Дорогие читатели! Мы предлагаем Вашему вниманию два фрагмента воспоминаний крымчанина, человека яркой и трудной судьбы. Эти воспоминания в настоящее время
Скачать 1.46 Mb.
|
Тем временем, фронт подходил все ближе и ближе. Вскоре прошел слух, что немцы уже около Перекопа! Началась паника. Стали эвакуировать ряд учреждений. За ними свертывались госпитали и увозили раненых. В числе их оказался и детский санаторий, где директором был Николай Иванович. Он предложил маме и мне эвакуироваться вместе с детьми. Я встал буквально на дыбы! Я посчитал это проявлением трусости и предательства с моей стороны. Я мечтал любым путем попасть в армию и защищать Крым. Мама меня уговорила согласиться на предложение Николая Ивановича, тем более, что в армию я могу попасть и в эвакуации. Тогда я стал убеждать мать, что она должна эвакуироваться, тем более, что я так или иначе в ближайшие дни уйду в армию на защиту Крыма. Мама в отчаянии меня умоляла: — Мишенька, мой дорогой, я не могу уехать, оставив тебя здесь! Пойми, я сойду с ума! Но я стоял на своем. Тем более, что в военкомате уверяли, что в Крым через Перекоп ни один немец не пройдет. Я вспомнил про мамину приятельницу паспортистку и решил поговорить с ней. Я рассказал ей ситуацию с мамой и просил ее помочь мне изменить год моего рождения, и тогда меня немедленно возьмут в армию, а мама решится на эвакуацию. Она поняла и обещала мне помочь. Тем временем, санаторий, где я обслуживал раненых, тоже начал эвакуацию. Евпатория пустела... По улицам еще пробегали какие-то люди с противогазами, еще раздавались сирены воздушной тревоги и казалось, что существует власть и что еще ничего не потеряно... Я ждал ответа от паспортистки и продолжал уговаривать маму эвакуироваться. В эти дни мне приснился сон. Причем, ощущение осталось не сна, а реальной действительности. Мне приснилось, что в городе объявили воздушную тревогу, и я бегу по улице и добегаю до пятиэтажного пустого здания, где шел ремонт. С неба слышался гул немецких бомбардировщиков. Я вбежал в пустую, свежевыбеленную комнату. Я слышал вой летящих бомб. Звук угрожающе нарастал. Полыхнул взрыв, но так как он оказался совсем близко, я звука не услышал, а только почувствовал удар воздушной волны. В оцепенении я замер, считая, что у меня все оторвано. Медленно дым рассеялся, осыпались с пробитого потолка куски штукатурки. Я стал ощупывать себя, но понял, что просто ощупываю пустоту... Тогда я огляделся и увидел в углу лежащее тело и стену, густо обрызганную кровью. Когда я подошел ближе, я увидел разорванный труп. Лицо оказалось целым, и к ужасу я узнал себя!.. Мне стало страшно. Я решил, что это или сон, или я просто сошел с ума. В отчаянии я бросился бежать! Когда я прибежал домой, я застал маму стоявшую против зеркала и расчесывавшую гребнем волосы. Она не отреагировала на мое появление и на мой голос, я попытался ее тронуть, но никакой реакции! Тогда я встал между ней и зеркалом. Она смотрела сквозь меня и продолжала расчесывать волосы. Я в ужасе понял, что не материален! В отчаянии я бросился бежать к Сергею, которого застал за столом что-то пишущего. Я бросился вырывать из его рук ручку, но, понял, что он не чувствует моего присутствия. Я замер. Отчаяние медленно сменилось состоянием странного успокоения. И вместе с ним пришло осознание истины... Мне стало легко и то, что в жизни казалось непонятным, — прояснилось. Оказывается, в переходе от жизни к смерти все так просто и легко... Когда я проснулся, мне стало жалко утерянного состояния удивительного прозрения. Слишком реален был сон, чтобы не поверить в его достоверность. Наконец, я получил от паспортистки «выписку из метрики». В ней стояла новая дата рождения. Я подходил к мобилизации! В это время стало известно, что немцы уже перерезали пути эвакуации из Крыма. Положение делалось угрожающим. Меня вызвали в военкомат для отправки вместе с последними мобилизованными в Симферополь. Мама пришла меня провожать. Я предвкушая прелести армейской жизни и предстоящее участие в боях, находился в состоянии приятного возбуждения. Кроме того, теперь я мог надеется, что мама решит эвакуироваться, и я буду за нее спокоен. Расцеловав плачущую мать, я вскочил в кузов до отказа набитого грузовика. Машина, взревев, двинулась по дороге на Симферополь. Когда мамина фигура скрылась, в душе возникло чувство тоски, боли, потери... Только в эти минуты я понял, что кроме меня у нее никого в мире не было, и она