Г. А. Бондарев Только для зрелых участников
Скачать 8.89 Mb.
|
5. Тень Римской Империи Каждая культурная эпоха, решая свои позитивные задачи, постоянно атакуется разрушающими ее работу силами, которые в конце концов одерживают победу, и культура приходит в упадок, умирает, но плоды ее остаются, они метаморфизируются и так продолжают действовать в следующей культурной эпохе. Духовный светоч культуры как бы подхватывается новой, более сильной рукой, когда прежняя ослабевает.Так действие закона борьбы жизни со смертью проявляется в культурно-историческом процессе, что свидетельствует о сущностной, а не абстрактной или "случайной" природе культур. Если взять для примера древнегреческую культуру, то в ней люциферические духи стремились овладеть теми душевными силами греков, с помощью которых они вбирали в себя творения древних имагинаций халдео-египетской культуры. Эти духи стремились настолько утончить душевную жизнь греков, чтобы она вся целиком, даже в повседневном мышлении, чувствовании и волении, перешла в мир фантазий-имагинаций, носящих характер летучих теней. Так надеялись они утащить хотя бы часть древнего человечества в свой вторичный, по отношению к Божественному, бессущностный мир отражений. Осуществиться намерениям люциферических духов помешали (по закону полярности) ариманические духи, что выразилось в возникновении Римской Империи. "Ариманические духи, — говорит Рудольф Штайнер, — стремились через римство создать на Земле некий род окоченения в абсолютной, тупой покорности, в слепом подчинении Риму. Чего хотели ариманические силы — это распространения по всей известной тогда Земле римского царства, которое должно было охватить собой всякую человеческую деятельность, которое с сильнейшим центризмом и грубейшим применением силы должно было всем управлять из Рима. В определенном смысле это была бы исходящая из Европы, широко распростертая государственная машина, вобравшая в себя всю религиозную жизнь, всю жизнь искусства и подчинившая их себе... которая настолько истребила бы все индивидуальное, что каждый человек, каждый народ был бы лишь элементом в том большом государственном механизме" (171; 17.IX). Ариманическим намерениям Рима, в свою очередь, противостало нечто люциферическое: жестокий эгоизм, эмоциональность, бесцеремонность римских граждан, легионеров, а главным образом — нашествие северных народов, которые спасли вызревавшее в греко-латинской культуре человеческое "я". Но полностью ариманические силы римства не были побеждены. Когда в Римскую Империю пришло Христианство, то оно было через институт папства использовано с целью механизировать культуру уже нового времени (171; 17.IX). Чтобы понять причину, по которой в первые века христианской эры возник род комбинации христианского развития с Римской Империей, необходимо обратить внимание на колоссальное разложение Мистерий древности, которым сопровождался закат эллинизма и выход на историческую арену цезаризма. Римские цезари вознамерились вновь воссоздать древнеегипетскую структуру власти, на вершине которой стоял посвященный, фараон-жрец. Для этого они стали силой принуждать посвящать себя в тайны Мистерий, сами будучи к этому не готовыми. Именно тогда впервые возник политический оккультизм. Претензии Рима на мировое господство стали опираться на сверхчувственное знание. Возникло стремление совершенно сознательно всю мировую культуру удержать от развития души рассудочной, "...хотели законсервировать смысл, ощущение смысла древних культов, тех культов, которые тысячелетия тому назад были у египтян и в переднейАзии... Хотели некоторым образом выключить человеческий рассудок, сделать бездейственным человеческий интеллект, вырабатывать одну только душу ощущающую путем ввода грандиозных, потрясающих культов, [*Примеч. автора: Вот где коренится исток и смысл грандиозных "шоу" наших дней, "Дисней-лендов", рок-шоу и прочих "культов" тонущего в пучине души ощущающей, и просто инстинктов, "я"] которые были действенны в древности, когда человек еще не пришел к интеллекту. То были большие, значительные культы, которые должны были заменить размышление, которые в полугипнотическом состоянии, в соответствии с древней, атавистической нравственностью должны были оживлять в душах сознание богов и божественное блаженство. ...