Дарья Ваулина я остаюсь о чем не пишут в книгах
Скачать 1.45 Mb.
|
Урок 6 Путь наверх Неудачно уволенный водитель написал на нас ложные жалобы и разослал по организациям. Повод был таким: «Дарья не поговорила со мной перед увольнением лично и тем оскорбила» Поэтому за последний месяц у нас трижды побывала милиция, дважды – министерство образования и налоговая и один раз – прокуратура. Рабочие дни превратились в бессмысленные допросы, разборки, заполнение никому ненужных бумажек, объяснения в налоговой «нет, мы не школа» (в школе по закону должна работать еще и «столовка» с суровыми поварами). В промежутках между разборками я вела разговорные клубы на Маяковской и в Княжино и много думала о том, зачем я ввязалась в эти приключения со школами. Коммерческая составляющая до сих пор меня мало волнует. По финансовой модели языковых курсов мы – не в первых рядах. Мы переплачиваем за светлые и просторные помещения – языковые школы чаще сидят в дыре. Ставки педагогов у нас в среднем в 1,5 раза выше. На уроки по скайпу мы берем своих же педагогов, а не сомнительных, но дешевых преподавателей из кукуевского района тьмутараканской области. В группах у нас занимается два-три человека вместо двенадцати. А пенсионные фонды и никому неизвестные ндфыэлы до сих пор съедают девяносто девять процентов прибыли. Я делаю то, что делаю потому, что не могу этого не делать. Особенно, когда захожу в школу и вижу десятки улыбающихся лиц. Кто-то маленький тащит китайскую азбуку и счастливо поет (или мяукает?) на новом языке, семеро малышей вырезают календарь на новый год, два застенчивых пенсионера занимаются испанским, а высокий программист – техническим английским для решения серьезных задач по информационной безопасности. Учителя, священники и врачи во все времена имели в обществе особый статус. Но с врачами и учителями в России сложно. Педагоги в общеобразовательной школе выглядят усталыми и замученными, они не рады учить. Мы много говорим о реформе образования, о том, что дети плохо учатся, неусидчивы, о том, что в университетах люди сидят только из-за корочки. Я помню эти разговоры с семи лет – взрослые вокруг возмущались или заочно ругали преподавателя. Сегодня я каждый день вижу на собеседованиях много недовольных и несчастных педагогов, которые учат потому что должны, а не потому, что хотят этого. Мы же ищем людей с горящими сердцами и глазами, с хорошей энергетикой и собираем их вместе. Их в Англомании все больше. Когда ставишь себе цель сделать что-то в противовес обществу, натыкаешься на сопротивление. В Англомании я делаю противоположное тому, что видела в школах и университетах, где училась сама. Я хочу, чтобы учеба вызывала улыбку и приносила удовольствие, а не превращалась в очередной неподъемный груз. И радуюсь, если после урока вижу надежду и радость в глазах взрослых людей, вижу желание развиваться, которое обычно пропадает после двадцати пяти лет, когда налаженная жизнь превращается в день сурка. Учитель меняет человека, дает ему энергию, силы и вдохновение. Заставляет поверить в свои силы и стать лучше. Пусть мы не можем пока влиять на мир в больших масштабах, и никак не изменим политику и не повлияем на Пенсионный фонд, но жить в России будет тем легче, чем больше людей мы чему-то научим и сделаем чуть счастливее. И когда я вижу хотя бы одного человека, который с радостью прижимает к груди учебник, сил прибавляется. Значит, мы не зря делаем то, что делаем. ************************************ Я боролась за свое право иметь школу в центре Москвы. Честно говоря, никто из моего окружения не разделял мой энтузиазм. И тут мне вспомнилась история с крабами. Берем одного краба, сажаем в ведро и он вылезает наружу. Сажаем туда три десятка крабов, верхний карабкается вверх, но остальные цепляются за него и мешают ему сбежать. Так они и останутся в одном ведре. If I can’t have it, neither can you28. Стоит вам начать худеть и заняться спортом, все вдруг принимаются угощать вас печеньем на ночь, потому что «от одного печенья ничего не будет». Когда вы получаете второе высшее образование, коллеги громко удивляются, зачем вам это нужно, ведь на работе и так хватает нагрузки. Вы учите итальянский «для себя», а знакомые настаивают, что он вам «никогда не пригодится». Сrab bucket29. Когда решаешь открыть новый бизнес, тебе все советуют «подождать до лучших времен». Да-да, это тоже crab bucket! Кто сказал, что эти времена наступят, и кто знает, сколько нам осталось жить? Такова человеческая природа, и ничего с ней не поделаешь, обижаться бессмысленно. Остается одно — быть сильнее товарищей в ведре и лезть вперед, даже когда тебя тянут назад сто человек. Не обращать на них внимание, не слушать и продолжать делать начатое. Только упорство поможет достичь цели. Чтобы