единственное существо, за которое я без колебания готов отдать жизнь. * * * Сборный пункт новобранцев находился на территории медицинского института. Огромный двор, до отказа набитый людьми, жужжал, как взбудораженный пчелиный улей. Дымили походные военные кухни, у которых в тесной очереди толпился народ. На пустых ящиках, иногда присев на колени или же в лучших случаях на столах, сидели писари в военной форме и составляли списки мобилизованных. Заполняли графы: возраст, национальность, образование, служил ли в армии, военная профессия. Я решил соврать и в графе военная профессия указал «пулеметчик». Вспомнил нашего военрука Перекопского и его «косой удар». Появилось начальство и предупредило, чтобы никто никуда не отлучался, так как сегодня или, в крайнем случае, завтра все примут присягу, получат военную форму и будут приписаны в военную часть. На следующее утро прибывал машина с новобранцами из Евпатории. Среди них к моей великой радости оказался Сергей! Он мне рассказал, что прибежал попрощаться с моей мамой и узнать обо мне. Он застал ее заплаканной и в отчаянии. Она не надеялась больше увидеть меня. Кроме того, она сказала, что стало известно, что немцы перерезали выход из Крыма, и поэтому эвакуация мирного населения прекратилась. Это известие потрясло меня. Значит, это я виноват, что мама не эвакуировалась по предложению нашего друга Николая Ивановича, и она была права, что я бы с таким же успехом мог вступить в армию, эвакуировавшись с ней! Несмотря на вспыхнувшую панику и неразбериху, охватившую Симферополь, в воздухе витала слабая надежда, что вход в Крым надежно прикрыт Перекопским перешейком. Ни в остаток первого дня, ни на следующий день обещанной присяги и получения обмундирования не произошло. Зато началось спешное комплектование отрядов для пополнения регулярных войск. Все происходило в атмосфере разгильдяйской неорганизованности. Давались глупые распоряжения толпившимся новобранцам. Царила паника. Отбирали группы растерянных людей, смешивая стариков с желторотыми юнцами. Пополнение усаживали на грузовики и отправляли в разные направления. Нас с Сергеем отправили на север, на Перекоп. Стояла теплая погода последней декады сентября. Чудесная крымская степь одурманивала благоуханием. Проезжая мимо деревень, мы видели поля и сады, где, как ни в чем не бывало, трудились колхозники. Эта идиллическая картина успокаивала. И мне начинало казаться, что вся эта паника просто кем-то придуманная история. Но к вечеру по мере приближения к городу Армянску окружающая обстановка стала резко меняться. Справа и слева от дороги появились военные колонны. Тягачи тащили тяжелые орудия. Упряжки запряженных цугом лошадей шагом везли более мелкую артиллерию. Во многих местах солдаты рыли окопы и огневые позиции, затаскивая на них пушки. Виднелись целые «городки» военных палаток. В одном месте грозно в шахматном порядке стояли танки. И чем ближе к северу, плотность войск все увеличивалась. Тут с виду все выглядело спокойно, вся паника осталась там, в Симферополе. Войска и их количество внушали уверенность в их несокрушимости. Мне хотелось скорее влиться в эту грозную силу, стать ее полноценным бойцом! И вскоре такая возможность мне представилась. Нашу группу встретил офицер, являвший собой вид типичного командира времен Гражданской войны, нечто среднее между Чапаевым, батькой Махно и Буденным. На нем красовалась лихо сдвинутая назад меховая папаха, сбоку на ремне, с полным портупеем, висел пистолет «маузер», а немолодое лицо украшали казачьи висячие усы. Разглядывая нашу винегретообразную разноцветную компанию, он улыбнулся и заявил: — Ну что, для второго эшелона сгодится! После, просмотрев список, он неуверенно прочитал мою фамилию, катастрофически перепутав все буквы, но я догадался, что он имеет в виду меня. — Так это ты, значит, пулеметчик? — В голосе у него звучала надежда и удивление. — Да! Я пулеметчик! — не без гордости ответил я бывалому командиру. — Ну, ладно, с тобой порядок! А еще есть среди вас люди с военной специальнстью? — Никто не подавал голос. — Ну нет, так нет! Повоюете и без профессии... Вот ты хоть и пулеметчик, а в тапочках! Как-то не особо подходит. Я в тапочках, в клетчатой ковбойке и белых брюках из так называемой «чертовой кожи» (мечта евпаторийских пижонов) выглядел, действительно, меньше всего похожим на несокрушимого пулеметчика героических времен — знаменитого Чапаева. После знакомства с нашим командиром мы