Из Рима должен был изойти могучий культ и затуманить весь мир, лишить его возможности освоить душу рассудочную, а впоследствии — душу сознательную. И если академия Гондишапур стремилась преждевременно дать человечеству душу сознательную, чтобы лишить его всего последующего... то исходившее из Рима должно было вообще не допустить прихода души сознательной" (184; 13.Х). Так было во времена Августа и после него. С приходом в мир Христианства посвященные цезари сумели понять, что в нем заключена колоссальная сила, и начали делать попытки поставить его себе на службу, подобно тому, как теперь это пытаются проделать с Антропософией. Уже при первом после Августа императоре, Тиберии, "...начинается, — говорит Рудольф Штайнер, — та политика, которой следовали по отношению к Христианству посвященные римские цезари. Именно Тиберий объявил свою волю, которая состояла в том, чтобы воспринять Христа как Бога среди других римских богов" (175; 17.IV). Начатое Тиберием пытался продолжить Адриан. Но римские сановники воспротивились этому, поскольку еще не было найдено подходящей формы, способной исказить суть Христианства, не приемлемого для сановников, и не только для них. "Почему, — спрашивает Рудольф Штайнер, — Рим развил такую антипатию против Христианства, возникшего в связи с Мистерией Голгофы? И почему при (дальнейшем) движении этих импульсов (вражды) был упразднен дух (на Соборе 869 г.)? Подобные вещи взаимосвязаны куда глубже, чем обычно думают люди, рассматривая их поверхностно. Ибо, что Маркс и Энгельс являются отцами церкви— это сегодня мало кто желает признавать; [*Примеч. автора: В наше время, в связи с возникновением так называемой "теологии освобождения", прозрениеначало брезжить в отдельных душах.] —но это еще не особенно глубокая истина. К глубокой истине приходят, зная, что на дворе, где вершился суд над Христом Иисусом, действовали саддукеи. ...А саддукеи были людьми, которые испытывали страх, ужас, озноб от всех мистериальных культов. Но они были теми, кто держал суд в своих руках". Им принадлежала вся власть в Палестине. Сами же они были рабами Рима. Они покупали свои должности, а деньги выжимали из иудейского народа. Саддукеи чувствовали, поскольку их взгляд был уже обострен ариманическим материализмом, что идущее от Христа созвучно с сущностью Мистерий и способно разрушить Рим. Последующая война Рима с палестинским иудейством велась именно с целью искоренить всех, кто хоть что-то знал о высоких традициях не впавших в декаданс Мистерий. "С тем искоренением, — продолжает Рудольф Штайнер, — многосторонне связано стремление заколотить, замуровать воззрение на, пневматического человека, путь к пневматическому человеку. Позже это стало опасным также и для тех, кто из Рима, из романского Христианства хотел упразднить дух. Это стало опасным для них, поскольку еще существовали многие, кто из древних школ Палестины знал кое-что о пути к духу и мог свидетельствовать о том, что человек состоит из тела, души и духа". Такие люди мешали основать внешний строй, исключающий спиритуальные импульсы. "Его не удалось бы осуществить, если бы многие люди знали кое-что о мистериальной интерпретации Мистерии Голгофы. Поэтому инстинктивно чувствовали, что в том, что развивается из Римской Империи, не должно содержаться духа. Церковь и римское государство вступили в брак" (175; 27.III). Так образовалась форма, в которой старая Римская Империя смогла воспользоваться силой Христианства, одновременно искажая его суть. В первый раз это произошло при Константине, когда материалистические устремления римских сановников, с которыми совпали ариманизированные устремления саддукеев, соединились с люциферизированным наследием Римской Империи, чтобы удержать человечество вдали от души сознательной. Слово"дух" не было исключено, но ему была дана ложная интерпретация. Положение стало действительно угрожающим, поскольку Люцифер и Ариман в феномене римской церкви перестали взаимно погашать один другого. С тех пор"...