ГЛАВА 3 НЕСОРАЗМЕРНОСТЬ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ
О чем идет дискуссия?
Найти действенные схемы модернизации общественной жизни и выход из сложившегося социального тупика власть пытается в проектах и дискуссиях по поводу идеологии для новой России, а также в реформировании общественно-политической сферы (создание партийной реальности в политике, общественных и молодежных организаций). Однако, примитивность и архаичность общественных технологий, непонимание необходимости осуществления кардинальных общественных изменений придает сегодняшним дискуссиям на политические темы поверхностность. Мы уже писали во введении, что население не «цепляет» ни процесс разработки идеологии, ни активно освещаемая партийная и общественная жизнь. Остановимся подробнее на ключевых моментах сегодняшней общественно-политической дискуссии.
Примитивность и архаичность общественных технологий, тут непонимание необходимости осуществления кардинальных общественных изменений придает сегодняшним дискуссиям на политические темы поверхностность.
Дискуссия по поводу идеологии
Для начала констатируем факты. В современных идеологических экзерсисах присутствуют важные, практически никем из разработчиков не обсуждаемые постулаты:
1. России обязательно необходима идеология.
2. Российская идеология обязательно должна быть собственной, а не заимствованной откуда-то извне.
Необходимость именно собственной идеологии обосновывается неприменимостью западной (у России есть своя собственная специфика). К тому же, заимствование идеологии извне опасно для России как для суверенного государства. Из этих предположений и возникла целая дискуссия по поводу содержания идеологии в России. Дискуссия, которая должна была бы привести к выдвижению тезисов, равномощных западной пропаганде и западным идеологемам. В качестве примера одной из наиболее серьезных попыток построения российской идеологии можно привести рассуждения заместителя руководителя АП РФ Владислава Суркова и руководства «Единой России» на тему суверенной демократии.
Однако, проблема этого проекта заключается в том, что тема суверенной демократии не несет собственного положительного содержания и, скорее, является способом отрицания идеологии Запада. Это попытка сказать: «Да, у нас есть демократия, но не такая, как у вас, а своя собственная». На вопрос, что именно значит «собственная», суверенные демократы не отвечают и, судя по последним публичным выступлениям, эта содержательная проблема не видна даже им самим. Впрочем, суверенные демократы безусловно правы в том, что другие обсуждения также не приводят к появлению идеологии.
Мы разделяем тезис о необходимости собственной российской идеологии. Но возникает ощущение, что при этом высшим руководством страны не осознаются, не учитываются важные и базовые основания жизни собственной страны и собственного народа, а также те вызовы, с которыми этот народ столкнется в ближайшем будущем.
Дискуссия по поводу устройства общественно-политической сферы
Второй актуальный вопрос – вопрос устройства общественно-политической сферы (видимо, та, которая сложилась на данный момент, не устраивает). Наиболее ярко эта дискуссия идет сегодня относительно партийной жизни, создания партий и партстроительства.
Обращаясь к Западу, мы видим разнообразие партий, бурные парламентские обсуждения. Попытки перенести западные образцы на нашу почву пока не увенчались особым успехом. И хотя все предпосылки к появлению партийной жизни вроде бы есть, но как самостоятельная, разнообразная, устойчивая сфера «снизу» она почему-то не растет. Партийное строительство «сверху», из-за зубцов кремлевской стены, пока заканчивается появлением «гомункулусов» и «Франкенштейнов». Либо восстанавливаются пародийные образцы КПСС, либо начинают эксплуатироваться националистические настроения.
Мы затронули только две проблемные точки текущей политики. На деле их гораздо больше. Но и эти две дают повод задуматься, чего же не хватает в предпринимаемых усилиях по созданию общественной матрицы новой России.
