Г. А. Бондарев Только для зрелых участников
Скачать 8.89 Mb.
|
2. К вопросу о христианской этике Рудольфу Штайнеру был задан вопрос: как нам защищать Антропософию? Он дал такой ответ: "Для защиты того, что совершается на почве антропософски ориентированной Духовной науки, не нужно ничего другого, как только говорить истину и не лгать!" Видимо, ощутив в аудитории некоторую волну недоверия, он добавил: "Я знаю, что говорю, утверждая это. И никакой другой защиты для антропософски ориентированной Духовной науки не нужно, поскольку долгом каждого человека является давать отпор лжи" (186; 20.XII). Будь такой ответ дан в наше время, когда гипертрофия лжи достигла фантастических даже по сравнению с первой третью этого века размеров, он был бы,вероятно, встречен легким смехом. Ибо, — скажет иной современный антропософ, — если бы дело обстояло так, то Антропософию следовало бы считать уже потерянной. Другой добавит: у нас есть люди, которые, вроде тебя, начинают точно с такой запевки, а потом врут еще больше, чем другие. Третий, возможно, спросит: "Что есть истина?" Помню, во время одного трудного разговора с дорнахским старожилом я сказал: мы надеялись встретить здесь сестер и братьев. В ответ я увидел усмешку, она была целым откровением. В ней отразились и скептицизм, и личные разочарования, и ирония — почти мефистофельская — по поводу "простака" из Москвы. Мне было как-бы сказано: "Наивный, ты будто бы с неба упал. Знал бы ты, чем мы тут живем!" Я увидел, что опыт, необходимость заставили человека со всем примириться и стать "как все". Вечная, как мир, проблема с вечно однозначным решением! И несмотря на это, нам, из бывшего Советского Союза, есть что тут возразить. Мы порой спрашиваем: а как же мы-то, в условиях несравненно более трудных, чем ваши, смогли все-таки жить не "как все"? Чем вы-то рискуете в сравнении с нами? — После такого вопроса одни отходят, считая, что разговор принял обременительный характер, другие пытаются отделаться комплиментом в том духе, что, мол, вы, русские, сильнее нас, что, может быть, спасение в Общество придет от вас и т.д. Но, если говорить серьезно, наш советский опыт в самом деле чего-то стоит! Он относится к порядку тех исключений, которые оказываются сильнее правил. Глядя в корень, приходится признать, что лишь этими исключениями и жив мир. В нашем кровавом тоталитарном прошлом особенно боялись отдельного человека, а не масс. Не странно ли это? — Теперь, пройдя через тот опыт, мы говорим: нет, не странно! А вот пример из другой, французской истории. Жанна Д'Арк, подойдя на опасное расстояние к позициям "годонов" (так французы прозвали англичан, постоянно слыша от них: God damn it!), кричит им: "Именем Божьим говорю вам: сдавайтесь!" В ответ она слышит смех, брань, оскорбления. Не лучше ведет себя и предводитель "годонов" сэр Вильям Глесдаль. Жанна кричит ему в ответ: "Глассида! Глассида! Сдавайся же Царю Небесному! Ты назвал меня "девкой продажной", а я душу твою и всех твоих жалею!" Но "прагматики", "практики" мира сего не способны понимать такие речи. За ними мировой опыт, который подтверждает правильность лишь того, что говорят и делают они. Но — вот чудо! опыт вдруг не срабатывает. Права оказывается "дрянная девчонка". Францию приходится оставить, и вся история Европы меняет свой ход. Или вот еще пример. "Жить не по лжи!" — призвал Солженицын в "империи зла" и лжи, где за правду сживают со света. И опять, как когда-то у стен Орлеана, раздались хохот, издевки, оскорбления. Но не было и нет в них ни уверенности, ни торжества, а только страх, что рано или поздно люди примут это простое правило, оно охватит их души и Россия освободится от своих "годонов". Если исторический опыт что-то значит для нас, то спросим себя: чем держатся эти исключения? Где источник их силы? — Он там, откуда "все начало быть". Там находится первофеномен этого "исключительного правила", в силу которого истина, как-будто бы изгоняемая отовсюду, беспрерывно проигрывает, но все-таки оказывается победительницей. Под гнетом всемирно-исторической иллюзии нам трудно увидеть это. Даже многочисленные примеры, о которых повествуют Евангелия, деяния апостолов, кажутся нам сказочными, нереальными, в чем мы сами себе не всегда решаемся признаться. Нас удерживает страх перед необходимостью, строя свою жизнь на подражании Христу, взять на себя задачу также и изобличать зло.