Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса
Скачать 5.38 Mb.
|
| аресты следовало осуществлять только по постановлению суда с санкции прокурора (курсив мой. – Б.Р.). Ликвидировались судебные "тройки", созданные в порядке особых приказов НКВД, а также "тройки" при областных, краевых и республиканских управлениях милиции. Все следственные дела в точном соответствии с действовавшим уголовно-процессуальным законодательством о подсудности впредь следовало передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД. Некоторая оттепель временно наступила, но кардинально ничего не изменилось. Свидетельство тому – телеграмма Сталина от 10 января 1939 г.: "Секретарям обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, наркомам внутренних дел, начальникам УНКВД. ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов – крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие, как исключение, и притом в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков, следовательно, продолжают борьбу с Советской властью даже и в тюрьме. Опыт показал, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа... Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах. Спра-шивается, почему социалистическая разведка должна быть более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии, заклятых врагов рабочего класса и колхозников. ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод. ЦК ВКП требует от секретарей обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартии, чтобы они при проверке работников УНКВД руководствовались настоящим разъяснением. Секретарь ЦК ВКП(б) И. Сталин". Новый УПК ориентирован на новое государство, на новое общество, но где они? Мы уходим (подчеркиваю, уходим, еще не ушли) от тоталитарного государства, разновидностей которого много, правовое государство пока лишь строим, то же с гражданским обществом. Можно сколько угодно теоретизировать о независимости, скажем, судей. Но, наверное, более показателен рядовой, обыденный пример. По случайному совпадению я наведался к своей бывшей коллеге, а теперь заместителю начальника территориального управления государственной судебной администрации одного из регионов Украины, на следующий день после ее именин. Кабинет был заставлен корзинами с цветами, а в комнате отдыха громоздились коробки с иностранными наклейками. В занимаемой должности она без году неделя, пришла из прокуратуры, большинство председателей судов, а тем более рядовых судей, в глаза не видела. Поэтому комментировать проблему независимости судей с учетом любого сверхидеального УПК не буду. О прокурорах и говорить нечего: почитайте доклады Генерального прокурора Украины Г.А. Васильева – требования справедливые, но механизм исполнения, несмотря на все заверения, трансформировался лишь на словах. Менталитет, традиции быстро не меняются. Нужно время, нужна смена кадров, возможно даже не одного поколения. Нелепо отрицать идеологию закона, но незачем ее и преувеличивать. Германский уголовный процесс во многом сходен с отечественным советского периода и существенно отличается, скажем, от французского. В ФРГ прокурор, например, действует в соответствии с принципом официальности (не считаясь с позицией потерпевшего). Его отказ от обвинения не обязателен для суда. Судья в первую очередь сам допрашивает подсудимых и свидетелей, стороны лишь с его разрешения задают им вопросы. В отличие от состязательного процесса судья – активный искатель истины (ч. 2 § 244 УПК ФРГ), а стороны – пассивны. В составе судебной коллегии преобладают судьи (3 судьи и 2 шеффена), суд присяжных был ликвидирован еще в 1924 г. Однако, судя по процентному соотношению дел, рассматриваемых Европейским Судом, проблем с нарушением прав и свобод при отправлении правосудия в ФРГ ничуть не больше, чем во Франции. Есть еще один существенный момент. Можно сколько угодно говорить о законности, о либерализации уголовного процесса в любых его формах, о правах и свободах, но нельзя игнорировать абсолютно очевидный факт: при любой системе процессуальных гарантий расследование преступления, в силу его объективной природы, не застраховано от ошибок. Типичный пример. В Луганске в собственной квартире обнаружен труп известного предпринимателя. Предприниматель дал объявление о продаже ружья, и, судя по обстановке, убийца пришел к нему под видом покупателя. Убийство