Причины жестокого обращения с детьми в семье
(по материалам Т. В. Шипуновой
«Жестокое обращение с детьми в семье: определение,
генезис, перспективы исследований»)
Причины жестокого обращения с детьми в семье, очевидно, следует рассматривать в четырех контекстах.
Социокулътурный контекст подразумевает анализ классовой структуры общества и экономического состояния отдельных классов (работа/безработица; благосостояние/ситуация бедности; условия проживания). Кроме того, здесь следует учитывать специфические для каждого общества установки и отношение к насилию, отношения между поколениями и полами, ролями родителей и детей, формальные и неформальные социальные сети и т. д. Например, в культуре существует взаимосвязь между насильственными формами поведения и представлениями о мужественности, которые вырабатывают у «сильного пола», установку на господство над другими людьми, особенно над девочками и женщинами как лицами, принадлежащими к подчиненному полу. Осуществление такого стремления с помощью насилия признается в большинстве случаев как «легитимное». И хотя мы видим «провал» этих традиционных представлений о мужественности в современном обществе, этот «провал» снова ведет к насилию со стороны мужского пола. Такая ситуация может выступать причиной эскалации жестокого обращения с детьми в семье со стороны мужчин. Другая причина - распространенные в культуре представления о методах воспитания. До сих пор физическое наказание рассматривается как хорошее средство педагогического воздействия на «непослушного ребенка».
Семейный контекст включает в себя анализ изменений структуры семьи (снижение рождаемости, плюрализм форм супружества и семьи, частоту разводов и разрыва отношений), специфическую структуру отношений и их динамику (большое количество конфликтов между поколениями, неадекватное распределение власти, двусмысленные области взаимоотношений, конфликты и коллизии между супругами, ролевые изменения в отношениях между родителями и детьми), а также фрагментарность семейных отношений и частые нововведения и изменения. Жестокое обращение с детьми в семье в этом контексте детерминируется стрессами родителей, ссорами между супругами, раздражительностью и нервозностью отца и матери. Самое главное, что при этом ребенок перенимает модель решения конфликтов и усваивает образцы поведения в трудной ситуации. А это в последующем ведет к возрастанию непослушания ребенка и применению в отношении него все более жестких форм «усмирения».
Индивидуальный контекст родителей опирается на предписанное понимание силы и слабости. Он включает в себя: представления родителей о здоровом образе жизни, специфический взгляд на собственный опыт детства, уровень самооценки и самоконтроля, представления о воспитании и воспитательных методах, степень приспособления к фрустрациям и способность бороться со стрессами.
При рассмотрении индивидуального контекста детей следует учитывать, что дети не только объекты воздействия других, но и сами — действующие лица, они не просто реагируют на все происходящее, но сами создают ситуацию и в определенной мере управляют действиями своих родителей как агентов интеракции. Не следует забывать о том, что дети не обладают достаточными полномочиями и знаниями, позволяющими полностью контролировать ситуацию, С этих позиций жестокое обращение с детьми — это, как правило, выражение власти родителей (и в целом взрослого мира), т. е. остаточная и ущербная часть заботы о ребенке как о вещи, которая еще может пригодиться.
Кризисный контекст должен предусматривать изучение: дефицита средств и возможностей для установления и поддержания бесконфликтной ситуации в семье; нагрузок, вызванных социальными изменениями, и снижение сопротивляемости родителей в кризисных ситуациях; компетентности взрослых людей решать конфликты и изменять свои представления о детях в процессе их взросления и т. д.
Психологическая травма
Любое жестокое обращение с ребенком, пренебрежение его правами и нуждами является психологически травмирующим явлением для ребенка.
