Содержание
Скачать 1.89 Mb.
|
2. Основополагающие феномены человеческого бытия Основные феномены бытия человека, определяющие его жизнь – это творчество, любовь, счастье, игра, труд, вера, смерть, смысл жизни. Любовь Любовь – самый верный свидетель существования. Только находясь в состоянии любви, человек чувствует, что действительно живет, а не через него что-то живется, случается помимо его воли или желания, чувствует это каждую минуту так же, как идеально здоровый спортсмен чувствует каждую клеточку своего молодого тренированного тела. С точки зрения философии, то, что я кого-нибудь люблю, объясняется не предметом любви, а моей способностью любить. Больше никакими причинами нельзя объяснить возникновение любви. Например, я люблю этого человека, потому что он (она) очень красивый. Но есть тысячи более красивых людей, почему я остановился именно на этом? Я люблю, потому что он умный. Но разве за это любят? Я люблю его, потому что он богатый – это уже совсем несерьезная причина для любви. Любят не за что-то, любят, потому что любят. Для любви нет причин, как нет причин для добрых поступков, нет причин для существования совести. А когда есть такие причины, то ни любви, ни совести нет. Хотя психологически любовь всегда объясняется конкретными причинами, и любящий искренне верит в то, что его избранник самый красивый или самый умный. Человек делает добро, поступает по совести не потому, что преследует какую-нибудь конкретную цель, а потому что он добр, совестлив и не может жить иначе. Человек любит потому, что не может не любить, даже когда обнаруживает, что любимый на самом деле не обладает особыми достоинствами. Любящий видит в любимом то, чего не видят другие, чего весь мир не видит. Человека невозможно познать никакими тестами, никакими опросами и исследованиями. Но есть одно безошибочное средство узнать человека – надо его полюбить. Иногда можно услышать, как один человек говорит другому: «За что ты ее полюбил, она ведь такая некрасивая?» На что другой мог бы, конечно, ответить: ты ее не видишь, это только я ее вижу, только мне открыта ее божественная красота. А у тебя нет глаз, которыми ты можешь это увидеть. Любовь в своей основе есть религиозное восприятие человека, видение в нем божественного начала. Поскольку нет никаких биологических, физических или психологических оснований для любви, поскольку любят не за что-то, любят потому, что не могут не любить, то у любви есть только метафизические основания. Метафизика, метафизическое сознание — это видение бесконечности позади всякой вещи или любого явления, видение бесконечного фона, открытости, невыразимой, не улавливаемой в строгих понятиях атмосферы, «легкого дыхания». Человека любят за то, что в нем приоткрывается эта бездонная неисчерпаемая глубина, приоткрывается тому, кто его любит. И в этом, как представляется, заключена основная тайна любви, то, что делает любовь таинством. Если один человек любит другого, то он радуется тому, что у любимого обнаруживаются бесконечные и невыразимые основания для любви, что красота любимого совершенно неизмерима, неограниченна и непостижима.1 Любовь в этом мире встречается очень редко. Согласно древнему мифу об андрогине, раньше человек был един, он был одновременно мужчиной и женщиной. Потом Бог разорвал его на две половинки и бросил в разные стороны. И они с тех пор ищут друг друга. Когда найдут, возникает любовь. Многие верят, что любят или любили, но на самом деле они себя убедили в этом, на самом деле чаще всего это была имитация любви. Русский философ Владимир Соловьев считал, что любовь для человека – пока то же, что разум для животного, т.е. только неопределенная возможность. Правда, Б.Паскаль считал, что любовь есть неотъемлемое качество человека, и невозможно себе представить человеческое существо без любви. «Мы рождаемся с любовью в сердце. Она вступает в свои права по мере совершенствования нашего ума, побуждая нас любить то, что представляется нам прекрасным, даже если нам никогда не говорили, что есть прекрасное. Кто после этого усомнится, что мы предназначены не для чего иного, как для любви? Бессмысленно скрывать от самих себя: мы любим всегда, и, даже когда нам кажется, что мы презрели любовь, она таится в глубине нашего сердца. Без любви мы не можем прожить и минуты»2. Это, конечно, не отменяет того, что любовь все-таки — не массовое явление, а редкий подарок, выпадающий далеко не всем людям. Она встречается редко еще и потому, что люди боятся любви, так как это – постоянная забота и тревога за любимого человека, постоянная ответственность. Любовь никак не совпадает со счастьем в будничном смысле этого слова. Любовь – очень парадоксальная вещь. Во-первых, любовь возникает тогда, когда любить нельзя, и развивается, преодолевая