совершено выстрелом из предназначенного для продажи охотничьего карабина, с которым убийца затем с места преступления скрылся. Был установлен свидетель, видевший выходящего из подъезда дома мужчину с карабином в руках. Находился этот свидетель от него на значительном удалении и хорошо разглядеть приметы не смог. По данным записей телефонных разговоров удалось определить лицо, откликнувшееся на объявление о продаже оружия. На допросе предполагаемый покупатель не отрицал телефонный звонок и свое намерение купить ружье, но категорически утверждал, что с продавцом не успел встретиться. Те немногие приметы, названные свидетелем, не исключали предположения, что видел он данного "покупателя". При опознании свидетель уверенно указал на "покупателя". Последнего задержали, произвели освидетельствование, квартирный обыск, допрос родственников и соседей, но дополнительных доказательств не получили. Вскоре установили еще одного свидетеля, видевшего убийцу настолько близко, что он запомнил не только его приметы, но даже украшения на деталях ружья. Добросовестность свидетеля, его зрение, память сомнений не вызывали. При опознании он категорически заявил, что "покупатель" не является тем лицом, которое он видел с ружьем. Подобных примеров множество. Более того, реализация основополагающего правила криминалистики, обязывающего следователя не ограничиваться одной версией, а параллельно проверять все, основанные на собранных фактах (чья противоречивость не всегда быстро устранима)14, зачастую приводит к нарушению прав и свобод граждан, причастность к преступлению которых в ходе расследования отпадает. Это неизбежные издержки, их, безусловно, необходимо минимизировать, но в пределах разумного. Нельзя соблюдение прав и свобод граждан противопоставлять задаче раскрытия преступления и изобличения виновного. Это задачи равнозначные. Поиски решения вне этой – называйте ее диалектической или иной – взаимосвязи заведомо обречены на провал. Данный тезис должен быть возведен в принцип, концептуальную основу теории уголовного процесса и законодательной практики. Не нужно нагнетать страсти, кричать о том, что это прямая дорога к прокурорско-милицейскому произволу, тоталитаризму и прочая, и прочая. Такова реальность, такова практика, и лучшего пока не изобрели. А однобокий процесс – это путь в никуда. Не хотелось бы лезть в дебри той самой идеологии уголовного процесса. Однако, как известно, решая практические вопросы, неизбежно будешь вынужден обращаться к теории. Ограничусь пока констатацией одного факта: мнения о "смерти" инквизиционного процесса в Проекте УПК Украины, как и в действующем УПК РФ, явно преувеличены. Не знаю, можно ли вообще создать уголовный процесс, полностью исключающий все ранее существовавшее, но пока и действующий УПК, и Проект нового сохраняют рудименты прошлого, что, впрочем, вполне естественно. В частно-исковом производстве, берущем начало в Древней Греции и Древнем Риме (в России оно существовало в XV – XVII вв.), потерпевший от преступления обращался к лицу, наделенному властными полномочиями, и получал от него разрешение на проведение собственного расследования. Данные этого расследования передавались в суд. Стороны имели право на примирение. Ныне УПК также наделяет не только потерпевшего, но и обвиняемого и их представителей правом самостоятельно собирать доказательства и представлять их следователю и суду. По определенной категории дел стороны имеют право на примирение. В более полном объеме эти права реализуются по делам частного и частно-публичного обвинения. Даже такая форма из раннего обвинительного процесса, как ордалии, в современной интерпретации имеет место – это испытание на детекторе лжи, психиатрическая и ряд экспертиз по оценке правдивости показаний. А современные судебные прения – тот же поединок, та же дуэль, только словесная. Активное неприятие розыскного процесса объясняется ошибочным отождествлением его с инквизиционным, хотя последний – одна из его форм, существовавшая в определенной части Европы в конкретное время. О поверхностном понимании свидетельствует уже тот факт, что инквизицию относят к средневековью, хотя разгул ее был в эпоху Ренессанса. Более того, исследование, проведенное с благословения и по поручению Папы Римского, показало, что крайние формы инквизиция принимала не повсеместно. Тем не менее, что было, то