Законодательство
Скачать 3.87 Mb.
|
Дискуссия Ю. СТЕЦОВСКИЙ. Я принадлежу к разработчикам концепции судебной реформы и проекта УПК, который мы обсуждаем. В проекте многое требует критического подхода. Но вместе с тем в этом же проекте есть немало и заслуживающего внимания, много хорошего. Я не записывался сегодня в выступающие в дискуссии по этому документу. По очень простой причине. Это – только полдела. Кое-что в проекте мне не понравилось. И то, что, с моей точки зрения, не соответствует праву, я изложил на 40 машинописных страницах. Мне было обещано, что замечания будут учтены. Может быть, нам вообще не продолжать дискуссию как по этому проекту, так и по другим проектам? Давайте работать. Если будем работать – получится хороший документ. Документ, понятный тем, кто находится под стражей, понятный тем, кого эта власть готова в любой момент стереть в порошок. Не говоря уже о том, что он должен быть правильно понят нами, юристами. Надо дорабатывать этот проект. У него есть перспективы стать законом. Я старый человек, отдал проекту почти три года, хочу продолжить работу над ним, чтобы он стал не советским проектом, (243) а правовым. Два других проекта по множеству причин ничего общего не имеют с правовыми началами. Поэтому я и говорю о доработке документа, именуемого "Проектом ГПУ". В. СТЕПАНОВ. У меня вопрос к Инге Борисовне Михайловской. Многие сотрудники правоохранительных органов возражают против вашего варианта, потому что он потребует от них переучивания. Какой срок, с вашей точки зрения, требуется на такое переучивание? Вы фактически предлагаете пересадить боевые экипажи на новую технику, ввести новую систему опознавания целей, новую систему управления огнем, другие способы маневра, условия ограничения и прочее. С одной страны, это на какое-то время ослабит боеспособность. За какое время она восстановится? А с другой стороны, до настоящего освоения новой техники возможно большое количество случайных жертв, потому что ослабевают обе стороны: и наступательная сторона, и сторона правоохранительная. Сколько времени займет переучивание "экипажа", когда восстановится боеспособность? И, если можно, прогнозы: что мы на этом в конце концов выиграем? И. МИХАЙЛОВСКАЯ. Относительно сроков переучивания наших юридических кадров, я не могу ничего сказать точно. Но когда меняются условия, то те же самые люди начинают вести себя по-другому. Я попыталась проиллюстрировать это на примере суда присяжных. В основном ведь это те же самые судьи, в суде присяжных корпус судей обновился очень мало, но судьи в суде присяжных ведут себя иначе. Значит, научились очень быстро. Конечно, нельзя забывать, что существует Правовая академия, там были занятия по разъяснению этого закона. Насчет народа тут действительно сложнее. Но мне представляется, что процесс коренной реформы, безусловного зачеркивания советской модели и замещения ее цивилизованной формой не будет проходить с такими потерями, как сейчас некоторым кажется. Потери будут в каком плане? Конечно, риск ухода от ответственности виновных возрастет, потому что следствие у нас сейчас в очень плохом состоянии. Дело в том, что когда следствие было в прокуратуре, то следователи ничего не перекладывали на плечи работников розыска. Довольно трудно было заставить их проводить чисто процессуальные действия. Было два фильтра: надо было пойти к прокурору, чтобы он дал возможность обратиться к милиции за помощью. А начальник милиции стоял бы на (244) страже своих интересов, чтобы у его розыскников было меньше работы. Сейчас большая часть следователей сосредоточена в системе МВД, и недаром следователей называют "оформителями". Практически же дело расследуют уголовный розыск или другие оперативно-розыскные подразделения, и установленная законом процедура нарушается. Если суд начнет нормально выполнять свою роль, то рассыпется очень много дел, какая-то часть преступников уйдет от ответственности. За что будет заплачена эта цена? Это будет цена за улучшение качества предварительного расследования. Потому что до тех пор, пока суд не начнет предъявлять надлежащие требования к материалам предварительного расследования и при этом сам суд будет исходить из своей функции, а не из функции обвинения, качество предварительного расследования не улучшится и количество