Психологическая травма имеет отношение к стрессовому внешнему событию или происшествию, как правило, не типичному для детского опыта и приводит ребенка в отчаянье, переполняя его до такой степени, что он не способен с ней справиться. Психологическая травма происходит, «когда человек, столкнувшись с тяжелым потрясением, чувствует себя беспомощным перед лицом неминуемой опасности, страха и инстинктивного возбуждения» Для психологической травмы характерны следующие симптомы:
- повторное переживание травматического события (ночные кошмары и воссоздание этого события в игре);
- избегание стимулов или ситуаций, ассоциирующихся с событием или напоминающих о травме;
- «замораживание» общей реактивности;
- возросшее возбуждение (повышенная настороженность, раздражительность, бессонница)
Основываясь на многолетних наблюдениях за детьми, пережившими травму, можно выделить четыре особенности, характеризующие детей, переживших травматическое событие:
- повторяющиеся, навязчивые, угнетающие визуальные воспоминания о событии;
- повторяющееся поведение (многократное разыгрывание трагического эпизода в игре или поведенческие идиосинкразии);
- специфические страхи, связанные с травмой;
- изменение отношения к людям, к различным аспектам жизни и к будущему.
Дети снова и снова переживают происшедшее во сне, в игре, в драматизации и повторяющихся визуализациях. Изменения в установках ребенка, по-видимому, возникают из убеждения, что непременно произойдут и другие травматические события, и что жизнь надо терпеть, но любить ее невозможно. Первичная реакция детей на психологическую травму обычно вызывает заторможенность познавательных процессов (в том числе памяти, школьной успеваемости и обучения), аффектов, межличностных отношений, контроля импульсов и поведения, а также вегетативных функций, и приводит к формированию симптомов.
Опосредственные перемены
Последствия травмы могут зависеть от того, как быстро после травмирующего события ребенок получил помощь, насколько мощны его собственные защитные механизмы: самооценка, вера в свои силы, навыки решения проблем, а также от веры в то, что он способен справиться с изменившейся ситуацией, и от имеющейся у него системы эмоциональной поддержки. Самый большой вред можно нанести ребенку, откладывая обращение за помощью. Травма не «заживает» сама по себе. Она уходит все глубже и глубже; ребенок стремится похоронить ее под защитами и стратегиями, при помощи которых он пытается справиться с ситуацией. И в конце концов подавление, замещение, сверхгенерализация, идентификация с агрессором, расщепление, пассивность, переходящая в активность, вытеснение и самоанестезия одерживают верх. Собственно говоря, после того, как ребенок задействует все эти механизмы защиты и преодоления, травма может «выглядеть» лучше. Но она продолжает оказывать влияние на характер ребенка, на его сны, чувства, связанные с сексом, доверием и планами на будущее.
Детская реакция на травму отличается от реакции взрослого. Наблюдатель может выглянуть из окна и увидеть ребенка, который катается на велосипеде или играет спустя считанные часы после ужасного события, в то время как взрослый, переживший то же самое событие, сидит на диване в гостиной, рыдает и говорит о том, что произошло. Глядя на ребенка, взрослый может подумать: «Ого! Ребенок играет на улице и наслаждается жизнью. С ним все в порядке! Посмотрите, он уже забыл об этом. Лучше оставить его в покое. В конце концов, мы не хотим причинить ему боль разговорами о том, что произошло. Он уже все забыл. Довольно!» Это широко распространенное мнение приводит к тому, что взрослые не заботятся о том, чтобы создать безопасную обстановку для переживаний ребенка, дать ему возможность снова и снова разыгрывать событие, рассказывать о том, что он пережил, и задавать вопросы, которые его беспокоят. Немедленное терапевтическое вмешательство имеет для ребенка, пережившего травму, критическое значение, так как поможет снизить последствия трагического события и предотвратить возникновение психологических нарушений в будущем.
Виды психологической помощи жертвам насилия
Психологическую помощь жертвам насилия можно разделить по следующим аспектам:
- по длительности и задачам психотерапии: кратковременная и долговременная;
- по форме: групповая и индивидуальная;
- по подходам: когнитивнаый, бихевиоральный, системная семейная психотерапия, аналитическая (в том числе, теория объектных отношений), психодрама, арттерапия, (игротерапия), специфические методы для уменьшения тревоги (релаксация, глубокое дыхание, имаготерапия, десенсибилизация, неспецифическая терапия (игры с водой и песком).