ничего не добиться, смотрите телевизор, читайте ленту Фейсбука с происшествиями и общественными мнениями «крабов», и внимательно выслушивайте все «против» своего решения. Фейсбук проверяет нас на прочность, если не заходить туда два, три, четыре дня подряд, совсем иначе начнешь воспринимать окружающий мир. В наше время всегда были девушки, которые создавали свои небольшие школы с нуля: снимали офис, находили двух-трех преподавателей и работали в таком режиме много лет. Но как известно, есть только два типа бизнеса – «ларек» и «корпорация». Я не хотела заводить ларек. Хотя у меня ничего не было. Мой стартовый капитал – пятнадцать тысяч рублей, их хватило на то, чтобы арендовать помещение. Сейчас таких цен нет. После открытия школы я собирала деньги так: как только получала тысячу рублей за занятие, сразу ее откладывала. На собранное за неделю купила стол, через неделю – стулья. Так все начиналось. Без больших кредитов (кроме карты на сто тысяч), без продажи имущества (потому, что продавать было нечего), без связей. Я все делала интуитивно, многое неправильно. Совсем ничего не знала и могла, например, гуглить ночами, чтобы узнать, что такое НДФЛ. Я так устроена: хочу узнать про телемаркетинг – звоню в десять компаний, мне делают презентации, и через час мне все понятно. Вообще, когда у тебя нет опыта и понимания, как все должно быть устроено, то и сравнивать не с чем. Ты не отслеживаешь ошибки, а просто действуешь. Я никогда не считала свои школы стартапом. Когда ко мне на собеседование приходили люди и говорили: «Какой у вас интересный стартап, я хочу у вас работать», я показывала им на дверь. Мне такие не нужны. Стартап – это когда ты что-то придумал, но еще неизвестно, будут ли твой продукт покупать, нужен ли он кому-нибудь. Стартап – это смузи, митболы и коворкинги. Стартап – это когда люди ходят и выпрашивают деньги у инвесторов, ждут «бизнес-ангелов», мучаются вопросом, выгорит или нет. А у меня очень простой и понятный бизнес – школа иностранных языков. Услуга, которая нужна всем и всегда, а сейчас в особенности. И если у меня ее не покупают, то я – просто лох. Стартап не стартап, кризис не кризис – неважно, делай круто, или иди домой. Бизнес-гуру Том Питерс говорил еще хлеще: «Делай круто, или умри». ********************************* На занятии в разговорном клубе мы говорили о лучшем времени в жизни, и все погрустнели. Для кого-то оно уже прошло, для кого-то – еще не началось. Только один из пяти подтвердил, что лучшее время – сейчас. Набор социальных ожиданий год от года растет. Когда тебе восемнадцать лет, ты, не задумываясь, бросаешь майку и трусы в чемодан и на последние деньги едешь работать в аквапарк во Флориду. Когда тебе двадцать пять, тебе приходится выбирать между вылазками заграницу и ипотекой на сорок лет (это когда получил квартиру и сразу умер). К тридцати годам социальные ожидания усиливаются, а если уж ты к тридцати пяти не выполнил обязательную программу, по российским меркам ты – подозрительный тип (кстати, в роддомах у нас женщина старше двадцати пяти лет считается «старородящей»). А может ли обязательная программа стать индивидуальной для каждого? Я откопала статьи на тему продолжительности жизни и пришла к выводу, что: а) жить осталось мало; б) я хочу строить свою жизнь, постоянно помня об этом. Сколько нам осталось? Википедия приводит статистику по странам, и наш(и) президент(ы) хвастаются, что продолжительность жизни в России составляет семьдесят лет (по другим данным – шестьдесят шесть). Будем оптимистами и дадим себе девяносто лет. Если мы посчитаем в месяцах, то 0-90 лет – это 1 080 месяцев. Если же переведем года в недели, получим +/- 4 320 недель. Много? Если нарисовать табличку, где один квадрат равен одной неделе, то жизнь получиться небольшая. Размером с плакат А1. Я напечатала этот плакат и стала рассказывать о нем своему окружению. Первой реакцией был шок. Блог Wait But Why приводит такое сравнение: если мы представим себе одну неделю в виде бриллианта в кольце, то жизнь до девяноста лет – это одна столовая ложка бриллиантов, и треть из них уже высыпались. Бриллиантами в ложке разумно распорядиться так: 1) радоваться бриллианту; 2) вложить бриллиант в дело, чтобы потом приобрести другой; 3) сделать бриллиант для других людей. И стараться держать баланс между пунктом 1 и 2, чтобы, во-первых, не спиться от счастья, и во-вторых, не уработаться, забывая отметить свой прогресс. Но чего нельзя делать – так это жить впустую, потому что квадратиков у нас все меньше и меньше. Или жить так, чтобы следующий квадратик непременно на 100% соответствовал той последовательности, которая считается в обществе «правильной». Календарь мотивировал меня меньше читать ленту в Фейсбуке и реже смотреть ролики в Инстаграм. Как