Дарья Ваулина я остаюсь о чем не пишут в книгах
Скачать 1.45 Mb.
|
Урок 3. Только ты… сам И вот я по уши влюбилась в канадца. Мне казалось, что это лучшая история в моей жизни и он заберет меня из России, где мне точно не видать никакого будущего. В Канаде меня ждет совсем другая жизнь. Я стану другим человеком, и меня все поймут, примут и полюбят такой, какая я есть. Мне не нужно будет делать что-то великое, достаточно быть женой. Я рисовала в голове картины умиротворенного ничегонеделанья и представляла, как езжу за рулем мустанга. В тот момент я не могла решить, какого именно цвета должен быть мустанг, поэтому сидела в интернете и подбирала подходящий оттенок. Мы с канадцем часами разговаривали по скайпу и пришли к выводу, что должны быть вместе. Сначала Санкт-Петербург, потом Париж и два десятка других европейских городов – наша единственная драма заключалась в том, что мы живем на разных концах света. Впрочем, это никак не мешало мне любить его, или утверждать, что люблю. Или любить придуманный мной образ, а не реального человека. Любовь решала все мои проблемы. Мне больше не нужно думать о том, чего я хочу от жизни, мне достаточно возложить все это на моего мужчину, моего мужа, мою большую любовь. Тогда он будет отвечать за все, чего я добьюсь или не добьюсь. Я – девочка, я не хочу ни за что отвечать. Пусть это делает мужчина. Home is whenever I’m with you10 – я убедила себя, что это простое условие счастья, напевая песню Эдварда Шарпа и его The Magnetic Zeroes. Быть счастливым только рядом с любимым человеком, и чувствовать себя постоянно, перманентно, глубоко и трагически несчастным в периоды его отсутствия в твоей жизни. Эти переживания давали возможность грустить и быть совершенно особенной. Когда тебя спрашивают, где твоя любовь, можно задумчиво закатывать глаза, вздыхать и говорить: «На другом конце света… но когда-нибудь мы обязательно будем вместе! Я в этом не сомневаюсь!» Иметь романтический налет очень сексуально, сразу становишься недоступной и прекрасной. Люди начинают жалеть тебя и откровенно завидовать: твоя личная жизнь полна прекрасных и волнительных впечатлений, в то время как они успели уже сто раз переругаться по поводу выбора кухонной стенки для своей ипотеки в Кукуево на пятьсот лет вперед (с ежемесячной выплатной 16 999 за свое, между прочем, жилье в Москве, со сноской под звездочкой «в 20 км от МКАД»). Их, вероятно, тоже ждет сложная личная жизнь, в которой эта ипотека будет чуть ли ни определяющим фактором в вопросе о том, стоит ли оставаться вместе (конечно, стоит! одной зарплаты точно не хватит). Они скорбят от того, что эта ипотека у них есть, а я – от того, что у меня ее нет и нет даже шанса завести ее в ближайшем будущем. Они ругаются из-за того, кто будет выносить мусор и мыть тарелки в субботу утром, а я, зная, что через неделю мы расстанемся и не увидимся еще полгода, с трагическим выражением лица фантазирую о том, как мы с любимым будем жарить банановые блины и цитировать друг другу Ахматову на балконе дома у берега моря. (Кстати, для него Ахматова – такая же русская абракадабра, как и все остальное, а для меня – выстраданные строчки). Они мучаются от того, что их родители ненавидят друг друга, а я – из-за того, что наши никогда не встретятся. Но несмотря на свой решительно-романтический настрой, я с удивлением отметила, что сам по себе канадец не приносил мне счастья, хотя старался: покупал мне пирожные в европейских столицах, скрепя сердце, сам платил за мою пиццу в ресторане и подарил мне электронную книжку, шампунь, маленькую стеклянную лису, ручку «молескин» и гору дорогих канадских открыток с многообещающими словами на каждый праздник, который мы встречали не вместе. Мой английский был если не на пике, то на подступах к нему, хотя мне все равно никак не удавалось перевести ему фразы вроде «кузькина мать». С ним я никогда не могла по-настоящему разозлиться, не могла высказаться, и если сначала это только радовало меня, то потом начало раздражать. И я потихоньку стала понимать: место, где нужно искать то самое счастье, – никак не другой человек, это – ты сам. Мы с товарищем канадцем бродили по разным уголкам Европы и мечтали найти свой город, чтобы поселиться там. Мои мечты остаться в Генте плавно сменились фантазиями о жизни в Канаде. ********* – Где родился там и пригодился, – учила меня мне сестра во время нашей очередной вылазки по магазинам – Погуляла и хватит, зачем ты рвешься в эту Канаду? – Ну уж нет, – я упрямо пинала серым носком ботинка камешки. Мы ждем электричку – Ни разу не так. Я уеду в Канаду, и мне там будет хорошо. В Канаде не бывает электричек. Там не бывает преступлений. – В Канаде вообще ничего не происходит. – Вот-вот, там безопасно, понимаешь? – Ты заметила, что ключевое слово ничего, а ты вечно ищешь приключения? Ты уверена, что тебе туда нужно? – Ну конечно! – я была непреклонна. Я узнавала себя в словах Эриха Мария Ремарка, который писал в своем романе «Ночь в Лиссабоне»: «Когда негде остановиться, когда нельзя иметь крова над головой, когда все время мчишься дальше. Существование эмигранта. Бытие индийского дервиша. Бытие современного человека. И знаешь, эмигрантов гораздо больше, чем