Список литературы:
Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература: 1950 – 1990-е годы. В 2-х т., М., Академия, 2003.
Лихина Н. Е. Актуальные проблемы современной русской литературы. Постмодернизм. Калининград, Калинингр. ун-т, 1997.
Мейер А. А. Философские сочинения. Париж, 1982.
Минаев С. Media Sapiens. Повесть о третьем сроке. М., 2007.
Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература. 3-е изд. М., Флинта, Наука, 2001.
Черняк М. А. Современная русская литература. 2-е изд. М., ФОРУМ: САГА, 2008.
Эпштейн М. Н. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда, 1996, № 8.
Средства массовой информации
Удмуртской Республики
в период перехода к рыночным отношениям
Меншатова Ольга Викторовна
ассистент
Удмуртский государственный университет
г. Ижевск
В советское время средства массовой информации находились на полном обеспечении партии и государства. Работники печати состояли на бюджетном финансировании, и выпуск газет и журналов осуществлялся за счет ассигнований из бюджета. В условиях плановой экономики финансово-хозяйственная деятельность редакций строилась на основе планов, спускаемых «сверху», в которых отражались основные параметры: фонд заработной платы сотрудникам, планируемые доходы от реализации и от объявлений, расходы на выпуск и распространение. В основе своей выпуск местных периодических изданий был планово убыточным. Стоит отметить, что такая система не способствовало тому, чтобы редакции искали способы снижения убытков.
В Удмуртии в 1980-х годах расходы государства на заработную плату работников печати составляли 1101 тыс. рублей в год. Дотации на выпуск 25-ти районных, объединенных газет республики выделялись в размере 968 тыс. рублей в год, на издание четырех республиканских газет и трех журналов требовалось 374 тыс. рублей [1]. Рентабельной была всего лишь одна газета – республиканская общественно-политическая газета «Удмуртская правда». «Удмуртская правда» являлась главной газетой республики и была самой читаемой. Поэтому издавалась большими тиражами, среднеразовый тираж составлял по годам 125,6 тыс. экземпляров, и доходы от реализации не только покрывали расходы на издание, но и реализация газеты приносила прибыль. Так, в первой половине 1980-х годов прибыль от издания «Удмуртской правды» составляла в среднем 333,4 тыс. рублей в год [2]. Эта прибыль партийно-государственными органами использовалась на содержание убыточных газет и журналов республики. В то время это была единственная газета, которая продавалась выше себестоимости.
Так, если «Удмуртская правда» продавалась по 3 коп. за экземпляр (с 1982 год) при себестоимости 2 коп., то цена общественно-политической газеты на удмуртском языке «Советской Удмуртия» за один экземпляр также была 3 коп., но при себестоимости 6 – 7 коп. Превышение себестоимости над номиналом у других периодических изданий было еще больше. Пионерская газета на удмуртском языке «Дась лу!» («Будь готов!») стоила 1 коп. за экземпляр при себестоимости 7 – 13 коп. Детский журнал на удмуртском языке «Кизили» («Звездочка»), начавший выходить с 1 июля 1986 года, при себестоимости одного экземпляра 36 коп. реализовывался по 10 коп [3]. Розничная цена этих изданий не могла быть выше, так как они имели социальный характер, способствовали сохранению национального языка. Главным было – доступность для читателя. К тому же в изданиях для детей рекламы не было, что не позволяло редакции привлечь дополнительные средства на покрытие расходов.
В годы перестройки в условиях начавшегося перехода к рыночным отношениям главными понятиями в области экономики стали самофинансирование и самоокупаемость. В отраслях производства, в том числе в сфере выпуска газетно-журнальной продукции, был взят курс на повышение рентабельности выпускаемой продукции и соответственно сокращения дотаций. С середины 1987 года в Удмуртии для снижения сумм дотаций было предусмотрено увеличение фонда заработной платы на 10% тому коллективу редакции, который сможет сделать выпуск газеты рентабельным [4].
С 1988 года из 25 районных, объединенных газет три издания стали рентабельными. Это газеты «Красное Прикамье» г. Сарапула и Сарапульского района, «Красное знамя» г. Глазова и Глазовского района и «Ленинский путь» г. Воткинска и Воткинского района. В 1990 году уже 7 районных газет смогли покрыть расходы на издание [5].