Модели, которые не работают с жертвами насилия
Известны четыре наиболее распространенные модели взаимодействия терапевта и пациента при преодолении кризисных ситуаций: «моральная», «компенсаторная», «просветительская», «медицинская». Эти модели различаются прежде всего позицией клиента.
«Моральная» модель. Вербально позицию клиента можно выразить словами: «Я слаб, но я готов сам решать свои проблемы. Другие должны лишь подбодрить и поддержать меня». Гуманистические и экзистенциальные психологи, работающие в данной модели, поощряют человека быть неравнодушным к собственной жизни, стимулируют его активность и ответственность. И хотя сама я очень люблю эту модель, приходится признать: на начальных этапах работы с подростками, пострадавшими от насилия, она неприемлема. Вариант «хочешь быть счастливым – будь им» здесь не проходит.
«Компенсаторная» модель наиболее явно представлена в бихевиоризме и НЛП. Позиция клиента такова: «Я – жертва. Со мной произошли события, не зависящие от меня. Научите меня, как с ними справиться, и я тоже буду что-то делать сам».
«Просветительская» модель (ее можно увидеть в работе «анонимных алкоголиков»). Позиция клиента очень напоминает позицию провинившегося ребенка: «Я сам виноват в том, что со мной произошло. Другие должны направлять меня, контролировать, говорить, что делать».
«Медицинская» модель представлена в психологии психоанализом. Позиция клиента здесь такова: «Я слаб и не несу ответственности за то, что случилось. Спасите меня».
В ситуации работы с жертвами насилия ни одна из этих моделей не работает. Почему? Да хотя бы потому, что все они предполагают добровольное обращение к психологу и наличие хотя бы минимального запроса. При работе с подростками, пострадавшими от насилия, ситуация принципиально иная: здесь, как правило, отсутствует даже подобие обращения за помощью. Это делает позицию психолога в каком-то смысле уязвимой: он напоминает человека, который навязывает помощь тем, кто ее не только не просит, но и отвергает.
К тому же в ситуации с приемными детьми, мы имеем дело с реактивным нарушением привязанностей. Нарушение привязанностей, как первейшее последствие материнской депривации, проявляется в базовом недоверии к миру и ко всем взрослым в частности, в хорошо развитой манипулятивности, ситуативно-реактивном типе мышления и задержке психического развития. С такими клиентами не срабатывают обычные психотехники, опирающиеся на возможность построения доверия с клиентом, вхождение в его субъективную реальность, помощь в осознание проблемы, ее вербализации, а затем решении с помощью логических связей и позитивных ассоциаций. У детей и подростков данной категории плохо сформированы коммуникативные навыки, бедный лексический и эмоциональный вакабуляр, не работают причинно следственные связи, их жизненный опыт отягощен негативными переживаниями, зато при хорошо развитой интуиции, они чувствуют, что от них хотят услышать и зачастую выдают ожидаемые ответы. У некоторых приемных детей с опытом институционального воспитания существуют искаженные представления о роли психолога или психотерапевта, что также осложняет оказание помощи такому ребенку.
Модель психологического сопровождения личности
В контексте существующих в современной науке подходов к психологической помощи разработано множество методов, которые можно использовать для постепенной реконструкции основных звеньев субъективного образа мира подростка, пострадавшего от насилия. Это - работа с измененными состояниями сознания и психодраматические методики, игровая терапия и арттерапия, телесно-ориентированная и экологическая терапия, которые осуществляются на фоне помогающих отношений, детально проработанных в клиент-центрированной терапии и британской школе объектных отношений. Многие из этих подходов эффективны для различных групп детей на разных этапах «выздоровления».
Наиболее успешной в практике работы с детьми-сиротами, пережившими насилие, стала модель психологического сопровождения. Данная модель позволяет органично включить методы и приемы психологического воздействия в повседневную жизнь подростков, найти естественные способы исцеления души, создать «переходное пространство» (термин Д. Винникотта) – среду, обладающую реабилитационными и развивающими возможностями, но при этом сохраняющую все черты реальной жизни. Модель психологического сопровождения личности балансирует между поддержкой и восстановлением подростка.