думают. К их числу принадлежат иногда даже те, кто никогда не покидал своего угла»11. Я была каким-то мысленным эмигрантом: живя в России, я любила закрывать глаза и представлять, что я не здесь. А самым ужасным чувством было возвращение. Стоишь в очереди на рейс вместе с другими русскими там, в аэропорту, и с ужасом понимаешь, что Россия началась уже здесь. И даже если ты физически находишься еще в Бельгии или США, то эта самая аэропортовая очередь любезно напомнит тебе, откуда ты родом. Потому что в отличие от всех других национальностей, именно у русских в аэропорту за рубежом все плохо, и они не стесняются громко об этом рассказывать. Как в анекдоте: «Это твоя родина, сынок». Они не понимают объявлений на английском, уже устали от долгого ожидания, недовольны рейсом и погодой, они обгорели, простудились и, в конце концов, почти обижены на то, что срок действия их визы закончился. Они завидуют тем, кто только что приехал или просто здесь живет. Ведь вокруг по-прежнему ходят все те же испанцы или американцы, которые родились точно такими же, но куда свободнее, и им не нужно преодолевать все круги ада и переживать из-за того, что визу могут не дать. А возможно, очередь просто не хочет возвращаться в Россию? В нас до сих пор живет ощущение железного занавеса, который вот-вот захлопнется навсегда и мы больше никуда не поедем? Я помню, как всякий раз мучительно было вынужденно стоять в этой русской очереди за рубежом пусть даже 15 минут и отвечать на вопросы соотечественников. Потому что я не хотела быть русской. Как бы ужасно это ни звучало. Мучительным был и перелет обратно в Россию, чаще всего русской авиакомпанией, которая выдавала еду из России. Столкновение с первым кусочком влажного черного бородинского хлеба и комочками муки в бефстроганове могло повергнуть в уныние любого, даже самого эмоционально устойчивого человека. А дальше – московский аэропорт и дорога домой. Нужно сесть в машине на заднее сиденье и как можно быстрее привести себя в горизонтальное положение. Потому что иначе совсем невыносимо. Нужно закрыть глаза и представить себе, что ты не в России, чтобы не поднимать голову и не смотреть в окошко, за которым с вероятностью 95% лежит слякоть. Причем погода в Москве бывает отвратительной вне зависимости от времени года, и это ее свойство регулярно обсуждается и подчеркивается всеми вокруг. Такое чувство, что все местные жители живут здесь первую неделю, даже если они ни разу в жизни не уезжали дальше Рязани. Погода продолжает нас поражать. Летом предметом недоумения становится холод или жара, обсуждается недавний град, прошедший по соседству. Зимой все удивляются, что начало рано темнеть. И все, все круглогодично болеют и пересказывают со смаком детали своего бедствия: какие перепады давления у кого случались, или как «у нас на работе болеет весь отдел, как бы самому не свалиться». При этом я не знаю другой такой культуры, где разговоры о болезнях были бы так же популярны. Из трех стран, в которых я прожила в общей сложности год, нигде не говорили о погоде и болезнях так часто. Американцы постоянно пересказывают бейсбольные события и какие-то радостные новости о своих успехах, особенно на работе (даже если сами плотно сидят на антидепрессантах и гормональных препаратах). Испанцы часами готовы заворачивать тебе самокрутки, потягивая ставшим уже теплым и оттого даже каким-то оптимистичным пиво, и рассказывать о еде, в частности, о том, как вкусно они поели каракатиц в маленькой севильской таверне году этак в девяносто четвертом вместе с четвертым двоюродным братом Хосе. Бельгийцы возводят в ранг идола труднопереводимое на русский gezellig (уютный), и готовы бесконечно говорить обо всем, что так или иначе может быть связано с созданием уюта (сняли уютную квартирку; сделали камин; заказали вкуснейшее вино). В их местности большую часть года так тускло и мокро, что они спасаются оптимизмом и максимальным развитием темы gezellig. Несколько месяцев или даже две недели, проведенные заграницей, производят сильнейшее впечатление. Вернувшись домой, ты просыпаешься по утрам, открываешь глаза, видишь совершенно русскую действительность, и в голове появляются странные мысли: если тебе снятся сны про ту страну, почему ты просыпаешься все равно в этой? И та местность кажется настолько прекрасной, что ты решаешь, что она тебе, конечно же, приснилась. Так прошло еще два года. Два года мечтаний о том, как я уеду отсюда подальше. ********** Когда очень сильно любишь, даже идешь в одиночку в ЗАГС. Я не смогла дозвониться до них, пришлось довериться автоответчику, который сообщил мне, что любые консультации, особенно по поводу брака с иностранцами, можно получить только на месте. Поэтому я собралась и поехала навстречу своему счастью. На улице стояла жара под 30 градусов, в уши и нос забивался тополиный пух. Я шла от метро, вынимая из носа пушинки, и разглядывала парочки, состоящие в основном из счастливых русских девушек и смущенно-радостных иностранцев из всех стран мира. Даже чурбаны женихов выглядели смущенными. Я все же потерялась и спросила у какой-то женщины, как пройти в ЗАГС. Она показала мне дорогу и радостно спросила, когда у меня свадьба. Я