двинулись по изрытой окопами обороне к месту нашего назначения. Им оказалась неглубокая траншея. Расположились мы по указанию командира на расстоянии примерно метра друг от друга. Прошло довольно долгое время, пока не появился наш командир с двумя бойцами. Они несли винтовки, патроны и ручной пулемет системы Дехтярева, такой же, как нам демонстрировал школьный учитель с фамилией подходящей к настоящему моменту — Перекопский! Мне торжественно вручили пулемет. Я попросил, чтобы вторым номером стал Сергей. Возражений не последовало. Винтовок хватило не больше, чем на треть общего числа людей. Всю ночь мы провели с Сергеем, осваивая пулемет. Командир очень строго нас предупредил, что стрелять категорически запрещено, так как наш окоп находится еще довольно далеко от передовой, куда мы попадем только завтра, и поэтому испробовать наше оружие мы сумеем только, попав на передний край обороны. Утром нас накормили кашей, заправленной салом, выдали по куску хлеба и напоили сладким чаем, который мы пили по очереди из нескольких круглых солдатских котелков. К концу дня нас подняли и после довольно долгого перехода мы оказались в зоне знаменитого «Турецкого вала», всего изрытого окопами, огневыми позициями с установленными в них пушками. Окопы и весь оборонительный вал кишел войсками. В обороне стояла 51-я армия, а где-то справа разместился спешенный кавалерийский корпус. Собственно, это и была передовая. Нас рассредоточили в свободных окопах. Ко мне с Сережей подошел молодой командир, познакомился, посмеялся над нашей цивильной одеждой, объяснил, что завтра или послезавтра нужно ждать начала немецкого наступления. Указал нам ориентиры справа и слева, которые ограничивают сектор нашего огня. Объяснил, что открывать огонь только после сигнальной ракеты и держать оборону до последнего патрона. Он с уверенностью сказал, что фрицы тут себе зубы поломают! Рассказывать о войне, описывать бой не только трудно, но и неинтересно. Все довольно похоже. Тем более, что глазами солдата многое не увидишь. Память хранит только отдельные яркие эпизоды, о которых стоит рассказать. Запоминаются только отдельные личности, тем или иным путем проявившие себя в ходе боев. Что можно рассказать о солдате, поднятом в атаку и бегущего на огонь противника? В начале страшно, а дальше наступает, если можно так сказать, отключение, вступает в силу автоматизм в действиях. Опытный солдат ищет машинально укрытия в воронках от снарядов, падает при близких разрывах, вскакивает и перебегает, выполняя приказ атаковать. А дальше госпожа Судьба... Ведь не случайно знаменитый Суворов сформулировал известную фразу: «Пуля дура, штык молодец!» Действительно, оценивая внутреннее состояние солдата, поднятого в лобовую атаку, можно его определить, как отчаянное подавление естественного чувства страха перед близкой смертью. А вот если дело доходит до рукопашного боя, тогда начинают действовать творческие силы, и поведение бойца приобретает осмысленность. И часто проявляется находчивость в непосредственной близости врага, такого же человека, с которым можно и нужно бороться. Пуля же убивает с одинаковой вероятностью слабого и сильного, храброго и труса, опытного и совсем не обстрелянного. И выпущена она может быть не только гренадером, гвардейцем, а с таким же успехом жалким, ничтожным недомерком! Поэтому об этой бессмысленной рулетке не хочется вспоминать. Итак, двадцать четвертого сентября немцы после сильнейшей артподготовки начали наступление на Перекопском перешейке. Шквал огня накрыл нашу оборону. Мы вместе с Сергеем прижались к земле на дне окопа. Едкий пороховой дым застилал землю. Совсем рядом стали рваться снаряды. Сильнейший взрыв засыпал меня землей. Воронка разворотила соседний окоп, выбросив на бруствер тела разорванных солдат. Среди гула разрывов я услышал вопль раненого. Поднять головы не было возможности, осколки снарядов с воем резали воздух. Через наш окоп пробежали несколько солдат. Я понял, что они спасаются от огня немецкой артиллерии. Вокруг кромешный ад! Никто никем не руководит. Я понял, что каждый солдат в этом хаосе сам решает свою судьбу. Артиллерийский огонь неожиданно немцы перенесли в глубь нашей обороны. Нас стало легче. Высунувшись из окопа, я увидел ужасную картину!.. Большинство земляных укреплений оказались развороченными! Раненные, кто мог передвигаться, тащились в тыл обороны. Трупы солдат валялись разбросанным по линии обороны. Выжившие в панике оставляли