сказал один испанец, мой знакомый: Los mejores momentos de mi vida los vivi sin bateria en telefono30. Табличка помогала вставать по утрам, когда на вопрос «зачем я сегодня проснулся?» ответа не было. И подстегивала двигаться вперед в те дни, когда не было сил или опускались руки. Потому что цикл 0-90 дает нам осознание начала и конца, и глупо жить так, будто бы мы – вечные на этой земле. Эта мысль только обесценивает жизнь и лишает ее вкуса. ************************** Шел третий месяц как мы снова работали на Маяковской, и я уже почти похоронила свою последнюю надежду. Потому что в эту школу не приходили люди. А наш минус стремительно увеличивался с каждым часом. Я-то думала, что я – такая особенная. А на самом деле, в Москве оказалась никому не нужна. И в этот момент я заболела. Меня выключила какая-то непонятная болезнь. И в тот же день Аня, мой единственный и главный помощник, отказалась работать. Она не уволилась, а просто исчезла со всех горизонтов, бросив ждущих своей очереди на урок людей, оставив лишь неопределенное «я не знаю, когда я выйду». Вокруг меня не было никого. Аня была моей мотивацией открыть эту школу заново, она так ей горела… – Это конец – я просыпалась и не видела смысла – Это же тот самый сотрудник, который должен был меня спасти и вытащить из кризиса всю мою компанию! Как же это вообще могло произойти? Температура поднималась все выше, голос пропадал, я лежала и не могла пошевелиться. Я выключилась на двое суток, а на третьи приползла в пустую школу, откуда ушли все – педагоги, администратор. Раз Ани нет, я решила заняться всем сама. Села за пустой стол на ресепшен, взяла в руки телефон и начала звонить по всем телефонам потенциальных учеников, которые у меня оставались. Потом достала телефон и сняла видео ролик «Что делать, если ты приуныл?», который собрал сотни просмотров на Youtube. И, наконец, сделала гугл табличку, где пункт за пунктом начала перечислять наши плюсы и мотивы, по которым нам стоит продолжать работать. С кем ты борешься в бизнесе? Нет, не со взятками, не со скандалистами, не с ворами сайтов, не с политикой, не с внезапно сливающимися сотрудниками, не с нарушениями правил. Если ты считаешь своим врагом нарушителя твоих правил – ты идиот. Ты борешься только с собой. С тем, чтобы не быть мудаком, не жить мудаком, не вести себя как мудак. Каждый день дает тебе маленький урок. И ты учишься. Постепенно. За полгода до этих событий я попала на прием к тибетскому врачу. Он долго завязывал мне ниточки на пальцах, долго думал и с удивлением спросил: «Как вас не разрывает в клочья от такой энергии?» По какой-то там тибетской теории я – огонь (кто бы сомневался!). Но моя энергия может быть или созидательной или разрушительной. И тогда я поняла: что бы ты ни делал, прислушивайся к себе. Внутренний голос обмануть невозможно, как его ни затыкай, он все равно скажет тебе правду, он знает, сколько ты стоишь на самом деле. Возня с сотрудниками все больше волновала меня: иногда до 100% моего рабочего времени уходило на выяснение отношений с ними. Поэтому я решила научиться делать вид и играть роли. И пошла в театральную школу. На первом уроке нас собрали в кучу и дали задание публично умереть: произнести предсмертный монолог, картинно махнуть рукой и упасть замертво на пол. Сначала все жались к стеночке, стеснялись и спрашивали: «Что, уже вот прям сейчас?», а потом развеселились и дело пошло на лад. Так что в тот вечер я умерла (со второй попытки), и мои предсмертные слова были: «я так и не дописала эту кни...» Было весело. Но я поняла, что играть не буду. Буду руководить и учиться на своих ошибках. А сотрудники – это не рабы и не друзья, а мои дети. Однако, проблемы остались и их надо было решать: администраторы не слушались меня, они хамили, придумывали оправдания, искали виноватых. Я пошла в бизнес-школу. У меня с собой был большой список вопросов, на которые там наверняка найдутся ответы, которые мне понравятся. Я подняла руку во время тренинга: – Скажите, мой администратор все время опаздывает, я могу что-то с этим сделать? «Слушать и слышать», «развивать потенциал», «вовремя получать обратную связь»... Я прилежно записала все эти рекомендации в тетрадку, надеясь, что хоть что-то из этого списка мне поможет. Но главное я поняла позже. Ко мне на работу приходили несчастные, испуганные люди, и мне понадобилось два с половиной года, чтобы осознать, что они ищут во мне надежду и поддержку. Никто из них неидеален, как и я, все приходят со своими проблемами и бедами, и нанять человека означает, что вы будете вместе работать над каждой проблемой и болью, которые у вас появятся. Тем временем, мое финансовые дела настойчиво требовали какого-то решения. Я стояла на крыше одиннадцатиэтажного дома в Питере, перегибаясь