и сама хотела бы дать ответ на этот вопрос, да вот, не знаю. Некоторые едут на собственную свадьбу на метро, другие приезжают на длинных традиционных лимузинах со светомузыкой и дешевым шампанским, от которого хочется чихать и бросить пить. Но все выглядят счастливыми, мужчины чуть меньше, зато женского счастья хватает на всех с лихвой. Я зашла в большой зал, украшенный золотом и красными ковровыми дорожками. Там даже пахло торжественной парчой. Толпы чьих-то родственников ходили туда-сюда. Я шла по коридорам, пропуская накрашенных невест, с которых от жары стекал тональный крем и отклеивались ресницы. Наконец, я нашла небольшую комнатку с загибающимся линолеумом, на котором были видны следы убитых тараканов. – Добрый день, я хочу выйти замуж за иностранца, – робко сказала я, зацепившись за отошедший линолеум. – Откуда ваш будущий супруг? – слегка пафосно спросил сотрудник ЗАГСа. – Из Канады. – А вы неплохо разбираетесь! Хороший выбор! Социальное обеспечение на высоте. Пенсии достойные. Климат похож на наш. Есть хорошее русское сообщество. Вы там быстро освоитесь, – я слышу в его голосе нескрываемую зависть. Кажется, он бы и сам женился на моем канадце. Мне становится противно. Я убедила себя, что выбрала канадца по любви, а меня сразу вывели на чистую воду и рассказали о том, что я выбрала его по стране происхождения. Исходя из принципа «не-Россия, но чтобы у меня была там возможность жить там как в России, только лучше». Сотрудник ЗАГСа смотрел на меня пустыми глазами, и в его взгляде сквозила ненависть: «Ты уедешь, а я останусь». Я выслушала все указания, отсканировала документы и отправила их по электронной почте своему фиансе. Потом приступила к следующему шагу и нашла платье: шестиметровый шлейф, белый корсет и французские кружева. Фату делали на заказ. Я взяла сразу 6 метров. Я казалась себе странной в длинном свадебном платье, но, наверное, так и должно быть. Я несколько раз приезжала в салон, чтобы подогнать его по размеру. Владелица сладко улыбалась мне и услужливо спрашивала, где же мой жених. Я все так же вежливо отвечала, что он скоро приедет. Это же любовь, а когда любишь, идешь на все. Я придумала дату свадьбы, чтобы было не так стыдно смотреть ей в глаза, и сочинила текст для свадебных приглашений. Ночами я изучала красивые дома на берегу моря для медового месяца и высылала любимому скриншоты. Я купила платье и ехала с ним домой на раздолбанном такси. У него трещал глушитель и мы постоянно подскакивали на кочках. За свадебный наряд я отдала свои последние деньги, все, что я копила на переезд куда-нибудь когда-нибудь, подальше от России и вечной зимы. Поймала себя на мысли о том, что не хочу рассказывать об этом таксисту, но ехать и молчать мне отчего-то было неудобно. Мне казалось, что если я замолчу, голос внутри меня закричит изо всех сил, и я на полной скорости выскочу из машины. Я только что поставила на кон все, что у меня было и отрезала все пути назад. Наступил сентябрь. Я впервые не студентка и мне не нужно идти в университет. Я ждала своего канадца, который должен был забрать меня и увезти из этой страны. И меня немного напрягал тот факт, что я больше не учусь. Когда мой суженый не приехал и попросил отложить свадьбу на пару месяцев, я убрала платье в коробку и отнесла ее в мамину спальню. В конце концов, оно не виновато. Это просто пара десятков кружев и сотня тысяч рублей. Платье здесь ни при чем. Канадец – центр моего мира. Я убеждала себя в этом день за днем. Мне не нравилась мысль о том, что он нужен мне только для того, чтобы уехать. Я писала ему письма, он с энтузиазмом отвечал, цитировал классиков, присылал мотивирующую литературу и фотографии котят для умиления. Я верила ему и продолжала ненавязчиво спрашивать про свадьбу. Он уходил от ответа. Тогда я решила отвлечься и еще больше работать. Ситуация со свадьбой напрягала меня невероятно, поэтому я набрала кучу учеников. В 8 утра у меня начиналось первое занятие на другом конце города. Я просыпалась в 5 часов, выстаивала под дождем очередь на маршруту, потом бежала, поскальзываясь, по мокрому железному мосту на электричку в 6-20. В дороге читала много художественной литературы, а с какого-то момента – еще и книги о саморазвитии и бизнесе. Неожиданно для себя я подумала, что если не запишусь на какие-нибудь курсы, сойду с ума. В Фейсбуке выскочило объявление о приеме в бизнес-школу. С таким же успехом я могла бы пойти на курсы актерского мастерства, но решила идти именно в бизнес-школу, потому что это – что-то новенькое. К тому же, курс длился как раз два месяца. За это время мой канадец приедет и заберет меня из этой страны. Я ходила на занятия, смотрела на успешные примеры разных бизнесов и на счастливых людей, которые утверждали, что зарабатывают сотни тысяч рублей в месяц. Со сцены они говорили о том, что возможно все, и называли неудачниками людей с моим доходом за репетиторство. Слушателей вынуждали выходить к микрофону по очереди и публично признаваться в своей несостоятельности. Меня спросили, сколько я зарабатываю, и сообщили, что 75 тысяч в месяц – это не деньги. Дали совет снять помещение и открыть школу, но такая перспектива меня испугала, и я отказалась. До