оборонительный «Турецкий вал». Неожиданно с правой стороны открыл огонь по отступающим немецкий пулемет. Я понял, что оставаться в окопе уже нет никакого смысла. Схватив наш пулемет, мы бросились бежать. Падая и вскакивая, мы спасались от очередей скорострельного немецкого пулемета. Выскочив не невысокий пригорок, мы бросились бежать мимо наших артиллерийских батарей. Живых не было. Валялись убитые артиллеристы и брошенные орудия. Вокруг были перевернутые лафеты и оторванные стволы пушек. Отступление шло в направлении к городу Армянск. Несмотря на панику и растерянность, многие надеялись, что в тылу на Ишуньском перешейке немцев встретит прибывающая из Одессы, обстрелянная приморская армия на отлично оборудованных оборонительных укреплениях. В общем, эти слухи не нашли свое подтверждение. Армянск оказался набитым никем не управляемыми, деморализованными войсками, отступавшими в панике от Перекопа. Единственным радостным для меня событием стало приобретение случайно валявшихся кирзовых сапог. Находка оказалась удачной еще и потому, что в те времена мой рост и номер обуви считался очень большим и редким. Сапоги я приобрел в самый критический момент. Тапочки достигли такой степени износа, когда все десять пальцев на ступнях уже спрятать не было никакой возможности. Сергею также повезло: он сумел приобрести винтовку. Приобретение, как видно, имело славную боевую историю, так как было образца 1905 года. В Армянске впопыхах формировали батальоны и сразу же отправляли их на Ишуньский перешеек. Там оборонительный вал протянулся от Черного моря и до топей Сиваша. Перешеек состоял из трех узких полос, окруженных соляными озерами с вязким грязевым дном. Весь этот район представляет солончаковую степь, голую, с редкой травяной порослью. Весь перешеек так же, как и «Турецкий вал», испещряли оборонительные сооружения, в основном земляного типа. С марша нас сходу рассовали в уже до того занявших тут оборону части Первой приморской армии. Эта армия прибыла в Крым, сдав Одессу противнику. Нас с Сергеем как пулеметчиков включили в первую линию обороны. Командир взвода познакомился с нами, стал расспрашивать о подробностях боев на Перекопе. Позже он принес нам саперные лопатки и два котелка. Объяснил, где мы должны окопаться и предупредил, что окоп нужно рыть поглубже и тщательно замаскировать его дерном. Я уже прекрасно усвоил, что чем глубже окоп, тем больше шансов выжить. Рыть стали мы немедленно. Земля оказалась трудной, все время попадались камни. Вечером подвезли еду и боеприпасы. Немцы еще не подошли, и поэтому мы спокойно поели, сидя на краю еще не отрытого окопа. К утру окоп мы закончили. Бруствер обложили камнями, замаскировали дерном и кустиками острой травы, которую набрали у края соленого озера, почти примыкавшего к нашей огневой позиции. Весь день мы пролежали на разогретой солнцем земле, около нашей траншеи. Небо совсем очистилось от облаков и казалось бездонным. Тишину неожиданно нарушил гул приближающихся самолетов. Сначала было неясно, чьи они, но когда самолеты пролетели над нами, мы с великой радостью узнали своих! Истребители И-16 сопровождали эскадрильи пикирующих бомбардировщиков П-2. |
Похожие:
 | Михалков С. В., Михалков М. В. Два брата — две судьбы: Мемуары. — М.: Зао центрполиграф, 2005. — 447 с. Isbn 5–9524–1884–8 | | Уважаемые посетители сайта! Предлагаем Вашему вниманию для ознакомления и практического применения Методические рекомендации по применению... |
 | | Предлагаем Вашему вниманию информацию о новых поступлениях, пополнивших фонды библиотеки Кубгау в первом полугодии 2016г | |
| Предлагаем Вашему вниманию образец заявления о переходе организации к системе сбора отчетности в электронном виде с использованием... | | Рф по Свердловской области проводило интернет-конференцию, посвященную предоставлению отчетности в пфр. Пользователи сайта «Консультант... |
| Наша фирма постоянно растет и развивается, мы реализуем новые решения и идеи, занимаемся модернизацией существующей базы нашей продукции.... | | Предлагаем Вашему вниманию полезный материал по учету, налогообложению и отчислениям в социальные фонды, который размещен в книге... |
| Предлагаем Вашему вниманию открытый (публичный) доклад, в котором представлены результаты деятельности учреждения за 2014 2015 учебный... | | Написать заявление на имя Главы администрации Юрьев-Польского района Родионовой Е. В. с просьбой предоставить указанные документы.... |