Дорогие читатели! Мы предлагаем Вашему вниманию два фрагмента воспоминаний крымчанина, человека яркой и трудной судьбы. Эти воспоминания в настоящее время
Скачать 1.46 Mb.
|
Дорогие читатели! Мы предлагаем Вашему вниманию два фрагмента воспоминаний крымчанина, человека яркой и трудной судьбы. Эти воспоминания в настоящее время готовятся к печати в издательстве «Бизнес-Информ». Я имею счастье вот уже более десяти лет тесно общаться с этим человеком. Я думаю, Вы согласитесь, что воспоминания Михаила Фишгойта заслуживают того, чтобы мы их прочитали. Михаил Григорьевич Фишгойт — российский художник, кинопродюсер, сценарист и режиссер. Ветеран Великой Отечественной войны. Участвовал в боях за Берлин и взятии Рейхстага. Награжден орденами Славы III и II степени, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». После войны был арестован, после смерти Сталина реабилитирован. Работал художником-постановщиком на киностудии им. М. Горького (художественные фильмы «Юнга Северного флота», «Верьте мне, люди», «Пароль не нужен», «Красная палатка», «Офицеры», «Усатый нянь» и др.). В конце 70-х гг. эмигрировал в США. Проживает в Нью-Йорке. Владимир Казарин, профессор Михаил Фишгойт (Нью-Йорк) Евпатория. Перед войной Родился я в ночь с 8 на 9 мая 1925 года в маленьком приморском городе Евпатория. Долгое время бабушка и дедушка спорили, уточняя, когда это случилось: в 5 минут первого или без пяти двенадцать? Лично я считаю, что бабушка, безусловно, права. Родился я 9 мая. И на этом можно поставить точку. Все родители, родив ребенка, мечтают о его счастье. Наверное, и мои родители не были в этом вопросе исключением. Хотя маме в ту ночь было не до фантазий. Я оказался необыкновенно большим, и ей это едва не стоило жизни. Евпатория, хочу напомнить, – маленький город на Черном море. Действительно маленький, тут и спорить нечего. Посудите сами: все население – тридцать пять тысяч человек. Что это? Да еще надо отнять, по крайней мере, пять тысяч – то, что евпаторийцы с целью самоутверждения абсолютно незаконно добавляли к фактическому числу. Так обычно ведут себя люди небольшого роста, стараясь держаться слишком прямо и выбирая повыше каблуки… Теперь немного географии. Город узкой полосой прижался к морю на юго-западе Крыма. По этой немаловажной причине евпаторийцы чувствовали себя жителями не просто приморского, но и – главное – портового города! И какие-то основания для этого у них все же были. Как-никак Евпатория располагала двумя пристанями. Одна из них называлась Соляной, другая – гордость горожан – Пассажирской. Обе выдавались в море метров на восемьдесят. Но вот беда – ни одна не доходила до настоящих судоходных глубин. Мелководье позволяло причаливать только катерам и парусным фелюгам. Да-да, я не оговорился – именно парусным! В те годы на просторах Черного моря еще трудились небольшие парусники. В основном они занимались каботажем, то есть прибрежными перевозками. Из Евпатории они забирали соль, муку, рыбу, а возвращались с углем, керосином и стройматериалами. Случалось, правда, этим работягам – последним из могикан – совершать рейсы даже в Турцию. Это было предметом необычайной гордости моряков: подтверждалась их смелость и высокое искусство кораблевождения. И могу вас заверить – они имели полное право гордиться собой. Черное море – это очень опасное море! Евпаторийцы очень любили свое море и свой город. Втайне они отождествляли себя с отважными генуэзцами и бесстрашными флибустьерами. Они наверняка чувствовали себя потомками отчаянных смельчаков, живших в эпоху великих открытий. А какие же они потомки, если Евпатория – не настоящий порт, а так себе, ни то, ни се? Евпатория обязана была быть портовым городом, и точка! Обсуждать этот вопрос считалось просто неприличным. Единственное, чего не могли опровергнуть даже самые пылкие патриоты нашего города, так это того факта, что из-за мелководья ни один более или менее солидный пароход не мог торжественно пришвартоваться к Пассажирской пристани. Все они бросали якорь на рейде, далеко от берега, с которым их связывал «Морской скиталец» – старый, заслуженный катер, еще один предмет гордости горожан. Даже при небольшом волнении в два-три балла, погрузка и выгрузка пассажиров превращалась в опасную операцию, типа боевого абордажа. Можно себе представить состояние мокрых, насмерть перепуганных пассажиров, попавших в такую переделку! Но