Содержание
Скачать 1.89 Mb.
|
5. Метафизика и социология человеческого бытия Попытка метафизического описания Человек – самая великая тайна бытия, над которой бились лучшие умы человечества. Разгадка этой тайны – главное дело человека, по сравнению с которым все остальные дела и проблемы кажутся пустяками. Кто сумеет все рассказать о себе, опишет всю Вселенную, считал Р. Декарт. Поэтому человек всегда будет заниматься самопознанием, пытаясь разгадать свою сущность, свое отличие от всего остального мира. Но познать себя – труднее всего. К тому же это раскапывание самого себя нельзя считать безобидным занятием. Человек заглядывает в такую темную и опасную бездну, в которой легко потерять себя, потерять здоровье, рассудок. Если долго вглядываться в бездну, то и бездна, говорил Ницше, начинает вглядываться в тебя. Познавая себя, мы открываем законы мироздания. Человек есть микрокосм, миниатюрная модель макрокосма: в нем, как в зеркале, отражаются все сложности и противоречия большого мира. Но что может заставить человека заниматься самопознанием? Житейские дела и привязанности, повседневные заботы и нужды, публичная жизнь и гражданские обязанности постоянно отвлекают человека от этого самого важного занятия. «Людей с самого детства, – писал Б.Паскаль, – обязывают заботиться о своей чести, о своем достатке, о своих друзьях, а также о достатке и чести друзей, их изнуряют всякими делами, изучением языков, упражнениями; им внушают, что они не будут счастливы, если их здоровье, честь, имение, а также здоровье, честь, имение их друзей не будет в хорошем состоянии, и что отсутствие хотя бы одного из этих благ принесет им несчастье. Так их нагружают обязанностями и заботами, заставляя суетиться с рассвета. Странный способ делать людей счастливыми, скажете вы; что можно придумать лучше этого, чтобы сделать их несчастными? Как что: надо только отнять у них все эти заботы, и тогда они взглянут на себя, задумаются, кто же они такие, откуда они пришли, куда идут; им нельзя дать слишком много занятий и развлечений. Вот почему их так неустанно готовят к делам, а если выпадет им несколько свободных минут, советуют употребить их на забавы, игры и постоянно чем-то себя занимать. Сколько пустоты и мерзости в сердце человеческом»1. С точки зрения философской антропологии, человек прежде всего не биологическое, не психологическое, а метафизическое существо. И становится человек человеком, когда открывает в себе метафизическое измерение. Метафизическое – значит сверхъестественное, то есть не имеющее физических причин. Так, любовь не имеет никаких конкретных физических причин, любят не за что-то, а потому что любят, если есть причина, то нет любви; не имеет никаких причин добро, человек делает добро только потому, что он добр. Нет никаких эмпирических причин для совести: я поступаю по совести, потому что не могу иначе, а не из-за страха, из-за выгоды и т. д. Добро, совесть, ум не нуждаются в объяснении, объяснять нужно глупые поступки, бесчестье, подлость. «Метафизических» людей природа не рождает, и в этом смысле она вообще не рождает людей. Человек должен сам родиться. Отсюда, из этого понимания возникает символ «второго рождения», символ любой религии, любого мифа, любой серьезной философии. Нужно родиться в той жизни, в том режиме бытия, в котором живут любовь, красота, совесть, честь, ум и т.п. Родиться второй раз – значит открыть для себя понимание двусложности нашего существования, понимание того, что, помимо нашей повседневной жизни, наполненной суетой, трудами и заботами, существует еще другая жизнь, жизнь подлинной интенсивности, в которую мы только иногда впадаем: когда любим, когда творим, когда совершаем добрые поступки, когда нам в голову приходит мысль и некоторое время там удерживается. Человек не может всю жизнь находиться в состоянии любви, творческого напряжения, нельзя постоянно жить на пределе возможного – жить в стихии совести и добра. Но, только находясь на этом пределе, человек ощущает себя человеком, чувствует, что живет в полном смысле этого слова, переживает каждую секунду своей жизни как значительное и неповторимое событие. Видимо, это подразумевал Платон в своем образе «пещеры»: большинство людей подобны связанным узникам, которые сидят в пещере спиной к выходу. Они видят перед собой на стене только тени проходящих сзади людей, проезжающих повозок, и им кажется, что то, что они видят – это и есть истинный и единственно возможный мир. Если их повернуть лицом к свету, к истинному миру, они зажмурятся и отвернутся, не признают его. В чистом виде в нашей жизни никогда не реализуется ни добро, ни красота, ни совесть, вообще ничто не реализуется до конца, до предела. Но из того, что никто не живет, постоянно руководствуясь требованиями совести, считал И. Кант, вовсе не вытекает, что совесть – это химера. Без совести, так же как без любви, без добра человеческое общество тут же рассыплется, вернется к животному состоянию. В этом смысле ткань человеческого существования, метафизическая ткань ткется из таких невидимых нитей, которые никогда полностью не реализуются, не имеют естественных причин, их нельзя вызвать сознательным усилием, они могут только «осенить» человека, вырвать его из обыденного повседневного существования, заставить задуматься над собственным бытием, собственной природой. И они, тем не менее, определяют нашу жизнь. Метафизические законы нашего бытия в этом смысле первичнее, чем физические законы жизни. Человек может отдать жизнь, выполняя долг, может убить самого себя, замученный муками совести. Жизнь, здоровье, благополучие, счастье – все это потом, ибо «я здесь стою и не могу иначе». Поскольку эти «метафизические вещи» не имеют эмпирических причин, то и нет никакой необходимости в том, чтобы они существовали. Они и не должны существовать, с точки зрения эмпирического порядка вещей. Нет таких законов природы, по которым люди должны любить друг друга или делать добро. Нет никаких оснований для того, чтобы в мире были истина и красота. А поскольку они все-таки встречаются, то это всегда чудо, с точки зрения нормального порядка вещей, чудо, которого не должно быть, но благодаря тому, что оно все-таки иногда случается, продолжается человеческое существование. В этом смысле человек растянут между двумя мирами – миром повседневного существования (в человеке ведь не прекращаются натуральные процессы) и миром, в котором человек живет на пределе своих возможностей (в любви, в свободе, в красоте). Поэтому человек есть некоторое напряженное держание чего-то неприродного, искусственного, покоящегося на весьма хрупких основаниях. Пока есть это напряженное держание – есть человек. Поэтому человек не существует, как любой иной предмет или животное, не живет в автоматическом режиме, подчиняясь своей наследственности, своим генам, стереотипам поведения. Человек – это стремление быть человеком. Стремление удержаться в том режиме бытия, где он чувствует себя свободным, любящим и творящим. Нет стремления и человек выпадает из этого режима, автоматически в нем удержаться нельзя. Автоматически в голову приходит только глупость, но чтобы пришла мысль, оригинальная и новая, надо сильно постараться. Само по себе в человеческом мире ничто не живет, все держится только на волне усилия: усилия быть человеком, никогда и ни в чем не опускаться ниже максимума, на который ты способен как человек. В этом смысле и звучит кантовский категорический императив: поступай так, чтобы максима твоей воли была основой всеобщего законодательства. Основное метафизическое занятие человека – познание, открытие в себе другого измерения, другой жизни – никогда не осуществимо до конца, на это не хватит никакой человеческой жизни. И мы человеческие существа в той мере, полагал Мераб Мамардашвили, в какой мы сильны тем, что никогда не завершится и не реализуется в нашей жизни. Наше назначение как людей выходит за рамки нашей жизни, не исчерпывается и не ограничивается ее условиями. «Метафизикой мы и будем называть нечто, чему нельзя придать смысл в рамках нашей жизни и ее условий. Например, есть такой термин, или понятие, или качество – «доброта». Вы не можете слову или представлению «доброта» придать смысл в рамках условий и пределов нашей жизни. Потому что, если вы должны доброту определить только в рамках условий своей жизни, то она не имеет смысла. ... Если все, что имеет смысл, имеет смысл только в условиях и рамках моей жизни, то быть добрым, воспитанным, вежливым и так далее не имеет никакого смысла»1. Мы люди в той мере, в какой нам предназначено решать бесконечные задачи. Например, любовь, как человеческое явление в вышеозначенном смысле, отличается от удовлетворения полового желания, половое желание удовлетворяется, проходит, человек утомляется, частое повторение одного и того же вызывает скуку. В