Законодательство
Скачать 3.87 Mb.
|
Ю. СТЕЦОВСКИЙ Что собой представляет Закон о содержании под стражей? Этот закон был подготовлен по старой советской модели в органах внутренних дел и представлен еще в аслахановский комитет. Была сделана попытка объединить два общесоюзных нормативных акта: Положение о предварительном заключении под стражу, принятое еще в 1969 г., и Положение о порядке кратковременного задержания лиц, подозреваемых в совершении преступления, которое было принято в 1976 году. В этом законопроекте есть и положения, которые следует поддержать. Было бы необоснованным утверждать, что он никуда (281) не годится. Например, то, что начальник следственного изолятора, когда истек срок предварительного заключения под стражу, сам, без дяденьки прокурора, освобождает арестованного – такое решение заслуживает поддержки. Есть и другие неплохие решения. Однако в целом, на мой взгляд, этот закон носит неправовой характер. В нем игнорируются фундаментальные положения, согласно которым в изоляторах временного содержания (ИВС), в следственных изоляторах находятся не преступники, а лица, которые подозреваются и обвиняются в совершении преступления. Это фундаментальное положение предусматривает минимальные стандартные правила обращения с заключенными. Существует принцип защиты всех лиц, подвергаемых задержанию и заключению в какой бы то ни было форме, – это начало игнорировано. Я не случайно сказал, что закон восходит к прежнему Верховному Совету. Этот законопроект поступил в ГПУ, когда существовал еще Верховный Совет Российской Федерации. Мне пришлось как эксперту им заниматься. Кроме Отдела по судебной реформе и судопроизводству, этим занимался еще один отдел – Отдел правоохранительных органов ГПУ. За подписью Президента было подготовлено и направлено очень пространное заключение. Казалось бы, получив его, необходимо было как-то прореагировать, хотя бы из вежливости. Ничего подобного. Навели некоторый марафет, поменяли слова местами, а противоправная сущность осталась. Первое, что представляется важным. Этот закон должен быть законом прямого действия, то есть документом, который не нуждается в костылях и подпорках. В данном же случае получается так: в МВД России сочинили проект и там же будут готовить для себя правила внутреннего распорядка, которые существенным образом нарушают права лиц, заключенных под стражу, права задержанных, права подозреваемых, права обвиняемых. Нетерпимость этого положения связана еще и с тем, что в МВД плевать хотели на Конституцию и на другие законодательные акты, где черным по белому записано, что никакой регламентации, кроме как в официально опубликованных документах, наших прав и свобод быть не должно. До сих пор в МВД России есть документы с ограничительными грифами, с ними даже не все присутствующие могут ознакомиться. Именно они в очень значительной мере ограничивают права лиц, лишенных свободы. (282) Таким образом, правовой статус лиц, находящихся в предварительном заключении под стражей, лиц, содержащихся не только в СИЗО, но и в ИБС, должен быть отражен именно в этом законе, а не в каких-то внутриведомственных инструкциях, правилах, положениях и т.п. Я имею в виду МВД, но не только МВД. Правительство также не имеет права в своих решениях регламентировать правовой статус этой категории граждан. Ущербны положения законопроекта, связанные с разъяснением и защитой прав граждан. Если бы я даже попытался кого-то убедить в том, что в наших следственных изоляторах и в изоляторах временного содержания права людей не нарушаются, что там нет пыток, что нет других мерзостей, никто бы мне не поверил. Когда нет эффективного прокурорского надзора и у органов внутренних дел сосредоточена необъятная власть: розыск, предварительное расследование, ОРД, следствие, содержание под стражей и т.д., – то ее необходимо нейтрализовать конституционным путем. Надо помнить о том, что каждый, в том числе находящийся под замком, вправе обжаловать незаконные действия администрации следственных изоляторов и изоляторов временного содержания в суде. Какой суд у нас ни на есть, другого пока нет. И уж лучше в суд, чем в советские прокуратуры, не говоря уже о милицейских структурах. Если же мы внимательно посмотрим, что сказано по этому поводу, то увидим: лишь в некоторых случаях арестованные имеют право искать защиту своих нарушенных прав в суде, в остальных случаях – они могут обратиться только к прокурору или к начальнику учреждения, а на самом деле – идти на все четыре стороны. Это самый вероятный вариант. Вместо вручения обвиняемым письменных ответов на их заявления, жалобы и письма, предусмотрено "объявление" ответов. То есть обвиняемого вызывает опер или какой-то другой чиновник изолятора и говорит: "Распишись, что тебе объявили содержание кассационного