этого момента я никогда не думала, что могу зарабатывать больше. Я вообще не думала о деньгах, они приходили и уходили сами. Мне было немного жаль потраченных на платье сбережений, но я держала подбородок высоко, продолжала писать своему жениху письма и носить кольцо на среднем пальце правой руки. Подруги считали дело решенным и уже провожали меня заграницу В какой-то момент из кольца выпал маленький бриллиант, и я пошла в мастерскую. – Да это и не бриллиант вовсе. Это фианит. Ну, искусственный камень, понимаете? Я могу вставить на место выпавшего настоящий бриллиант. Это будет стоить …цать тысяч рублей… Я заплакала. Это были очень меркантильные слезы, кажется, в них было больше злости, чем обиды. Мастер вставил новый фианит, но кольцо я теперь носила с меньшим энтузиазмом, чем раньше. *********** В бизнес-школе продолжали говорить о том, что если мы изменим свое сознание, то сможем зарабатывать миллионы. Я старательно выполняла домашние задания, как если бы ходила в кружок по пению или театральному мастерству. Нам говорили сделать сайт на одну страницу – садилась и за ночь делала его на конструкторе. Рассказывали про контекстную рекламу – я настаивала ее, хотя никто по моей ссылке не переходил. Часть домашнего задания нам всем приходилось подделывать, чтобы пустили на урок. Я продолжала попытки открыть свой бизнес. На первый мой призыв посетить тренинг по английскому никто не откликнулся. Я решилась на вторую попытку, и снова никто не пришел. В третий раз пришли две мои подруги, одна, на всякий случай, принесла упаковку маленьких стограммовых бутылочек с «кюрасао», «малибу» и «бейлисом». Мы пили цветные ликеры в ночной Москве, потому что ко мне опять никто не пришел. Я снова вспомнила историю с The Beatles, которые поначалу играли только для своих, но на этот раз воспряла духом, скопила денег и открыла один класс. Мы с подругой-преподавателем Мариной организовали курсы английского в коворкинге в воскресенье вечером. Сделали сайт, дали рекламу, пригласили знакомых и друзей. Наступило воскресенье. Часы тикали, а никто не приходил. Я говорила Марине, что надо подождать, но, о ужас!, желающие так и не появились. Тогда эти события казались мне сверхъестественными: как так, ко мне посмели не прийти?! Но этот провал был только началом. Когда сидишь и ждешь группу, а к тебе приходит ноль человек, тебе кажется, что виноват в этом ты. И вместе с тем, чувствуешь, что тебя обидели, обвинили, оскорбили. Так рождается жалось к себе. Почему меня, талантливого, умного, героического предпринимателя, никто не любит? Почему я никому не нужен?! Сейчас я бы ответила так: «Прекрати жаловаться. Мир не виноват, что тебе приспичило быть предпринимателем. Миру вообще некогда любить твой бизнес, и он не должен платить тебе за то, что ты живешь и исполняешь свои мечты. Никому не интересно это слушать. Делай что хочешь, но прекрати жаловаться и возвращайся к работе». Но тогда я об этом еще не знала. Я делала задание за заданием, так прошло два месяца, но ситуация никак не изменилась. Почему-то я не стала миллионером и даже залезла в какие-то микроскопические долги. И решила, что нужно организовать выездные мастер-классы по английском языку. Мы проводили их с знакомой преподавательницей, и люди спрашивали нас, где можно продолжить занятия. Для меня это было новостью, потому что помещение все еще не нашлось. Мы смущались, собираясь просить деньги за мастер-класс. Для облегчения этой задачи на занятии сидела одна «подсадная утка», которая в ответ на просьбу поднималась первой, бежала к вазе, кидала в нее тысячу рублей и громко восклицала: «Замечательное занятие!» А потом мы встречались с ней в подворотне и передавали ей эту тысячу обратно. Глядя на нее, люди тоже начинали класть кто по сто, кто по двести рублей. В итоге мы только и отбили что стоимость чая и пирожных, которые никто не ел, потому что все пришли на занятие и очень волновались. А мы по глупости купили самые дорогие пирожные. Выпускной в бизнес-школе прошел печально. Я провалила последний экзамен, потому что ничего не заработала. На карточке у меня – минус двадцать тысяч, и никакой перспективы заработать больше. Я сидела с температурой 38,8 градусов в самом последнем ряду в зале, набитом кучей людей, а ведущие со сцены провозглашали сотни имен успешных предпринимателей, добившихся успеха вместе с бизнес-школой. Остальных называли неудачниками и предлагали попробовать еще раз. Для меня эта церемония прошла, как в тумане. Желудок сворачивался в комок, ноги становились ватными и я поползла в туалет. Меня тошнило от их успеха. Я ненавидела людей, которые выиграли в эту игру, потому что меня среди них не было. Друг, оказавшийся в числе награжденных и успешных, вез меня по городу на черной машине, обгоняя всех по встречной и говорил, что рано или поздно у меня все получится и нужно продолжать, хотя он понятия не имел, как. Я слабо возражала, потому что понятия не имела, какой из несуществующих бизнесов мне нужно развивать. Туры для иностранцев? Бизнес-английский? Импорт и продажа платьев из Китая? Я вообще никогда не смогу открыть свой бизнес. Вот, за два месяца я попробовала целых пять раз, и ничего не вышло. Ко мне никто