хотя Царство Небесное пребывает после Мистерии Голгофы здесь, наравне с этим остается нисходящее развитие, упадочное развитие — Империум Романум; остается то... что и в наше время живет среди нас, что пронизывает Христианские задатки. Это есть дух древней Империум Романум, это дух римского империализма!" (175; 14.IV). Рим упорно желает удержать лишь то, что годится для души рассудочной и не пустить человечество вперед, к душе сознательной. А там, где удается достигнуть этой цели, Рим начинает реставрировать духовные условия эпохи души ощущающей. Греко-латинский элемент стал господствующим в мире к XIII—XIV векам, т.е. кначалу эпохи души сознательной. В тех веках, говорит Рудольф Штайнер, берут начало импульсы, под влиянием которых стоят события XX века. И, по сути говоря, никому не понять нашего времени, если не обратиться к большим взаимосвязям, не разглядеть того, что подготовлялось давным-давно, а ныне нашло способ излиться на внешний план жизни. По мере того, как закатывалось Солнце древней Римской Империи, удлинялась ее тень, отбрасываемая в эпоху души сознательной, пронизывая все государственные образования, возникшие в новой Европе. Весь характер государственности, говорит Рудольф Штайнер, каким его вырабатывают итало-испанские народы, представляет собой последствие третьей и четвертой культурных эпох. "Именно в роде и образе того, что исходит из Рима и Испании, заявляет о себе заимствованный из египто-халдейской эпохи культ как религия. ...Этот культово-иерархический церковный элемент, в который преобразовалось римство, устремившееся в Европу в виде романского католицизма, является импульсом, который, как отставший импульс, продолжает действовать через всю пятую послеатлантическую эпоху, в особенности через ее первую треть. ...до 2135 г. будет длиться действие иерархического романизма..." (174; 15.1). Масштабы его поражают воображение. Поэтому многим так трудно сказать себе, что это не более, чем тень "великана" из сказки Гете о зеленой Змее, атавизм, не желающий расставаться с жизнью. Но он именно таков, о чем со всей определенностью говорит Рудольф Штайнер. Я приведу одно его большое высказывание, к которому поистине нечего добавить; приняв же его, уже нельзя жить со старыми представлениями. Он говорит: "Как первая Мистерия Голгофы произошла в Палестине, так вторично она была совершена благодаря константинизму. Вследствие искоренения Мистерий Христос, как историческое явление, был распят и убит вторично. Ибо ужасное разрушение, происходившее в течение столетий... было разрушением не только великих художественных и мистических творений, но и важнейших человеческих переживаний. Но только тогда не понимали, что разрушалось вместе с внешним разрушением, ибо было уже утрачено глубинное понимание всего этого. Когда были разрушены храм Сераписа, храм Зевса с их великолепными статуями, то люди говорили: ну, если уж и это разрушается, то, значит, разрушители правы, [*Примеч. автора: Прием необычайно эффективный в наши дни.] — ибо, согласно древним преданиям, при разрушении храма Сераписа должно было низвергнуться само небо и хаос воцариться на Земле. Однако этого не случилось, хотя римские христиане сравняли храм с землей, — так говорили люди. Да, внешние физические звезды не упали....Пала вся необъятная мудрость, которая превышала физический небосвод...отзвуки которой слушал Юлиан Отступник в Элевзинских Мистериях, где еще открывались духовное Солнце и духовная Луна, славшие (вниз) свои импульсы. В хаос превратилось все то, что древние переживали в Мистериях Митры и в египетских Мистериях, где внутренне с помощью жертвоприношений переживали тайны Луны и Земли, отражавшиеся в самом человеке, когда он внутренне приходил... к познанию, переживанию самого себя. Небеса рушились и Земля стала хаосом в духовном смысле, ибо то, что исчезало в те столетия, можно сравнить с утратой органов чувств...". И Рудольф Штайнер заключает: "Но мы должны верить в воскресение, если не хотим верить, что исчезнувшее исчезло навеки. ...