На снижение убытков и повышение рентабельности газет положительно повлиял рост тиражей и умелая работа с объявлениями. Так, тираж объединенной газеты «Ленинский путь» (г. Воткинск) вырос в среднем на 2466 экземпляров по сравнению с 1986 годом, тираж Балезинской районной газеты «Вперед» – на 520 экземпляров. Выросли доходы от объявлений в Глазовской, Сарапульской, Воткинской, Граховской, Игринской, Кизнерской, Красногорской, Шарканской, Якшур-Бодьинской, Киясовской, Дебёсской редакциях. На один номер газеты доходы от объявлений в Глазовской редакции составили 214,9 руб., Сарапульской редакции 201 руб. Не выполнила план по доходам от объявлений Можгинская редакция, слабо велась работа с объявлениями в Камбарской, Сюмсинской, Юкаменской, Завьяловской редакциях.
Но сложная экономическая обстановка начала 1990-х годов снова сделала выпуск газет убыточным.
Дефицит бумаги, сопровождавшийся ростом цен на нее, повышение тарифов на электроэнергию, транспортные и полиграфические работы и услуги связи по распространению периодической печати привели к тому, что себестоимость изданий возросла в несколько раз.
Связисты увеличили тарифы на доставку одного номера газеты в три раза, с 2 до 6 копеек. Так, из номинала 3 копейки за экземпляр газеты редакция платила почте 6 копеек.
В такой ситуации без увеличения финансирования редакций газеты в своей основе могли прекратить свое существование и в первую очередь районные газеты на удмуртском языке.
В 1991 году на погашение расходов по изданию и доставке районных газет потребовалось 4596 тыс. руб. из бюджета [6]. Ранее эта цифра составляла в среднем 968 тыс. руб. В сложившихся условиях даже издание газеты «Удмуртская правда» за 1991 год оказалось убыточным (179,1 тыс. руб. убытка).
В условиях перехода к рыночным отношениям сложилась сложная ситуация с оплатой труда работников средств массовой информации. Их заработная плата отставала от роста цен и от уровня платы труда работников производственных отраслей. Для усиления социальной защиты работников непроизводственной сферы был издан приказ №200 от 12 апреля 1991 года «О введении новых ставок заработной платы и должностных окладов отдельных категорий работников народного образования, здравоохранения и культуры» [7]. В результате должностные оклады работников печати были увеличены на 30 – 45%. Повышение заработной платы работникам печати потребовало дополнительные дотации из бюджета.
В сложных условиях рыночной экономики редакциям было предложено искать пути сокращения размеров дотаций на издание газет и журналов. Вышестоящие руководящие органы республики видели решение этой задачи в следующем:
повышение номинала на районную газету ориентировочно до 5-6 копеек;
поиск путей сокращения расходов на услуги связи;
расширение хозрасчетной деятельности по увеличению доходов от рекламы, объявлений и услуг населению;
сокращение штатов редакций;
изыскание средств на повышение оплаты труда журналистов редакций за счет их учредителей, спонсоров, внутренних резервов и бюджета;
для сохранения и преумножения национального языка и удмуртской культуры создание оригинальных удмуртских газет за счет сокращения переводных газет [8].
Во исполнение последнего пункта в сентябре 1990 года вместо трех переводных районных газет была создана межрайонная оригинальная газета на удмуртском языке «Иднакар» («Городище Идна») на пять северных районов Глазовский, Балезинский, Ярский, Юкаменский и Красногорский [9]. В Юкаменском и Красногорском районе переводные газеты не выходили.
Была увеличена стоимость районных газет с 3 коп. до 5 – 6 коп., а в некоторых районах цена на газету выросла до 10 коп., например в Увинском. В большинстве районных газет увеличение цены неизбежно привело к потере подписчиков – газета становилась недоступной для обычной семьи. Следовательно, учредители в лице государственных и партийных органов теряли линию связи с населением. Снижение числа подписчиков вызвало сокращение тиражей на 20 – 25%. Для некоторых изданий эти цифры были еще больше. Например, тираж Воткинской районной газеты «Ленинский путь» в 1991 году снизился на 38%. Возросли цены и на республиканские издания. В начале 1991 года стоимость «Удмуртской правды» возросла с 3 копеек до 10 копеек, а к концу года составила 30 копеек. Сокращались тиражи. «Удмуртская правда» к концу 1991 года потеряла 30% своего тиража. Все это вело к уменьшению доходов редакций.