определения". Обвиняемый понимает, что вряд ли что-нибудь изменится, но, тем не менее, он ждет, он живой человек, и даже тогда, когда он одной ногой в могиле, он все равно не теряет надежду. Как можно, будучи взволнованным, на ходу усвоить содержание такого документа, как кассационное определение, или иной ответ на обращение этого сидельца? Документы надо вручать в письменном виде, чтобы человек мог подробно ознакомиться. (283) Знает ли этот узник свои права? Нет. Здесь присутствуют люди, которые, к величайшему сожалению, оказались жертвами советского произвола. Среди них также проводились соответствующие исследования, которые выявили, что комплекс прав узника им неизвестен. Спросите не только узника, но также, извините, его адвоката – и тот не знает, что 5 июля 1991 г., когда была поставлена под угрозу такая акция, как проведение в Москве совещания по человеческому измерению, совещания стран-участниц СБСЕ, на Сахаровском конгрессе прозвучали слова, что Советский Союз избран для проведения этого совещания неудачно. Я рьяно защищал идею ратификации факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических правах. Я возражал, когда партийные руководители усматривали нарушение прав человека в Чили, в Южной Африке – и там, мол, надо что-то проверять, и там жертвы пыток могут обращаться в соответствующий комитет ООН. Оказывается, о том же самом просили, настаивали баронесса Кокс и многие другие международные эксперты. Кончилось тем, что в названный мною день, 5 июля 1991 г. (а Сахаровский конгресс проходил несколько дней, с 21 апреля) были ратифицированы многие международные договоры о правах человека, были сняты оговорки с ряда международных пактов. Так, ни обвиняемые, ни подчас их адвокаты не знают, что, когда ты исчерпал возможности правовой защиты у себя на родине, можно обращаться в Комитет против пыток и в Комитет ООН по правам человека. Сейчас мы хотим стать полноправными членами Совета Европы. Стать членами Совета Европы – это значит опираться в правотворческой работе, в практической деятельности на Европейскую конвенцию 1950 г. о защите прав и основных свобод. В этом законе должен быть исчерпывающий перечень прав и указание на то, что документ с разъяснением этих прав надо вручать узникам. Они должны знать. Я не переоцениваю значимости такого решения, но это единственно верный юридический подход. Именно поэтому в документах СБСЕ говорится: Россия, согласно этим документам, обязана распространять информацию в области прав человека, а неполное (следовательно, ошибочное) разъяснение прав подозреваемых и обвиняемых – путь к укоренению произвола, к ограничению прав человека. Если мы заглянем в Хельсинский заключительный акт и посмотрим содержание (284) других документов СБСЕ, то увидим указание на обязанность России обеспечивать эффективное осуществление и расширение прав и свобод человека и гражданина. Вы помните, что еще Комитет конституционного надзора СССР, возглавлявшийся С.С. Алексеевым, обращал внимание на недопустимость снижения достигнутого уровня прав и свобод. Завтра мы будем отмечать годовщину новой Конституции. Давайте посмотрим, что сказано в ст. 55 нынешней Конституции. Там говорится о недопустимости принятия закона, иных нормативных актов, ограничивающих права и свободы человека и гражданина. Положение 1969 года предусматривает водворение в карцер на срок до десяти суток. По проекту – до 15 суток. По-видимому, в МВД решили, что худшего места для пребывания, чем карцер, не существует. Положением 1976 года "Водворение задержанных в карцер" это вообще не предусмотрено. Предлагаемое положение разрешает водворять в карцер и задержанных. Статья 393 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР "Применение к несовершеннолетнему меры пресечения в порядке статьи 90" до предъявления обвинения не предусматривает задержания на срок, превышающий 48 часов. Однако по проекту, несовершеннолетний подозреваемый (откуда он взялся? "Задержанный" – существует, а "несовершеннолетний подозреваемый" – нет) может быть водворен на семь суток в это "милое" учреждение под названием "карцер". Законодательство об адвокатуре и положения 1969 и 1976 годов не предусматривают возможности досмотра одежды и вещей защитников, прежде всего профессиональных защитников, адвокатов. По данному закону это возможно. В проекте сказано, что подозреваемые и обвиняемые могут содержаться в тюрьмах. Мы все знаем разницу между изолятором временного содержания и следственным изолятором, между гауптвахтой и тюрьмой. Не дай Бог кому-нибудь там находиться. Отпадет охота заниматься выколачиванием, вымогательством нужных показаний. И пытки будут сходить на "нет". На мой взгляд, сам подход к арестам окажется иным, если мы в этот закон включим подобное решение. По статье 24 УК, по ст. 67. Исправительно-трудового