для этого мы должны воспринять сильные, мужественные понятия... Ибо люди должны почувствовать, что хотя в силу мировой космической необходимости столетия прожиты даром, впустую — конечно, лишь с некоторой точки зрения это является необходимостью, — но все это для того, чтобы из сильного внутреннего побуждения, свободного побуждения был найден Импульс Христа. Люди же должны освободиться от самодовольства, в котором они теперь погрязли" (175; 24.IV). Трудно надеяться, чтобы внешний мир внял этим словам, понял их. Однако и в антропософской среде, где много говорят об эзотерическом Христианстве, все больше делается для того, чтобы и грядущие столетия были "прожиты даром". Люди склонны выбирать одну из двух альтернатив. Если они отвергают одну, то это уже является залогом того, что они непременно изберут вторую. Поэтому мало кто способен понять, что именно "церкви мы обязаны материализмом. И материализм будет становиться все сильнее и сильнее, если церковь, как религиозное, конфессиональное правление, не утратит своей силы" (192; 8. IX). Церковь ныне не разрушает древних памятников, но только потому, что они уже разрушены, а что касается живой культуры эпохи души сознательной, то к ней она просто не допускает. Церковь не заставляет людей говорить, что Бога нет, но она затемнила человеческое сознание, на место Бога поставила в нем люциферического ангела, а тот привел людей к утонченному и, значит, особенно трудно искоренимому материализму (172; 26.XI). "Исследуйте литературу, — советует Рудольф Штайнер, — исходящую от иезуитов, но исследуйте точно, и вы увидите, что по образу чувств, представлений она наиболее материалистична. Она стремится знание удержать лишь в чувственном мире и строго отделяет его, как имеющее дело только с чувственными наблюдениями, с экспериментально наблюдаемыми фактами, от предмета веры или откровения. Согласно этим представлениям, никогда не должен быть возведен мост между внешней наукой и верой" (197; 21.IX). Уже в древности существовал круг люциферически инспирируемых людей, называвших себя — если это перевести на современный язык — "представителями материального". Они ставили себе задачу в корне уничтожить нарождавшуюся науку и не пустить человечество к свободе. Давая знания о сверхчувственном, тогда хотели подавить интерес к чувственной реальности. "И как в те старые времена человека не хотели допускать к его полной земной задаче: постепенно вживаться в материальное, — так теперь сторонники разделения веры изнания хотят удержать его в пределах земной задачи и не позволить развиваться далее от Земли. Называющие себя "спиритуалистами", духовенством, способствуют ныне материализму. Источники материализма сегодня — это не Бюхнер, Молешотт, Фогт, а Рим и все, что имеет какое-либо дело с этим центром материализма. ...Что в Риме хотят из сверхчувственного завоевать для людей— это всемирно историческая ложь нового времени. И это должно быть увидено ясно и отчетливо" (197; 21.IX). Одним путем с Римом идут в этом вопросе и протестанты, и евангелисты. Последняя треть греко-латинской культуры (до 1413 г.) вся целиком была пронизана стремлением доказать, что человеческим разумом не понять происходящего в духовной действительности. Лишь через откровение дает о себе знать тот мир. Так формировалась сила церкви и ее догмат, что в духовное можно только верить. Спереходом к эпохе души сознательной вера ослабела и дело свелось к отрицанию сверхчувственного. Стали верить, что человек просто измыслил сверхчувственное. Правоверные прошлой эпохи говорили, что всякие разговоры о сверхчувственном ведут к ереси, к заблуждениям. Познавать можно лишь чувственный мир.