различные препятствия. Вся художественная литература построена на описании этого конфликта – любовь Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты, Вронского и Анны Карениной. Не только в литературе, но и в жизни она всегда развивается в борьбе с внешними обстоятельствами, в борьбе с судьбой, с обществом. Отсюда вытекает второй парадокс – любовь всегда связана со смертью: или оттого, что препятствия для ее осуществления оказываются непреодолимыми, или если любящий человек осознает, как хрупко и недолговечно его чувство, когда он остро переживает тот факт, что он живет, дышит, радуется жизни, и потому своим главным врагом считает небытие, распад, смерть. Андрей Болконский перед своей кончиной думал о том, что только любовь может противостоять смерти, только любовь является ее действительной соперницей и может спасти человека. Ибо жизнь как таковая, осуществляемая в смене поколений – бессмертна. Любовь, по мнению Н. Бердяева, лежит в ином плане бытия, не в том, в котором живет и устраивается человеческий род. Любовь вне человеческого рода, она не нужна ему, перспективе его продолжения и устроения. Над любовью нельзя ни богословствовать, ни морализировать, ни социологизировать, ни биологизировать, она вне всего этого, она не от мира сего, она — нездешний цветок, гибнущий в среде этого мира. Любовь скинута со всех мирских расчетов, и поэтому проблема пола, брака и семьи решалась вне проблемы любви. Воспитывать – значит пробуждать способность любить. Труд жизни начинается с труда души, с любви, а уже потом идет труд ума и рук. Ребенку все можно дать, считал писатель С.Соловейчик, если одарить его любящей душой, но ничего не получится, если не развивать его способность сердцем стремиться к сердцу другого человека. Чтобы делать добро – надо приложить душевный труд, большую силу, и эта сила – любовь к людям, причем ко всем без исключения. Обычно говорят, что всех любить невозможно, что есть люди недостойные. Тем не менее, детей надо прежде всего учить любви: научатся любить людей, будет кого и что любить – они потом уже сами научатся ненавидеть тех, кто хочет погубить любимое и дорогое. Если проповедовать выборочную любовь – этих можно любить, они хорошие, а этих не надо, – то постепенно можно прийти к выводу, что у всех людей есть недостатки, все в чем-то плохи и любить никого не надо.1 Исключительная роль в понимании и утверждении любви принадлежит христианской религии. Она учит, что Бог есть любовь, любовь вообще, чистая любовь, поднимаясь к которой, человек начинает жить в атмосфере любви и становится способным к любому конкретному ее проявлению – может полюбить человека, животное, природу. В Послании от Иоанна говорится: «...всякий любящий рожден от Бога и знает Бога; Кто не любит, тот не познал Бога...» (I Ин 4, 7—8). Религиозная, христианская суть любви, считал С.Франк, не имеет ничего общего с рационалистическим требованием всеобщего равенства и альтруизма, которое постоянно вновь и вновь возрождалось во многих идейных течениях – от софистов пятого века до коммунистического «Интернационала». Нельзя любить как человечество вообще, так и человека вообще, можно любить только данного, отдельного, индивидуального человека во всей конкретности его образа. Любящая мать любит каждого своего ребенка в отдельности, любит то, что есть единственного, несравнимого в каждом из ее детей. Любовь может лишь несовершенно и частично реализовываться в мире, оставаясь для многих только путеводной звездой. И тем не менее, если душа узнала, что любовь есть оздоровляющая, благодатствующая сила Божия, «никакое глумление слепцов, безумцев и преступников, никакая холодная жизненная мудрость, никакие приманки ложных идеалов – идолов – не могут поколебать ее, истребить в ней это знание спасительной истины»2. Выше мы уже говорили о вкладе психоанализа, в частности, идей З.Фрейда, в антропологию. Здесь же необходимо сказать несколько слов о фрейдовской теории любви. Вся исторически развивающаяся человеческая культура есть обуздание любовной жизни, и первые собственно культурные законы направлены сначала на запрет сексуальных отношений между родственниками, а потом и на ограничение сексуальной жизни вообще, например, браком. Но многочисленные запреты, наложенные на сексуальное наслаждение со стороны культуры, сказались и в том, что позднейшее разрешение его в браке уже не давало человеку полного удовлетворения. Правда, и неограниченная половая свобода не приводила, по Фрейду, к лучшим результатам. Ценность любовной потребности тотчас понижалась, если удовлетворение становилось слишком доступным. Люди начали создавать условные препятствия, чтобы наслаждаться любовью. Там, где не было таких препятствий, любовь была обесценена, а жизнь пуста. Настоящую психическую