Содержани е
Скачать 1.99 Mb.
|
2.11 Референдум о европейской Конституции во Франции После значительного, недооцененного многими в Европе, резкого по сравнению с предыдущим, длившемся ряд десятилетий, институционального изменения способа европейского интегрирования, случившегося в 1991 году в Маастрихте (см. часть 2.5 данной книги), настал период его претворения в жизнь, период его проведения и продавливания во все, самые мельчайшие стороны жизни европейцев. Внешне, однако, в период между Маастрихтом и появлением Европейской конституции, между ее провалом и принятием Лиссабонского договора никаких значительных формальных изменений не происходило. Самым большим и радикальным изменением, которое следовало из Маастрихтского соглашения и которое стало его прямым результатом, было введение в 1999 году единой европейской валюты – евро, что представляло собой беспрецедентный шаг, которой до того времени не предпринимал никто из амбициозных «объединителей» Европы, несмотря на то, что не раз в прошлом пытались это сделать. Я согласен с Тило Саррацином и его новой книгой «Европе не нужен евро»90. Европа не нуждается в единой валюте (и никогда не нуждалась), в начале 90-х годов решение о формировании Европейского валютного союза было исключительно решением политическим. Отнюдь не экономическим. Никто из крупных экономистов ничего подобного не рекомендовал. Для порядка необходимо отметить, что Роберт Манделл, один из самых известных ученых в этой отрасли экономики, тот, кто первым сформулировал очень жесткие условия, необходимые для создания рационального, успешно функционирующего валютного союза91, по прошествии некоторого времени в той или иной степени, с разными оговорками стал пропагандировать евро. Я должен сказать, хотя мне это печально и неприятно, что он подыскивал себе общественную роль. Когда я в январе 2000 года в Праге, в Центре экономики и политики произносил торжественную речь по случаю того, что в декабре 1999 года профессор Манделл получил Нобелевскую премию за эту свою теорию, я старался подчеркнуть его аргументы «против»92. Я убежден, что нынешний Манделл, в отличие от прежнего Манделла, защищая удобство единой валюты для Европы, фатально ошибается. Я убеждаюсь в этом, не только наблюдая за европейской реальностью, но и на конференциях, которые Роберт Манделл ежегодно в начале июля проводит в своем поместье недалеко от Сены (и каждый год меня туда приглашает). На них я постоянно и очень категорично с ним спорю. Несмотря на это, меня приглашают. Тило Саррацин смотрит на евро так же, как я. Подзаголовок его уже цитировавшейся ранее книги, который звучит следующим образом: «Как политическое принятие желаемого за действительное привело нас к кризису», кажется мне очень точным. Необходимо отметить и другой его, по сути естественный и тривиальный, но до настоящего времени по своей эксплицитности недостающий вывод, что «в начале 90-х годов в Германии валюта была тем последним, что немцы считали нужным реформировать»93. Он поступает правильно, высказываясь столь конкретно, чтобы молодое поколение об этом не забывало. Определенно является правдой, что «даже самый горячий сторонник введения в Германии евро, никогда даже не попытается утверждать, что немецкая марка себя не оправдала»94. Это глубинная, но до сих пор не прозвучавшая правда. (О кризисе, возникновению которого в современной Европе способствовала эта единая европейская валюта, я буду писать в следующих частях). У европейских политических элит даже в относительно спокойный период торжественного введения евро в жизнь не было чувства удовлетворенности. Еврократы (или евронаивные) или сторонники быстрейшего полного политического объединения Европы нервничали тогда и считали, что дела продвигаются очень медленно. В этот период не случайно один из них, Романо Проди (бывший тогда председателем Европейской комиссии, страстный велосипедист, который мне не раз рассказывал об этом своем увлечении), сформулировал и использовал в рамках продвижения идеи европейской интеграции следующую метафору: на велосипеде надо крутить педали, иначе человек упадет. С той поры этот пример беспрерывно, снова и снова цитируется как выдающаяся мудрая мысль. На пропаганду этими людьми ускорения унификации повлияла и кажущаяся им легкость введения евро (как какого-либо другого краткосрочного фиксирования валютных курсов) и недооценка ими сложности долгосрочного удержания этой фиксации курсов. В любом случае они хотели как можно быстрее идти дальше по пути унификации Европы. Более разумные европейские политики, у которых не было на глазах шор и которые осознавали относительное отставание Европы по сравнению с целым рядом быстро развивающихся регионов мира, также не были довольны. Но и они показали свою недостаточную ориентированность в