Почему вопросы общественно-политической жизни продвигаются с таким трудом и так медленно? На наш взгляд, несоразмерность современной российской политики стоящим перед страной задачам и вызовам обусловлена прежде всего дилетантизмом в сфере социальных технологий и какой-то непростительной ленью ума, нежеланием нынешних политических лидеров разбираться в базовых основах жизни человеческих сообществ и в устройстве самой общественно-политической сферы.
Необходимость искусственного создания общественно-политической сферы
Как мы уже писали, нынешнее состояние общества фактически досталось нам в наследство от Советского Союза. Преобразования, которые проводились с начала 90-х гг. и до сегодняшнего времени, были в основном экономическими, а не общественными: реформы либерализации и приватизации, стабилизация и т.д. До вопросов общественно-политической жизни либо руки не доходили, либо считалось, что новое (демократическое, капиталистическое) общество сложится само собой, если принять новые законы, открыть границы, завезти много товаров и проч. Сами же изменения общественного устройства – появление новых политических институтов, идеологий, партий и т.п. – не делаются быстро. Нужно подождать – и все «сложится» само, естественным образом.
Эта слепая вера в корне не применима к современной России. Создание общественно-политической сферы это вопрос прикладывания отдельных, специальных усилий. В России необходимость фактически искусственного выращивания нового общества обуславливается не только отсутствием тех 200-300 лет, которые были у Запада на создание демократического общества, но и самим специфическим устройством России1).
Российское общество на протяжении своей истории, а в особенности в XX веке, претерпело такое количество кардинальных изменений, что утратило естественную способность к самовоспроизводству и самостроительству. Если ждать, что все само собой сложится, мы так и будем наступать на грабли наивной веры российских реформаторов 90-х. Эта наивность проявляется в том предположении, что если перестроить экономику, то общество само подстроится.
В действительности все происходит прямо наоборот: общество и социальные структуры производят тип экономических отношений (один из ярких примеров – работа М. Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»(1), где обсуждается влияние протестантизма на появление капиталистического типа экономических отношений). Поэтому, если мы строим новое общество, то оно не может быть построено без серьезных общественных программ. И не строить его мы не можем. Россия нуждается в искусственном сотворении, поскольку в естественном состоянии она не выживает.
Что означает «искусственное сотворение»? Достаточно посмотреть на историю России (того, что в разные моменты истории понималось под Россией), чтобы стало очевидно одно – Россия жива проектами, безумными предприятиями (такими, как «Москва – Третий Рим», «Окно в Европу», «Мировая революция» и проч.). Только в моменты осуществления таких проектов, наличия внешних сверхцелей, реализующихся в пространстве мировой конкуренции2), происходят ее взлеты. Можно даже сказать, что именно в такие исторические периоды Россия появляется, проявляется ее дух. А когда таких сверхцелей и проектов нет, Россия разваливается: начинается выяснение отношений внутри, появляются националистические настроения (например, события в Кондопоге) и т.п.
Сейчас мы находимся в ситуации, когда новый проект формирования нового типа общества не реализован. Целая серия реформ, начатых в 90-х, фактически остановлена; логика преобразований заменена на логику стабилизации. В настоящий момент власти извлекают из этого выгоду, социальные программы являются политически популярным решением. И несмотря на то, что народ действительно устал от реформ, в долгосрочной перспективе политика антикризисных мер не задает нового смысла существования России, не фор¬мирует ее мировой миссии, не создает новой конфигурации, в которую могут встраиваться различные социальные, этнические и территориальные образования. Если не построить такую Россию заново, мы ее потеряем.
Проблема заключается еще и в том, что мы не можем просто позаимствовать образцы общественной и политической модели у Европы или США. Как мы видим даже на примере 90-х, попытка навязать другие способы жизни без учета российской специфики вызывает отторжение. А то, что приживается, радикально отличается от того, что пытались привнести.