Современные марксисты, современные социал-демократы, они являются верными сыновьями того воззрения и последовательно выводимы из католицизма предыдущих столетий. Они говорят: всякая наука, достойная этого звания, может трактовать лишь о чувственно-физических событиях; духовной науки быть не может, так как нет никакого духа; духовная наука — это не более чем наука об обществе, о человеческой совместной жизни" (181; 30.УП). Вот откуда, собственно говоря, взялась "теология освобождения", обратившаяся к поддержке марксистских движений в Латинской Америке, да и не только там. Разумеется, католическая церковь — это не все Христианство; да и среди католиков имеются люди, мыслящие в духе средневековой немецкой мистики, сохранившие в себе веру в Бога живого. Но у нас речь идет о всемирно-исторической роли латинизма, о той его внутренней сути, которой пропитана вся религиозно-оккультно-политическая деятельность папства. Она же такова, что, начиная с Павла IV [*Примеч. автора: Стал папой в 1555 г. Это он велел нарисовать одежды на фигурах "Юного судии" Микеланджело. При нем особенно сильно свирепствовала инквизиция в Италии.] мы имеем дело с "иезуитическим Христианством" (292; 1.XI). Что представляет собой такое Христианство? Рудольф Штайнер дает на это поистине удручающий ответ. "Общество иезуитов, — говорит он, — существует для того, чтобы искоренить образ Христа из образа Христа Иисуса и утвердить Иисуса как некоего тирана над развитием человечества" (181; 6.VПI). В цикле лекций "От Иисуса ко Христу" Рудольф Штайнер дал описание оккультной подготовки иезуитов, которая является неким родом посвящения, где послушник-иезуит проходит строгую муштровку воли, без которой его не допускают к деятельности в мире. Сначала послушник в глубокой замкнутости должен представлять себе человека, подпавшего греху и ужасному наказанию. В нем должно возникнуть чувство: "Это я, вступающий в мир и оставивший Бога и подвергающий себя возможности ужасных наказаний!" Затем в это, доведенное до имагинации, переживание должен вступить образ милосердного Бога, который через некоторое время становится Христом и искупает отступничество человека. От презрения к земному бытию нужно перейти к смирению и сокрушению. Долгие годы ученик живет в строгой тренировке, рисуя в своем воображении имагинации всех картин жизни Иисуса Христа. И они должны действовать на душу, минуя мышление. По закону полярности такие упражнения укрепляют волю. На следующей ступени внимание концентрируется на образе царствующего над всем миром не Христа, а уже Иисуса. Иисус делается царем этого мира, тем, кем, согласно Евангелию, Он стал бы в том случае, если бы не устоял перед искушением в пустыне. Иезуит-послушник переживает на этой ступени такую имагинацию: на равнине перед Вавилоном он видит царствующего Люцифера, восседающего в дымном чаду и пламени на троне. Его окружают сонмы падших ангелов. Душа при этом "...должна быть полностью поглощена опасностью, идущей от знамени Люцифера". Затем встает другой образ: "Иерусалим, вокруг него равнина, царь Иисус, окруженный сонмом приверженцев". Он отсылает их в бой и они разгоняют сонмы Люцифера. Иисус становится царем всей Земли; его знамя побеждает знамя Люцифера. [*Примеч. автора: Этот сюжет обыгран в романах В.И. Крыжановской "Гнев Божий" и "Смерть планеты". Крыжановская была писательницей теософского направления, она утверждала, что ее произведения написаны под диктовку духа.] Из такого сверхчувственного переживания для иезуита следовал вывод: мы — рать Иисуса, который должен стать владыкой всей Земли. Позор для солдата царя Иисуса покинуть знамя! С помощью такого рода упражнений вырабатывается воля, способная насильственно воздействовать непосредственно на волю других людей (131; 5.