не думайте, что на этом достопримечательности Евпатории заканчивались. Сказать, что население было пестрым по составу, значит, ничего не сказать. Русские, украинцы, греки, армяне, татары, караимы, персы, евреи, крымчаки... Гремучая смесь! И потому мой город как бы распадался на несколько районов. Один из них назывался Слободка. Там в приземистых живописных домиках жили рыбаки, по преимуществу – греки, о которых у меня еще будет случай рассказать особо. Однако, немало было и русских. Рыбаки – народ не слабый, жили все дружно, всегда могли рассчитывать на помощь и поддержку. Сейчас в это трудно поверить, но в те времена рыбы – и какой! – в Черном море было предостаточно. Ну, а раз рыбы хватало на всех, то и причин для конфликтов не возникало. Черноморская рыба – самая вкусная рыба в мире! Утверждаю это не как пристрастный евпаториец. Я даже могу объяснить, почему это так. В Черном море вода по меньшей мере вдвое преснее, чем в любой другой части мирового океана. В ней даже можно плавать с открытыми глазами. И вот прямо у такого замечательного моря родился город с античным названием Евпатория! Был еще один колоритный район, известный под именем Старого города. Заселяли его в основном татары. Старый город представлял собой запутанную систему узких улочек, где часто не могли разъехаться даже две телеги. Возница прежде чем свернуть, должен был сперва убедиться, что улочка пуста, и только после этого он принимал смелое решение – повернуть оглобли. Низкие белые домики, крытые оранжевой черепицей, прятались за высокими каменными заборами, которые сплошной стеной тянулись от перекрестка к перекрестку. Все строилось из местного камня – ракушечника, оштукатуривалось и белилось известью. Ракушечник прекрасно сохраняет тепло и так же надежно спасает от летнего зноя. Уютные дворики, вымощенные плитами твердого бута, дополняли ансамбль восточного города. Почти в каждом из них был колодец с прохладной водой. Длинные плети старых виноградных лоз, расползаясь по деревянным решеткам, прикрывали двор зеленой крышей, непроницаемой для палящих солнечных лучей. Чтобы попасть в дом, нужно было спуститься вниз по нескольким каменным ступенькам. Жилая часть располагалась как бы в полуподвале. Летом в татарских домах царила мягкая прохлада, а зимой, когда свирепствовали студеные ветры – нордосты, поддерживалось ровное тепло. Полы и стены сплошь покрывались красивыми самоткаными коврами, вдоль стен лежали мягкие матрасы со множеством ярко расшитых подушек. Татары, как правило, вели себя приветливо и гостеприимно, но перед чужими не раскрывались, семьи жили замкнуто. Религиозные обряды соблюдались очень строго, высоко чтились древние обычаи. Если возникали конфликты, то разрешались они на советах старейшин, обычно с приглашением муллы. Но иногда примирения достичь не удавалось, и дело доходило до жестоких схваток, до кровопролития, в ход часто пускались ножи. Как-никак, потомки Чингисхана! Если есть Старый город, то, следуя простой логике, должен быть и Новый. И он действительно существовал. Он тянулся длинной каймой с востока на запад, вдоль чудесных песчаных пляжей. А на севере к городу подходили душистые крымские степи. Эту часть города отстраивали, задолго до революции, богатые люди – аристократы, промышленники, российские и заморские коммерсанты. Они возводили роскошные особняки и виллы, шикарные гостиницы, огромные санатории, дорогие рестораны – некоторые из них на сваях стояли прямо в воде. Созданы были и знаменитые евпаторийские грязелечебницы с высокоцелебными грязями. Эта часть Евпатории была изумительно красивой. Ее облик, ее дизайн напоминали средиземноморские города Италии и южной Франции. Сходство дополняли искусственно насаженные парки, которые перемежались с архитектурными ансамблями. В их густую зелень естественно вписывались глубокие бассейны с медленно плававшими декоративными рыбами, нарядные фонтаны, украшенные скульптурными группами а la antique, таинственные гроты, беседки, ротонды... Что и говорить – сказка! Под стать были и названия: Таллас, Ривьера, Бельведер, Дюльбер, Савой, Гелиос... Приезжие, как их называли у нас – курортники, селились, как правило, в Новом городе. Нуждавшиеся в лечении жили в санаториях. А все остальные, жаждавшие отдыха и развлечений, предпочитали останавливаться в красивых и удобных особняках. Евпатория со своей южной экзотикой, чудесными пляжами