любви же любимое существо всегда новое, для любви нет прошлого, она неисчерпаема, это совсем иная повторяемость, любовь бесконечно больше, чем человек, в любви можно только участвовать, прикоснуться в какой-то мере к ее необычайно интенсивному и необъятному полю напряжения. Если человеческая жизнь так устроена, что в ней ничего и никогда не реализуется полностью, то все истинно человеческое, все бесконечное реализуется в другой жизни, в другом режиме бытия, и настолько полно, насколько долго нам удается в этом другом режиме удержаться. Это стремление к бесконечному в конечной жизни и есть то, что можно назвать бессмертной душой. Человек никогда не реализует самого себя, и никогда не может наступить момент, когда он скажет: ну все, наконец-то я стал человеком! К.Ясперс выделял пять свойств или особенностей человека как метафизического существа. Наша метафизическая сущность проявляется, по его мнению, в следующем: 1) в неудовлетворенности, поскольку человек постоянно чувствует свое несоответствие тому, чем он является сегодня: он не удовлетворен своим знанием, своим духовным миром, своим положением, всем, чего ему удалось достичь, грызущее чувство неудовлетворенности показатель его человечности; 2) в стремлении к безусловному, поскольку его жизнь постоянно обусловлена внешними и внутренними причинами, а ему нужно найти безусловную опору для своего бытия, которую невозможно найти ни в обществе, ни в природе, ибо все это для него вещи относительные, не безусловные, отсюда его стремление к Богу или к некоей трансцендентной силе, которая, как он верит, не даст ему пропасть, затеряться, подобно песчинке, в бесконечности пространства и времени ; 3) в беспрестанном стремлении к единому, поскольку ни один из видов единства мира – материального и духовного – его не удовлетворяет, единственное, что может его удовлетворить – это вечность и, соответственно, непосредственная связь с бытием; 4) в сознании непостижимого воспоминания, как будто он знает о творении мира или может вспомнить о том, что было до этого творения, как его душа до его рождения «пела в хоре богов» (Платон), поскольку все самое главное, что он знает о мире, может быть получено не из внешнего мира, а из себя, поскольку человека ничему нельзя научить, если понимать учение как овладение готовыми знаниями, он должен сам все «вспомнить»; 5) в сознании бессмертия не как продолжения жизни в другом образе, а как своей укрытости в вечности, то есть каждый человек должен в своей жизни сделать что-то такое, чтобы остаться и пребывать всегда, ибо все великие люди, когда бы они ни жили, являются нашими современниками, их идеи, чувства, образы не подвластны времени.1 Человек – существо трансцендирующее, т.е. постоянно пытающееся переступить собственные границы: границы своих возможностей, своего знания, своей жизни, своего мира. Но человек никогда не достигает чего-либо транцендентного, никогда не выходит за рамки мира. Трансцендирование – это стояние на границе между тем, что знакомо, понятно, осмысленно, и тем, что неуловимо, невыразимо, что постоянно дразнит человеческое любопытство, постоянно терзает своей недостижимостью — будь то Бог, скрытый смысл существования, тайна рождения или смерти. Стремление к трансцендированию вызвано также постоянным беспокойством по поводу хрупкости, преходящести, неустойчивости любого наличного бытия, это стремление найти прочную опору всего сущего. В трансцендировании мы не достигаем ничего определенного — мы по-прежнему не можем постичь Бога, смысл нашего существования так и остается для нас непостижим, но сама попытка трансцендирования является серьезным толчком, после которого начинается наше преобразование, изменение сознания. Пережив опыт трансцендирования, мы становимся другими людьми, больше не можем жить легко и бездумно, мы проникаемся заботой о собственном существовании. Почувствовав вкус трансцендентного переживания, ощущение стояния на границе возможного, мы никогда больше не успокаиваемся и всегда пытаемся найти смысл своего бытия, стараемся восстанавливать в себе снова и снова странное чувство, что трансцендирование как будто пробудило в нас трансцендентные силы, которые с тех пор каким-то неведомым нам образом поддерживают нас в нашем истинно человеческом бытии. У человека, не имевшего опыта трансцендирования, определяющим настроением является скука. Эта скука чаще всего проявляется как потерянность, незнание, куда приложить собственные силы. Но иногда, рассуждал М.