не пришел, я никому не нужна. Зачем мне вообще бизнес? Да, я хочу зарабатывать деньги, но у меня не получается. И, кажется, никогда не получится подняться в день выпускного на сцену и быть успешной, как они все. Как ни странно, именно эта злость дала мне новый старт и возможность мыслить по-новому, стать собой, несмотря на все ограничения, которые ставило мне мое собственное сознание. Если бы смелость можно было бы заварить, закурить или выпить, я бы давно сделала это, но рецепта зелья у меня не было, поэтому я продолжала делать то, что делала, даже если от ужаса тряслись руки. ************** Я ехала в маршрутке, и в восьмой раз слушала один и тот же подкаст о том, как открыть свое дело. «Да, у меня не получилось с бизнес-школой, но есть же другие способы заработать», – крутилось у меня в голове. Говорят, что можно открыть свой бизнес и ни о чем не жалеть. Я не знаю. Я ни разу этого не делала. Для того, чтобы открыть бизнес, нужны знания и умения, которых у меня нет. Нужно быть сверхчеловеком со сверхидеями и сверхспособностями. И все же, стоп! Бизнес делают обыкновенные люди, в них нет ничего особенного, кроме, пожалуй, одного – желания довести начатое до конца и не сдаваться. Главное, я могу открыть бизнес ненадолго. Как его делают? Сначала два месяца нужно вкладываться в развитие, а потом настроить на управляющего и свалить. Я уеду так далеко, как только смогу, а потом ежемесячно буду получать небольшие деньги. Пусть небольшие, но это уже хорошо. Я не буду никем управлять, я найду чудо-управляющего, который решит все мои проблемы, и спрашивать стану только с него. Все эти идеи жили в моей голове и работали до тех пор, пока на собеседование не пришел первый человек. Первый человек за всю мою жизнь. На собеседование. Со мной. Ее звали Александра. На дворе – декабрь 2013 года. Я никогда раньше никого не собеседовала. Кажется, я даже в гугле искала, как это делается. Александра пришла в красивом деловом костюме, элегантная, с безупречным макияжем, а я – в каких-то трениках, испачканных декабрьской грязью. Мы сидели в кафе и Александра долго рассказывала о своем опыте, а потом спросила: «Где я буду работать?» Я даже растерялась. Школы тогда и в помине не было, только цемент и пара мешков с бетонной смесью. Я сняла помещение на 3 этаже, а лестница шла только до второго… Но я бодро улыбнулась и пообещала Александре школу. Потом ехала домой на маршрутке и думала: «Блин, как я это сделаю?!» С того дня Александра стала моим личным вдохновением. Все, что было сделано в Англомании, на 99%, появилось у меня после той встречи, когда загорелся маячок: «Ну не могу же я человека подвести!» Вторым таким вдохновением стала Ольга. Я не помню, где и как я дала рекламу, но выяснилось, что она хочет учить английский. Я провела тестирование в кафе возле предполагаемого места школы и пообещала ей занятия в ближайшее время. Я долго рассказывала ей, какими будут будущие уроки, она слушала, потихоньку радовалась, а потом спросила, можно ли посмотреть школу и где именно будут проходить уроки. Школы тогда и в помине не было. Но мне нужны были ученики. И помещение. Я отправилась на поиски. Помещение, на котором я, в конце концов, остановила свой выбор, категорически не подходило для школы. Вход в него напоминал чертову лестницу: через третий этаж торгового центра, стоматологию и что-то еще. Помню, как шла смотреть его и заблудилась. Мне предстояло пройти еще несколько подъемов и коридоров на задворках торгового центра, и каждый шаг я делала все медленнее. Мне хотелось развернуться и бежать прочь, никогда не возвращаться и не вспоминать о своем желании открыть школу. Но я решила идти, напоминая себе, что назад пути нет. Я осмотрела это помещение, оно стоило 35 000 рублей в месяц. В то время эти деньги казались мне какой-то невероятной суммой. И я никак не могла поверить, что мне придется их отдать. Более неподходящее место для школы сложно было представить: синий кафель, душевая и столбы, стоявшие посередине маленького помещения в 35 квадратных метров. И все же я договорилась, что возьму его. Еще неделю я работала с утра до ночи, не ела и копила. День начинался в 5, очередь на маршрутку в 5.45, очередь на электричку в 6.00, электричка в 6.20, толпа в метро в 7.00, два километра пешком, и вот в 8.00 я – в офисе на другом конце Москвы преподаю корпоративный английский. Потом домой, в область. По дороге – книжки об успешных предпринимателях, у которых все получилось, и подкасты о тех, кто продолжал, несмотря ни на что. Я приходила домой днем и падала замертво, засыпала на час, просыпалась и открывала дверь очередному ученику. И так – до 22.00. Моей целью было во что бы то ни стало собрать деньги. Когда я принесла собственнику пачку смятых купюр, оказалось, что помещение уже сдали. Я никогда ничего не арендовала и понятия не имела, как устроена эта часть жизни! В отчаянии я решила, что школу мне уже не открыть, но потом решила пройтись еще раз по городку и поспрашивать про аренду. В соседнем торговом центре нашелся очень активный собственник, который занимался ремонтом. Я пришла в помещение, где рушились стены, а вокруг лежали горы бетона. Он бросился ко мне, и с горящими глазами