проблеме, когда в 2000 году подготовили новый документ ЕС –сформулированную почти брежневским языком так называемую Лиссабонскую стратегию, которую мы у себя в Чешской Республике называли не иначе как «догнать и перегнать». Этот старый коммунистический лозунг начала 70-х годов был использован в ЕС для выражения намерения до 2010 года догнать наиболее развитые страны мира (прежде всего США), однако не было сказано, каким образом. Это было лишь «хотение» или желание. Я думал, что этот проект был уже давно вполне оправданно забыт. Через одиннадцать лет, в начале сентября 2011 года, рядом со мной на панели выступающих на конференции на Вилле Д̕̕Эсте на озере Комо сидел тогдашний испанский еврокомиссар Хоакин Альмуния. В своем выступлении он чистосердечно признался, что когда недавно снова просматривал Лиссабонскую стратегию, то понял, что самой большой проблемой было отсутствие в ней главы под названием «Имплементация». Мера наивности этих людей представляется мне бесконечной. Мера неисправимости – такой же. Следующим институциональным шагом должен был стать – в соответствии с решением саммита ЕС в бельгийском Лакене (декабрь 2001 года) – созыв Конвента по будущем Европы, перед которым была поставлена цель наметить дальнейшие пути унификации. Парадоксом является то, что ему также была поставлена задача «улучшить демократию» в Европе. Конвент заседал в период с 28 февраля 2002 года до 18 июля 2003 года. Чехия также были приглашена как страна-кандидат в члены ЕС. В качестве наших представителей мы выбрали Яна Заградила, Иозефа Зиеленца и Яна Кавана, но они на этом Конвенте, который был организован в соответствии со стандартными брюссельскими правилами, слово не получили95. В Конвенте заправляла старая гвардия проверенных европейских «бойцов» во главе с Жискар д̕Эстеном, Джулианом Амато, Жан-Люком Дехане, которая опиралась на всю огромную силу брюссельского аппарата. Продуктом их деятельности стал весьма амбициозный проект европейской Конституции, которым должен был завершиться путь, начатый Маастрихтским договором. Европейская Конституция должна была вести к дальнейшей, качественно новой стадии европейского объединения и европейской централизации. В это время (13-14 июня 2003 года) у нас проходил референдум о вступлении Чешской Республики в ЕС, в котором 77,3% чехов (но только не я) проголосовало за то, чтобы Чешская Республика вступила в ЕС и стала «нормальной» европейской страной (так как членство в ЕС считалось символической печатью, свидетельствующей, что мы уже ею являемся). Не каждый из этих 77,3% знал (и до конца осознавал), во что вступает Чешская Республика и насколько значительным будет ограничение ее суверенитета. Когда сегодня я говорю с тридцатилетними, являющимися в настоящее время заклятыми противниками недемократической европейской унификации, все они признают, что тогда они голосовали «за». Это только доказывает, о чем свидетельствовало проходившее тогда голосование. Затем наша страна формально вступила в ЕС 1 мая 2004 года (вместе с девятью другими странами), а я совершил мое ночное восхождение на овеянную преданиями чешскую гору Бланик, чем хотел продемонстрировать свое несогласие и свои опасения. Думаю, что это было правильно понято. У меня было чувство, что нам смогут помочь только те рыцари Бланика96. Я активно участвовал в дискуссии о европейской Конституции и дома, и заграницей. Наиболее ярким выражением этих усилий стала небольшая книга «Скажем свое “да” или “нет” европейской Конституции»97, которую большим тиражом издал Центр экономики и политики, предшественник современного Института Вацлава Клауса. В мои сегодняшние намерения не входит детальный анализ этого документа, поскольку он в письменном виде находится в нашем распоряжении. У этой публикации есть подзаголовок «Анализ договора о Конституции для Европы, которая преобразует Европейский союз в европейское государство». И тогда, и сейчас я убежден в правильности такого взгляда на Европейскую конституцию. Поэтому тогда я счел необходимым заявить, что европейская Конституция «представляет собой решающий шаг от Европы государств к Европе единого европейского государства»98, является существенным «шагом по передаче суверенитета наднациональным образованиям», попыткой создать «совершенно новый, до сих пор не существовавший европейский народ», что люди, которые формулировали этот документ, считают национальное государство «пережитком пагубного, отчасти варварского европейского прошлого»99 и «главной, если не единственной, причиной войн на европейском континенте»100. Все это я дополнил своими «десятью заповедями» о том, что в своей основе несет этот договор101. Эта «европейская Конституция» была принята обеими палатами нашего парламента без какого-либо серьезного обсуждения, тем более без референдума, как