[ *Примеч. автора: Рудольф Штайнер советовал антропософам читать Фому Кемпийского]. Обличение и критика — это разные понятия. Критика строится на отрицании одного и утверждении другого. Она может быть не только разрушительной, но и необыкновенно созидательной. Однако человек в ней в любом случае выступает в роли судьи. И во многих случаях жизни он должен им быть. Обличение же — это способ тайное, порочное сделать явным. Рудольф Штайнер говорит, что когда человек в духовном мире встречает незнакомое существо, он должен попросить его явить свой истинный облик. Если это существо недоброе, то оно просто исчезает. Нечто подобное происходит и в физическом мире. Люди с тайными, недобрыми замыслами скрывают свое истинное существо. По этой причине в Антропософском Обществе, как в учреждении, имеющем дело с эзотеризмом, должно быть поставлено за правило:все должны держаться открыто. Дело при этом идет не о сугубо личной жизни человека, а обо всех его делах, которые он делает совместно с другими. И именно благодаря тому, что этот принцип злостно нарушается в Обществе, оно превращается в некое средство прикрытия чего-то другого. Такое положение дел нужно изобличать в силу не только нравственных, но и оккультных законов нового христианского посвящения. Таково, я бы сказал, одно из главнейших требований антропософской жизни, "жизни по-антропософски". Но выполнять его, как оказывается, необыкновенно трудно. Главная причина — страх. Ибо противная сторона, которой есть что прятать от нас, позаботилась о том, чтобы страх реально и сильно жил в нас. Приведу невиннейший в сложившихся условиях пример. Вот идет ежегодное генеральное собрание АнтропософскогоОбщества. Правление отчитывается перед нами за проделанную в течение года работу, показывает балансовый отчет: куда и на что тратятся членские взносы. Представьте себе, что вы сидите в зале, слушаете все это, а потом встаете и громко задаете вопрос: скажите, пожалуйста, а какую зарплату получают члены правления и другие члены дорнахской администрации? Я думаю, что многие, лишь мысленно представив себя в роли такого спрашивающего, почувствуют, как у них от страха захолодело сердце. Чувство же страха, говорит Рудольф Штайнер, — это всегда выражение реального присутствия Аримана в нас. Вот вам и реальное положение дел.В утопическом романе Владимира Набокова "Приглашение на казнь" описано будущее состояние человеческого общества, в котором обладание способностью понимать происходящее, а значит обладание "я", сочтено крайне неприличным. Такое свойство человека называют "гносеологической гнусностью". Как бы и нам не скатиться в какую-нибудь утопию, потакая страху в себе и злонамеренности в других. Станем на минуту совершенно честными перед самими собой и в таком настроении обратимся к некоторым евангельским сценам. В одной из них описывается, как "некто из фарисеев" пригласил Иисуса "вкусить с ним пищи" (Лк.7). Во время обеда пришла женщина и "начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами". Фарисей сказал про себя: если бы Он был пророк, то знал бы, что женщина эта — грешница. Иисус, распознав мысли фарисея, сказал ему: "Я пришел в дом твой, и ты воды мне на ноги не дал", "ты целования мне не дал", "ты головы мне маслом не помазал",она же "слезами облила мне ноги" и т.д. Если мы попробуем эту сцену непредвзято перенести в наше время, то, исходя из настроения и образа мыслей наших дней, мы вынуждены будем сказать, что Христос ведет себя бестактно! Его пригласили в гости, и Он должен был вести себя прилично, не говорить в глаза хозяину подобные вещи, тем более, что тот только подумал, а вслух ничего не сказал. Да, именно это должны были бы сказать мы, если бы имели мужество до логического конца продумать наш оппортунизм. К такому парадоксальному, чудовищному выводу должны бы были прийти мы. И все оттого, что в нас безнадежно перепутались представления о христианской этике и вдобавок к тому нас сковал страх за свое благополучие. Именно страх побуждает нас под маркой соблюдения