через перила и балансируя. Достаточно сделать всего один шаг в пустоту. Просто потому, что я устала искать ответы на вопросы. Моя компания была в таком долге, что я забыла, ради чего всего начиналось. Я должна кругом, здесь и каждому. Неужели я начала бизнес ради денег? Неужели я обречена на вечную муку тщетных попыток от месяца к месяцу выплатить зарплату? Мне нравилось, что я начинала с нулевыми знаниями. Если бы я хоть что-то знала, я бы не стала ничего делать. Такой шаг показался бы безумием. Но именно потому, что я ничего не знала, у меня получилось. Мне нечего было терять, мне не страшно было это делать. Мне просто некуда было деваться. И именно благодаря безысходности я увидела, что одни и те же события могут оказаться как проклятием, так и благословением. Наконец, после долгих поисков решения финансовых проблем, ко мне пришел ответ. Я шла по улице и откуда-то изнутри возник голос. Это было в мае. – Даш… – Ммм… – Ну что, тяжело? – Ага. – Даш… – Ммм… – Надо закрыть школу в Балабино. Так мы и сделали. Только на этот раз решение стало освобождением. Как будто меня выпустили из тюрьмы, которую я сама себе построила. Это было начало новой истории. ****************************** Я решилась закрыть школу в Балабино. Моя собственная жадность и желание как можно быстрее захватить рынок сыграли свою роль: школа была открыта, но нам не хватало учеников и учителей. Экономическая ситуация Балабино тоже обернулась против нас. За прошедший год школа потерпела серьезные убытки в несколько миллионов рублей. Для того, чтобы поддержать цену в триста-пятьсот рублей за час занятия, другие школы делают группы по восемь-двенадцать человек и берут преподавателя за низкую зарплату с английским на уровне «мутко» (все равно начинающие не поймут). С точки зрения финансов это выгодно. Но английскому так не научишь. Поэтому популярные дешевые курсы учат годами, а результата нет. Я не буду делать уроки в ущерб качеству и брать преподавателей, которых хочется ударить за «зис из соу гуд». Страх говорил мне, что, если я закрою свою первую школу, все рухнет и я сразу умру. Школа тянула меня вниз и не давала развиваться. Но я все равно слепо продолжала гнать вперед. Если лошадь сдохла, может быть, с нее стоит слезть? Оставался один выход – закрыть школу и идти вперед, приняв эту ситуацию. Вырасти из нее и продолжать развитие. Извиниться перед своими сотрудниками. Последний шаг дался очень трудно. Внутри меня начала расти паника, и я почувствовала, что от беспомощности хочу заплакать, но не могла себе этого позволить. Меня охватил ужас. Я ехала домой и не знала, как жить дальше. Меня спас один вопрос – зачем я делаю то, что я делаю? Я продаю не знания, а общение с людьми. И для меня самое главное – продолжать заниматься Англоманией, и не так уж важно, где это делать. Вскоре выяснилось, что двое наших преподавателей, с которыми мы начинали, решили открыть свою языковую школу на прежнем месте. С нашими же учениками, которые ходили с самого начала, и появились благодаря рекламе, на которую я потратила сотни тысяч. Мою мебель выкупили через третьих лиц, сделали похожий сайт и даже группы в соцсетях. Я всегда гордилась тем, что у нас почти никогда не бывает возвратов денег. Все занимаются и довольны. Любую критику мы принимали и исправляли на месте, за пару часов. Мы – гибкие, можем менять как педагога, расписание, так и саму программу. Даже язык, если вдруг надоело учить английский. И вот буквально за трое суток у нас появилась гора возвратов – на 317 500 рублей. И это в июле, самом «низком» месяце, когда все в отпусках. Из них 316 100 рублей забрали балабинские ученики, внезапно передумавшие учиться в Княжино. Это было самым тяжким испытанием за всю историю школы. Ее финансируют только ученики, они – наши главные инвесторы. Поначалу я отреагировала бурно. Я ругалась, кричала и строила планы полного уничтожения предателей. Я не помню, когда в последний раз я так злилась: казалось, ярость разъедала меня изнутри. Я решила, что наступил конец света, все кончено. В этот самый момент ко мне приехал друг. Он выслушал мои крики и задал вопрос, который все изменил – о том, чем же я занимаюсь. И тогда, помимо темной стороны, на которой я предпочла сосредоточиться, не думая ни о чем другом, возникла и светлая. Потому что, с одной стороны, было невыносимо больно уходить из Балабино и терять людей, которых мы с таким трудом привлекли. С другой – это было здорово. И если отбросить мелочи, то в целом – я занимаюсь тем, что учу людей. Я ищу лучших педагогов и администраторов для того, чтобы люди наконец-то исполнили свою мечту заговорить, скажем, на итальянском, а ребенок к семи годам знал два-три языка. И я буду заниматься этим всегда, даже нелегально и даже если мне никто за это не