Хайдеггер, эта скука переходит в тоску, глубокую тоску, бродящую в безднах нашего бытия, словно глухой туман, который смещает все вещи, людей и самого человека вместе с ними в одну массу какого-то странного безразличия. Эта беспросветная тоска иногда дорастает до ужаса. Ужас здесь не боязнь чего-то конкретного. Вдруг делается жутко, и все — вещи и мы сами — тонет в каком-то безразличии. В таком состоянии мы отчетливо видим себя вне мира, ужас выбрасывает нас за его границы, в ничто, и мы впервые начинаем видеть этот мир как целое. В этом выбрасывании, трансцендировании, удивленном и потрясенном стоянии перед «целым» мира заложена возможность нашего внутреннего преображения, ощущения себя живым человеком, творчества. «Только потому, что в основании человеческого бытия приоткрывается Ничто, отчуждающая странность сущего способна захватить нас в полной мере. Только когда нас теснит отчуждающая странность сущего, оно пробуждает в нас и вызывает к себе удивление. Только на основе удивления — т.е. открытости Ничто — возникает вопрос «почему?». Только благодаря возможности этого «почему?» как такового мы способны спрашивать целенаправленным образом об основаниях и обосновывать»1. Социологический анализ природы человека Поскольку человек все-таки живет большей частью в этой, эмпирической жизни, его существование подчиняется социальным законам, эмпирическим связям и зависимостям. Следовательно, для понимания сущности человека важна не только метафизика, но и социология его бытия. Человек живет в обществе, формируется им, приспосабливается к его стандартам и правилам. Люди какого-нибудь конкретного общества, какой-нибудь страны живут в более или менее одинаковых условиях: в условиях одной культуры, одних нравов и обычаев, одного языка, но все равно они все разные, непохожие друг на друга. Даже в одной семье дети вырастают разными, хотя воспитываются в одинаковых условиях. Что делает всех людей разными, неповторимыми и уникальными? Первое: особенности психического склада – темперамент, скорость психических реакций, сообразительность – все это передается человеку по наследству. Второе: опыт детства и воспоминания о детстве. У каждого ребенка свой опыт детства, свои переживания, каждому по-своему открывался мир, каждый по-своему переживал свои детские страхи, неудачи или радости. Опыт детства накладывает отпечаток на всю дальнейшую жизнь человека. Возможно, все наши таланты и способности заложены в родительской (прежде всего материнской) любви. Ребенок, который с детства чувствует эту любовь, живет в атмосфере любви, всю свою жизнь, словно броней, защищен от невзгод и напастей. У него, как правило, все получается в жизни, он талантлив или обладает многими незаурядными способностями. Наоборот, тот, кто вырос без любви, в холодной и суровой атмосфере равнодушия, – всю оставшуюся жизнь чувствует себя одиноким, даже если окружен семьей или родственниками, у него все в жизни складывается трудно и тяжело. Воспоминания детства сопровождают человека до самой смерти, и, что интересно, с годами не только не тускнеют, но становятся ярче. Старые люди с трудом вспоминают, что с ними было двадцать или тридцать лет назад, но хорошо, до мельчайших подробностей, помнят свое детство с самых ранних дней. Третье: особенности индивидуальной биографии – каждый живет свою жизнь, и все, что с ним случается, и то, как он к этому относится, – совершенно не похоже на жизнь других людей. Четвертое: противоречивость жизненных ролей. У каждого человека в жизни одновременно несколько ролей, которые он «играет». Например, школьник, когда он разговаривает с учителями, и, особенно, с директором школы, – это один человек: внимательный, почтительный, глаза его так и светятся знанием и усердием. Но стоит ему выйти во двор, где его ждут друзья, он становится совершенно другим — прыгает, кричит, пинает ногами жестяную банку, и выражение лица у него соответствующее. Третьим человеком он становится, приходя домой и разговаривая с родителями. Это не значит, что он каждый раз притворяется: каждый раз это он сам, у каждого человека много лиц, вернее, много сторон его личности, много ролей. Часто эти роли даже противоречат друг другу и тем не менее образуют единый комплекс его личности – у каждого совершенно своеобразный. Все эти четыре момента делают каждого человека