответить себе на вопрос, насколько надежна та логическая схема, согласно которой за пятой волной развития уже сегодня непременно последует ШЕСТАЯ волна развития? Напомним, что мы имеем всего пять более или менее достоверных наблюдений последовательной смены ТУ, а для выведения закономерности требуется как минимум десять наблюдений.
Далее, нельзя не учитывать, что все пять предыдущих больших циклов развития наблюдались в достаточно однородной и стабильной среде, в рамках устойчиво прогрессирующей общественно-экономической формации – весьма динамичного капитализма. Сегодняшняя же ситуация принципиально неустойчива, потому что мир в контексте развернувшегося глобального финансово-экономического кризиса подошел к формационному сдвигу, тренд которого весьма туманен.
Есть и такая, относительно новая проблема, как влияние экологии. Ведь все предыдущие пять ТУ складывались и развивались вне сколько-нибудь заметных ограничивающих воздействий со стороны экологического фактора. Сейчас же такой роскоши при формировании экономической политики ни у кого нет.
Все эти соображения из разряда предостережений против завышенных надежд на НТП в антикризисной политике являются, так сказать, общеметодологическими и адресуются к концептуалистам, формирующим мировую повестку дня. Что же касается России, то для нас сомнений в архиважности ускоренного движения к новому ТУ быть не должно. России на данном этапе как ни для какой другой страны нужен действительно высокий (темпами 5-6% в год) экономический рост, осуществляемый на базе реальной инновационной модернизации экономики. То есть нам надо решительно отказаться от убаюкивающей магии концепции «инновационной паузы». Она для некоторых политиков и функционеров есть просто очень хорошее прикрытие для того, чтобы скользить по легкому пути.
Мне кажется, что никакой паузы нет, а если и есть в научно-инновационной сфере какое-то «затишье», то за ним стоят некое «сосредоточение» и неафишируемые действия, которые могут очень быстро перерасти в новую наступательную научно-техническую политику.
На самом деле, кризис кризисом, но, например, в США работы над задельными НИОКР, нацеленными на перспективу, не только не приостановились, а похоже интенсифицировались. Вот некоторые факты и акты, взятые из современной американской действительности:
«Мы не просто достигнем, мы превысим уровень времен космической гонки, вкладывая средства в фундаментальные и прикладные исследования, создавая новые стимулы для частных инноваций, поддерживая прорывы в энергетике и медицине, и улучшая математическое и естественнонаучное образование», – ключевая фраза из выступления Президента США Б.Обамы в Американской национальной академии наук в апреле 2009 г., т.е. в момент самого очевидного развития событий, связываемых с мировым финансово-экономическим кризисом.
Принятие в 2009 году в США специального Закона об оздоровлении американской экономики и реинвестировании (American Recovery and Reinvestment Act, ARRA), которым предусмотрен беспрецедентный по своему размаху пакт мер по инвестиционному стимулированию американской экономики, оцениваемый по расходам на них со стороны правительства в 787 млрд. долларов США. Причем эти средства планировалось направить не только на смягчение последствий кризиса, но и на формирование научно-технологической базы для долгосрочного экономического развития. Свыше 100 млрд. долларов из выделенных средств планировалось направить на развитие инновационной деятельности и проектов, способствующих качественному трансформацию экономики.
В 2011 г. Белый дом утвердил Стратегию инновационного развития Америки (A Strategy for American Innovation: Securing our Economic Growth and Prosperity). В соответствии с этим документом выделены три направления действий: создание необходимой инфраструктуры и институциональной базы, стимулирование инновационной активности частного сектора и государственная поддержка приоритетных направлений научно-технологического развития.
В 2009 г. Б. Обама объявил о запуске программы «Eduсate to Innovate», направленной на повышение качества STEM (Science, Technology, Engineering & Math) образования в стране, т.е. на осуществление крена в сторону научно-технологической ориентации американской системы образования, повышение роли математической подготовки учителей и обучаемых, усиление инженерных акцентов в подготовке специалистов. В частности, к 2019 году в США планируется увеличить число выпускников по специальностям STEM на 1 миллион человек, а число преподавателей – на 100 000 человек.
Далее, одним из ответов США на растущий вес Китая в глобальной экономике стала концепция «решоринга», под которой понимают возвращение на родину промышленности, некогда вывезенной в Юго-Восточную Азию.
В подтверждение мысли об опасности для России упований на факт «инновационной паузы» на Западе некоторые эксперты публикуют весьма интригующие данные об интенсивной работе в США на таких направлениях, как:
NBIC-технологии (имея в виду совокупность достижений в следующих четырех направлениях – нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологиии и когнивистику);
NBIC-конвергенция, предполагающий создание некой сети пересечения новейших технологий;
Нетрадиционная энергетика;
Робототехника.
Некоторые эксперты называют в качестве нового революционного научно-технологического направления идею создания и использования глобального облачного технологического ресурса, способствующего снижению рисков инвесторов8. Также указывается на важность в становлении шестого технологического уклада такого направления как появление нового поколения роботов с высоким уровнем искусственного интеллекта и на многие другие заманчивые научно-технологические проекты.
Что в этих условиях делать России? Разумеется, нельзя всякую информацию об уже начатых якобы научно-инновационных программах принимать за прямой сигнал к аналогичным действиям и в России. Известно, что ныне (и чем дальше, тем больше) новые крупные научно-технологические проекты становятся крайне капиталоемкими, поэтому нужно быть очень осмотрительными на всех стадиях принятия решений о приоритетах в этой области. К тому же, нельзя исключать и возможности сознательного подбрасывания со стороны глобальных конкурентов в наше экспертное сообщество ложной информации относительно тех или иных научно-инновационных инициативах, с тем чтобы отвлечь ресурсы на бесплодные направления, как было, например, в свое время с американской пропагандой относительно масштабов развертывания программы СОИ в США.