кодекса в тюрьмах могут содержаться только осужденные, но не подозреваемые и обвиняемые. Как видите, улучшается жизнь наших сограждан. Обратить любой приговор к исполнению: смертный ли, к исправительным ли работам, к лишению свободы (285) – можно не иначе как после его вступления в законную силу. Мне приходилось очень много работать над рассекреченными документами в архиве на Лубянке, в президентском архиве, на Пироговке – в Государственном архиве Российской Федерации. И в архиве бывшего Верховного суда СССР. Там можно обнаружить многочисленные указания "ежовых", "вышинских", где говорится: "Запрещается направлять на этап кассационных осужденных". Даже тогда это категорически запрещалось. А что делает наш Верховный Совет? В ненастном январе принимается постановление. Подчеркиваю – не закон. Законы можно отменять и изменять только законами. Принимается постановление, по которому если человек, в отношении которого вынесен, но не вступил в законную силу обвинительный приговор, подает заявление с просьбой о направлении его в ИТК, в колонию, то на базе этих колоний надо организовать следственные изоляторы. Простите, но кто отменил ст. 356 УПК? Она же осталась неизменной. Надо поставить вопрос: а что это осужденный так торопится туда? Подай ему колонию и все. Не от хорошей же жизни он подает это заявление. Именно невыносимые условия заставляют его, не дожидаясь рассмотрения кассационной жалобы, просить о направлении этапом в колонию. Минимальные стандартные правила определяют требования, предъявляемые к помещениям, в которых содержатся лица, находящиеся в предварительном заключении, под стражей. Об этом подробно сказано в нескольких статьях "Минимальных стандартных правил". У нас есть и сочиненные в недрах НКВД, затем МВД СССР нормативные акты, где можно обнаружить указания, что камеры должны быть сухими, с естественным освещением, где в период отопительного сезона температура должна быть не ниже 18 градусов и т.д. Названы в этих подзаконных актах и нормы жилой площади. Что же касается проекта, то вместо конкретных решений этих очень важных для узников вопросов, в нем содержатся лишь ссылки на правила внутреннего содержания МВД и другие документы, которые позволяют этому ведомству улаживать свои дела. В проекте говорится о каких-то санитарных и гигиенических правилах, вместо конкретного решения, говорится не о нормах жилой площади, а о нормах общей площади. Это что, включая кабинет господина начальника следственного изолятора? Или широкие коридоры во втором изоляторе? Это все общая площадь. Речь же должна идти о жилой площади. (286) В проекте ничего не сказано и о том, что собой представляет помещение, которое используется в качестве карцера. Не говорится, каковы там нормы питания, о ежедневном посещении карцера врачом. Это ведь предписание ст. 32 "Минимальных стандартных правил". В проекте записано решение, по которому несовершеннолетние должны содержаться отдельно от взрослых. Но ведь это чисто советское решение. И это, опять-таки несовместимо с тем, что записано в "Минимальных стандартных правилах". Когда говорится, что в камеру для несовершеннолетних могут поместить взрослых, речь идет о стукачах. Подсаживается тот, кто запросто сможет обмануть и получить нужные оперу, а затем и следователю показания. Проект предусматривает содержание в одиночных камерах. В каких-то случаях это возможно. Но надо сказать, в каких и на какой срок это возможно. Это ведь далеко не мелочь. А если мы посмотрим закрытые документы МВД, то обнаружим указание на то, что переполнение, отсутствие мест в общих камерах – это плохо. Но в случае недокомплекта, когда не целиком наполнен следственный изолятор, помещение в него не рассматривается как помещение в одиночную камеру. В проекте записано однозначное решение, по которому в одиночной камере должны содержаться те, кто осужден к смертной казни. Но ведь мы знаем, сколько времени он ждет разрешения своей судьбы. Я имею в виду не только кассационную жалобу, а и рассмотрение ходатайства о помиловании. Почему нельзя помещать двух лиц в одиночную камеру? Можно, конечно, надеяться на то, что у нас со временем будет отменена смертная казнь, но большевики всегда вводили ее в качестве временной меры. Вот так она до сих пор, в виде исключения, как временная мера, вопреки провозглашенному в Конституции праву на жизнь у нас и существует. Далее – проблема пыток, чрезмерные сроки арестов. У меня сейчас в производстве находится дело, по которому трое ни в чем не опороченных в прошлом людей находятся в предварительном заключении под стражей более пяти лет. И когда решится вопрос о них, я сказать не могу. Сроки арестов предусмотрены чрезмерные, к международным стандартам о сроках предварительного заключения под стражей то, что у нас имеется, не подходит. У нас