как личность неповторимым и уникальным. И эта уникальность выражается в понятии Я. Я у человека появляется с трех-четырех лет, когда он начинает понимать, что есть я, а есть другие люди. До этого почти все дети говорят о себе в третьем лице. К десяти-двенадцати годам складывается образ Я, у каждого человека есть образ самого себя, сумма представлений о самом себе, каким он себя видит, и этот образ человек проносит через всю жизнь, немного его исправляя и дополняя. Как правило, это довольно симпатичный образ, каждый нормальный человек считает себя более или менее интересным, умным, способным, честным, добрым и т. п. Трагедия человеческой жизни – распадение образа, когда сам человек убеждается, соглашается, что он не добрый, не умный, что он, например, дурак или подлец. Субъективно нет негодяев или подлецов, — никто не думает о себе плохо, или старается не думать. Нужен очень радикальный шаг, крушение всех представлений о себе, чтобы человек внутренне согласился с уничижающей оценкой самого себя. Как правило, жизнь после этого кажется конченой, и, действительно, человек в этом случае может даже убить себя. Существуют механизмы защиты Я, которые действуют бессознательно, сохраняя личность от разрушения: а) механизм вытеснения – человек испытывает большое горе или столкнулся с чем-то необычайно страшным, чего психика может не выдержать и разрушиться, срабатывает соответствующий механизм — и человек либо теряет сознания, либо вдруг забывает о постигшем его несчастье; б) механизм инверсии, переворачивающий импульс на прямо противоположный. Так, у мальчиков в 12—13 лет просыпается половое чувство, но ребенок не может это осознать, психика может быть травмирована, и она переворачивает все отношения: мальчики начинают считать девочек своими врагами и воюют с ними – дерутся, толкают, выбивают портфель из рук. На самом деле им девочки очень нравятся, но психика идет своим путем, сохраняя равновесие; в) механизм переориентации: психика бессознательно переключает эмоции с одного объекта на другой, более доступный. У человека большие неприятности на работе, и, придя домой расстроенным, он вымещает свое раздражение, например, на жене или на любимой собаке. В некоторых странах по советам психологов на предприятиях есть комнаты, где стоят чучела мастера, начальника цеха, на которых можно выместить свое раздражение. И еще целый ряд механизмов имеет психика, защищающая свою целостность и гармоничность, чтобы человек не чувствовал себя в разладе с миром и окружающими. Можно сказать, что у человека два Я – внешнее и внутреннее. Внешнее Я знакомится с людьми, учится в школе, набирается знаний, делает какие-то дела и совершает поступки. Внешнее Я – это совокупность знаний, правил действия, поведения, приемов мышления. Внутреннее Я – это интимное, скрытое ядро личности: все наши мечты и надежды, воспоминания о первой любви и первой весне, все наши страсти, желания, которые мы прячем глубоко в душе. Это то, о чем нельзя рассказать другому, передать в виде слов или знаков, человек часто сам не знает, что в нем заложено. Для этого нужен талант. Любой роман, любая картина или симфония – это рассказ художника о себе. Внутреннее Я и делает нас личностями, без него мы только мыслящие машины.1 Интересные идеи относительно сущности человека были высказаны Г. Гурджиевым. Согласно Г. Гурджиеву, каждый человек имеет сущность и личность. Сущность – это характер человека, совокупность его самых простых реакций на других людей, то, что складывается с самого детства и потом почти не меняется. Личность – это то, что мы получаем извне: знания, умения, правила жизни. Личность – это то в нас, что не наше. У большинства людей очень мало своего собственного. Все, что у них есть, большей частью взято из разных источников: идеи, убеждения, взгляды. У большинства людей сущность развивается до 12—15 лет, пока формируется характер, и потом останавливается в своем развитии. А личность может развиваться сколь угодно долго. Человек заканчивает школу, университет, пишет книги, становится известным ученым, а в сущности своей он остановился в развитии уже давно, в сущности он остался наивным ребенком и ведет себя, как ребенок, в самых главных вопросах своей жизни. Он ведет себя беспомощно и глупо, когда нужно принять важное решение относительно своей судьбы или судьбы близких, он верит на слово всевозможным политическим демагогам и