Опять же, попытка слепого копирования западных образцов и ценностей опасна потерей конкурентоспособности и самоидентичности России в мировом политическом пространстве, так как «держатель» образцов (будь то Европа или США) в любой момент может предъявить претензии по неправильному их внедрению. Это, собственно, и происходит, когда предъявляются многочисленные претензии к России и странам СНГ в недостаточной демократичности, несоблюдении прав и свобод и т. д.
Мы можем осваивать чужой опыт, другие культуры и способы жизни, но при этом учитывая специфику устройства жизни в России и критически осмысливая достижения соседей. Тем более, что многие из них уже устарели или требуют серьезного переосмысления.
Маркс стал неправ. Даешь смену базовой политической модели!
Долгое время марксизм был одной из ведущих политических философий в мире и наложил сильный отпечаток на схему общей политической практики вплоть до сегодняшнего дня. Но глубокой ошибкой будет считать марксизм идеологическим достоянием исключительно «левых». Вне зависимости от общественного строя (демократия или тоталитаризм), такая политика строится на поиске негативного класса (вроде пролетариата, которому нечего терять), который и становится опорой для политических идей. Мы часто видим, как политики ищут «униженных и оскорбленных». И, конечно же, находят. Правые – «бедный» малый бизнес, который зажали со всех сторон. Левые – пенсионеров и бюджетников, обделенных в результате реформ 90-х, у которых маленькие пенсии и социальные блага.
Разумеется, для своего времени теория Карла Маркса стала теорией прорыва. Сегодня конструкция политики, опирающейся на негативный класс, канула в прошлое. А демократия в своем примитивном состоянии (с ее иллюзорным правом большинства) тормозит развитие, поскольку в жизненно важных вопросах устройства будущего страны принято ориентироваться на мнение огромного, но объективно отсталого «класса». Например, на пенсионеров или бюджетников. И это – болезнь не одной лишь российской политики. Даже современная западная модель демократии, как признают ее идеологи вроде Р. Даля(2), опирается на внушительный слой сытых, образованных людей, живущих в комфортных условиях. И если его периодически пугать, то он будет голосовать на выборах.
Апелляция к «простому народу», среднему классу, любой другой пассив¬ной социальной группе неминуемо приводит к застою. И может ли быть иначе, если главной политической ценностью и опорой правящей группы становится ленивый бюргер или загибающийся, полунищий и необразованный простой мужик, ради которого работает государство и существует политика? Так происходит усреднение всех проектов и идей. Негативный класс не будет ничего производить и строить. Пенсионеры и бюргеры никогда не станут ведущим слоем народа, который обеспечит России следующий исторический рывок. Маркс рассчитывал, что если освободить пролетариат, как основной производящий класс, то он станет больше производить. Но уже давно отметили: в XXI веке труд не производит(3). Левые, которые ради стабилизации общества ратуют за увеличение социальных благ, занимаются поддержанием и ростом негативного класса, что по сути ведет страну к деградации и угрозе революции.
В России эта ситуация особенно критична. Чем больше кормить негативный класс, тем будет хуже. Потому что от этого будут расти аппетиты. Но сверхдоходы от нефти закончатся, в страну будут продолжать въезжать мигранты. И вот тут негативный класс себя и проявит: «Обещали кормить, а теперь не кормят, да еще и понаехала куча «черных», «узкоглазых» и проч.». Тогда этот негативный класс пойдет громить и бастовать, поскольку ничего сам произвести не может. Ни идеи, ни продукта. Зато может устроить дебош, как в Кондопоге.
Такая «социальная стабильность» чревата революцией. Негативный класс работает освобождающе, разрушающе. Технологии работы с ним уже освоены, как было видно на примерах «цветных революций». Между тем, Россия на протяжении всей своей истории делала колоссальные рывки в развитии не за счет негативных классов, а за счет позитивных слоев, за счет формирования нового народа. Революция 1917 года была построена на идее негативного класса, но реально его тогда не обнаружили. За счет коллективизации и индустриализации пришлось искусственно создать класс людей, не имеющих ничего. Однако, столкнувшись с необходимостью развития, при Сталине был сделан переход к формированию не «негативного», а «позитивного» класса, нового народа, и СССР стал быстро развиваться.