начал показывать, где и что будет находиться. Я поверила ему на слово и внесла предоплату. С января мы уже сможем работать. Мне нужно было напечатать рекламные листовки, и я пошла в маленькую, всеми забытую, студию на окраине нашего Балабино, которая находилась где-то на полузаброшенном заводе. В уютном помещении сидели два задумчивых дизайнера. Отпечатанные листовки казались мне чем-то невероятным, потрясающим. Слово «английский» было написано жирным белым курсивом и смотрелось вызывающе на фоне британского флага. Дизайнеры отнеслись к моим восторгам с подозрением, но ведь правда – это были первые мои листовки, поэтому я могла позволить себе эту эйфорию. Ну что, помещение у меня теперь есть (правда, там идет ремонт, и второй этаж, на котором я сняла офис, еще не существует), осталось найти людей. Моих учеников не хватило бы для открытия школы, поэтому я отправилась на поиски. Выходила вечером на улицу и просто шла искать людей. В руке у меня – сто листовок и никаких шансов отступать назад. Мне просто нечего терять. Самое страшное – подойти к первому человеку: Скажите, вы хотите учить английский? На улице мокро и сыро – декабрь в России редко бывает снежным. Я начинаю платить аренду с 1 января 2014 года, и до этого времени мне жизненно важно найти хотя бы несколько человек. Я была готова сделать для этого все, что угодно. Скоро я уже держала в руке свой самый первый ключ. Это ключ от школы, которую я любила больше всего на свете. Оставалось понять, как попасть на второй этаж: вверх вела только деревянная лестница под 90 градусов. Перил нет. Мой канадец внимательно слушал мои рассказы о том, как я хожу по улицам и раздаю людям листовки и карамельки. И я по-прежнему интересовалась, когда же он приедет жениться на мне и заберет меня отсюда. Правда, в моем голосе звучало все меньше энтузиазма. В какой-то момент он предложил встретиться на нейтральной территории, в Риме, в день святого Валентина. Про свадьбу он ничего не сказал. Я согласилась, но до февраля нужно было как-то дожить. Я поставила на стол календарь, в котором решила зачеркивать дни до отъезда из России. Я же ненавижу эту страну и не хочу здесь находиться. Параллельно на листочке я начала записывать варианты названия для школы, и в итоге решила назвать ее Rallegra12. Довольно быстро я научилась забираться на свою крутую лестницу и теперь рассчитывала на то, что ученики с этим тоже справятся: мне же нужно платить аренду, значит, я найду способ их заставить! К тому же, собственник обещал сделать перила. Спускаться, признаться, было страшновато, и я ходила, испачканная строительной пылью. Декабрь заканчивался. Я позвонила лучшей подруге и сказала, что мне нужен стол и стул. Принтер и ноутбук я собиралась принести из дома, а вот без стола со стулом – никак. Собственник проникся и даже предложил мне стол, который по неизвестной причине переехал с ним в торговый центр с военной базы. Но я хотела свой стол, к тому же, у меня осталось ровно 10 000 рублей. И я решила купить его на последние деньги. Мы с подругой поехали в мебельный магазин ночью, не знаю, почему. Пока мы шли по икеевским коридорам, я рассказывала ей, какая у меня будет школа. Наконец, подошли к столам. Все они были мне не по карману. Наконец, мы нашли какой-то стол за 9 900 рублей и решились его купить. Долго искали его на складе самовывоза и вдвоем тащили на кассу, сгибаясь в три погибели. Кажется, подруга уже пожалела, что поехала со мной. Мы привезли стол в школу из последних сил. Я ехала на ночном такси домой, чувствуя дикую усталость и адреналин. Кроме стола, нужно было найти какое-то украшение для офиса. Я решила купить кресло-мешок с символикой Великобритании. Выбрала самовывоз из какого-то южного Бутово, и тащила огромное кресло через всю Москву, наблюдая за реакцией прохожих. В метро пришлось покупать ему отдельный билет, а потом мы с ним застряли на эскалаторе. В электричке все спрашивали меня, зачем, вообще, мне нужен этот мешок. К счастью, под конец какой-то мужчина помог мне донести его в школу: он поставил кресло себе на голову и так и шел с ним по улице, а я семенила следом и торопливо рассказывала, какая у меня будет школа. Теперь чайник. Забавно, я выбрала самый красивый и дорогой электрический чайник, который только смогла себе позволить: белый с треугольниками и черной крышкой. Он был так красив, что его можно было бы назвать королем всех чайников. Пакет с ним я тоже тащила откуда-то с другого конца Москвы. Наконец, 30 декабря я позвала в школу всех учеников, которых только удалось насобирать со всех концов Балабино. Каким-то чудом набралась первая группа. Я провела первый урок и… не смогла назвать цену. Зато мы договорились встретиться 12 января. Меня немного волновал тот факт, что до 12 января мне надо на что-то жить, идет арендная плата, а я ничего не зарабатываю. Канадец слушал мои пламенные рассказы с убывающим энтузиазмом. А я нашла первого носителя – из Кении. Администратора я взяла только на удаленную работу – решила, что школа будет работать только в те часы, когда идут уроки. Наступил Новый год. Я должна была отмечать его где-нибудь на пляже, рядом с канадцем, но вместе этого сидела за столом с мамой и папой, и за окном взрывались фейерверки. Но меня эти мысли не волновали, меня вообще ничего не волновало, кроме одного: откуда я возьму учеников? 