было. Однако розыскной процесс был до – и в преобладающей части – после инквизиции, доказав тем самым свою эффективность и без применения крайних мер. Парадокс в том, что сколько бы в теории ни отвергали розыскной процесс, противопоставляя его состязательному, он и сегодня лежит в самой основе последнего: порождение розыскного процесса – письменная форма производства. Более того, жизнь объективно заставляет вернуться к использованию некоторых отвергнутых институтов розыскного, в том числе инквизиционного, процесса, лишний раз подтверждая недопустимость отношения к предкам, как к недоумкам. Характерная черта инквизиции – утаивание от обвиняемого имен свидетелей, якобы изобличающих его в совершении преступления, недопущение очной ставки между ними. Ныне потерпевшие и свидетели нередко подвергаются угрозам, шантажу, подкупу со стороны преступного мира. Поэтому в УПК предусмотрены меры, похожие на инквизицию: к подлинным данным о потерпевших и свидетелях стороны не имеют доступа, им присваиваются псевдонимы, они допрашиваются в суде "вне визуального наблюдения", судебное разбирательство проводится закрыто, существует возможность вообще не вызывать этих лиц в суд и ограничиваться оглашением их показаний, данных на досудебном следствии. Тем самым существенно ограничивается гласность судопроизводства, право обвиняемого на защиту и непосредственность исследования доказательств. О необходимости запрета допроса на очной ставке в связи с правом обвиняемого не свидетельствовать против себя поднимался вопрос еще два века тому назад, инициируется он и сейчас. Организационные формы участия адвоката, объем его права на свидание с обвиняемым и подозреваемым в некоторых государствах стали предметом критического рассмотрения. Известная шутка: "В отличие от англичан, которые, как известно, уходят не прощаясь, одесситы прощаются, но не уходят" – очень точно характеризует наши заверения о расставании с розыскным процессом. Сегодня общепризнанно, что нынешний уголовный процесс, именуемый состязательным, на деле является "смешанным", да и состязательность во многих государствах реализуется по-разному15. Однако как бы мы ни теоретизировали, исторически уголовный процесс был создан, получал развитие в разных типах и формах для реализации цели борьбы с преступностью. Не изменилась цель уголовного процесса и сегодня. Если ныне мы будем относить к задаче уголовного процесса только защиту прав кого бы то ни было – потерпевших, обвиняемых и других, то возникает вопрос: какая же тогда деятельность направлена на раскрытие преступления и осуждение виновного и какой отраслью права она регулируется? Вопрос отнюдь не схоластический, и право задать его дают сами идеологи и комментаторы новаций: "Как неоспоримое достоинство нового УПК следует отметить то, что он ознаменовал собой смену идеологии всей правоохранительной системы. Одним из подтверждений того является отсутствие в нем нормы, аналогичной той, которая была в УПК 1960 года, провозглашавшей задачами уголовного судопроизводства "быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных" (ст. 2). Отказ от этой нормы означает отказ от обвинительного уклона в правосудии. Иными словами, отныне правосудие не отождествляется с выявлением и раскрытием преступления"16 (курсив мой. – Б.Р.). Думаю, криминал должен поставить золотой памятник за эти слова, если они, не дай Бог, будут реализованы. Но прокукарекать мало, надо, чтобы все же наступило утро. Для этого сплошь подменяются понятия, искажается их смысл: "принцип публичности в уголовном процессе приобретает несколько иное содержание. По УПК РФ публичный интерес уже не противопоставляется интересам частных лиц. Даже более того, права человека ставятся выше публичного интереса. В настоящее время данный принцип предполагает защиту не только публичного интереса, но и частного. Так, уголовное преследование осуществляется не только в связи с совершением преступлений, от которых пострадали государство и общество, но и отдельные граждане. Не случайно в ст. 6 УПК РФ сказано, что уголовное судопроизводство имеет своим назначением защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений"17. Хотелось бы знать, ранее интересы государства и общества страдали только, скажем, при разглашении государственной тайны, а гражданин, у которого вытащили кошелек с тремя рублями или гривнами, оставался один на один с карманником? А сейчас приоритеты изменились настолько, что все силы брошены на борьбу с карманниками, а все остальное побоку? И самое главное, все же что это такое – публичный интерес, принцип публичности? Проблему соотношения публичных и частных интересов заболтали настолько, что трудно даже добраться до ее истоков. Ныне она преподносится как соотношение публичности и диспозитивности, причем каждое из этих понятий приобретает смысл, далекий от предмета дискуссии. Почти у каждого автора есть своя трактовка понятий. Например, В.