заплатит. Вот на стене у меня висит Life Calendar с неделями-квадратиками жизни. Девяносто лет. И все, что у нас есть в текущей реализации – вот эти квадратики. Сегодня, завтра и послезавтра, через десять и через сто лет, я хочу строить и создавать систему преподавания языков, которая будет развиваться без меня. Мое дело должно меня пережить. Моя цель – больше, чем квадратики. И то, что я отпустила за неимением денег и сил, возрождается и живет. Само. Новая школа – это не Англомания. Но мои экс-сотрудники – хорошие педагоги. И они готовятся к урокам. Что касается управления школой, им еще предстоит этот ад. Эти мысли учили меня принять ситуацию и пожелать моим бывшим коллегам удачи. И сил. И железных нервов. Я отказалась от планов им мешать, хотя мой мозг бушевал и хотел уничтожить их школу до основания. Я напомнила себе о том, что эта школа, как бы сильно и эмоционально я к ней не привязалась, не мой ребенок, не живой человек. Это всего-навсего бизнес-модель, которая может сработать, а может и не сработать. И у нее был свой срок годности, а у меня был свой интерес к ней, который прошел. Да и что такое, эта школа? Всего-навсего маленькая точка, одна-единственная реализованная идея, один пункт из списка. Это всего-то сто четыре квадрата на календаре жизни. Сто четыре безумных недели, которые я не променяю ни на что в жизни. Я думала о закрытой школе постоянно. Утро в моем доме чаще всего начиналось с того, что я брела на кухню в сопровождении маленькой белоснежной кошечки, которую подарили мне ребята из рекламного агентства. Я читала страницы из Нассима Талеба про антихрупкость и уверенность в себе и своих силах. Талеб помогал мне держаться на ногах. Минут через двадцать я открывала холодильник. Смешивала в большой миске ингредиенты: деревенские яйца, маленькие кусочки сыра халуми, рваные фиолетовые листики базилика, иногда кусочки овощей или куриной грудки. Я улыбалась и напевала про себя что-то томное, практически претендуя на голос Lana del Rey: baby I want you, boy, not allowed to31, пока сковородка раскалялась. Смазывала ее греческим оливковым маслом. Маленькая котеечка внимательно наблюдала за сковородкой и тарелкой, в которую перемещалась яичница. Я задумчиво жевала и не заметила, как маленькая сырная крошка упала на пол. Малявка быстро подбежала и забрала крошку себе: играться лапкой, лизнуть, а потом, может быть, съесть. Эта крошка на полу, она мне больше не нужна. Да, в каком-то смысле я заработала на этот сыр, и он – мой, и это честные деньги. Но мне бы и в голову не пришло броситься и избить кошку. Она ничего не украла, и я ее люблю. Она просто взяла поиграть крошечку, которая у меня была. К тому же, у меня полная тарелка еды, а у нее – только крошечка. В какой-то момент я поняла, что то же самое я чувствую по отношении к бывшей школе в Балабино. Пускай они там себе работают. Это же крошечка. Они крадут мои идеи и видение бизнеса. И это делает меня только лучше. Бедные люди крадут, потому что не могут придумать что-то свое. Так вот, может быть, я намеренно преувеличивала значение вещей? Зачем я сожалела о крошке, имея в руках полную тарелку, а за спиной – набитый холодильник? Ведь школа по большей части – это одна реализованная идея, а сколько их еще у меня их в голове. Я учила себя успокаиваться. Я пошла дальше. Я много слушала медитации. Больше всего я люблю guided meditation32, когда нужно самому выбрать тему. Когда я дошла до раздела Generosity33, он, удивительным образом, оказался для меня самым сложным. Нужно закрыть глаза, погрузиться в глубокий транс с помощью дыхания и представить, что у тебя есть все, о чем ты мечтаешь. Отношения, люди, машины, дома, финансовое благополучие и прекрасная фигура. Словом, все, чего бы ты хотел для себя – материальное и духовное. Так вот, первые десять дней ты представляешь себе все это и радуешься. В следующие десять нужно выбрать любого человека из своего окружения, близкого и любимого, и представить, что отдаешь ему все эти богатства. Оказывается, это просто невыносимо! Мы не хотим поделиться даже тем, чего у нас нет. Что же говорить о том, что у нас есть! Сознание запуталось и хочет урвать себе побольше, оно не хочет ничего отдавать другим. Даже если речь идет о воображаемой машине, а перед твоим мысленным взором стоит лучший друг. И, наверное, самый высокий уровень – уметь поделиться, пусть даже мысленно, лучшим, что у тебя есть. Да, я поделилась школой в Балабино. Я отдала ее другим. И самое главное – осознать, что это – такая маленькая часть, что волноваться о ее утрате вообще нет смысла. Нужно делать новое. Время уходит. Когда я смотрела на таймер в своем планшете, или на панели духовки, в которой запекалась груша, я видела как секунды тают одна за другой. Тогда мне начинало