в других европейских странах, Конституции которых предусматривали его проведение. К таким странам относились Франция и Голландия. Однако еврократам все было ясно задолго до этих референдумов. Бывший председатель правительства Бельгии, а позже заместитель председателя Конвента ЕС Жан-Люк Дехане 2 июня 2004 года в интервью газете Irish Times сказал: «Мы знаем, что девять из десяти людей эту Конституцию не прочтет, они будут голосовать, основываясь на том, что говорят политики и журналисты. Если ответом будет “НЕТ”, то надо будет голосовать повторно, потому что ответом должно быть “ДА”». Яснее не могло быть сказано. По всей вероятности, это и было то самое заявленное «улучшение демократии» в ЕС. Несмотря на все это, случилось невероятное. На референдуме во Франции (29 мая 2005 года) и в Нидерландах (1 июня 2005 года) европейской Конституции сказали: «НЕТ». Официальное объяснение этого результата европейскими элитами было сформулировано в точности согласно ожиданиям: люди этого не поняли, не знали, о чем они голосуют, текст был очень трудный, им мало объясняли, они отрицали совсем другое и т.д. Мой вывод таков: народ, в отличие от элит, не дорос ни до коммунизма, ни до европеизма. Интересно было и то, что в случае с Францией и Нидерландами речь шла о двух очень «проевропейских» странах, о странах-основательницах (в 1957 году), о странах, которые всегда считались крепким ядром ЕС. Должен вспомнить о нашем маленьком празднике, который мы с несколькими приятелями и родственными душами без какой-либо предварительной подготовки, только созвонившись по мобильному телефону, организовали прекрасной теплой весенней ночью в Смихове102, на террасе спортивного центра Erpet. Я не буду называть имена присутствовавших, но праздновали мы до утра. Некоторые даже вспомнили по-французски слова Марсельезы. В конце концов приехал полицейский патруль, так как мы нарушали ночную тишину. Однако наша радость продолжалась недолго. Быстро стало понятно, что референдум уже больше никогда не будет объявлен, чтобы население все опять не испортило. Ангела Меркель и ее юристы пришли к выводу, что было ошибкой написать всеобъемлющий, последовательный текст, по сути совершенно новый европейский договор, который люди смогли прочитать и содержание которого смогли понять. Канцлер Меркель поняла, что необходимо подготовить новый невразумительный, несогласованный текст, который всего лишь внесет изменения в предшествующие договора и который сам по себе будет лишен какого-либо смысла. Текст, который нельзя будет читать, поскольку он не будет представлять собой обобщение существующих «европейских договоров», а будет содержать всего лишь разномастные отдельные предложения (или изъятие отдельных предложений). Немецкий канцлер попыталась уговорить меня, чтобы я согласился пойти на эту уловку на специально для этой цели организованном посещении реконструированного дворца Мезеберг недалеко от Берлина 17 марта 2007 года. Вместе со мной она пригласила моего приятеля, бывшего немецкого президента Романа Херцога103. Должен признаться, что я с ней жестко полемизировал. И все-таки ей удалось провести эту концепцию в рамках немецкого председательства в ЕС. Однако, так как все не успели доделать до конца июля, договор был одобрен уже во время председательства Португалии. Поэтому он называется Лиссабонский договор, хотя является собственно договором немецким. Он «скроен» в соответствии с немецким видением Европы, что особенно проявляется в современных попытках предпринять дальнейшие шаги по пути унификации Европы. (Об этом в части 2.13). Появившийся таким образом Лиссабонский договор фактически лишь внес изменения в формулировки Европейской конституции и был стремительно одобрен парламентами 27 европейских стран-членов (вызывают улыбку истории о том, что в некоторых странах депутаты его одобрили еще до того, как он был переведен на их родной язык!). В целом интересная борьба за него велась в Германии с Конституционным судом, и единственная страна – Ирландия – отважилась провести референдум по поводу его одобрения. В июне 2008 года народ Ирландии отверг этот договор. Дальнейшие события предсказал цитировавшийся выше Дехане – голосование будет продолжаться до тех пор, пока не победит «ДА». Это произошло благодаря невероятному давлению на ирландских избирателей в октябре 2009 года. Свои впечатления от официального визита в Ирландию в ноябре 2008 года я не буду слишком подробно описывать. Для ирландских политиков и журналистов мои взгляды, которые соответствовали взглядам большинства ирландцев по этому вопросу, нашедшим отражение на референдуме, были агрессивными и с ненавистью отрицались. Мою встречу с главным в то время представителем ирландского «НЕТ» Декланом Генли сочли почти преступлением. Ничто не свидетельствует