Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса
Скачать 5.38 Mb.
|
| Потери времени не в процессе дополнительного расследования, а за счет процедуры хождения дела от суда к органу следствия и обратно. Ее-то нужно и можно упростить. Мы сегодня спешим от бедности: следственные изоляторы переполнены, следователей и судей не хватает, бюджетные ассигнования урезают и потому – давай, давай быстрее! Может, наконец, успокоимся. Спокойно... спокойно... глубокий вдох – выдох, еще раз вдох – выдох. Успокоились? Тогда вспомним, что задача адвокатов – главных зачинщиков дискуссии – не добиться оправдания преступника, а не допустить осуждения невиновного, в отношении виновного – проанализировать обстоятельства, смягчающие его вину, если таковые есть. Институт возвращения дела на дополнительное расследование тому не помеха. Не нужно передергивать, он не противоречит постулату "Лучше оправдать десять виновных, чем осудить одного невиновного". Доследование – это не обвинительный приговор. При доследовании ошибка с преданием невиновного суду устраняется, дело прекращается и постановление о прекращении дела имеет такую же юридическую силу и психологическую значимость, как и оправдательный приговор. Остальное – от лукавого. Спокойно разберемся еще с одним криком души: "Почему у нас мало оправдательных приговоров?!". Отвечая на этот вопрос, председатель Верховного Суда Украины В.Т. Маляренко объяснил: "Я понимаю, что адвокаты хотели бы, чтобы каждый приговор был оправдательным. На Западе суды действительно чаще, нежели у нас, выносят оправдательные приговоры. Дело в том, что в большинстве стран отсутствует система органов досудебного следствия. Там судьи самостоятельно исследуют и изучают уголовные дела, а потому коэффициент обвинительных приговоров ниже. Досудебное следствие обязано объективно и законным путем собирать доказательства. Поэтому в суды преимущественно поступают уголовные дела с незначительными процессуальными нарушениями или вообще без них, что делает невозможным вынесение оправдательного приговора. Кроме того, оправданию иногда мешает институт возврата дела на дополнительное расследование". Ответ исчерпывающий. Нельзя забывать, что задача правосудия не вынесение оправдательных приговоров, не оправдание всех и вся, а оправдание только невиновного. Основная же цель – осуждение виновного. И потому только на счет полемического задора можно отнести утверждение о том, что оправданию мешает институт возврата дела на дополнительное расследование. Этот институт не мешает, а наоборот, способствует в конечном итоге реализации основополагающего принципа уголовного процесса – неотвратимости наказания. Вместо эмоций – приведите примеры, когда благодаря именно доследованию, а не низкому качеству следствия в целом был осужден невиновный. А если таковых нет, то хорошо или плохо, что вор или убийца, пусть с мытарствами, но все же заслуженно оказывается в тюрьме? Некоторые авторы возводят оправдательные приговоры в ранг витрины демократического общества. К сожалению, такую позицию занимают лица, в силу своей должности способные влиять на судебную политику. Так, советник министра юстиции Украины в статье, опубликованной в журнале Генеральной прокуратуры Украины, пишет: "... В нашем государстве 99,8% приговоров судов являются обвинительными, в то время как в развитых странах треть приговоров – оправдательные. В Украине оправдательный приговор – это исключительный случай. Правовое значение оправдательного приговора в социально-политическом аспекте как для тех, относительно кого он вынесен, всего общества, непосредственно судей, судебной практики трудно переоценить. Он, по моему убеждению, является тем драгоценным фактором, который позволяет части общества вновь и вновь поверить в триумф справедливости, а самим судьям победить тот внутренний стереотип, который много десятилетий мешал большинству из них в случае необходимости признавать факты юридически достоверными, пока не будет доказано обратное, то есть применять "презумпцию невиновности"231. Положа руку на сердце, не могу даже примерно сказать, кто именно составляет ту часть нашего общества, для которой оправдательный приговор – триумф справедливости. По-моему, всякий нормальный человек должен расценивать оправдательный приговор прежде всего как безответственность правоохранительных органов, допускающих привлечение к суду безвинного человека. И ратовать надо за устранение причин и