ценность придали любви, согласно Фрейду, аскетические течения христианства. Никакие предшествующие эпохи не наполняли любовь таким глубоким и сильным напряжением чувств, воли, памяти. Культура всегда находится в разладе с сексуальной жизнью. Человеческие гениталии, по Фрейду, не проделали вместе со всем человеческим телом развития в сторону эстетического совершенствования, они остались животными, и потому любовь, считал Фрейд, в основе своей осталась такой животной, какой она была испокон веков. Любовные влечения с трудом поддаются воспитанию, а когда их пытаются обуздать, подавить, это приводит к серьезным нарушениям психики, к неврозам. Поэтому невозможно найти равновесия между требованиями полового влечения и культуры, ибо иначе в будущем человеческий род вообще прекратится в силу его необычайно мощного культурного развития. Человек не удовлетворен культурой, которая резко обуздывает его свободу, в том числе и сексуальную, не дает ему возможности полного удовлетворения своих сексуальных потребностей. Но именно эта невозможность становится, по Фрейду, источником величайших культурных достижений, ибо половая энергия переходит в культурную деятельность. Какие еще мотивы могли бы заставить людей находить другое применение своим сексуальным импульсам, если бы они в половой деятельности могли быть полностью счастливы? Полностью счастливый человек ничего не стал бы делать для развития культуры. Таким образом, любовь, прежде всего сексуальная любовь, является, по Фрейду, базисом человеческой культуры. Она не просто связывает одного человека с другим. Эрос объединяет семьи, племена, народы, нации в одно большое целое — человечество. Человеческие массы должны быть либидонозно связаны, одна лишь необходимость объединения в труде не могла бы удержать их вместе. Но есть и вторая изначальная сила, как уже отмечалось выше, — склонность к агрессии. Инстинкт агрессии является отпрыском и главным представителем первичного позыва смерти, Танатоса, разделяющего с Эросом господство над миром. Вопрос судьбы рода человеческого зависит от того, удастся ли развитию культуры — и в какой мере — обуздать человеческий первичный позыв агрессии и самоуничтожения. В настоящее время, полагал Фрейд, люди так далеко зашли в своем господстве над силами природы, что они легко могут уничтожить друг друга вплоть до последнего человека. «Следует, однако, надеяться, что другая из двух «небесных сил» — вечный Эрос — сделает усилие, чтобы отстоять себя в борьбе со столь же бессмертным противником. Но кто может предвидеть исход борьбы и предсказать, на чьей стороне будет победа?»1. Любовь не только конституирует человека как личность, но и является средством более глубокого и более точного открытия реальности. Гете, например, говорил, что ему претят всякие узкопрофессиональные занятия, он во всем старается остаться «любителем», ибо «любитель» от слова «любить», а узкий профессионал — не любитель, и потому от него, как правило, бывает скрыта исконная цель его профессии. Это же имел в виду А.Ф.Лосев, комментируя Платона: «Любящий всегда гениален, так как открывает в предмете своей любви то, что скрыто от всякого нелюбящего... Творец в любой области, в личных отношениях, в науке, искусстве, в общественно-политической деятельности всегда есть любящий; только ему открыты новые идеи, которые он хочет воплотить в жизнь и которые чужды нелюбящему»2. Только в состоянии любви возможна встреча со внутренним существованием мира. «Мысль разума», которой дана лишь внешняя предметность, всегда должна сопровождаться «мыслью сердца». «Сердце» — это не некая отдельная инстанция, противоположная разуму, оно есть целостность внутреннего бытия, одним из излучением которой может быть и разум. Сердце противостоит лишь отрешенному, оторванному от этой целостности разуму. То, что не дано сердцем, вообще не дано в точном смысле этого слова, не затрагивает человека и, в конечном счете, делает невозможным объективное познание. Отношение к окружающему через «мысль сердца» есть отношение любви. М.Хайдеггер считал, что мысль (Denken) восходит к древнегерманскому слову Gedanc, что означает «душа, сердце». И у мысли, которая есть мысль сердца, совсем другая логика, чем у мысли, основывающейся на предметном представлении. Мысль сердца развивается по логике той реальности, которая представляющему мышлению недоступна. Судить о мысли сердца с точки зрения такой логики — все равно, что судить о рыбе, когда она находится на суше. Нынешняя философия стремится стать наукой и оставляет на произвол судьбы подлинную сущность мысли. «Как ужасно, — писал Н.