беззаконных действий на предварительном следствии не сократится. В социальной жизни ничего даром не дается. Всегда есть цена, которую надо заплатить за те или иные достижения. И наше дело просто посмотреть, что опаснее – издержки или те блага, которые мы получаем. Если мы откажемся от этого пути, то тогда все останется, как было. Перед нами два выхода. Мы можем, конечно, создать видимость реформы и принять другой кодекс, который в принципе сохраняет старую модель. Тогда и переучиваться не надо, и вся неформальная система расследования дел и "согласований" останется прежней. Либо мы должны заплатить определенную цену. С. ГРИГОРЬЯНЦ. Я думаю, что цели наши совпадают: чтобы Уголовно-процессуальный кодекс был лучше – цель и юристов, и тех, кто является объектами его действия. Такая встреча дает возможность представить взгляд со стороны. В этом, мне кажется, состоит ее ценность. Сегодня постоянно приходят люди и рассказывают, что происходит в Грозном, куда введены войска. Уже есть жертвы, а бои идут на улицах. В 16 часов в Москве, на Пушкинской площади, намечается демонстрация протеста против военных действий. И я вспоминаю, что самый первый рабочий "круглый стол" у нас был вечером 3 октября 1993 г., проходил он в Доме журналистов, как раз недалеко от Белого дома и Мэрии, где уже стреляли. Ю. КОРЕНЕВСКИЙ. Я хотел бы сказать несколько слов о перспективе изучения нового закона, его освоения и (245) претворения в жизнь. По моему мнению, Инга Борисовна права в том, что соображения о возможных сроках и трудностях не должны быть препятствием. Будет ли принят этот, другой или третий вариант – ясно, что переучиваться придется всерьез. Причем не надо понимать это так, что будет принят кодекс, и мы со следующего дня начнем переучиваться. Мы уже давно переучиваемся. Новые требования со стороны судов существуют уже давно, суд присяжных действует второй год. Но вопрос в том, чтобы избежать в новом УПК таких решений, которые не будут поняты и приняты специалистами – и учеными, и практиками. Мне представляется, что проект, на котором сегодня сосредоточилось основное внимание, и особенно два раздела – V глава и весь второй раздел "О субъектах судопроизводства" – требует перевода на обычный русский язык. Они непонятны. Лично я не совсем дорос до такого стиля, хотя проработал 40 лет в прокуратуре и 4 года в институте, что дает мне право рассчитывать, что к среднему уровню понимания я приближаюсь. Короче, при таком стиле изложения две трети практических работников не поймут, о чем идет речь. А. ТРУСОВ. Уважаемые коллеги, мне кажется, нам надо признать, что судебная реформа пошла принципиально не по тому пути, который был предложен в разработанной и утвержденной Верховным Советом концепции. Концепция предусматривала, что реформа должна проходить комплексно. То есть примерно так же, как проходила реформа 1854 года, когда телегу не впрягали впереди лошади. Мы сейчас говорим о том, что надо скорее доработать, принять УПК. Но, можно ли принимать Уголовно-процессуальный кодекс, когда нет ни Уголовного кодекса, ни Закона о судоустройстве? Мы не знаем, под какие структуры мы готовим этот Уголовно-процессуальный кодекс. Поэтому мне кажется, что, несмотря на все трудности, в такой сложной ситуации надо внести, пока временно, некоторые изменения и дополнения в существующий кодекс и продолжать серьезную работу над выработкой нового Уголовно-процессуального кодекса. Я не согласен с мнением о том, что за основу нужно обязательно взять какой-то один проект. В каждом из трех проектов, в том числе и в том, который мы обсуждаем, есть немало достоинств. Зачем же мы будем их отбрасывать? Думаю, что нам стоит вспомнить опыт наших великих реформаторов (246) 60-х годов прошлого столетия. Они не стали сразу разрабатывать проект УПК, а сначала договорились об основных положениях. Мне кажется, что и нам надо говорить о том же. Говорят, что есть концепция, которая одобрена Верховным Советом. Но того Верховного Совета, который ее одобрил, уже нет. Да и что такое эта концепция? Есть постановление Верховного Совета и к нему – пояснительная записка. В ней выражено мнение определенного круга юристов. Я думаю, что в этой пояснительной записке много хорошего, но что-то уже устарело в связи с тем, что прошло немало времени. На