приличий отказываться изобличать поступки, разрушающие саму суть антропософской жизни. Ведь речь не идет о мелочной придирчивости, о сомнительной "смелости" мочь указывать людям на их недостатки, но о заботе о коренных вопросах духовного развития человечества, где недопустимы никакие компромиссы. Через Антропософское Общество проходит, или должно проходить, действие импульсов глубинного, эзотерического Христианства, а потому не только учение, но и деяния Христа составляют основу нашей этики. Христос как говорил, так и поступал. Он призывал к любви, но не советовал черное называть белым. "Христос ни ненавидит, ни неправомерно любит", — говорит Рудольф Штайнер (157; 10.VI). В этих словах — ключ к пониманию всех евангельских сцен, где Христос обличает. Вот фарисеи и книжники просят Христа Иисуса совершить чудо. Он говорит в ответ: "Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения..." (Мф. 12,39). Всему народу и ученикам Христос громко возвещает: "На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи... по делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их. ...расширяют хранилища свои... также любят предвозлежания на пиршествах и председания в синагогах и приветствия в народных собраниях.... Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам, ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете. ...за то примете тем большее осуждение. ...Безумные и слепые! что больше: золото или храм, освящающий золото....очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды, что уподобляетесь окрашенным гробам..." (Мф. 23, 2—27). Когда однажды антропософ с Востока в своем докладе в Гетеануме коснулся вопросов, о которых крайне необходимо говорить в нашем Обществе, но о которых все молчат, то, выходя с лекции, в публике можно было услышать такие замечания: "Rebell! Rebell!" (мятежник). Интересно, что сказали бы эти антропософы, окажись они в том народе, перед которым Христос высказывал свои обличения? А чего можно было бы ожидать от них, будь они свидетелями такой сцены: "И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих..." (Мф. 21,12)? Не нужно ссылаться на то, что сцена эта имеет эзотерический смысл. Она, кроме прочего, произошла и в реальности. Спасовав перед этими сценами, не поняв их этическую природу, которая заключается в ответе Христа на вопрос: "сколько раз прощать брату моему, согрешающему?" ("не до семи, но до семижды семидесяти раз" (Мф. 18,22)), мы и в отношении самого главного, когда Христос возглашает: "Кто жаждет, иди ко Мне и пей", отчего "произошла о Нем распря в народе" (Ин. 7, 37—43), — можем оказаться вынужденными (опять-таки, следуя "дурной" логике оппортунизма) сказать себе: ну зачем Он обостряет отношения, разрушает гармонию? И не примешалось ли тут что-то люциферическое?! Такой взгляд на вещи может показаться парадоксальным только потому, что мы смотрим на те события две тысячи лет спустя. Но спросим себя: где взяли люди силу и понимание тогда, когда Христос странствовал по Земле, и не отошли от него (а кто-то и отходил)? Вот об этой-то силе и идет речь. И поныне продолжается то древнее испытание душ всякий раз, когда человек в новых условиях видит себя вынужденным отстаивать Христово дело. Архетипы тех событий нисколько не изменились. Как прежде, так и теперь со всей непосредственной силой звучит к нам: " Возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царства Божия" (Лк. 9,62). Позади же нас обретаются все виды атавистического оккультизма, весь Collegium пороков, бороться с которыми призвал еще Моисей. Именно движимые верностью Царству Божию действуют апостол Павел и другие ученики Христа. Давайте будем откровенны и во взгляде на их деятельность. Вот Св.Стефан, будучи поставленным перед всем синедрионом, открыто заявляет: "Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы сами". Как реагирует на это "аудитория"? — "Слушая сие, они рвались сердцами и скрежетали на него зубами" (Деян. 7, 52—54). Апостол Павел заходит в синагогу в Антиохии и возвещает "мужам израильским": "...обетование, данное отцам. Бог исполнил нам, детям их, воскресив Иисуса. ...