Бердяев, — что философия перестала быть объяснением в любви, утратила эрос и потому превратилась в спор о словах»1. Через мысль сердца открывается реальность мира гораздо более глубокая и широкая, чем мир предметов и вещей. Эта реальность не дана человеку извне и понимается в своей сущностной таинственности только через самопознание, через внутреннее усилие. Очень часто люди довольствуются эрзацами, суррогатами, многочисленными формами псевдолюбви. Об этих формах писал Э. Фромм в своей книге «Искусство любить». Во-первых, большинство людей считает, что любовь – дитя сексуального наслаждения, и, если два человека научатся в этом смысле вполне удовлетворять друг друга, то они постигнут искусство любить. На самом же деле, полагал Фромм, истина прямо противоположна этому предположению. Любовь не является следствием сексуального удовлетворения, наоборот, даже знание так называемых сексуальных приемов – это результат любви. Второй формой псевдолюбви, которая вместо человеческого счастья приводит лишь к неврозам, к страданиям, является привязанность одного или обоих «любовников» к фигуре одного из родителей. Уже будучи взрослыми, они переносят чувство ожидания или страха, которые испытывали по отношению к отцу или матери, на любимого человека. Они никогда не освобождаются от образа зависимости и ищут этот образ в своих любовных требованиях. В подобных случаях человек в смысле чувств остается ребенком, хотя интеллектуально и социально находится на уровне своего возраста. Еще одна форма псевдолюбви – любовь-поклонение. Люди часто имеют склонность обожествлять любимого. Будучи отчужденным от своих собственных сил, человек проецирует их на своего кумира, почитаемого как воплощение любви, света, блаженства. Он теряет себя в любимом человеке, вместо того чтобы находить себя в нем. А поскольку никакой человек не может в течение долгого времени жить в таком состоянии, то неизбежно наступает разочарование, возникает новый идол, потом еще один. Проявление невротической любви – это нежелание замечать свои грехи и сосредоточенность на недостатках и слабостях «любимого» человека. Индивид прекрасно видит даже маленькие слабости другого человека и, беспощадно обличая их, охотно закрывает глаза на свои собственные пороки. Если два человека делают это одновременно, то их любовные отношения превращаются в пытку постоянного взаимного разоблачения. Видом псевдолюбви является также «временная аберрация». Многие помолвленные или молодожены мечтают о блаженстве, которое якобы ожидает их впереди, тогда как в данный момент они уже начинают скучать друг с другом. Эта тенденция совпадает с общей установкой, характерной для современного человека. Он живет в прошлом или в будущем, но не в настоящем. Он сентиментально вспоминает свое детство или строит счастливые планы на завтра. Переживается ли любовь «заместительно», как фиктивное участие в переживаниях других людей, переносится ли она из настоящего в прошлое или в будущее, такие абстрактные и отчужденные формы любви служат, согласно Фромму, лишь наркотиком, облегчающим боль реальности, одиночества и отчуждения. И наконец, очень частая форма псевдолюбви – это проекция своих проблем на детей. Когда человек чувствует, что не в состоянии придать смысл собственной жизни, он старается обрести его в сыне или дочери. Но так можно, считал Фромм, ввергнуть в беду как самого себя, так и своего ребенка. Не найдя смысла для себя, можно и ребенка воспитать неправильно. Часто детьми прикрываются при попытке расторжения несчастливого брака. Главный аргумент родителей: мы не можем разойтись, чтобы не лишать ребенка благодеяний единой семьи. Однако, на самом деле атмосфера напряженности и безрадостности в подобной семье более вредна для ребенка, чем открытый разрыв.1 В заключение можно сказать, что состояние постоянной борьбы в сегодняшнем российском обществе, борьбы всех против всех, привело к неслыханному общему ожесточению, к забвению того факта, что любовь – это не сентиментальное чувство, не каприз настроения и не ослепляющая болезнь, это вообще не только и не столько человеческое качество или способность, а объективный закон существования человеческого мира. Любовь – это усилие во что бы то ни стало остаться живым, не поддаться омертвляющему воздействию «мира»: ненависти, насилию, автоматизму мышления и поведения, сохранить в себе искру божественного начала. Понимание того, что человек без любви – жалкое, неполноценное существо, не постигающее смысла своего существования, выражено в Послании Апостола Павла коринфянам: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая, или кимвал звучащий. Если я имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто»(I Кор 13, 1—2). Творчество. Проблема творчества является одной из самых загадочных, волнующих и злободневных. Вероятно, никогда в прошлом оно не было предметом такого пристального внимания философов, психологов, социологов и педагогов, как сейчас. В современной научной литературе, посвященной этой проблеме, прослеживается очевидное стремление исследовать конкретные виды творчества — творчество в науке, технике, искусстве, — его психологические основы и т.