казаться, что в жизни, как в каком-то фильме, – остается всего пару минут для того, чтобы совершить что-то невероятное и спасти мир. При этом я видела, как размеренно живут люди, как они «плывут по течению» и им, в общем-то, ничего не нужно. И тогда самое главное – не судить, а попытаться заразить других этим вирусом, помахав у них перед носом плакатом: «Ребята, жить – круто, по-настоящему круто, вы знаете?!» Иногда мне казалось, что это – бессмысленное занятие, но потом все же кто-то подтягивался. Я видела свое предназначение в том, чтобы махать вот этим плакатом и жить по полной. Я хотела использовать каждый момент жизни, каждую, пусть даже самую незначительную и маленькую возможность для того, чтобы праздновать тот факт, что мы живы. *************************** Я пришла в школу и увидела банку с укропом. Один из преподавателей поставил ее на видном месте, потому что «укроп должен пить». Абсурдность этой ситуации стала последней каплей! Мысленно я уже схватила банку, и со всей дури разбила об стенку…. Стоп, нет! Я выдохнула и закрыла глаза. Мне двадцать пять с половиной лет, я сидела злая, как сто чертей, в безвыходном, мучительном тупике. Мне было холодно, жарко, душно, бессильно. Мой очередной администратор исчез и не выходил на связь, и хорошо еще, что он хоть не украл единственные пять тысяч рублей, заработанные в этом месяце. Мои доходы – слишком низкие. Но об этом не напишешь в Фейсбуке. Нельзя просто так взять и написать. Люди хотят видеть меня успешной. «Большая американская мечта» в России – девочка, у которой все получается, несмотря на то, что у нее нет богатого любовника или папочки. Лучший преподаватель школы за пять минут до начала урока закрыл двери класса, сел передо мной и сказал: «Посмотрите, как вы опустились. Каким человеком Вы были год или полгода назад и каким стали сейчас… Из веселой оптимистики, которая шутила и была готова на все, верила в людей, вы превратились во властную и агрессивную. Вы напоминаете мне моего отца, который создал бизнес и деградировал. Я увольняюсь». И ушла работать на фриланс, прихватив с собой десяток учеников. Я устало съехала ниже по креслу. Кажется, весь мир отговаривал меня открываться здесь. Со всех сторон я слышала мое «любимое»: «Подождите до лучших времен». Лучшие времена – сегодня! Пикассо писал, что откладывать на завтра нужно лишь то, что не хочешь завершить до самой смерти. Поэтому я хотела спешить, чтобы успеть все, что дает возможность чувствовать себя живой. И школа на Маяковской именно такая. Москва бурлила и заряжала, никого не жалела, и давила невероятно: будь лучшим или убирайся в тартарары. Москва помогала мне делать Княжино лучше. Я проезжала всего 40 километров, но иногда казалось, что переносилась на пару лет вперед. Днем я учила, звонила ученикам, делала рекламу, а по ночам ходила в круглосуточный книжный возле дома. Иногда мне снилось, что 100 000 ключевых слов в «Яндекс. Директ» и первые места во всех поисковиках – уже наши. А еще, плазменная панель размером с небоскреб и настоящий преподаватель-француз. Ученики потихоньку прибавлялись, и с каждой счастливой улыбкой я понимала, что работаем мы не зря. Я провожала последних учеников (хотелось броситься им на шею с криком «Спасибо!») и громко говорила самой себе и педагогам: «Кто молодец? Мы – молодцы!» А потом сидела в пустой школе и думала, что работа в Москве – совсем другая история. Все, что мы с успехом делали для Княжино вот уже девять месяцев, дает мизерные результаты здесь. Ученики есть, но мало... В Княжино из пяти человек четверо покупали наши услуги и радовались. Здесь из десяти обещавших прийти на уроки приходил хорошо, если один человек. При том, что у нас – крутые педагоги, локация в центре города и очень удобное расписание. Люди прибавлялись, но медленно. Что им еще нужно, ума не приложу! И зачем они врут?! «Я приду завтра...», – а потом, ни слова, и мы с педагогом и админом сидели и смотрели в потолок. Что делать, когда вокруг тебя все сдаются? Просто идти дальше. Когда я увольняла первого директора, она сказала мне: «У вас все будет хорошо, со мной или без меня». Спасибо ей. Все. Будет. Для поддержания боевого духа я сделала себе табличку «1 000 способов» и вписывала в нее все известные мне виды рекламы и продвижения школы, с утра до ночи выискивая что-то новое. Мы обязательно найдем учеников. А они – нас. Главное – перетерпеть это время, и убрать с пути всех, кто в тебя не верит или мешает по нему двигаться. Нельзя нанимать слабых. И нельзя их слушать. ************************************ Я решила сменить обстановку, взяла ноутбук и улетела на несколько дней на Кипр. В Пафосе мне встретился киприот, который владел рестораном-тавреной. Я рассказала ему о своей мечте открыть ресторан и попросила показать, как