проходимцам. Случается, что некоторые аспекты сущности останавливаются в своем развитии на возрасте пяти-шести лет, а дальше все собственное кончается; остальное оказывается чужим: или взято из книг, или создано благодаря подражанию готовым образцам. Бывают случаи, когда сущность растет параллельно личности, но в условиях современной цивилизованной жизни они весьма редки. Сущность имеет больше шансов развиться у простых людей, которые живут в трудных условиях борьбы и опасностей. Но, как правило, личность у таких людей развита очень слабо, им не хватает воспитания и образования, не хватает культуры. Алкоголь или наркотики могут усыпить личность, она как бы исчезает на время и остается одна сущность. «И случается так, что человек, полный всевозможных возвышенных идей, симпатий и антипатий, любви, ненависти, привязанности, патриотизма, привычек, вкусов, желаний и убеждений, оказывается совершенно пустым, лишенным каких бы то ни было мыслей, чувств, убеждений и взглядов. Все, что раньше волновало его, теперь оставляет совершенно безразличным. Иногда он видит искусственный и мнимый характер обычных своих настроений и громких слов, а иногда просто забывает о них, как будто их и не было. ...Все, что ему удается найти в себе, – это несколько инстинктов, наклонностей и вкусовых предпочтений. Он любит сладкое, любит тепло и не любит холода, ему неприятна мысль о работе; или же наоборот, ему нравится идея физического движения. Это все»1. Очень часто люди соединяются между собой не как сущности, а как личности, поскольку люди в основном живут личностью. Личность имеет свои интересы и вкусы, ей нравится то, что не нравится сущности. Сущность знает, что она хочет, но не может выразить, человек часто и не подозревает о своем внутреннем Я, ему кажется, что то, что он представляет из себя в обществе, его знания, его связи – это и есть главное и единственное в нем. Он не подозревает, что все это взято напрокат. И очень часто люди, чьи сущности совершенно не соответствуют, живут друг с другом и друг друга ненавидят. Неразвитая сущность ведет к странным парадоксам, особенно характерным для ХХ века: можно быть великим ученым, крупным государственным деятелем, знаменитым артистом, но одновременно совершеннейшим негодяем и подлецом по своей сути. Но бывает еще страшнее, бывает так, что сущность умирает. Как личность человек еще живет, выступает с речами, издает книги, даже руководит страной, а в сущности своей он давно умер, у него даже глаза оловянные, как у мертвеца. И таких людей, утверждал Гурджиев, очень много. Если бы вы знали, писал он, какое число мертвецов управляет нашими жизнями, вы бы сошли с ума от страха. Дополнительная литература Агацци Э. Человек как предмет целостного познания // О человеческом в человеке. М., 1991. Бердяев Н.А. О назначении человека. Опыт парадоксальной этики // Бердяев Н.А. О назначении человека. М., 1993. Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии // Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии // О человеческом в человеке. М., 1991. Холл, Келвин С., Линдсей, Гарднер. Теории личности. М., 2000 |
Похожие:
 | Пояснительные записки, тематическое планирование и тексты учебных пособий Летней физико-математической школы. 2002 и 2003 гг | | Общие требования к первой (предквалификационной) и второй частям заявок (содержание, оформление, подача, изменение, отзыв) 15 |
| Общие требования к первой (предквалификационной) и второй частям заявок (содержание, оформление, подача, изменение, отзыв) 15 | | В соответствии с решением Совета депутатов г. Мурманска от 26. 12. 2006 года №30-357 «Об организации дошкольного образования и родительской... |
 | В соответствии с решением Совета депутатов г. Мурманска от 26. 12. 2006 года №30-357 «Об организации дошкольного образования и родительской... | | Научное содержание нир, оформленное по образцу научной публикации (объемом до 15 машинописных страниц, через 1,5 интервала) |
| Неправильное составление договора или неполное содержание влечёт за собой проблемы различного характера | | Разъяснения по выгрузке информации о прекращении банковской гарантии в иных, отличных от окончания срока гарантии случаях. 145 |
| Характеристики, структура и содержание Раздел Характеристики, структура и содержание учебной дисциплины | | Суть и содержание понятия «маркетинг». Цели, задачи, объект и предмет маркетинга. Эволюция содержания маркетинга |