и хорошо оборудованными грязелечебницами, была излюбленным курортом аристократической богемы. Относясь к своему городу очень серьезно, евпаторийцы постарались с особой тщательностью отстроить его центр. И с этой задачей они справились вполне достойно. В каждом уважающем себя городе должна быть главная улица. Разумеется, была она и в Евпатории. По неизвестным мне причинам она называлась Лазаревской. Одним концом она упиралась в татарскую часть, другим же как бы сливалась с началом Нового города. У домов, стоявших на Лазаревской, был нарядный, праздничный вид. Украшением центра было большое здание театра. Говорили, что это точная копия одного из известных европейских театров. А рядом, в изящном круглом строении, размещалась городская библиотека. И театр, и библиотеку Евпатория получила в подарок от своего градоначальника Дувана, человека очень богатого. Вот какие люди еще водились в те времена! Да, весь этот мой рассказ относится к далекому прошлому, когда меня еще на свете не было. Мне выпало жить в другом городе – пережившем революцию, которую коммунисты-большевики называли Великой. Советская власть в Евпатории установилась только после того, как из Крыма ушел генерал Врангель. Новая жизнь в городе началась с отмены прежних названий и появления на стенах новых табличек и вывесок. Лазаревская улица стала именоваться улицей Революции. Броско, ничего не скажешь! Правда, ни на самой улице, ни в примыкавших к ней переулках никаких революционных событий никогда не происходило. Но нашлись – и даже, как это ни позорно, среди коренных евпаторийцев! – люди, желавшие прослыть героями. Они утверждали, что в Евпатории шли тяжелые бои с Врангелем, что Лазаревскую пришлось брать штурмом и они лично определили исход этого сражения. Евпаторийская интеллигенция презирала этих самозванцев, но, несмотря на это, не отказывалась от чести поселиться на главной улице. Соседство с горкомом партии, горсоветом и даже с мрачным зданием ГПУ не мешало местному бомонду считать этот пятачок самым престижным местом в городе. У моих родителей был свой взгляд на эти вещи. Они решили поселиться не на «исторической» магистрали, а в одном из примыкавших к ней переулков. Никаких Ривьер и Бельведеров, естественно, в Евпатории не осталось. Их заменили «Красный Пролетарий», «Красный Перекоп», «Красный Партизан», «Ударник», «Пионер» и другие символические названия с неизменным героическим привкусом. Здания, архитектурные ансамбли, парки – все осталось прежним. Но из-за новых кличек город стал казаться совсем другим. И потому наиболее вольнодумная часть старой евпаторийской интеллигенции никак не могла успокоиться. Собираясь на свои полуподпольные междусобойчики, она продолжала горячо обсуждать переименования. В конце концов, после жарких споров и тонких исследований наши отважные патриоты пришли к выводу, что коммунисты сделали это не зря. У них была определенная цель – окончательно ампутировать ту часть памяти, которая хранила мечту горожан о лазурных берегах Средиземноморья. Так не бывать же этому! И заговорщики, раненные в самое сердце, до конца своих дней несли спрятанную глубоко внутри тоску по старым названиям. Мы занимали удобную четырехкомнатную квартиру. Мой отец был главным врачом городской больницы и одновременно имел частную практику. В одной из комнат был оборудован кабинет, в котором он принимал больных. Это тоже было одной из причин, не позволявших родителям жить на главной улице: такова была специфика работы отца – врача-венеролога. Вам непонятно, о чем речь? Объясняю. Советская власть не признавала венерических болезней. Как полагали целомудренные коммунисты, честный, морально устойчивый советский гражданин никак не мог ими болеть. А уж если такое случалось, то это сурово осуждалось как первый признак морального падения. В лучшем случае больной рассматривался как отщепенец, как мелкобуржуазная дрянь. А если подходить к нему с настоящими большевистскими мерками, то и прямой враг. Ведь тут все, как на ладони: не с законной же женой в постели была подхвачена эта пакость, вроде сифилиса или хотя бы всего-навсего триппера! Ясно, где был этот безответственный разложенец, этот развратник! Ясно, чем он занимался! Он залез под чужую юбку – в прямом, а возможно, и в переносном смысле: чуждую идеологически. И потому доверия к нему у советского народа нет и быть не может! Так рассуждали вершители