условий, влекущих такое беззаконие. Гражданин не должен рассчитывать только на справедливость суда, справедливой должна быть вся правоохранительная система. И уж предел заангажированности или, скорее всего, некомпетентности, неумения анализировать статистику – превратное манипулирование цифрами оправдательных приговоров в Украине и на Западе. Неужели непонятно, что если в большинстве стран Запада следствие фактически начинается с подачи потерпевшим заявления в суд, а у нас – в милицию или прокуратуру, то и сопоставлять надо соответственно количество прекращенных уголовных дел или отказных материалов у нас с цифрами оправдательных приговоров у них? Несостоятельность плача по отсутствию повальных оправдательных приговоров в Украине очевидна. Можно, конечно, отнести соответствующие публикации на счет некомпетентности их авторов, опьяненных, подобно профессору Плейшнеру, воздухом свободы. Но меня настораживает массовость таких публикаций. Складывается впечатление, что определенные силы – какие, думаю, называть необходимости нет – ведут целенаправленную обработку общественного мнения к предстоящему принятию нового УПК Украины для создания процессуальных гарантий ухода от ответственности за содеянное. Буду рад, если я ошибаюсь, но мне кажется, что одной из составляющих в системе мер по достижению поставленной цели стала и развернутая атака на институт возвращения судом уголовного дела на дополнительное расследование. Кавалерийских наскоков, где эмоций много, а разумных доводов – ноль, было предостаточно. Но обидно, когда эмоциям поддаются авторитетные участники дискуссии, обычно проявляющие отточенную рассудительность при решении большинства других вопросов232. Думаю, не стоило нисходить до навязших в зубах штампов критики по поводу и без повода нашего социалистического прошлого. Действительно, УПК 1923 г. не знал института возвращения уголовного дела на дополнительное расследование. Но почему регламентация его в УПК 1927 г. истолковывается как элемент перепрофилирования суда с органа правосудия в орган борьбы с преступностью со всеми последующими трагедиями, которые описывает Питер Соломон в работе "Советская юстиция при Сталине"? Да, о судебных расправах с политическими противниками и другими ни в чем не повинными "врагами народа" знает сегодня каждый. Для этого незачем читать творения цитированного автора. Но только причем здесь возвращение дела на дополнительное расследование? Что, был хоть один случай возвращения судом на дополнительное расследование дела "врагов народа"? Да такое и захочешь – специально не придумаешь: тогда не только судью и прокурора, а и секретаря судебного заседания вкупе с уборщицей пришлось бы искать, в лучшем случае, в местах не столь отдаленных. В рабочем варианте рукописи я здесь сделал сноску: "Хотя я абсолютно достоверно знаю случай вынесения оправдательного приговора по очень резонансному (используя современную терминологию) делу о "вредительстве" инженеров Харьковского тракторного завода, где в роли основного свидетеля выступал если не первый, то один из первых кавалеров ордена Трудового Красного Знамени. Государственным обвинителем, признавшим отсутствие вины подсудимых и просившим суд вынести оправдательный приговор, был мой отец. От неминуемой расправы, реальная угроза которой уже была, его спасли исключительные обстоятельства – в качестве кассационной инстанции выступил Сталин, согласившийся с приговором". Но затем я решил сделать отступление и рассказать о событиях подробнее. Пусть эти строки будут данью светлой памяти папы, до конца дней сохранившего ясную голову и несгибаемое гражданское мужество. Они полезны, так как привнесут некоторые штрихи в одноцветно рисуемый портрет А.Я. Вышинского. Об этих событиях я впервые узнал от своего институтского преподавателя уголовного права Елены Ефимовны Некрасовой, в тридцатые годы работавшей в отделе кадров Харьковской облпрокуратуры. Мужественная женщина – пусть земля будет ей пухом – она на следующее утро после суда вышла папе навстречу, предупредила, чтобы он не заходил в здание прокуратуры, и одолжила денег. Об остальном после настоятельных просьб мне рассказал отец. Не заходя домой, он на такси добрался до следующей за Харьковом железнодорожной станции Минутка и поехал в Москву. Там его принял Генеральный прокурор СССР А.Я. Вышинский. Выслушал, дал направление в общежитие прокуратуры и предложил оттуда не отлучаться без вызова. Папа потом терялся в догадках: это был домашний арест или его "спрятали". Через несколько дней А.