невыносимые условия содержания под стражей. Пресловутые "пресс-хаты" превратили арест в пытку. Условия содержания арестованных не соответствуют (287) тому человеческому достоинству, о котором так красиво сказано в Конституции 1993 года. Закрывая глаза на действительное положение лиц, содержащихся в предварительном заключении, в проект этого закона авторы не включили даже само слово "пытка". В Конституцию мы записали положение о запрете пыток, подписали и ратифицировали Конвенцию против пыток, а вот в этом специальном законе – нет даже упоминания. Чисто советский подход: не напишем – и не будет! Усилим репрессии – и избавимся от того или иного зла! Я думаю, что в этом документе обязательно надо дать понятие "пытки". Необходимо оперировать теми категориями, теми формулами, которые содержатся в Международном пакте, запрещающем пытки. В этом документе надо отразить и то, что сказано в международных актах, международных стандартах, и то, что сказано в Конституции. Но отразить конкретно, решив не декларативно все то, что относится к возмещению вреда, причиненного жертвам пыток. Посмотрите любую газету, и там вы прочитаете такие ужасы о том, что творится в наших застенках. Причем, прежде всего в следственных изоляторах. А также и в колониях, и в тюрьмах. В праве некоторых государств содержится предупредительная норма: говорится о том, что доказательственная сила признается лишь за теми показаниями обвиняемого, которые он, обвиняемый, подтвердил в суде. Мудрое решение. Отпадает охота заниматься выколачиванием, вымогательством нужных показаний. Да и сами пытки, может быть, исчезнут. На мой взгляд, сам подход к арестам окажется иным, если мы в этот закон включим подобное решение. Я не могу не сказать и о внутрикамерной обработке. Заключение под стражу не должно использоваться для принуждения заключенного, подозреваемого и обвиняемого к самообличению и изобличению других лиц. "Наседки", завербованные оперативным составом, добиваются (и это общеизвестно) от сокамерников нужных сведений ведь не только путем физического воздействия. Нередко сокамерник оказывается принужденным "наседкой" с помощью обмана, угроз и других средств к даче необходимой информации без всякого причинения физических страданий. Внутрикамерную обработку, о которой многократно говорил Николай Иванович Ежов, его предшественники и последователи, едва ли можно возводить в ранг закона и указывать в проекте о принятии оперативно-розыскных (288) и иных мер для обнаружения преступления, а также лиц, их совершивших. Позволю себе процитировать ст. 21 "Свода принципов защиты", где говорится: "Запрещается злоупотреблять положением лица с целью принуждения его к признанию, к какому-либо изобличению самого себя или к даче показаний против другого лица". В статье 23 документа СБСЕ, документа Московского совещания по человеческому измерению записано: "Запрещается содержание под стражей или заключение использовать правоохранительными органами в целях принуждения лица к признаниям, самооговору или даче показаний против другого лица". По Конституции никто из нас не обязан заниматься самообличением. Эта проблема настолько важна, что ее возвели сейчас на уровень конституционной законности. Сначала сказали об этом в прежней Конституции в редакции от 21 апреля 1992 г. и вот сейчас в нынешнем Основном законе. Но и статья 20 УПК тоже запрещает домогаться показаний с помощью обмана и других незаконных средств. А ведь общение "наседки", стукача с сокамерником и есть самый настоящий обман, который по этому проекту, как оказывается, может быть, и нужен. О проблеме контроля. За работой следственных изоляторов и изоляторов временного содержания необходим контроль попечительских советов. Если обратиться к Закону Российской Федерации от 21 июля 1993 г. об учреждениях и органах, исполняющих уголовное наказание в виде лишения свободы, то в нем сказано: "Общественные организации контролируют деятельность следственных изоляторов в пределах и порядке, установленном законодательством". В каком еще документе об этом надо говорить, кроме как именно в специальном законодательном акте? В местах содержания под стражей порой искажаются сведения о действительном состоянии здоровья обвиняемых и подозреваемых, о причинах смерти. В целях объективности медицинское обследование этих узников, которые получили телесные повреждения, должно проводиться врачами, не состоящими на службе в органах внутренних дел. Эти независимые врачи должны проводить обследование незамедлительно, а по проекту – в пределах суток. О немедленных мерах и о независимых от органов внутренних дел врачах и говорится в международных стандартах. Не могут не вызвать особую тревогу и случаи смерти в результате насилия со стороны (289) сокамерников, а также широкого применения физической