работать в баре. Бармен из меня никудышный. Я пыталась разливать алкоголь и проливала половину на стойку. Оказалось, что я не в силах даже удержать бутылку в руках. А хозяин таверны начал рассказывать мне о том, как тяжело иметь свое дело. За пятнадцать лет он взял только три дня отпуска. Его лучший повар бросал его в самый ответственный момент, а официанты не выходили на работу. Он – раб своего дела, которое любит больше всего на свете. И чувствует себя скованным по рукам и ногам. Я с нескрываемым раздражением слушала его жалобы, кивала головой, а потом с удивлением узнала в нем себя. Я очень любила рассказать о своих страданиях и жаловаться всем подряд. Я была готова делать это с утра до ночи, убедительно разъясняя окружающим, почему мне сложно делать бизнес. Я могла напоказ зевать и рисовать себе воображаемые круги под глазами. Я даже была готова в деталях рассказывать о своих болезнях, переутомлении и бессонных ночах только, чтобы доказать, как много я работаю. Спустя какое-то время я с удивлением поняла, что эта демонстрация предназначалась не для окружающих людей (хотя я старалась прийти на пять минут раньше всех, чтобы поныть о том, как много сегодня придется работать). Нет, я делаю это для себя, чтобы показать, что, на самом деле, я препринимаю все возможное и разумно использую отведенное мне на Земле время. Я – не простой смертный, я – сверхчеловек. Только если для других эту видимость создать несложно (просто приходи пораньше и уходи попозже, да озвучивай список дел и возможных препятствий на пути их реализации), то для себя самой – крайне проблематично. Внутри нас находится критик, которого так просто не проведешь. На самом деле, для того, чтобы выспаться, достаточно пяти часов, и спать по восемь часов – абсурд, если тебе не хочется этого делать. Поэтому закатывать глаза и говорить: «В кои-то веки удалось поспать восемь часов!» ты можешь перед кем угодно, но только не перед самим собой. Попытка обмануть себя и прикрыть бездействие обилием суетных, бессмысленных поступков – это страх перед настоящим действием. Имитируя занятость, ты пытаешься заполнить суетой пустоту. ***************************** Бояться перемен глупо – они все равно наступят. И они всегда к лучшему. На третьем году развития компаний наступает кризис, который уносит жизни 95% из них, как бы радостно они не начинались. У меня не было ни малейшего желания останавливаться. Мы только начали. С июля у нас – новые программы и интенсив, который я готовила уже полгода. Я поняла, что единственный способ добиться значительного прогресса – подчинить Музу жесткой дисциплине. Заставить себя создавать, даже если ничего не хочешь. Садиться за стол и писать по расписанию, даже если в голове нет ни единой строчки. «Ничего не хотеть» – это обманчивое, лживое состояние, это игры ума. Начиная создавать, входишь во вкус – аппетит приходит во время еды. Вдохновение должно найти тебя во время работы – Пикассо знал, о чем говорил. Думаю, половина его работ, которые сейчас стоят миллионы, была для него самого мусором. Он ими не гордился. Он тоже искал. Много лет подряд я читаю и слышу, как нужно любить себя, жалеть и бесконечно брать на ручки и гладить по головке. Я смею сказать, что жалость к себе не должна стать синонимом любви. Иногда любить – это заставлять себя делать. В конце концов, не важно, как сильно ты можешь бить. Мир велик – в нем полно бойцов лучше тебя. И он – безжалостен, завтра про тебя забудут и заменят. Важно другое: сколько раз, упав, ты будешь подниматься. Пора начинать с самого, самого, самого начала. И тут на Англоманию снова пожаловались. Hit me, baby, one more time!34. Сотрудница не прошла испытательный срок, и я уволила ее без премий, с минимальным окладом. Она обратилась к юристам. Мне прислали претензию и предложили заплатить шестизначную сумму за то, чтобы эта жалоба не отправилась по инстанциям. Я отказалась давать взятку (или это называется откуп?), и через неделю мне прислали четыре чека по пятьдесят рублей в подтверждение того факта, что письма отправлены по назначению. Доблестная почта России наверняка работала над этим всю неделю, так что я села ждать «гостей»: трудовую, налоговую, ФМС и миграционную службу. За время развития человечества наш организм привык выживать. И поэтому мозг постоянно готовится к тому, что в любой момент прилетит Черный Лебедь, так пишет Нассим Талеб (а по-простому – наступит *опа). Я сидела в ресторане у друзей и задумчиво нарезала филе тунца на тысячу кусочков, имитируя интерес к рассказу о чье-то рухнувшей личной жизни. А в этот момент внутри черепной коробки миндалевидное тело дергалось и визжало: «Ччеделатьтобудееем!» Мозг привык постоянно ждать какую-то подставу. Он не может иначе. Он уже тысячи лет это делает. По