Я. Вы-шинский сказал, что Сталин, которому он лично докладывал материалы дела, согласился с приговором. Полномочий Генерального прокурора СССР для самостоятельного принятия данного решения было недостаточно. Не исключаю, что какую-то роль сыграла биография папы, о которой знал А.Я. Вышинский. Папа с четырех лет сирота, воспитывался у разных людей, но закончил гимназию (в царской России сироты бесплатно получали форму, учебники и все школьные принадлежности, на остальное прирабатывал, будучи помощником переплетчика), в советское время – институт. До перехода в прокуратуру был одним из руководителей республиканской Комиссии по борьбе с детской беспризорностью. (Председатель ВУЦИКа Г.И. Петровский был ее номинальным руководителем. А.С. Макаренко – автор "Педагогической поэмы" – находился в подчинении у отца). Эпопея борьбы в двадцатые-тридцатые годы за детей, ставших беспризорниками, уже забыта. Ныне эта проблема вновь приобретает актуальность, но, боюсь, энтузиастов, для которых спасение детей стало бы целью жизни, найдется немного. Да и отношение к ней иное. Сегодня это воспримется как фантастика, но в те трудные для страны годы папа, с участием Отто Юльевича Шмидта, организовал для воспитанников детских домов и колоний экскурсию на ледоколе по Северному Ледовитому океану. К счастью, экскурсию не постигла участь челюскинцев233. В молодости я – полная портретная копия папы, и благодаря этому (плюс фамилия) ко мне не раз обращались с вопросом "Не сын ли Вы дяди Гриши?" бывшие беспризорники, ставшие потом видными людьми. Среди них был и мой старший коллега, доктор юридических наук, член-корреспондент Академии правовых наук Украины, лауреат Государственной премии А.П. Таранов, поведавший о роли моего отца в его судьбе. Может, мое предположение ошибочно и А.Я. Вы-шинский к оценке оправдательного приговора подошел с чисто прокурорских позиций – теперь не узнаешь. Но факт остается фактом. Вопреки мнению В.Т. Маляренко, возвращались на дополнительное расследование дела по обвинению убийц, насильников, воров, хулиганов, и связывать это с политическим режимом явно нецелесообразно. Лично я бы рассматривал институт возвращения дела на дополнительное расследование в тех условиях как одно из средств противостояния судов директивным указаниям расправиться с неугодными власти. Во всяком случае, такое предложение более логично, чем характеристика института доследования как атрибут беспредела режима. Не считаю допустимым использовать в качестве довода против института дополнительного расследования ссылку на Конституцию Украины. Действительно, как пишет автор, "ни в одной норме Конституции Украины нет даже намека на то, что дело из суда может быть возвращено для возобновления следствия. В Конституции нет понятия "дополнительное расследование". Дополнительное расследование предусматривает наличие и основного следствия. А такого разделения на следствие основное и дополнительное нет ни в Конституции, ни в УПК, ни в международных нормах"234. Все абсолютно верно: чего нет – того почти нет. Но почему мы Конституцию Украины – наш Основной Закон – пытаемся отождествлять с "Энциклопедией домашней хозяйки", в которой должны быть советы на все случаи жизни? Я внимательно прочел все статьи Конституции и не нашел там таких понятий, как досудебное следствие, прекращение уголовного дела, оправдательный приговор, и многого того, что составляет азбуку уголовного процесса. И что, по логике В.Т. Маляренко, надо исключить их из УПК? Я уже отмечал практику произвольного выборочного использования некоторыми авторами норм Конституции Украины для придания легитимности предлагаемым разного рода новациям. В.Т. Малярен-ко идет тем же путем: ссылается на то, чего в Конституции нет и, по сути, быть не должно, ибо Основной Закон не может включать в себя все нормы всех отраслей законодательства, в том числе и уголовно-процессуального, но игнорирует то, что в Конституции есть и прямо относится к рассматриваемому вопросу. Хотелось бы видеть комментарий автора к п. 3 ст. 129 Конституции, где регламентируется как один из основных принципов судопроизводства "обеспечение доказанности вины". Сегодня много говорят и пишут о состязательности сторон, явно зауженно трактуя при этом регламентированную п. 4 той же ст. 129 Конституции свободу предоставления ими суду своих доказательств, что по логике не