Т. Маляренко, рассматривая принцип публичности как конкурирующий с принципом диспозитивности, полагает: "В частных отношениях диспозитивность определяется принципом: "Разрешено все, что не запрещено законом". В публичных отношениях диспозитивность имеет значительно более узкую форму и сферу применения. Здесь возможность выбора вариантов поведения четко оговорена и определена принципом "Разрешено лишь то, что предусмотрено законом". В уголовном судопроизводстве действует лишь последний принцип, хотя есть и отдельные особенности"18. Ввиду того, что в действующем УПК и Проекте нового таких особенностей достаточно много, с подобной трактовкой можно согласиться. Но противостоят ли данные принципы в главном, существенно ли в уголовном процессе противоречие между публичным и частным интересом? Да, есть ограничения в возбуждении уголовного дела по отдельной категории. Но когда уголовное дело возбуждено и задействован весь механизм уголовного процесса, мы отстаиваем интересы только государства и общества? Куда исчезли в ходе дискуссии интересы потерпевшего – конкретного человека, а не только субъекта общественных отношений или правоотношений? Или теперь пупом всего уголовного процесса стал один только обвиняемый и лишь вокруг него мы должны танцевать с определениями публичного и частного интереса? Подобные построения настолько наивны, в них столько притянуто за уши, что тошно даже разбираться в воздвигнутых алогичных нагромождениях. В современном уголовном процессе государство защищает интересы общества через защиту, на примере защиты конкретной личности, конкретного члена этого общества. Любые доказательства иного – заведомый абсурд. Противоречий частного и общественного интереса в уголовном процессе нет и быть не может. Есть не просто противоречие, а противостояние между интересами обвиняемого и потерпевшего как членов общества, соответственно – как субъектов уголовного процесса. И оно не может найти разрешения иначе, как наделением их равными процессуальными правами. К сожалению, эта задача решается законодателем непоследовательно. Причина – в напущенном тумане по поводу противоречий общественных и частных (личных) интересов, из-за чего иногда утрачивается перспектива. Система уголовного процесса остается дееспособной, если мы произвольно не вносим коррективов в давно сформулированную ее цель: предупреждение и пресечение преступных посягательств, установление преступления, его раскрытие и изобличение виновного на досудебном следствии; определение справедливого наказания преступнику в суде. Достижение данной цели осуществляется с помощью средств, имеющих четкие параметры и ограничения. Например, недопустимо применять физическое и психическое воздействие на подозреваемого, ибо это может привести к самооговору и осуждению невиновного; доказательства должны оцениваться в совокупности и т.д. В этом ряду стоят определенные законом права и свободы участвующих на условиях состязательности субъектов уголовного процесса, обязанность соблюдения которых является основополагающей формой, ограничением средств достижения целей, но отнюдь не самой целью. Безусловно, можно строить систему уголовного процесса и иначе. Право потерпевшего на восстановление его интересов, нарушенных преступлением, определить целью, а раскрытие преступления и осуждение виновного – средством ее достижения. Однако даже не специалисту понятно, что система лишается конструктивности, коль речь идет не о реальных участниках уголовного процесса, а только об одном потерпевшем. Система должна быть рабочей, а не витринной. Да, в правовом государстве права, свободы и интересы личности – это приоритет из приоритетов. В отечественной юридической науке они давно уже превзошли западные эталоны, с которых снималась калька, стали неким божеством. Однако, даже