силы, спецсредств, газового и огнестрельного оружия сотрудниками органов внутренних дел. Смерть во время содержания под стражей, а также сведения о пытках должны быть предметом быстрого и беспристрастного расследования. Именно это предусмотрено международными стандартами, которые для России обязательны. Однако в проекте не учтены многие документы. Не учтены положения, по которым необходимо расследовать причины смерти посторонними независимыми врачами. Настаиваю, проводить эту работу должны не только независимые эксперты, но и независимые врачи. А теперь относительно контактов с внешним миром. В проекте совершенно неправомерно указано, что по письменному разрешению органа, ведущего процесс, подозреваемому и обвиняемому может быть предоставлено до двух свиданий в месяц с родственниками и другими лицами. В праве говорится о том, что свидания, переписка и иные контакты с внешним миром – право подозреваемого и обвиняемого. Говорится о том, что люди имеют право на максимально возможное количество свиданий, переписку и иные контакты. Им может быть отказано в контактах с внешним миром лишь в течение периода, не превышающего несколько дней, – это пятнадцатый и девятнадцатый принципы Свода принципов защиты. Особое значение имеют контакты с семьей. Согласно Конституции в России обеспечивается государственная поддержка семьи, отцовства и детства, и семья находится под защитой государства. В связи с этим необходимо указать в проекте, что по мотивированному решению органа, ведущего процесс, свидания и переписка могут быть отложены на срок не более семи дней. Причем не потому, что это взбрело в голову дознавателю или следователю, а если есть доказательства, подтверждающие возможность создания препятствий установлению истины. И надо вручать копию мотивированного постановления подозреваемому и обвиняемому. Такой порядок позволит ликвидировать основу для использования разрешения свиданий, передач и других "благ" в качестве средства давления на узника. Следователь не имеет права не разрешать эти свидания. Может быть лишь единственное исключение на очень короткий срок. Именно так говорится в "Минимальных стандартных правилах". В случае смерти, серьезного заболевания близкого родственника, в иных исключительных случаях обвиняемого необходимо проинформировать о том, что с (290) близким человеком произошла беда, и надо дать ему (все это содержится в "Международных стандартах") посетить больного, побывать на похоронах. Это тоже одно из прав, о которых у нас просто не принято говорить. Свидания и переписка с защитником. Чтобы я (не только доктор, профессор, но и адвокат) мог поговорить с подзащитным, ему и мне необходимы соответствующие условия. Эти свидания должны носить полностью конфиденциальный характер и в проекте надо указать на отсутствие у должностных лиц права выяснять содержание, сведения, о чем говорил этот человек со своим адвокатом, со своим защитником. Надо указать также и на последствия нарушения тайны общения обвиняемого со своим защитником. Я говорю о том, что информация, полученная с нарушением этой тайны, является юридически ничтожной. Обвинительные выводы на основании этой информации ни следователь, ни суд не имеют права делать. Порядок производства по уголовным делам, как известно, определяется законом. По проекту же порядок проведения свиданий устанавливается правилами внутреннего распорядка. В проекте указывается, что не подлежит цензуре переписка, адресованная прокурору и некоторым другим должностным лицам. Но ведь об этом же надо сказать и применительно к адвокату, к защитнику. Я не сказал о лживой охране здоровья, на которую обратил внимание алексеевский комитет, когда критиковал этот законопроект. Я не сказал о труде узников, о пенсионном обеспечении этих граждан. О многом еще можно сказать. |
Похожие:
 | Федеральный закон от 29 декабря 2014 года №477-фз «О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации» |  | О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской... |
| Соловьев А. А., Понкин И. В. Испанское законодательство о спорте / Комиссия по спортивному праву Ассоциации юристов России. – М.,... | | Трудовое законодательство и иные нормативные правовые акты, содержащие нормы трудового права (далее – трудовое законодательство)... |
| Вопрос Законодательство, устанавливающее ответственность за нарушения в сфере дорожного движения | | Модуль Законодательство в сфере туризма. Туроператорская и турагентская деятельность |
| Статья Законодательство Российской Федерации о донорстве органов и их трансплантации | | «Имеем право знать, чтобы жить» мы подробно изучили законодательство, гарантирующее право граждан России на получение информации,... |
| Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... | | Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... |