Х). Зная о том, становится легче понимать причину успеха иезуитов в мире. Действуют же они повсюду. И когда ныне на волне якобы религиозного возрождения в России вдруг раздалось: "Христос — наш генерал!" — то нетрудно понять, откуда это было инспирировано и что это означает. Иезуиты подменили Христа Люцифером, а Люцифера — Ариманом. Католический Рим сначала отрицательно отнесся к созданию ордена иезуитов, несмотря на его беспрекословное подчинение папе. Орден был запрещен, но его спасли Фридрих П прусский и Екатерина П. Он стал одним из значительнейших факторов новейшей метаистории, поскольку за ним стоит духовное водительство и члены ордена это водительство осознают. Иезуитизм строит на силе авторитета, который делает людей беспомощными. А только среди беспомощных людей можно укреплять власть папства в эпоху души сознательной. В эту эпоху человек имеет задачу силой "я" так воздействовать на собственное астральное тело, чтобы оно претворялось в высший член души, где человек начинает общечеловеческие интересы переживать как собственные. Любовь к ближнему тогда строится на понимании единства судьбы всего человечества. Но иезуиту — солдату Иисуса —"...дается сила так образовывать свою речь, говорить таким способом, что все сказанное или сделанное им вливается... в астральные импульсы (другого) человека" (167; 9.V). И действие это гипнотической природы. Иезуитизм работает в широком стиле. "Сегодня мы видим, как иезуитизм выступает в медицине, где он едва ли иной, чем в области догматической религии. Мы видим сегодня, как из определенной медицинской догматики возрастает стремление к усилению власти медицинского сословия"(168; Ю.Х). [*Примеч. автора: Пусть материалом для размышлений читателю послужит заявление Ленина, что социалистический строй победит лишь тогда, когда удастся социализировать здравоохранение.] Исследуя внешнюю природу, иезуиты отказываются искать в ней дух. Как ученые, они "...предельные материалисты. ...они стараются духовное держать как можно дальше от исследований природы. Вы можете сами это увидеть во всем, вплоть до исследования муравьев патером Васманом" (201; 8.V). И вплоть — можем мы заметить — до"научных" принципов биологии, за которые до ножей шла борьба в эпоху сталинизма. Деятельность иезуитов совершается не только там, где они присутствуют сами. По различным каналам она осуществляется и там, где им в присутствии отказано. Поэтому, закрывая им въезд на какую-либо территорию, не достигают ничего. Лишь с помощью Духовной науки можно понять, с чем мы тут имеем дело. Не так просто,говорит Рудольф Штайнер, показать, как действуют иезуиты, если мы рассказываем о разных мало кому известных каналах, по которым распространяется их влияние; лучше это сделать с помощью конкретного примера. И Рудольф Штайнер рассказывает об учреждении в 1610 г. в Парагвае государства иезуитов. Отправившись водными путями вглубь той страны, иезуиты повсюду исполняли красивую музыку, "...а в музыкальное, в звуки они примешивали кое-что из того, о чем хорошо знали из своей практики. И это распространялось среди волн звуков, имея отношение к культу, таинству. |
Похожие:
 | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта провдения егэ (далее ппэ), осуществляющих инструктаж... |  | Покровская А. А., Конышева А. А., Гнездилова Т. А., Ершова Н. А., Бондарев П. А. karta200@mfvsegei ru |
| Покровская А. А., Конышева А. А., Гнездилова Т. А., Ершова Н. А, Бондарев П. А. karta200@mfvsegei ru | | Настоящие правила предназначены для участников(далее участников) и организаторов(далее – организаторов), осуществляющих инструктаж... |
| Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее – ппэ), осуществляющих... | | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее – ппэ), осуществляющих... |
| Настоящие правила предназначены для участников олимпиад (далее участников), а также для организаторов олимпиад в учебных заведениях,... | | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее ппэ), осуществляющих инструктаж... |
| Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее ппэ),осуществляющих инструктаж... | | Настоящие правила предназначены для участников егэ, а также для организаторов пункта проведения егэ (далее ппэ), осуществляющих инструктаж... |