Берегитесь же, чтобы не пришло на вас сказанное у пророков: смотрите, презрители, подивитесь и исчезните..." (Деян. 13: 32,40). Представим себе что-либо подобное, совершаемое в наши дни, так это тотчас же объявят неуважением и даже оскорблением другой религии и т.д.; а в антропософской среде не отвернутся ли все от таких людей, и не назовут ли их критиканами, "rebellen"? И ни одно антропософское издательство или газета не станет связываться с ними. Так что (представим себе на миг такой фантастический случай), если бы Новый Завет пришлось впервые публиковать в наши дни, в нашей среде, то это пришлось бы делать путем "самиздата"! [* Примеч. автора: я, конечно, хорошо понимаю, что так это было бы и в любой Христианской конфессии.] Не следует видеть одну лишь парадоксальность в подобных выводах. Напротив, к ним приходишь с неизбежностью, если продумываешь до логического конца многие обыкновения, которыми повседневно живут Общество и Движение. А чтобы к таким абсурдным выводам не приходить, нужно изменить образ действия, привести его в соответствие с Христианской этикой. В таком случае, если, например, в какой-то вальдорфской школе на педсовете иной юноша, не научившийся отличать свободное действие от действия по личному произволу, или безумный старец заявляет, что вальдорфской педагогике он говорит "да", а Антропософии "нет" и что он отныне запрещает в школе упоминать слово Антропософия, то непременно кто-то должен при этом встать и со всей решительностью дать отпор подобным "новаторам", не думая об их "свободе" и о последствиях для своей карьеры. Если мы с точки зрения христианской этики посмотрим на образ действий самого Рудольфа Штайнера, то обнаружим ту же "стилистику" поведения, что и в Новом Завете. Тогда нас перестанут удивлять те огромные трудности, с которыми ему приходилось сталкиваться. Когда он высказался в защиту Дрейфуса, его причислили к сионистам. Когда же в связи с полемикой в печати по поводу "Гомункула" Гамерлинга он высказался, как пишет сам, "с духовно-исторической точки зрения", "совершенно объективно", не внося в свое суждение ничего личного, то человек, в доме которого он тогда жил и воспитывал детей, сказал ему: "То, что вы пишите о евреях, нельзя истолковать в дружеском смысле" (28, гл.13). — В отношениях с людьми, с которыми Рудольфа Штайнера связывала самая тесная многолетняя дружба, возникло напряжение (позже оно рассеялось), однако он не мог ради дружбы пойти на компромисс в вопросе, который уже тогда предвещал большие социальные бедствия. [*Примеч. автора: "К этому присоединилось еще то, — пишет Рудольф Штайнер, — что взгляды многих моих друзей на еврейство, благодаря современной националистической борьбе, приобрели антисемитский характер. Они смотрели неблагосклонно на мое положение в еврейской семье, а глава семьи видел в моем дружеском отношении к этим лицам лишь подтверждение впечатления, полученного от моей статьи" (28; гл. 13).] - Такая его позиция была благом и для его друзей. Только прояснилось это значительно позже (правда, не для всех: некоторым "антропософам" это не ясно и по сей день). Рудольф Штайнер раскрыл тайные подосновы первой мировой войны. Кое-кем даже в среде антропософов сказанное им было квалифицировано как немецкий национализм. Во внешней печати его называли "агентом Антанты", а потом — большевиков. Националистическому угару поддался даже Эдуард Шюре. После войны выяснилось, что во всех своих высказываниях Рудольф Штайнер был глубоко прав. Шюре пожалел о своей минутной слабости (однако и в этом вопросе имеются "антропософы", которые по сей день ведут себя словно угорелые). На оппозицию внутри самого Общества натолкнулся Рудольф Штайнер, когда начал развивать тему исторической симптоматологии и кармы лжи. Главные действия этой оппозиции, кажется, ждут нас еще впереди. Таким образом, следование принципам христианской этики требует мужества. Христианская этика повсюду наталкивается на оппозицию, поскольку постоянно обновляет жизнь. Она опирается на ясное сознание, насквозь позитивна, но ей чужды компромиссы со злом. Она — как любовь: следовать ей можно, лишь оставив надежду на вознаграждение. Лишь из чистой любви к правде, справедливости человек способен стать по-настоящему этическим существом. Если такой человек говорит чему-то "нет", то это не означает, что он обуреваем антипатией или ненавистью.