признавая за ними подобный статус (хотя в действительности они ближе к языческому идолу), так и хочется сказать: не поминай имя Господа всуе. Ведь сантехник, выполняя свою работу, тоже охраняет права и интересы граждан на комфортные условия жизни, но никто не отваживается отнести это к целям его деятельности19. Если серьезно, то предлагаемая формула статьи второй Проекта УПК Украины явно сужена. Уголовный процесс направлен не только на защиту интересов потерпевших от преступления, а и на охрану общественного порядка в целом. Это общепризнано в мировой юриспруденции. Американский профессор Джордж Флетчер подчеркнул данную грань, анализируя цели уголовного наказания: "Опасность сосредоточения внимания исключительно на правах жертвы серьезна потому, что служит удовлетворению жертвы, а наказание сокращается до понятий воздаяния и компенсации, тогда как оно в конечном счете должно иметь публичный характер и не быть вопросом только частного обвинения. Наказание налагается именем народа или государства за действия, которые несут угрозу благосостоянию всего общества"20. Нужно только внести корректив в данное высказывание. Наказание действительно есть производное от публичной власти, но охрана общественного порядка – это прежде всего охрана права каждой личности на безопасные условия существования. Поэтому подмены личных интересов публичными, чего так боятся современные либерал-процессуалисты, здесь нет ни теоретически, ни практически. Регламентированная законом обязанность следствия выявлять и устранять причины и условия, способствующие совершению преступления, преследует цель охраны интересов всех правопослушных граждан. Предупреждение и пресечение преступлений – обязанность оперативно-розыскных подразделений так называемых силовых ведомств, действующих в рамках уголовного процесса, ибо наиболее важные мероприятия осуществляются ими с санкции суда. УПК регламентирует меры охраны свидетелей и других участников процесса, которые не имеют статуса потерпевшего. Перечень допустимо продолжить. Останется ли быстрое и полное раскрытие преступления, изобличение и осуждение виновного основополагающей целью уголовного процесса – можно только гадать. Оснований для сомнений более чем достаточно. Состязательный уголовный процесс в Украине – уже данность. Дискуссии на эту тему можно закончить. Однако во всем мире уголовно-процессуальное законодательство совершенствуется, изменяется и дополняется с учетом стремительно меняющейся криминогенной обстановки. Свои коррективы вносит практика – в Российской Федерации за первые годы после принятия УПК в него внесено огромное количество изменений. Если принять во внимание противоречивость многих норм Проекта УПК Украины, поле для размышлений большое. Я хочу в рамках паритета цели раскрытия преступления и задачи обеспечения прав и свобод избирательно прикинуть, все ли права и свободы должны иметь равные гарантии защиты в уголовном процессе, не являются ли некоторые из них объективно мнимыми. Об этом буду говорить практически во всех главах работы, а в данной попытаюсь вначале оценить в контексте цели уголовного процесса ставшие первым закрытым семафором на пути ее достижения некоторые новации законодателя. е |
Похожие:
 | В настоящее время профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Московского государственного индустриального университета.... |  | Понятие уголовного процесса. Уголовно-процессуальная деятельность. Уголовно-процессуальные отношения. Цели и задачи (назначение)... |
| Дства, как стадия возбуждения уголовного дела. Одновременно на протяжении этого же времени законодатель в интересах практики постоянно... | | Сгму; А. Н. Халтурин, старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса; Ю. В. Молева ассистент кафедры уголовного права... |
| Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... | | Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... |
| Крюкова Нина Ивановна – заведующая кафедрой уголовного права и процесса, преподаватель кафедры уголовного права и процесса фгбоу... | | Государственное общеобразовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Работа выполнена на кафедре уголовного процесса Уфимского юридического института мвд россии | | И. Дикарев, старший преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики Волгоградского государственного университета |