С целью экономии бумаги и средств редакции стали уменьшать объемы отдельных номеров (например, «Камская новь» Камбарского района) и варьировали периодичность выхода, выпуская два номера в неделю вместо трех (например, газета «Октябрь» Селтинского района).
Увеличение объемов рекламных объявлений в 1991 году было проблематичным. Общая экономическая ситуация сказывалась на всех отраслях. К тому же у государственных изданий появились конкуренты в лице коммерческих изданий.
Редакция газеты «Советской Удмуртия» для расширения коммерческой деятельности стала издавать газету объявлений на русском языке «Коробейник» тиражом 40 – 50 тысяч экземпляров, так как объявлений на удмуртском языке поступало мало [10]. Печатные площади национальных изданий на рекламном рынке были не востребованы.
Повышение тарифов на услуги связи по доставке газет и журналов вынуждали редакции искать другие пути распространения. Так, редактор Глазовской газеты «Красное знамя» Л.М. Прокошева организовала альтернативную службу доставки газеты, которая в этой редакции действует до сих пор. По признанию Л.М. Прокошевой, «мы первые в Советском союзе создали собственную службу доставки газеты, которая была и остается экономически выгодной. Суть ее можно сформулировать так: если хватает ума газету выпустить, то уж разнести-то ее по ящикам наверняка сможем!». О том, как сотрудники редакции газеты «Красное знамя» организовывали новый способ доставки, было описано в журнале «Журналист» для обмена опытом [11].
Многократное повышение цен на газетную бумагу, тарифов на полиграфические работы, услуги связи по доставке изданий вызывало озабоченность журналистов страны. В связи с этим Союзом журналистов РСФСР было подготовлено обращение к Верховному Совету, Совету Министров РСФСР, в котором выдвигался ряд требований, направленных на защиту местной печати:
соблюдение в отношении малой прессы политики протекционизма на основе международного опыта развитых стран;
установка для местных изданий гарантированных, строго фиксированных цен на бумагу, доставку и тиражирование;
-решение вопросов дотаций и другой финансовой помощи редакционным коллективам только централизованным путем.
Но, как констатировал на заседании исполкома Союза журналистов РСФСР В.И. Новиков, председатель Союза журналистов РСФСР, в ходе встреч и бесед в Совете Министров, Верховном Совете России существенных сдвигов не произошло. Напротив, вместо установления фиксированных цен Кабинет министров СССР и Совет Министров РСФСР разрешил бумагоделательным комбинатам «применить с 1 августа 1991 года договорные цены на 30% общего объема лесобумажной продукции». На практике это привело к новому «витку цен и дальнейшему осложнению жизни газет» [12].
В связи с этим работниками средств массовой информации по всей России была проведена первая акция протеста – «Белый квадрат» [13]. Журналисты Удмуртской Республики поддержали акцию, и 20 августа 1991 года все районные газеты, многотиражки республики вышли с незапечатанной первой полосой. Резонанс получился широким. Впервые таким образом работники средств массовой информации заявили о себе, о своих проблемах.
Но с 27 августа 1991 года районные редакции были переведены на местный бюджет. Ранее половину дотаций выделяли районные комитеты КПСС как одни из учредителей газеты. Но в августе 1991 года деятельность коммунистической партии в Удмуртской АССР была приостановлена, а в ноябре этого же года прекращена, в соответствии с указами президента РСФСР «О приостановлении деятельности Коммунистической партии РСФСР» от 23 августа и «О деятельности КПСС и КП РСФСР» от 6 ноября 1991 года. Теперь остался только один источник – бюджет районного Совета, в котором на первом месте стояло здравоохранение, образование, соцкультбыт.