12 января, когда в России все наконец-то просыпаются после праздников, мы начали работу. На занятия пришли первые ученики. К началу февраля у меня в школе учились уже 12 человек. Я собрала вещи и чувствовала, что уезжаю с тяжелым сердцем, поручив все задачи по школе на эти две недели преподавателю Александре. Я прилетела в Рим и сразу открыла ноутбук. Меня почему-то не радовали ни сияющий канадец, целующий мои руки, ни белоснежная квартира в 50 метрах от Колизея, ни теплый февраль с розами и черешнями на улице. Мне хотелось назад, на лестницу без перил. Мы ели стейки в роскошном ресторане. Я сидела с листиком бумаги, черной гелиевой ручкой и черной записной книжкой в черном свитере. Мне не хотелось видеть никаких других цветов, кроме черного и белого. Что происходило в моей голове, я не знала. На листике неожиданно появлялись какие-то наполеоновские планы: школа с семью языками, сотни студентов, множество классов, уроки по воскресеньем, русский для иностранцев, магазин, ресторан. Канадец смотрел на все это, и его глаза округлялись. Он не понимал, как я собираюсь сделать все это, если сейчас у меня нет денег даже на то, чтобы оплатить весь ужин и две бутылки вина. Он был недоволен сразу двумя вещами: тем, что я поглощена школой, и тем, что я не против, чтобы он оплачивал мои счета в кафе и магазинах. Когда мы пошли ночью покупать молоко, он потребовал, чтобы я оплатила пакет. Я достала из кошелька какие-то предпоследние пятьдесят центов – у меня совсем не было денег. Но меня это не волновало: я потратила все, что у меня было, на чайник и билет до Рима и обратно. Мы гуляли по каким-то древним развалинам. Он фотографировал и рассказывал мне про Рим, а я думала о том, что неплохо было бы назваться Англоманией, а не Rallegra. – Какой логотип ты хочешь для своей компании? – спросил он. – Я не знаю. Мне нужен логотип, чтобы делать бизнес? – задала я дурацкий вопрос. – Ну конечно. Давай посмотрим, что тебе нравится. Листья, например… Я долго рисовала разное в своей тетрадочке и пришла к выводу: пусть это будет черный треугольник и буква А. Канадец залез в фотошоп и сделал логотип. Мы ездили по Риму и Флоренции, но я внезапно потеряла интерес ко всему, кроме входящих писем из Балабино в моем почтовом ящике. За два дня до нашего расставания я начала безостановочно плакать. Мне стало казаться, что меня просто развели. И что канадец никогда на мне не женится. Я даже не могла понять, почему именно я плачу. Я плакала все время, кажется, все три последних дня, но, если бы кто-то спросил, почему, ответ бы его удивил. Я плакала из-за безумной жалости к себе: пожалейте меня, пожалуйста, я же такой хороший человек, а мне нужно жить в России такую тяжелую жизнь. С бизнесом, который у меня есть. – Ты мне скажи, что для тебя самое главное сейчас. Только честно. Я или Англомания? И в этот момент мой мир разрушился (а может, наоборот, в нем все встало на свои места?). Раньше жизнь с ним была для меня на первом месте, и я знаю, какого ответа он ждал. Но я чувствовала, что за последние два месяца мой фокус сместился. – Самое главное? Не обидишься? Это моя школа. – Вот и занимайся школой. Строй, развивайся и не думай ни о чем таком, хорошо? И мы расстались. Это произошло очень органично вместе с открытием моей школы. Внезапно ко мне пришло осознание, что смысл находится внутри меня. Ты всегда носишь его с собой, но не замечаешь его присутствия. Как будто бы внутри тебя есть пустота, в которую ты пытаешься запихнуть других людей, оправдания, переедание, тоску, а там – черная дыра, в которой все моментально исчезает, и требуется все новая и новая подпитка. Поставив в центре своей жизни человека и назначив его ответственным за свое счастье, ты лишаешь себя возможности быть счастливым самостоятельно. Самим по себе. Я проводила его на самолет в Монреаль, сама села на свой до Москвы и, чтобы не сойти с ума, шла и говорила сама с собой вслух: «Самое главное – это мое дело, мое дело, мое дело». *************** Я приехала домой и горевала, скорее, для вида. По ощущениям – как будто гора с плеч свалилась. Я сообщила всем, что свадьбы не будет, поговорила с ним по скайпу еще один раз, после чего он исчез со всех горизонтов. А я ведь просто предложила еще раз обо всем подумать. Так «великая» любовь с его стороны испарилась безвозвратно, а с моей, возможно, и не начиналась. Она даже превратилась в облегчение, потому жить в Канаде мне никогда не хотелось. Утопичная «страна мечты» сменилась на адекватную реальность в виде маленького подмосковного городка и собственной школы. Я старалась убедить себя в том, что важнее личной жизни ничего быть не может, но внутри меня бушевало несогласие. Ведь школа будет расти, и мне нужны и новые ученики, и новые сотрудники. В конце февраля я снова вышла на улицу. Я напечатала флайеры, на которых названия школы даже не было видно. И нашла помощницу. Чтобы на нас обратили внимание, нужно накрасить губы красной помадой, и не обращать внимание на всякие грубости в наш адрес. Так мы и сделали. Я выискивала женщин в шубах и