п. Применяется и соответствующая методология: естественно-научная, философская или психологическая. Так, психология исследует творчество как классическими методами (самонаблюдение творца, изучение биографических данных, анкетирование, интервьюирование), так и современными (выявление прямого и побочного продуктов предметного действия, кинорегистрация движения глаз и т.п.). Подобные разработки, несомненно, служат своеобразной техникой, с помощью которой и эвристика, и психология помогают нам ближе подойти к пониманию сущности творчества. Но, тем не менее, все рекомендации подобного рода исследований не обладают общеобязательностью, поскольку отталкиваются от конкретных эмпирических ситуаций и обстоятельств, в которых почему-то состоялся творческий акт. Во всех работах такого рода мы имеем дело с прикладными аспектами творчества, то есть в них не ставится и не исследуется собственно философский вопрос: как вообще возможно творчество? При анализе наследственных способностей субъекта творчества, его таланта, голосовой, слуховой или зрительной исключительности, которые всегда уникальны и неповторимы, мы никаких теоретических выводов о сути и истоках творчества сделать не можем. Точно так же мы не уйдем далеко, изучая психологию субъекта: его темперамент, скорость психических реакций, способность образовывать далекие ассоциации, — эти и другие не менее важные характеристики всегда относятся к конкретному эмпирическому субъекту. Описание психологических механизмов интуиции или озарения — это всегда описание задним числом уже случившихся актов творчества. Какие выводы можно, например, сделать из признания многих великих творцов, что очень часто озарения приходили к ним во сне? Разве что — больше спать. Мы можем последовать совету Эйнштейна и профессионально заниматься музыкой, играть на скрипке или внимательно вчитываться в Достоевского, то есть соблюдать все, по Эйнштейну, условия, необходимые для творчества, и, если нам повезет, натолкнуться на счастливую идею в физике или математике. Однако это всегда будет неконтролируемым чудом. Сами по себе способности, таланты, воспитание, образование, культурная изощренность еще не делают человека творцом. Проблема творчества стала предметом специального изучения только в ХХ веке, в связи с появлением массовой культуры, которая при своем широком распространении неизбежно ведет, по нашему мнению, к угасанию творческого потенциала нации или народа. В то же время во многих направлениях своего развития человеческое общество или зашло в тупик или подходит к нему — это проявляется в грозящей экологической катастрофе, в росте насилия и преступности, во вспышках национализма, в падении роли и престижа религии и т.п. И все больше растет необходимость в новых идеях, в новых радикальных рецептах спасения, в людях, мыслящих оригинально, способных к новому видению, к открытию новых перспектив. Попытки понять и описать феномен творчества сразу наталкиваются на неразрешимые парадоксы: люди, много знающие о творчестве, сами не творят (разве что пишут интересные статьи и книги по проблеме творчества, что тоже в определенном смысле является творчеством). Тот же, кто творит, создает совершенно новые ценности в науке или искусстве, чаще всего не знает, |
Похожие:
 | Пояснительные записки, тематическое планирование и тексты учебных пособий Летней физико-математической школы. 2002 и 2003 гг | | Общие требования к первой (предквалификационной) и второй частям заявок (содержание, оформление, подача, изменение, отзыв) 15 |
| Общие требования к первой (предквалификационной) и второй частям заявок (содержание, оформление, подача, изменение, отзыв) 15 | | В соответствии с решением Совета депутатов г. Мурманска от 26. 12. 2006 года №30-357 «Об организации дошкольного образования и родительской... |
 | В соответствии с решением Совета депутатов г. Мурманска от 26. 12. 2006 года №30-357 «Об организации дошкольного образования и родительской... | | Научное содержание нир, оформленное по образцу научной публикации (объемом до 15 машинописных страниц, через 1,5 интервала) |
| Неправильное составление договора или неполное содержание влечёт за собой проблемы различного характера | | Разъяснения по выгрузке информации о прекращении банковской гарантии в иных, отличных от окончания срока гарантии случаях. 145 |
| Характеристики, структура и содержание Раздел Характеристики, структура и содержание учебной дисциплины | | Суть и содержание понятия «маркетинг». Цели, задачи, объект и предмет маркетинга. Эволюция содержания маркетинга |