Республиканские издания также потеряли один из источников финансирования в лице Республиканской организации компартии РСФСР. Лишившись дотаций ВЛКСМ, редакция молодежной газеты «Комсомолец Удмуртии» в поисках дополнительных средств привлекла к изданию как соучредителей бизнес структуры – бизнес-центр «Инмар». Газета была переименована, и с 12 октября 1991 года вышел первый номер газеты «Курьер» [14].
В условиях экономической нестабильности в конце 1991 года финансирование средств массовой информации было сокращено. На районные газеты было выделено в первом квартале 1992 года всего 48% от их потребностей. Шарканская районная газета была профинансирована на 15%, а в Увинскую и ряд других редакций на выпуск газет денег вообще не поступило [15].
В связи с нехваткой средств были максимально сокращены штаты. В некоторых районных редакциях были сокращены до 25% работников.
Сокращение затронуло и республиканские издания. Так, штат «Удмуртской правды» уменьшился на 8 человек, «Советской Удмуртия» на 9 работников, «Комсомольца Удмуртии» и «Дась лу!» – на 2 человека в каждой.
Таким образом, переход к рыночным отношениям больно ударил по средствам массовой информации республики. Усложнило положение прессы существование монополий полиграфической промышленности и предприятий связи, которые устанавливали цены на свои услуги исходя из ведомственных интересов, а не руководствуясь ценообразованием рыночным, отражающим спрос. Особенно в тяжелом положении в республике оказались районные газеты и национальные издания. Но местная печать интересна жителям, она пишет о том, что близко и понятно жителям данного района. Национальные же издания играют большую роль в сохранении и развитии национального языка.
Список литературы:
1. Средние цифры по редакциям и по годам, посчитано исследователем. ЦГА УР. Ф. Р-1101. Оп. 1. Д. 1416. Д. 6; ЦДНИ УР. Ф. 2289. Оп. 3. Д. 6, 58, 228, 289.
2. ЦДНИ УР. Ф. 2289. Оп. 3. Д. 6. Л. 23; Д. 58. Л. 21. Д. 228. Л. 23.
3. Там же, Д. 6, 228, 289, 359, 431, 468, 507, 547.
4. ЦГА УР. Ф. Р-1101. Оп. 1. Д. 1611. Л. 53.
5. Там же, Д. 1655. Л. 5; Д. 1783. Л. 7.
6. Там же, Д. 1904. Л. 1-3.
7. ЦГА УР. Ф. Р-546. Оп. 2. Д. 5738. Л. 16.
8. ЦГА УР. Ф. Р-1101. Оп. 1. Д. 1904. Л. 4-5.
9. Там же, Д. 1771. Л. 69.
10. ЦГА УР. Ф. Р-1462. Оп. 1. Д. 384. Л. 3.
11. Интервью с Л.М. Прокошевой // Личный архив исследователя.
12. ЦГА УР. Ф. Р-1462. Оп. 1. Д. 365. Л. 5-7.
13. Там же, Л. 6.
14. Курьер, 1991, 12 октября.
15. ЦГА УР. Ф. Р-546. Оп. 4. Д. 14. Л. 27.
КУЛЬТУРНЫЕ ПРОЦЕССЫ В ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ
образовательные учреждения в культурном пространстве уездного города
(по материалам Глазова)
Берестова Екатерина Михайловна
кандидат исторических наук
Удмуртский государственный университет
г. Ижевск
Глазов получил статус уездного города еще в период губернской реформы Екатерины Великой, и на протяжении всего XIX в. он продолжал развиваться, хотя и очень медленными темпами. Город находился на севере Вятской губернии в сельскохозяйственной округе вдалеке от транспортных магистралей. В 1856 г. его население составляло чуть более 2000 человек. Основную массу населения составляли (в порядке убывания) мещане, купцы, государственные крестьяне, военные чины, духовенство, а самыми малочисленными были представители дворянства. В этноконфессиональном плане население города было достаточно однородным, преобладали русские и православные, крайне незначительным было количество крещеных удмуртов, мусульман-татар и ссыльных поляков-католиков.