бежала за ними, выскакивая откуда-то из темноты с криком do you speak English? Они пугались и отматывались от меня. И только одна, я запомню ее навсегда, сказала: «Я так давно вас искала!» Она взяла мой флайер и обещала прийти. Тогда я поняла, что стоит продолжать. Ради этой женщины, а еще, потому что назад дороги нет. На следующий день после нашей вылазки звонков не было. Только один, случайный, как я тогда подумала. Женщина по имени Татьяна интересовалась: «Я слышала, что вы открываете школу для взрослых? А когда я смогу записать туда своего сына?» – Мы не учим детей, – твердо ответила я. – Но ему некуда пойти! – Может быть, когда-нибудь мы будем заниматься с детьми... – сказала я и положила трубку. Ни за что не буду вести детские уроки! Женщина продолжала звонить, и вскоре мы открыли первую детскую группу. Мы повесили баннер, который никому не был виден, но я очень гордилась тем, что сама придумала для него дизайн. На нем большими буквами было написано «Английский для взрослых». Слово «Английский», правда, куда-то исчезло, и осталось только неясное «для взрослых». Собственник здания только смеялся и обещал, что нас неправильно поймут. Хотя школьные дела занимали меня целиком, я без конца думала о том, как изменилась моя жизнь за последние пару месяцев. Разрядка случилась 8 марта после очередного школьного мероприятия. Праздник закончилась, я попрощалась с учениками и… начала рыдать так, что знакомый управляющий закрыл ресторан. А я все плакала и не могла остановиться. Внезапно я осознала, что присутствие товарища канадца не решало моих проблем. Я все так же не умела управляться с деньгами, слишком много ела и не могла распланировать свой день. Я плакала не потому, что его в моей жизни больше не было, а потому, что окончательно поняла: я должна справиться со всем этим сама, своими силами. Если в отношениях нет счастья, или счастье вдруг куда-то ушло, если жизнь не приносит удовлетворения, место, где нужно искать это самое счастье – это никак не другой человек, это – ты и есть. Цепляться за другого, как за спасательный круг – страшно опасное занятие. Мы рождаемся с пустотой внутри и можем выбрать, что с ней делать. И я верю, что нам плохо ровно настолько, насколько мы не реализуем свой потенциал. У меня появились силы заняться делом и перестать убегать. Я поняла, что в каких бы прекрасных местах я не побывала, за мной, удобно устроившись и свесив лапки с сиденья кресла, ехали мои тараканы, и шевелили усиками. Они были довольны, потому что, как и всякому живому существу, им было любопытно посмотреть мир. Я поняла, что товарищ канадец исчез из моей жизни за ненадобностью. Вместе с ним во мне исчезла потребность делать из человека кумира и поклоняться ему. Я решила взять ответственность за саму себя на себя. Говорят, что нельзя открывать бизнес, исходя лишь из желания заработать деньги. Открывать его нужно по любви. Я сделала это по необходимости и от отчаяния. Необходимость заработать была острой – не хватало на отъезд из России. А еще, не было денег на машину, одежду, жилье – на независимость. Я не ставила своей целью спасение мира и другие высокие идеалы. Но вышло так, что дело, начатое от отчаяния и нужды, вернуло мне саму себя и мое собственное место в мире. Я уезжала заграницу всегда в поисках чего-то лучшего, чем то, что я видела у себя в России, и вдруг мое лучшее сосредоточилось в маленьком подмосковном Балабино. Мне было неинтересно гулять по Колизею в то время, как там, в далекой крошечной школе, один-единственный преподаватель боролся за каждого ученика. Меня уже не волновало, что где-то в Европе в феврале – +15, солнечно и чисто, а у нас минус на плюс и вечный февральский сплин и размазня. Мои шансы уехать из России тут же сократились в десятки раз. Но я решила быть оптимисткой и сказала себе, что все устрою и еще непременно уеду, но сначала нужно обязательно уладить вопрос с администратором. |
Похожие:
 | «Английский в фокусе» (“Spotlight”)авторов Ваулина Ю. Е., Дули Д., Подоляко О. Е. и др и «Английский с удовольствием» (“Enjoy English”)... | | Родители (законные представители) пишут заявление о переводе воспитанника из дошкольного отделения в первый класс |
| Благодаря (чему?), вопреки (чему?), вследствие (чего?), заведующий (чем?), началь-ник (чего?), руководитель (чего?), руководство... |  | Умк: «Английский в фокусе-5», авторы: Ю. Е. Ваулина, Д. Дули, О. Е. Подоляко, В. Эванс |
| Работа выполнена в фгбу «Всероссийский центр экстренной и радиационной медицины им. А. М. Никифорова» мчс россии | | Сведения о книгах, представляемых на книжный салон 2012 года, подавать в электронном файле в виде таблиц оговоренной структуры в... |
| Просим Вас, подробно заполнить прилагаемый бриф. Данная информация поможет нам получить более точное впечатление о предстоящей работе... | | Учащиеся по очереди берут цветные карточки и по цвету, вместо точек пишут недостатающие слова |
| Программа предназначена для 5 классов общеобразовательных учреждений и составлена на основе Примерных программ по иностранным языкам,... | | Для меня, тогда восьмилетнего мальчика, подобное объяснение звучало вполне логично. В книгах нельзя писать вообще, но если, несмотря... |