большей части – без повода. Поэтому я боюсь гораздо больше, чем нужно. Если ты – предприниматель, мозг мечется в два раза быстрее, пытаясь представить себе наихудший вариант событий («по миру пойдем, закроют нас, все плохо!»). Когда знаешь, что это – нормально, можешь доесть тунца, выдохнуть и – обратно, на баррикады. Я борюсь с собственным сознанием, с ощущением, что у меня не получится. Каждый день. Мне не делается легче, но становится понятно, что делать. Я учусь переключаться с невыносимых ситуаций, читаю книги о людях, которые общаются с террористами и теми, кто оказался на грани суицида. И первое, что нужно в такой ситуации сделать – вывести человека из тягостного состояния, то есть сделать что-то абсолютно противоположное самоуничтожению: шутить, петь, прыгать. Это помогает переключиться. И не дает сойти с ума. Я заметила, что если делаешь что-то важное, из тебя часто лезет что-то совсем нехорошее. И чем больше я строю и развиваю школы, тем чаще я встречаюсь с проявлениями собственной же неадеватности. Когда-то я была тихой и застенчивой девочкой, путешествовала по миру и мечтала уехать из России. Когда я открыла свое дело, я стала наглее и жестче, и у меня появились первые успехи. Но вместе с ними возникли и побочные эффекты: приступы паники, агрессии и апатии. Я вижу выход только в постоянном поиске способов переключиться. Жизненно важно научиться выводить себя из этих состояний самому. Тренировки шесть раз в неделю – отлично, но иногда и этого мало. Дурь лезет, мозг взрывается. Поэтому я нахожу правильного тренера и прошу его выбивать из меня все лишнее. Я пишу каждый день как минимум один текст, учусь выплескивать на бумагу злость и ярость. Мое практически незаконченное образование йога-преподавателя тоже помогает. Иногда мне нужно тридцать секунд, чтобы прийти в себя, иногда – день. Но самое главное, что я понимаю сейчас, после всего пережитого, что состояние падения и агрессии проходит. Они – не больше, чем игры разума. Разум может заводить нас в очень темные места, но оттуда всегда есть выход, и он найдется. Все в порядке. Утром я открываю глаза и тянусь к книжке, которая лежит справа от подушки, читаю пару глав про лохов и не-лохов: «Лохи пытаются победить в споре; не-лохи пытаются просто победить. Другими словами: проигрывать в спорах – хорошо»35 Прибегаю в школу на первое занятие с газетой, кофе (10-й бесплатно в кафе возле дома) и миской овсянки с арахисовым маслом в руках, поправляю орхидеи и включаю плейлист из La Belle Musique36, которым я живу последнее время. Когда у меня пропала Аня и пришли новые администраторы, я открыла для себя путь спасения – я снова много учу. Разных людей. Чем больше, тем лучше. Предпринимателей, студентов, топ-менеджеров, финансистов и мечтателей. Туроператоров и hr-менеджеров. Учу полиграфистов и студентов – будущих спецов по спортивному менеджменту. Расписываю бизнес-процессы, исправляю, кайфую. Внутри меня произошла революция, которую не описать просто так. Раньше я слишком много думала об учебнике и деньгах. Дойти до конца уровня – вот значимая цель, а теперь... Теперь я думаю о том, что если это последний мой день и последний урок? Я стараюсь поставить конкретную цель для каждого занятия, чтобы человек ушел с полезными новыми знаниями. Какая разница, какой у него уровень? Мы ставим простую цель и достигаем ее. Затем еще и еще одну. Ученик должен уйти счастливее, чем пришел. Несчастный ученик – плохой урок. Я хочу слышать смех на занятиях. |
Похожие:
 | «Английский в фокусе» (“Spotlight”)авторов Ваулина Ю. Е., Дули Д., Подоляко О. Е. и др и «Английский с удовольствием» (“Enjoy English”)... | | Родители (законные представители) пишут заявление о переводе воспитанника из дошкольного отделения в первый класс |
| Благодаря (чему?), вопреки (чему?), вследствие (чего?), заведующий (чем?), началь-ник (чего?), руководитель (чего?), руководство... |  | Умк: «Английский в фокусе-5», авторы: Ю. Е. Ваулина, Д. Дули, О. Е. Подоляко, В. Эванс |
| Работа выполнена в фгбу «Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины им. А. М. Никифорова» мчс россии | | Сведения о книгах, представляемых на книжный салон 2012 года, подавать в электронном файле в виде таблиц оговоренной структуры в... |
| Просим Вас, подробно заполнить прилагаемый бриф. Данная информация поможет нам получить более точное впечатление о предстоящей работе... | | Учащиеся по очереди берут цветные карточки и по цвету, вместо точек пишут недостатающие слова |
| Программа предназначена для 5 классов общеобразовательных учреждений и составлена на основе Примерных программ по иностранным языкам,... | | Для меня, тогда восьмилетнего мальчика, подобное объяснение звучало вполне логично. В книгах нельзя писать вообще, но если, несмотря... |