Главная политическая задача будущего - создание нового народа
Проблема современной политики – в создании не «негативного», а «позитивного» класса. На Западе этим уже занялись. Ведущий американский интеллектуал Френсис Фукуяма открыто и предельно просто обсуждает вопрос, как в США создать народ, недостижимый в мировой конкуренции («Великий разрыв», «Доверие»). Проанализировав общество в Америке и Европе, он замечает, что для этого люди должны:
• быть сытыми;
• обеспечиваться препаратами, стимулирующими умственную деятельность и развитие;
• с детства помещаться в высокотехнологичную среду;
• находиться в специально сконструированных для них социальных механизмах самоорганизации;
• а также необходимо постоянно выделять народ, который будет недосягаем для остальных;
В этой книге мы объявляем глобальный политический проект для России – создание нового народа, или, в терминах Маркса, позитивного и обгоняющего «класса». Отсюда и название книги – «Политика позитивного класса». Как уже упоминалось, для России необходимость создания нового народа усугубляется еще и демографической проблемой и необходимостью освоения притока мигрантов. Мы считаем, что подлинная политика строится не просто как эксплуатация остального народа и использование его для реализации своих идей и мировоззрения, но и как принцип преумножения этого народа.
Проблема состоит еще и в таком устройстве политики, при котором происходит продвижение лучших людей и существуют механизмы, за счет которых лучшие люди добиваются большего успеха. Относительно этого в отдельной главе книги вы найдете рассуждение о новой политической модели – миксократии.
Бесполезно искать позитивный класс. Его пока не существует, он только нарождается. Те, кто говорит, что позитивный класс, который и будет производителем, получился в результате либеральных реформ 90-х, – ошибаются. Казалось бы, правые сделали правильные вещи: произвели приватизацию, создали собственников. Но дальше началась любимая русская забава: оторвать от бюджета кусок, отбежать и, урча, его жевать. И при этом отмахиваться от тех, кто видел, как ты оторвал, и пытается заставить поделиться. Это не позитивный класс, он живет не на создании, а на разграблении. Это – паразитирующий класс.
Нынешние власти реализуют нацпроекты и социальные программы. Но это не действия по наращиванию позитивного класса. Такие программы направлены на увеличение слоя сытых, образованных и довольных, как поросята, людей. Во всем мире это называют средним классом. Они нужны для манипулятивной политики. Мы же настаиваем на том, что позитивный класс надо не искать, а именно формировать, взращивать.
Текущая политическая модель (демократия) предполагает наличие устойчивых социальных групп и политику лоббистского типа. То есть политику, построенную на отстаивании интересов разных групп. В противовес этому необходимо формировать новый народ и новый позитивный класс. И конечно же, сейчас он не получит никакой политической поддержки. Ее просто не от кого получать. Все население по сути превратили в сплошной негативный класс, ноющий, что ему мало дали.
Мы не будем здесь подробно описывать проект нового народа, поскольку это часть проектная: его надо делать, а не описывать. Также важно понять, что «позитивный класс» не может быть массовым. В этом смысле он не класс, если пользоваться правильным понятием класса, как у Маркса, а скорее, ведущий слой, как его называл Иван Ильин, или «второй народ»3), как мы будем назвать его в книге. Это люди, которые не пытаются объяснить остальной отсталой массе, что и зачем надо делать. Это люди, которые делают то, что считают нужным, и фактом своей новой, особенной жизни создают новое, прогрессивное общество.
Немаловажно и то, что в России второй народ всегда искусственно, специально создается. При индустриализации появлялись летчики и ученые. При Петре – птенцы гнезда Петрова. Элита у нас – всегда не по родству, а по принадлежности к проекту. Поскольку издревле все у нас зависят от государства, народ всегда объединяла общая идея и проект.