Еще В. Даль трактовал сопровождение как действие по глаголу «сопровождать», т.е. «провожать, сопутствовать, идти вместе для проводов, провожатым, следовать». Соответственно, сопровождающий – это человек, который временно находится рядом с путником, выполняя такие ролевые функции, как «спутник, товарищ в пути, в дороге, в жизни»; «проводник», путевод, «спутник для указания пути, для охраны, защиты, для присмотра», т.е. посредник между человеком и миром жизни, обеспечивающий безопасность и необходимую, но достаточную поддержку личности в кризисные, переходные периоды жизни.
Как модель психологической помощи сопровождение – это специально организованный процесс, направленный на создание «переходного пространства», – безопасных условий, где становится возможным выход из негативного отчуждения (от себя, других людей, мира в целом), реконструкция субъективного образа мира и восстановление связи человека с самим собой, миром людей и обществом. Он осуществляется на всех этапах перехода от старого, искаженного (или распавшегося) образа мира к новому.
Принципы психологического сопровождения
- принцип события: акцент ставится не на воздействие, а на создание пространства совместного бытия, в условиях которого человек осознает и перестраивает себя в своих отношениях с миром (субъективный образ мира) и осваивает продуктивные способы взаимодействия с людьми и социальными структурами;
- индивидуальный подход: поиск внутренних ресурсов клиента и опора на них;
- запрет на жесткое проектирование результата;
- следование естественным закономерностям онтогенетического развития, проживания кризисных периодов жизни;
- принцип реальности: подведение клиента к принятию жизни во всей ее полноте, с неустранимыми из нее страданиями;
- принцип реалистичности: психолог не берет на себя задачи «переделать клиента» и «обеспечить ему жизненное благополучие»; он лишь помогает ему преодолеть «разрывы жизни», перейти пустыню отчуждения от себя и мира и принять на себя ответственность за свою жизнь.
Этапы психологического сопровождения
Анализируя практический опыт психологического сопровождения подростков, переживших различные виды насилия, и соотнося его с закономерностями перехода от позиции жертвы к позиции ответственности за свою жизнь, описанными в научной литературе, можно выделить следующие этапы:
I. Адаптационный этап
(совместная работа замещающих родителей, специалиста, ребенка).
Условия:
стабильный распорядок дня, предсказуемость поведения окружающих, любые физические занятия (нагрузки на крупные группы мышц), диагностика влияния травмы на личностное развитие ребенка, психологические занятия.
Основная цель: построение взаимодействия замещающих родителей, специалиста и приемного ребенка для дальнейшей работы над травмой
Задачи:
- обеспечить чувство безопасности в физическом пространстве бытия;
- доверять специалисту по сопровождению (психологическая безопасность);
- обучить релаксации (методы телесной терапии, релаксации Джекобсона),
- выстроить «границы» области напряжения (контейнирование),
- развить саморегуляцию.
Показатели готовности ребенка к переходу на следующий этап
- Снижен риск патологических состояний,
- Знаком с пространством, распорядком, не нарушает правила,
- Стабильный эмоциональный фон
II. Начальный реабилитационный этап
(совместная работа замещающих родителей, специалиста, ребенка, возможно, включение ребенка в терапевтическую группу).
Основная цель: возрождение чувств и отреагирование травматического опыта.
Мишени психологического воздействия (в зависимости от потребностей и возможностей ребенка, фазы переживания травмы) работа с общим напряжением, осознание внешних границ тела, «контейнирование» фантазий о травме, работа с образами травмы,
Техники
релаксации, физические упражнения, работа с сопротивлением материала, использование материалов, удобных для разрушения, визуализации, телесной терапии, арттерапии, игровой терапии.
Показатели готовности ребенка к переходу на следующий этап
- «Расчистка» внутреннего пространства, готовность ребенка работать с прошлым травматическим опытом, способность распознавать и выражать свои чувства (вербально и/или невербально),
III Основной реабилитационный этап
Основная цель: завершение ситуации травмы
Задачи: нивелирование психотравматических переживаний, восстановление личностных границ, исчезновение всех симптомов предыдущих фаз.