советской власти, абсолютные хозяева положения. И тщетно было бы убеждать их, что это была не измена идеалам, а всего-навсего несчастный случай. Ну, по недомыслию. Ну, по пьяни. Или даже из простого человеческого любопытства. В конце концов, мало ли что в жизни бывает! Не зря ведь родилась очень мудрая российская пословица: уж если не повезет, так и на родной жене триппер поймаешь! Мужское население Евпатории прекрасно все это понимало, помнило тверже, чем таблицу умножения, но что поделаешь, природа порой брала свое. Как быть, куда кидаться? Путь был один – бежать к доктору Фишгойту. И это каждый добропорядочный евпаториец тоже знал, так же четко, как дважды два. Соблюдать клятву Гиппократа для моего отца означало – хранить тайну пациентов, что бы им ни угрожало. Поэтому он и не заставлял их приходить в больницу. Они шли к нам домой. А поскольку это тоже было небезопасно, то евпаторийцы, которые не только были патриотами своего города, но отличались еще одним замечательным качеством – хитростью, разработали особую технологию незаметного проникновения в отцовский кабинет. Естественно, для визита выбирались темные вечера. Естественно, выжидался момент, когда в переулке не будет случайных прохожих. Но главная изюминка сценария заключалась в другом. Несчастный не останавливался у нашего парадного, а быстрым шагом проходил мимо, но на ходу успевал нажать кнопку звонка. Отец шел открывать, и если никого перед собой не видел, то не запирал дверь, а защелкивал английский замок на «собачку». Этот тихий щелчок был сигналом для пациента, который поодаль, как охотничья собака, делал стойку, а потом молниеносно возвращался и проскальзывал в незапертую дверь. И не бывало случая, чтобы этот изящный маневр не удался! Отец был удивительно добрым человеком, честным и глубоко порядочным. Денег у него было мало, он зачастую лечил бесплатно. Его очень любили и уважали в городе. Пациенты считали его не только замечательным врачом, но и мудрым советчиком. Ведь история этих заболеваний всегда сплетается с тайнами интимной жизни, с драмами и унижениями. Профессия досталась отцу по наследству. Мой дед, коренной евпаториец, был фельдшером, бабушка – акушеркой. Родом она была из Греции. Своего младшего сына Иосифа она отдала на воспитание богатым, но бездетным родственникам в Палестину. Другой брат отца работал фотографом. Самый старший уехал в Киев и занялся портняжным делом. Сестра Мария стала зубным врачом. Отец пытался поступить в медицинский институт, но не попал в трехпроцентную норму, существовавшую в царской России для евреев. Выход был – ехать учиться за границу, но семья такими средствами не располагала. Тогда энергичная бабушка, продав все, что было у нее ценного, а остальное собрав в долг у родственников и знакомых, обеспечила сыну отъезд. В Париже он поступил в медицинский институт и с блеском его закончил. И там же, в Париже, отец встретился с мамой, тогда еще совсем юной. Теперь немного о маме. Родилась она в Белостоке, в семье раввина. Ее мать была француженкой, которую замужество побудило принять иудаизм. Так тоже иногда бывает, хоть и не часто. |
Похожие:
 | Михалков С. В., Михалков М. В. Два брата — две судьбы: Мемуары. — М.: Зао центрполиграф, 2005. — 447 с. Isbn 5–9524–1884–8 | | Уважаемые посетители сайта! Предлагаем Вашему вниманию для ознакомления и практического применения Методические рекомендации по применению... |
 | | Предлагаем Вашему вниманию информацию о новых поступлениях, пополнивших фонды библиотеки Кубгау в первом полугодии 2016г | |
| Предлагаем Вашему вниманию образец заявления о переходе организации к системе сбора отчетности в электронном виде с использованием... | | Рф по Свердловской области проводило интернет-конференцию, посвященную предоставлению отчетности в пфр. Пользователи сайта «Консультант... |
| Наша фирма постоянно растет и развивается, мы реализуем новые решения и идеи, занимаемся модернизацией существующей базы нашей продукции.... | | Предлагаем Вашему вниманию полезный материал по учету, налогообложению и отчислениям в социальные фонды, который размещен в книге... |
| Предлагаем Вашему вниманию открытый (публичный) доклад, в котором представлены результаты деятельности учреждения за 2014 2015 учебный... | | Написать заявление на имя Главы администрации Юрьев-Польского района Родионовой Е. В. с просьбой предоставить указанные документы.... |