Самым первым учебным заведением Глазова стало приходское училище, открытое в 1817 г., затем появилось уездное (1827 г.) и духовное (1843 г.). В пореформенный период развитием образования стало активно заниматься земство. Сначала было создано городское училище, а в последствии и прогимназии. В 1876 г. была открыта женская прогимназия, преобразованная в гимназию в 1898 г. Среди учительниц и учениц гимназии преобладали дочери чиновников, священников и купцов. За все годы семь классов гимназии окончило 610 человек, восемь классов – 304.
Значительно позднее женской, в 1904 г. открывается классическая четырехклассная мужская прогимназия с изучением одного древнего (латинского) языка. Первоначально она размещалась в частном доме и только спустя два года переехала в специально выстроенное на средства земства здание. В 1910 г. она была преобразована в гимназию. Большую часть учащихся гимназии составляли дети крестьян, затем в порядке убывания дети купцов и мещан, а также дворян и чиновников. Плата за обучения была самой низкой среди подобного типа учебных заведений Казанского учебного округа – от 10 до 20 руб. в год. С 1911 г. по 1917 г. гимназию окончило 104 человека и часть из них продолжили свое образование в высших учебных заведениях, в частности, в Казанском университете обучалось 10 человек, в Петербургском – 8. [1]
В 1915 г. в Глазове была открыта мужская учительская семинария. Ее выпускники должны были преподавать в сельских начальных школах, поэтому почти половину учащихся составляли удмурты.
Учебные заведения являлись средоточием общественной жизни. В них происходили столкновения идей и мировоззрений. В этой связи весьма показательна история, произошедшая в уездном училище. Все началось с коллективного обращения жителей Глазова к руководству Казанского учебного округа с просьбой о смене смотрителя уездного училища. Вместо штатного смотрителя А. Н. Шмелева было предложено назначить одного из учителей училища – Ф. Л. Сергеева. Руководство округа обратилось с запросом к директору училищ Вятской губернии о разъяснении ситуации. В рапорте от 24 апреля 1862 г. директор сообщил о том, что между штатным смотрителем А. Н. Шмелевым и почетным смотрителем П. И. Колотовым произошел конфликт. Суть конфликта состояла в следующем. После назначения П. И. Колотова почетным смотрителем он предпринял ревизию финансового состояния училища и выяснил, что штатный смотритель А. Н. Шмелев периодически присваивает небольшие суммы из бюджета училища. В частности, Шмелевым были получены деньги на покупку дров для отопления училища, однако ни квитанций об оплате, ни самих дров на училищном дворе не было. Колотов и преподаватели обратились с рапортом к директору Вятских училищ о необходимости проверки деятельности Шмелева. Но Шмелев, будучи племянником этого директора, был заблаговременно извещен о предстоящей ревизии и привез часть дров, а также попытался исправить отчетную документацию.
Энергичные молодые люди Колотов, Рукавишников, Сергеев, Корепанов и Зотов попытались всколыхнуть жизнь своего города. Справедливо считая, что Шмелева следует уволить, они инициировали просьбу горожан назначить на должность штатного смотрителя учителя Сергеева. Но подобное развитие событий совершенно не устраивало Шмелева, который в случае увольнения из учебного ведомства за допущенные проступки лишался бы пенсии за семнадцать лет службы в размере годового жалования – 400 руб. Кроме того, появление своего рода неформального кружка образованной молодежи, их излишняя прямота и стремление ко всему новому вызывали неприязнь у определенной части горожан. Общение Колотова и молодых учителей со ссыльным студентом П. Войноральским послужило поводом для написания доноса об их неблагонадежности. Не последнюю роль в этом сыграл и Глазовский благочинный протоиерей И. А. Стефанов. Руками законоучителя училища священника Сырнева он обвинил молодых людей в преступной халатности в исполнении религиозного долга и дурном влиянии на подрастающее поколение.