Мишени психологического воздействия (в зависимости от потребностей и возможностей ребенка, фазы переживания утраты) принятие и укрепление своего «Я» (принятие ценности себя и своей жизни, осознание себя не частью семьи или группы, а необходимой частью жизни), простраивание картины потребностного будущего.
Техники
Игровой терапии (игра в Робинзона), нарративной терапии (рассказывание историй, диалогическое рассказывание историй, сказкотерапия), когнитивно – бихевиоральной терапии (выявления и оценивания автоматических мыслей, убеждений, выстраивание континуумов, работа с книгой жизни); гештальттерапии (анфиниш – бизнес).
Показатели готовности ребенка к переходу на следующий этап
Ребенок спокоен в контакте, может дифференцировать и вербализовать собственные чувства, способен к саморегуляции, адекватно (без чувства вины и обиды) оценивает ситуацию травмы, проявляет активность и заинтересованность в рамках основной деятельности.
IV Интегрированный этап
Основная цель: актуализация личностных ресурсов ребенка, ресурсов социально – поддерживающей сети, формирование жизнестойкости, подготовка к самостоятельной жизни.
Задачи:
- Расширение внешнего пространства. Изменение отношений к окружающим людям (позиция «Я – один из людей») и способов взаимодействия с ними.
- Освоение новых жизненных ролей и моделей поведения. Обретение уверенности в своих силах.
- Готовность к переменам за пределами переходного пространства, в реальной жизни.
Формы организации: включение в общую программу социализации (групповое консультирование, тренинг, организация взаимодействия в сети (формирование группы поддержки, досуговая и общественная занятость вне учреждения, частичная рабочая занятость)
Параметры оценки состояния ребенка (для мониторинга)
1. Степень выраженности травматических переживаний ребенка (полуструктурированное интервью для оценки травматических переживаний ребенка, тарабрина);
2. Фаза переживания утраты («перечень травматических переживаний ребенка», структурированное интервью, анализ социального анамнеза)
3. Уровень выраженности депрессивных переживаний (опросник детской депрессии (М. Ковак), цветовой тест (Люшер);
4. Способность совладания со стрессом (копинг-тест, человек под дождем),
5. Самоидентичность, самопринятие, общая самооценка (опросник С. Хартера);
6. Отношение к индивидуальному времени (методика Ж.Нюттена, методика «цветик – самоцветик)
Позиция психотерапевта
Психотерапевт должен занимать вполне определенную позицию: он всегда должен быть на стороне подростка и быть уверенным, что тот не отвечает за перенесенное насилие. Прежде чем начинать работу по реконструкции субъективного образа мира подростка, психолог должен проявить душевную, духовную и поведенческую гибкость, установить необходимые отношения и пристроиться к его изначальной модели мира. И первый шаг, который необходимо сделать навстречу подростку, – это принять его и присоединиться к нему, предположить, что тот прав в своей установке по отношению к окружающим людям, какой бы она ни была.
Проверка на лояльность
Установлению доверия нередко мешают культурные стереотипы: «рассказать о жестокости в семье – значит предать близких», «нельзя выносить сор из избы» и др. Надо быть готовым к сопротивлению подростка, а также к своеобразным «провокациям», которые на деле оказываются своеобразной проверкой «на лояльность». Мне, к примеру, довелось слышать от пятнадцатилетнего подростка: «Когда ты задаешь мне вопросы, мне хочется укусить тебя за нос». В подобных ситуациях следует, прежде всего, оставаться спокойным. Можно пошутить, можно обсудить внешние и внутренние границы «Я», которые так важно установить между людьми. Это дает подростку основание понять, что рядом – доброжелательный и уверенный взрослый, который не поддается на провокации и не боится агрессии.
Чем сильнее нарушена целостность «Я» подростка, пострадавшего от насилия, тем больше поддерживающих элементов, которые способствуют интеграции, восстановлению целостности, должно включаться в работу. Это может достигаться, например, поддерживающей позицией ведущего и группы, сокращением времени сеанса, увеличением игровых техник и «разговорных моментов», близких к техникам гуманистической, клиент-центрированной терапии.
|