Образ жизни как смысловая единица общества
Современный социум строится сложно – нужно восстанавливать коммуникацию, множественность и разнообразие социальных проектов, форм жизни, механизмы ее воспроизводства. Пока же все общественные проблемы в России пытаются решить через административное управление, экономику и бизнес, забывая, что бизнес сам по себе никаких общественных механизмов не создает. Даже такое, казалось бы, бизнес-изобретение, как корпоративная культура, действует только тогда, когда она хоть как-то соотносится с реальной жизнью и ее устойчивыми образами.
На Западе понятие образа жизни культивируется. Не только как, например, здоровый образ жизни, но и как образ жизни социальных групп. Человек определенного уровня достатка и служебной ответственности уже не может позволить себе ходить в Макдональдс, даже если очень хочется. На управленческие должности такие люди просто не допускаются. Получив повышение, человек должен переехать в другой район, начать по-другому жить, вступить в клуб, вращаться в другом обществе. Иначе не будет знакомств, не будет знания того, чем живет твой круг, а это сказывается на результатах работы. Именно из образов жизни формируется корпоративная культура, а не наоборот. Ответить на вопрос, какое жилье тебе нужно, можно только ответив сначала на более базовый вопрос – какой образ жизни ты ведешь?
В России же заимствованная с Запада корпоративная культура доводит людей до абсурда и полной дезориентации. Например, в обязанности топ-менеджеров в некоторых компаниях входит посещение гольф-клуба, хотя в Норильске, например, бoльшая часть года – зима, и сходить можно разве что в баню. Преуспевающие бизнесмены по примеру своих западных друзей покупают себе яхты, но плавают на них в редкие выходные по Москва-реке, где не то что разогнаться, а не всегда можно развернуться на встречный галс. Советские представления об элитарности жилья заставляют людей семейных покупать квартиры в центре и воспитывать детей на асфальте загазованного города, а западные представления о жилье подвигают молодых бездетных бизнесменов покупать загородные коттеджи и простаивать в пробках по несколько часов в день.
Уничтоженная большевиками основа общественной жизни царской России была выстроена куда разумнее. Помещичья усадьба, дворянский дом в городе и дом купца соответствовали тем образам жизни, которые люди вели. Дворянин обязан был давать определенное количество балов в год не для того, чтобы развлекаться, а чтобы дети общались с соседскими, чтобы не обрасти сельской грязью, чтобы можно было обсудить за штофом «ерофеича» текущие вопросы с соседями.
Существовала четкая социальная стратификация – мещане, ремесленники, зажиточные крестьяне, (потом их назвали кулаками), которые вели свой собственный, уникальный образ жизни. В современной России зачастую для многих социальных групп нет даже названия. Пенсионеры, бизнесмены и поп-звезды могут жить в одном многоквартирном доме и покупать продукты в одном магазине. Оттого их принципиально разные образы жизни выделены неявно и четко людьми не осознаются. Поэтому общество остается серым и обезличенным, а значит, малопривлекательным. Действительно, какой смысл становиться в нем командиром атомной подлодки, тратить силы и здоровье, если жить придется в выделенной государством квартире в 32 квадратных метра?
Современная политика этот важный момент общественного строительства игнорирует. Преобладает простое административное мнение: чтобы появилось общество, надо создать партии, «Молодую гвардию» и Общественную палату. Такая политика фальшива и опасна тем, что подрывает понимание необходимости базовых механизмов самовосстановления страны. Она говорит об опасностях, но только усугубляет ситуацию. Может ли российская политика стать иной? Станет ли она адекватной стоящим перед ней задачам? Начать дискуссию на эту тему – одна из задач нашей книги. Однако уже сейчас можно утверждать, что в любом случае подлинная политика в сфере общественного строительства невозможна без понимания базовых механизмов жизни в России.
|