об отсутствии в ЕС демократии так ярко, как этот мой личный опыт. (Примеров подобного рода существует, конечно, значительно больше. Многим известна реакция евродепутатов на мое выступление перед Европейским парламентом в Брюсселе в феврале 2009 года104). Перипетии моей борьбы против ратификации Лиссабонского договора у нас дома, в Чешской Республике, также хорошо известны и описаны в книге «Президент республики о Лиссабонском договоре»105. До того, как я поставил подпись под Лиссабонским договором, (я сделал это последним в Европе, и европейская элита меня ненавидела и мне угрожала) мне удалось добиться от Совета Европы такого же исключения из Лиссабонского договора, которого добились вовремя (своим рациональным политическим поведением) Великобритания и Польша – недействительность содержащейся в Лиссабонском договоре Хартии Европейского союза по правам человека для нашей страны. Доводов для этого у меня было несколько, но главной опасностью я считал то, что этим документом мы передаем «Европе», то есть всем «европейцам», возможность решать за нас весьма щекотливые вопросы, касающиеся собственности, особенно в связи с послевоенным переселением немцев. (Чешские социал-демократы считают, что я сделал это для того, чтобы не допустить реализации в Чехии благородных европейских социальных идеалов, что, разумеется, является чепухой. Хотя я и считаю эти «социальные» идеалы одной из причин долгосрочного европейского экономического неуспеха.) Совет Европы это изъятие мне пообещал, чешское правительство тоже, а теперь это выглядит так, как будто все страны ЕС одобрили этот документ, за исключением нашей, в которой ее не хочет одобрить социал-демократический Сенат. Важно, что Лиссабонский договор принес Европе. Очень мало людей это понимают, и поэтому я попытался написать короткий текст под названием «Лиссабонский договор: руководство для начинающих»106. В нем я попытался объяснить, что этот, казалось бы, невинный договор, которым простые люди не имеют мотивов заниматься, означает. Этот договор: - в большом объеме передает полномочия от отдельных стран-членов «Брюсселю», другими словами органам ЕС. Это относится и к таким чувствительным областям, как социальная политика, энергетика, налоги, юстиция, безопасность, внешняя политика и т.д.; - вводит «исключительные полномочия» ЕС, которые являются высшими по отношению к полномочиям стран-членов. До момента принятия Лиссабонского договора одной из основных характеристик ЕС было «разделение полномочий»; - вводит так называемые «дополнительные полномочия» Союза, которые позволяют органам ЕС вмешиваться и в другие области, такие как здравоохранение, промышленность, культура, туризм, общее и специальное образование, молодежь, спорт, гражданская оборона. Другими словами, это повсеместное вмешательство; - в Лиссабонском договоре не указаны сферы, на которые не могут быть распространены «исключительные полномочия» ЕС; - вводит в большом объеме принятие решений большинством голосов (в тех случаях, когда раньше предусматривалось единогласное голосование), что предоставляет отдельным странам возможность переголосования (чего ранее не было); - вводится правовая субъектность ЕС, который фактически становится государством; - при голосовании снижается вес малых стран и увеличивается больших и т.д. Именно в этом долгое время были заинтересованы европейские политические элиты. Это означает, наряду со всякими сомнениями, попрание основных элементов демократии, которая действует лишь на уровне отдельных государств, но не в масштабах Европы, а именно Европейского союза в целом. Это невероятным образом усиливает власть политиков, которые принимают решения при полном отсутствии контроля со стороны своих избирателей. После принятия Лиссабонского договора Европа окончательно вступила в период постдемократии. И все мы вместе с ней. |
Похожие:
 | Буква закона (66/2010) | | Теоретические основы административной юрисдикции пограничных органов фсб россии 10 |
| Обращение к читателям Президента Адвокатской палаты Иркутской области Середы Г. В | | Обращение к читателям Президента Адвокатской палаты Иркутской области Середы Г. В |
| Выплаты, которые включаются в объект обложения страховыми взносами, но не облагаются ими 11 | | Отчетность за 9 месяцев 2011 года: бухгалтерская, налоговая, персонифицированная, по страховым взносам |
| Отчетность за 1 квартал 2011 года: бухгалтерская, налоговая, персонифицированная, по страховым взносам | | Отчетность за 1 – е полугодие 2011 года: бухгалтерская, налоговая, персонифицированная, по страховым взносам |
 | Общая характеристика жесткого обращения с животными как преступления против общественной безопасности 6 | | Авторское выполнение научных работ на заказ. Контроль плагиата, скидки, гарантии, прямое общение с |