Прекрасные примеры такого поведения мы опять-таки находим в Новом Завете, хотя ссылаться на него даже в антропософской среде становится все труднее. — Да, в этом виновата теология, виноваты плохие переводы, но нужно во всем знать меру. Антропософы читают комментарии Рудольфа Штайнера. Но комментарии имеют целью не заменить собой Евангелия, а помочь нам найти более глубокое к ним отношение, то отношение, которое возникает на уровне души сознательной. А тогда обнаруживается, что этический индивидуализм, путь к которому показан в "Философии свободы", проповедуют и Сам Христос, и апостолы, и пророки. Это не может быть иначе, если понять, что через Антропософию Христианство от стадии своего подготовления переходит к стадии осуществления. Потому теперь мало истину только искать. Истину нужно также осуществлять. За Христово дело на Земле нужно бороться, но непременно следуя принципам Христианской этики. Не только во внешнем мире, но и среди нас можно встретить немало фарисеев и саддукеев, книжников, на этот раз на все лады воспевающих Христа, рассуждающих о Его Втором Пришествии, а присмотреться к ним, так окажется, чтодля них Он еще и в первый раз не приходил. Как поставить вал на пути их пустопорожних словоизвержений, отравляющих все и вся? Один способ известен: не позволять Антропософию ни догматизировать, ни профанировать; постоянно прослеживать ее роль в меняющихся условиях времени; живым, нередко обливающимся кровью сердцем нужно переживать трагедию времени. Тогда можно будет научиться отличать лжеца от говорящего слово истины. А еще необходимо преодолеть парализующий волю страх, иными словами — чрезмерную власть Аримана. Страх и безразличие порой хватают под руки и духоиспытателя и влекут его к бездне бытия. Не так просто отделаться от таких "попутчиков" тому, кто уже обзавелся ими, поскольку они, если прибегнуть к образу, умудряются еще и мешок на голову накинуть. Выражается это в том, что нас начинает водить вокруг да около того, что уже давным давно надо было бы понять и идти дальше. Полистаешь каталоги антропософских издательств, программы разных "тагунгов", конференций — чего там только нет! — и "социальная гигиена", и "социальная органика", и "эстетика", и "социальное понимание", и анализ кризиса цивилизации,и т.д. и т.п. Но, словно по общему уговору, никто там не касается конкретных причин настоящего зла, его оккультно-политической подоплеки. Ограничиваются лишь общими словами о том, что Ариман существует, что он коварен, а потом переходят к рассказу об отдельных проявлениях упадка. Пропускается самое главное звено, которое Рудольф Штайнер разработал в своей исторической симптоматологии. И вопрос ныне стоит так: либо мы со всем тщанием займемся разработкой этого звена, либо нам придется признать, что мы "не более, чем тень обманности своей". Нам придется это признать со всеми вытекающими отсюда тяжелыми последствиями, которые простираются в наше посмертное бытие и даже в следующую инкарнацию, а может быть и не одну. С Ариманом нельзя играть в прятки — тогда проигрывают человечество. Наш век насквозь социологичен, здесь все отношения, проблемы сошли на социальный план. Кто не решает их в таком виде, не решает их вообще.Отсюда проистекает значение социального понимания, которое невозможно без Духовной науки. Но знание истории, истории культуры также необходимы. Овладеть всем этим в одиночку — не всякому под силу. Поэтому мы должны помогать друг другу. И тогда, быть может, образуется истинное братство людей духовного знания, объединенных не абстрактной тревогой за судьбу человечества и за судьбу Антропософии. Понятые таким образом принципы христианской этики не противоречат, как это легко поймет и сам читатель, духовно правильному действию, о котором в одной антропософской группе было сказано с помощью следующего мотто: "Если внутри меня поистине царит тишина, то Бог действует во мне. — Если я поистине действую,то я имею в себе покой". Духовнонаучное познание является одновременно и путем индивидуального развития. Мы познаем, чтобы иначе думать, чувствовать и действовать. Последнее дается с наибольшим