многие положения надо посмотреть по-новому. И прежде всего – договориться об основных положениях. Теперь я хотел бы сказать о том проекте, который мы обсуждаем. В нем немало нового, интересного, заслуживающего несомненного внимания. К сожалению, есть в нем и противоречия и другие недостатки. Это не значит, что недостатков нет в других проектах. Там они тоже есть. Остановлюсь на общих недостатках. Во-первых, в предложенном проекте существует противоречие между пунктом 5 статьи 4 и пунктом 2 статьи 10. Пункт 5 статьи 4 гласит: "В Российской Федерации не должны издаваться для действия в сфере уголовного судопроизводства законы и другие акты, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина". А в пункте 2 статьи 10 на следующей странице сказано: "Уголовно-процессуальный закон, отменяющий или умаляющий принадлежащие участникам процесса права, ограничивающие их" и т.д., тем самым допускается то, что запрещается предыдущим пунктом. В пункте 2 статьи 13 сформулированы очень важные и принципиальные положения. Здесь сказано, что органы уголовного преследования осуществляют свои полномочия самостоятельно и независимо от каких бы то ни было других органов и должностных лиц, стремясь достоверно установить событие и обстоятельство преступления на основе всестороннего, полного и объективного исследования происшествия в рамках надлежащей правовой процедуры. Другими словами, в этом пункте говорится о необходимости того, чтобы органы уголовного преследования стремились к установлению объективной истины. Потому что достоверное установление обстоятельств есть та самая истина, о которой мы так спорим. На самом же деле органы уголовного преследования должны преследовать именно эту цель. Однако такая цель перед (247) уголовным судопроизводством в целом не ставится. Тогда получается, что одни стремятся к этому, а другие не обязаны стремиться. В результате истина нас не интересует. При всем моем уважении к Инге Борисовне как ученому, большому специалисту я не могу согласиться, что установление истины не является целью. Она даже сказала, что концепция поиска истины – это неоинквизиционная концепция. Я думаю, что, когда мы говорим: "Вот это – инквизиционное начало" или хотим отбросить все прочь, мы забываем о том, что это тоже определенный исторический опыт и что положения, бывшие в инквизиционном процессе, вошли в общую правовую культуру, за исключением, конечно, явно реакционных положений. Ведь нельзя сказать, что не было никакого прогресса. И в нашем действующем законодательстве есть, например, такие положения, что для доказывания конкретных фактов требуются определенные средства доказывания. Это взято из инквизиционного процесса. Но мы этого не отбрасываем. Поэтому и с истиной, мне кажется, надо поступить более деликатно. Возможно ли вообще правосудие, не стремящееся к истине? Тогда для чего это состязание? Я думаю, что состязание существует не ради состязания, а ради какой-то определенной цели. Какая же должна быть цель? Объективное, полное, всестороннее исследование и достижение по возможности объективной истины, достоверное ее установление. Правда, не всегда это удается, но стремление к этому должно быть обозначено. Иначе состязательность может превратиться в свою противоположность, то есть просто в право сильного, право богатого утвердить свои положения и ущемить права других людей. В предлагаемом проекте я хотел бы особо отметить раздел о доказательствах и доказываемости. В нем много хорошего, интересные мысли, положения. Но при написании этого проекта использовано далеко не все из нашей российской правовой культуры, прежде всего из дореволюционной, и из мировой правовой культуры. Я занимаюсь проблемами доказательства без малого 40 лет и проштудировал много книг по этому вопросу, сам был судьей. Насколько мне известно, русские дореволюционные юристы и нынешние американские юристы довольно четко различают такие понятия, как материалы, просто доказательства и судебные доказательства. Это далеко не одно и то же. (248) В работах одного из виднейших дореволюционных ученых, специалиста в области теории судебных доказательств Владимирова четко различается понятие судебного доказывания, или надлежащей процедуры судебного доказательства, от других видов дознавательной деятельности, которые