Спектр возможных вариантов научно-инновационной инвестиционной политики для России в условиях повышенной неопределенности, подогреваемой глобальным кризисом, на наш взгляд достаточно реалистично обоснован и описан Д.Р.Белоусовым, руководителем Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. Описаны три сценария9: 1) Локальное лидерство»; 2) «Быстрое преследование»; 3) «Адаптация к межсезонью».
Первый из них предполагает сосредоточение внимания и ресурсов на нескольких прорывных приоритетах, символизирующих шестой ТУ и нацеленных на достижение ощутимого лидерства России на этих технологических направлениях в мировом измерении. Данный вариант связывается с позицией и именем академика С.Ю.Глазьева.
Второй сценарий – «Быстрое преследование» - нацелен на достаточно активные действия в научно-техническом развитии по многим направлениям в режиме «догоняющего развития», т.е. преимущественно на базе не собственных, отечественных НИОКР, а на основе закупки лицензий и новой техники у стран-лидеров в соответствующих областях технологий.
Третий сценарий – «Адаптация к межсезонью» – означает более сложную и творческую научно-техническую и промышленную политику, учитывающую факт большой неопределенности пока в части набора технологий, готовых к эффективной замене нынешнего пятого ТУ. Этот сценарий – как бы в русле рекомендаций такого известного в мире специалиста как Карлота Перес, которая полагает, что «в настоящий момент мы (весь мир) находимся в промежуточной точке между начальной фазой и фазой развертывания пятой волны, т.е. в стадии перехода от агрессии к синергии». Она считает, что России нельзя ограничивать себя какой-то узкой специализацией в сфере НТП и призывает нас быть готовыми двигаться по многим направлениям науки и технологий, устанавливая рабочие приоритеты здесь в зависимости от конкретных потребностей и от реальных продвижений в технологиях.
Важно здесь учесть и факт допущенного Россией топтания на месте в сфере НТП на протяжении целого ряда последних лет, приведший к критическому устареванию производственного аппарата многих отраслей национального хозяйства.
Подчеркнем, что вызовы, возникшие сегодня перед Россией в сфере научно-технической, инновационной и инвестиционной политики, беспрецедентны и сопоставимы с теми, что были перед и в период Второй мировой войны.
По сути дела, надо суметь реализовывать одновременно все три вышеописанных сценария. Стране действительно необходимо в каких-то нескольких направлениях перспективного характера двигаться предельно быстро, добиваясь лидерства и высоких конкурентных позиций. Одновременно по целому ряду направлений надо просто ускоренно копировать уже сделанное другими странами с тем, чтобы нарастить критическую массу необходимых эффектов. Столь же необходимо специально выделить сферу науки и технологий, где осуществляется движение сразу по многим направлениям на уровне поиска и экспериментов, так чтобы суметь быстро приступить к технологическому рывку там, где это становится реалистичным и эффективным. И именно государство должно решить, каким образом оно собирается локализовать управление каждым из блоков научно-инновационной политики, реализующим эти соответствующие сценарии.
Сегодня, как никогда, нужны действия, приносящие результат, то есть реально меняющие экономику. Причем, сдвиги в этом произойдут в том только случае, если к науке и инновациям на деле повернется наш бизнес. Он до сих пор далек от такой ориентации. Так, проведенный весной 2011 года «Экспертом РА» анализ инновационной активности крупного российского бизнеса показал, что подавляющее большинство (почти 90%) крупнейших российских компаний оказались не готовы сколь-нибудь детально представить результаты своей инновационной деятельности. Если в практике высокоразвитых стран компании, прежде всего крупные корпорации играют ключевую роль в финансировании НИР и создании нововведений, покрывая 2/3 и более (в ряде случаев 80-85%) общенациональных затрат на НИОКР, то в России пропорция зеркальная. У нас за счет бизнес структур финансируется ежегодно не более 25% вложений в НИОКР.
Эти и иные подобные им данные, свидетельствующие о крайне незначительной заинтересованности российских корпораций в НИОКР и инновациях, было бы неправильным как упрек адресовать только самому предпринимательскому сословию. Вопрос надо повернуть в плоскость, а что для усиления инновационной ориентации бизнеса сделало государство? Показательно, что даже при отсутствии реальных инновационных сигналов со стороны правительства на практике уже появляются время от времени бизнесмены-инноваторы. Например, согласно наблюдениям журнала «Эксперт», в среде средних предприятий, обнаруживаются ощущения, что «российский бизнес почувствовал вкус к инновациям»10. В этих условиях крайне важно, чтобы правительство явственно убедило бизнес через реальные действия в серьезности своих инновационных намерений.
В самом деле, сегодня очень важны определенность стратегических ориентиров со стороны правительственных органов и наличие устойчивых действий в этом направлении. Именно этого, похоже, более всего ожидают предприниматели, осознавшие важность инновационно наполненных стратегий бизнеса. Что касается ожиданий среднего бизнеса от экономической политики, замечает в редакционной статье журнал «Эксперт», то они сводятся к одному. Правительство должно занять такую же наступательную позицию в отношении преодоления стагнации, как и сами кампании11.
Со стороны нашего государства в этих условиях важно продемонстрировать предпринимателям и всему обществу, что объявленные намерения перейти к новой модели экономического роста и осуществить в достаточно короткие сроки инновационную модернизацию главных секторов экономики являются не просто декларацией или каким-то политическим маневром, а подкрепляются реальными действиями властей, в том числе обеспечивают поддержку инновационно ориентированным предпринимателям. А для всего этого необходимо в недрах как государственных структур, так и в корпорациях формирование принципиально новой управленческой квалификаций руководящих работников.
|