трудом. Однако, если ты познаешь не для того, чтобы стать другим человеком, то лишь во вред себе употребляешь свои силы. Состояние покоя завоевывается с помощью разных средств. Спокойным может быть человек, равнодушный к окружающему миру и к людским страданиям, эгоист. Другой вид покоя дают восточные люциферизированные оккультные практики. Покой обретают с помощью ложной мистики, отказа от познания или за счет перемещения себя по ту сторону добра и зла. Тот покой, который мы вырабатываем на духовнонаучном пути, наиболее правильный, но дается он труднее всего. Он является устойчивым, контролируемым нашим "я" состоянием, когда нашему пониманию открыта тайна и добра, и зла, когда их живо сопереживает также и наше сердце. Ясно, что такое состояние не возникает само по себе и с самого начала. Устойчивый покой нужно выстрадать в ряде лет, а то и десятилетий. Дело здесь обстоит как и с интернационализмом. Бывает ложный, марксистский интернационализм. С ним не имеет ничего общего и даже противоположен ему другой, христианский, высший интернационализм, путь к которому пролегает через посвятительную ступень "истинного израильтянина", на которой застает Нафанаила Христос Иисус. К сказанному остается добавить несколько слов о личной позиции автора. После опубликования моей брошюры "Голос с Востока", некоторыми из антропософов мне был поставлен вопрос: а не обуревало ли меня чувство антипатии, когда я ее писал? Со всей серьезностью заявляю: нет, не обуревало. — И когда я говорю там, что обеспокоен состоянием душевного развития тех, чье поведение противоречит и Божественному, и человеческому закону, то это не лицемерный прием. У нас в России, если человек порой выражается эмоционально, то это не означает, что он зол. Иногда именно забота о ближнем побуждает обойтись с ним резко. Стоит ли противиться злу насилием? — Подобный вопрос является одним из главных в этическом космосе русского человека. Рудольф Штайнер говорит, что требование отдать просящему верхнюю одежду и последнюю рубашку осуществимо лишь в определенных социальных условиях. В современных условиях стоит задуматься над тем, что пишет остроумный русский философ и диссидент Александр Зиновьев [*Примеч. автора: Этот русский "Макс Штирнер" необычайно противоречив. В устных интервью он часто говорит вздор; мы отделяем у него существенное от несущественного.] в сочинении, которое он назвал "Евангелие от Ивана": "Грешно не сопротивляться насилию... но еще больший грех — оставаться равнодушным при виде насилия. Помни, что даже молчаливое думание есть дело. Именно из незримых мыслей протеста складывается могучее незримое поле протеста, вне которого немыслимо зримое действие. Даже думая, ты вносишь крупицу силы в общее дело защиты человека"'. Кто хочет "бороться с врагами", пусть идет в политику. Христианский оккультист не может позволить себе иметь личных врагов, а если кто-то врагом считает его, такому человеку он шлет свое благословение. Человечество едино. И кто с пониманием борется за его интересы, тот вынужден думать и о друзьях, и о врагах истинных интересов человечества. Такова позиция христианской этики. |
Похожие:
 | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта провдения егэ (далее ппэ), осуществляющих инструктаж... |  | Покровская А. А., Конышева А. А., Гнездилова Т. А., Ершова Н. А., Бондарев П. А. karta200@mfvsegei ru |
| Покровская А. А., Конышева А. А., Гнездилова Т. А., Ершова Н. А, Бондарев П. А. karta200@mfvsegei ru | | Настоящие правила предназначены для участников(далее участников) и организаторов(далее – организаторов), осуществляющих инструктаж... |
| Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее – ппэ), осуществляющих... | | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее – ппэ), осуществляющих... |
| Настоящие правила предназначены для участников олимпиад (далее участников), а также для организаторов олимпиад в учебных заведениях,... | | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее ппэ), осуществляющих инструктаж... |
| Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее ппэ),осуществляющих инструктаж... | | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее ппэ), осуществляющих инструктаж... |