применяются в ходе уголовного судопроизводства, да и любого судопроизводства вообще. В нынешнем кодексе говорится, что есть обстоятельства, которые требуется доказать, а есть также обстоятельства, относительно которых выводы требуется обосновать только с большей или меньшей вероятностью. А есть обстоятельства, которые требуется выявить, выяснить. В старом Уставе Уголовного кодекса употреблялось понятие "выведать". Все это имеет принципиальное значение. Ведь то, что доказано – то доказано, потому что нельзя доказать больше или меньше. Можно либо доказать, либо не доказать, а обосновать можно больше или меньше. В этом отношении путаница существует не только в этом проекте, но и в других. Мы не различаем эти понятия, а стоило бы обратиться к российской культуре и наследству мировой правовой культуры. В этом разделе, на первый взгляд, различаются "материалы" и "доказательства". Говорится о материалах, потом – о доказательствах. Есть статья о стандартах доказанности, и сама постановка проблемы стандартов доказанности – это новая постановка, она заслуживает внимания. Но не надо смешивать "стандарты доказанности" с "обоснованностью", с разными степенями обоснованности, потому что если что-то выявлено с какой-то степенью вероятности, то нельзя говорить о том, что это доказано. Это просто выявлено, выяснено. Здесь совсем другие формы, другие процедуры – менее сложные. Простейшие процедуры свойственны прежде всего не судебной деятельности, а полицейской, поэтому не надо полицейские процедуры путать с судебными. Теперь я хотел бы высказаться по очень серьезной проблеме – о предварительном следствии и наших следователях. Думаю, что это ахиллесова пята всех наших проектов, потому что мы, надо признать, пока не разобрались, что такое предварительное следствие, чем оно отличается от полицейского расследования. Ведь наш нынешний следователь – это не следователь. Это в лучшем случае полицейский или прокурорско-полицейский дознаватель. Что такое предварительное следствие? Исторически оно было создано как предварительное, судебное исследование. Исследование наиболее важных (249) и сложных дел. А мы называем предварительным следствием (и этим оно якобы отличается у нас от "дознания") то, что проводится органами исполнительной власти. Это неверно. Предварительное следствие возникло с целью более последовательно реализовывать принцип разделения властей. Поэтому нам необходимо еще более четко провести грань: чем должны заниматься органы исполнительной власти, и прежде всего полиции, а чем должна заниматься судебная власть. Во всех наших законопроектах в этом вопросе существует очень серьезное противоречие. Мы говорим о судопроизводстве и о досудебном судопроизводстве. Я полагаю, что досудебного судопроизводства не существует. Если мы действительно – и об этом здесь уже говорил Сергей Анатольевич Пашин, – не в состоянии учредить следователей в их точном научном понимании, то давайте согласимся на то, чтобы учредить хотя бы судебную полицию, или, если угодно, "судебную милицию". Чтобы не обижать нынешних следователей, можно назвать это "специальными органами судебной полиции". Т. МОСКАЛЬКОВА. Я являюсь одним из разработчиков рассматриваемого проекта. Думаю, мы подошли к той самой черте, когда должны определиться, по какому пути нам идти дальше в законопроектной деятельности. Конечно, нам надо работать. Но как, в каком направлении? Если мнение, выработанное здесь, могло бы быть доведено до Государственной Думы и сформировать убеждение Президента, то можно считать, что проведенный здесь день прошел не зря для всех нас. Согласна, что эти проекты Уголовно-процессуального кодекса существенно отличаются друг от друга. Проект УПК, разработанный ГПУ, действительно революционный. И у нас есть богатый опыт того, что называется "сломать". Рабочие группы Министерства юстиции и прокуратуры ставили себе, вполне умышленно, задачу – пойти по пути эволюции. То есть по пути постепенного совершенствования уголовного процесса, отходя от тех моментов, которые принято называть инквизиционными, постепенно переходить к более демократическим формам уголовного судопроизводства. Я не буду повторять все сказанное здесь по поводу процедуры, хочу только сконцентрировать внимание на том, на кого, на какие правоприменительные органы