Далее последовало письмо попечителю Казанского учебного округа за подписью Вятского губернатора о дурном влиянии на преподавателей уездного училища ссыльного студента Московского университета Порфирия Войноральского. Этот студент подружился с выпускником Казанского университета почетным смотрителем училища П. И. Колотовым, учителями Ф. Л. Сергеевым и Н. Рукавишниковым и рассорил их с А. Н. Шмелевым. По сведениям, поступившим губернатору, ни Колотов, ни Сергеев, ни Рукавишников в этом году «перед Причастием не говели», а веселились на именинах у купца Зотова. В доносе отмечалось халатное отношение молодых людей и к исполнению других церковных таинств. Частое общение учителей с Войноральским вызвало среди горожан слухи об их дурном влиянии на учениц женской будничной школы, что ставило под угрозу ее функционирование и могло послужить основанием для закрытия. По донесению законоучителя училища Сырнева, учителя Н. Рукавишников (по происхождению из мещан), Корепанов (из мещан) и Ф. Сергеев (из духовного звания) под влиянием бесед со ссыльным стали отвергать существование бога. Во время церковной службы они и купеческий сын Зотов разговаривали, громко смеялись и «не преклоняли колен в положенное время». В связи с этим, опасаясь дальнейшего дурного влияния Войноральского, губернатор обратился в Министерство внутренних дел с просьбой перевести указанного ссыльного в другую губернию. Об этом он считал необходимым уведомить попечителя Казанского учебного округа, чтобы тот принял «надлежащие» меры по своему ведомству.
После письма Вятского губернатора попечителю Казанского учебного округа о неблагонадежности почетного смотрителя Глазовского уездного училища П. И. Колотова было издано распоряжение об увольнении молодого человека. Вместе с Колотовым от занимаемых должностей были освобождены учителя Корепанов, Рукавишников и Сергеев. Корепанову разрешили остаться в учебном ведомстве с переводом в Котельническое уездное училище. Колотову, Сергееву и Рукавишникову было запрещено работать в учреждениях Министерства народного просвещения. По представлению губернатора они попадали под негласный надзор полиции.
Попытка молодых людей добиться справедливости оказала трагическое влияние на их судьбу. Позднее П. И. Колотову, благодаря энергичной деятельности и поддержке родственника – Глазовского городского головы, удалось доказать несправедливость обвинений. Не последнюю роль в этом сыграла и объективность полицейских чинов, наблюдавших за Колотовым и его товарищами. Согласно итоговому рапорту, Колотов Петр Иванович, сын купца 26 лет, окончивший Казанский университет, был умным, деловым и «вполне благонадежным» человеком. Сведения же о его общении со ссыльным и атеистических разговорах поступили от Глазовского протоиерея И. Стефанова, которого полицейский чиновник называл «известным ябедником и интриганом». О Сергееве и Рукавишникове также давался хороший отзыв, тогда как бывший штатный смотритель Шмелев характеризовался как неприятный, хотя и вполне благонадежный человек.
На основании ходатайства управляющего Казанским учебным округом Министерство внутренних дел разрешило Колотову, Сергееву и Рукавишникову снова поступить на службу по учебному ведомству с прекращением полицейского надзора. Справедливость была восстановлена, но молодые люди почти на два года были лишены возможности заниматься любимым делом, а виновные смогли избежать наказания. [2]
Учебные заведения уездного города являлись не только образовательными, но и культурными центрами. Силами учащихся проводились различные концерты, танцевальные вечера. Для большинства молодых людей именно училища и гимназии были единственными местами развлечений. Министерство народного просвещения строго требовала от учащихся соблюдения правил о внешкольном поведении. Для них было предусмотрено обязательное ношение формы, устанавливалось время и место разрешенных прогулок. Запрещалось посещение заседаний судебных, городских, дворянских и земских учреждений, опереток, фарсов, маскарадов, танц-классов, кофеен, дежурство у театральных касс ночью и днем во время уроков. Учащиеся не имели право участвовать, в качестве исполнителей в спектаклях и концертах устраиваемых вне стен учебного заведения, а также распространять билеты на такие представления. Участие в чествованиях носящих публичный характер, и посещение лекций хотя бы научного характера, допускалось только с разрешения ближайшего учебного начальства. [3]
В пореформенный период происходило значительное оживление культурной жизни уездного города. Огромную роль в этом играли вновь открываемые учебные заведения. Возрастала и активность горожан, они создавали культурно-просветительские общества, участвовали в распространении образования, создавали новые формы досуга.
|