рассчитаны уголовно-процессуальные кодексы. (250) Нельзя отречься от той системы, которая сложилась, существует, на которой мы воспитаны. В проекте ГПУ для меня совершеннейшим откровением было введение таких органов дознания, как, например, военная полиция. Это новое явление. Что это за орган, какова будет его компетенция – из проекта не понятно. Далее, органы внутренних дел включают в себя, кроме милиции, исправительно-трудовой системы и органов, которые действуют в сфере пожарно-охранной деятельности, также и внутренние войска. Мы что, возлагаем и на них тоже функции дознания? И наконец, куда выпали те традиционные органы дознания, которые сейчас закреплены в ст. 117, включая капитанов судов и т.д.? Кто будет исполнять это дознание? И кто такой следователь по этому УПК? Все это очень трудно представить себе без Особенной части. Поэтому я разделяю мнение своих коллег, профессора Божъева и других, что трудно работать с этим Уголовно-процессуальным кодексом без Особенной части, не видя, как в ней будут преломляться те основные положения, которые заложены в Общей части. Второй вопрос, на котором мне хотелось бы остановиться. В этом кодексе полностью выпало положение, связанное с возмещением ущерба невиновно осужденным и невиновно привлеченным к уголовной ответственности. Очень важное достижение нашего уголовного процесса, которое отбросить и не упомянуть не представляется возможным. Я далека от мысли, что этот проект не содержит позитивных моментов. Безусловно, в нем есть много положительного, того, что надо учесть при дальнейшей разработке Уголовно-процессуального кодекса. Но мне представляется, что мы должны встать на позицию эволюционного, постепенного улучшения уголовного судопроизводства, с учетом достигнутого нами на сегодняшний момент. В заключение я хочу только напомнить, что всякая революция очень тяжело воспринимается обществом и несет в себе крайне отрицательные моменты. Мы знаем революцию в уголовном процессе 1864 г., которая, хотя и готовилась десять лет и в отличие от нынешних трех проектов там было 14 вариантов УПК, тем не менее, произошла контрреформа. Хорошо подготовленную судебную и уголовно-процессуальную систему этой реформе не удалось переварить. Мы знаем об опыте реформы уголовного процесса 1917 года и опыте реформы, которая произошла во французском уголовно-процессуальном (251) законодательстве, после чего 80 процентов работников следственных дознавательских органов подали в отставку. Они не смогли воспринять новые установки. Во Франции были вынуждены приостановить исполнение реформы и отказаться от нововведений, выношенных прогрессивной частью представителей юриспруденции. Меня крайне удивило, прозвучавшее здесь мнение о том, что проект Уголовно-процессуального кодекса ГПУ вошел в противоречие с Конституцией в плане допущения сепаратизма уголовно-процессуального законодательства. В статьях 5 и 6 предусматривается возможность создания утоловно-процессуальных законов субъектов Федерации, что противоречит ст. 71 Конституции Российской Федерации, где уголовно-процессуальное законодательство отнесено к исключительной компетенции России. |
Похожие:
 | Федеральный закон от 29 декабря 2014 года №477-фз «О внесении изменений в часть вторую Налогового кодекса Российской Федерации» |  | О внесении изменений в части первую и вторую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской... |
| Соловьев А. А., Понкин И. В. Испанское законодательство о спорте / Комиссия по спортивному праву Ассоциации юристов России. – М.,... | | Трудовое законодательство и иные нормативные правовые акты, содержащие нормы трудового права (далее – трудовое законодательство)... |
| Вопрос Законодательство, устанавливающее ответственность за нарушения в сфере дорожного движения | | Модуль Законодательство в сфере туризма. Туроператорская и турагентская деятельность |
| Статья Законодательство Российской Федерации о донорстве органов и их трансплантации | | «Имеем право знать, чтобы жить» мы подробно изучили законодательство, гарантирующее право граждан России на получение информации,... |
| Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... | | Статья Законодательство Российской Федерации о налогах и сборах, законодательство субъектов Российской Федерации о налогах и сборах,... |