исключает права государственного обвинителя ходатайствовать о возвращении дела на дополнительное расследование для получения таких доказательств в целях обеспечения доказанности вины. И почему мы столь узко толкуем пункт 2 статьи 129 Конституции, игнорируя констатацию равенства сторон перед законом? Я понимаю не только необычность, даже крамольность такой интерпретации, но все же закон – ст. 2 УПК – ставит задачей уголовного судопроизводства неотвратимость наказания лица, совершившего преступление, и выполнение этой задачи относится к обязанности только органов досудебного расследования и прокурора или – не спешите возмущаться – адвоката и суда тоже? Общеизвестно: демократия – наилучший способ контроля общества над властью. Своеобразную интерпретацию демократия получила и в сфере уголовного судопроизводства. Но в своей сути демократия – это механизм, механизм достижения определенных целей, и не более. Механизм же не может быть конечной ценностью. Поэтому построение демократии, и в уголовном судопроизводстве тоже, – не самоцель. Естественно, адвокат по общему правилу не может отказаться от защиты и признать своего подзащитного виновным, если тот себя таковым не считает. Однако аморально и противозаконно воспрепятствование адвокатом правомерной деятельности следователя на стадии досудебного расследования и прокурора в суде по изобличению преступника. Закон один для всех, в том числе и для адвоката, и для суда. Поэтому если возникла объективная необходимость в проведении дополнительного расследования для сбора необходимых доказательств, она должна быть реализована. Как ни толкуй Конституцию Украины (если только не пользоваться приемами софистов), она препятствий для этого не создает. Я не собираюсь оспаривать ни к селу ни к городу приводимую презумпцию невиновности, но не вижу оснований использовать ее как довод в дискуссии, ибо согласно презумпции считается невиновным и осужденный, пока приговор не вступил в законную силу. Однако на каком основании постулат "каждое сомнение толкуется в пользу обвиняемого (подсудимого)" трактуется столь догматически: дополнительное расследование недопустимо, единственный вариант – вынесение оправдательного приговора? Может, не будем давать доморощенные трактовки и не поленимся заглянуть если не в фундаментальные произведения, то хотя бы в философские словари и справочники? Тогда станет ясно, что сомнение сомнению рознь. "Сомнение может иметь методологическое значение и является предварительной ступенью познания"235. Отрицание сомнения как одна из разновидностей скептицизма знаменует "паралич истины"236. А "абсолютизация состояния сомнения приводит к невротическим явлениям в психике человека"237. Да, сомнение является основанием для оправдания подсудимого, но не "вообще", а лишь тогда, когда его не представилось возможным устранить. Если же информацию, подвергнутую сомнению, допустимо верифицировать, то есть доказать истинность, почему ее надо отметать с порога? Какова методологическая связь постулата "каждое сомнение в пользу обвиняемого (подсудимого)" с запретом на проведение дополнительного расследования в установленном законом порядке? Ее нет. Наконец, если уж говорить о неконституционности права судьи возвращать уголовное дело на дополнительное расследование, то почему под самим возвращением на доследование понимается истребование дела прокурором в порядке ст. 232 УПК Украины? (См. статотчет на с. 11 Вісника Верховного Суду України). По логике, чтобы возвратить дело, суд должен вначале осуществить хотя бы его предварительное рассмотрение. До этого дело находится в здании суда, но не в производстве суда. Я понимаю, что имеет место практика дружеского поиска судьей и прокурором компромисса, но когда речь идет о Конституции, в основе должны лежать юридические критерии, а не отступления от них. Мягко говоря, неточно апеллирование автора к Уставу уголовного судопроизводства Российской империи 1864 года. Статьи 12 и 13 Устава действительно регламентировали: "Все судебные установления обязаны решать дела по точному разуму существующих законов, а в случае неполноты, неясности или противоречия законов, коими судимое деяние воспрещается под страхом наказания, должны основывать решение на общем смысле законов. Воспрещается останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности или противоречия |
Похожие:
 | В настоящее время профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Московского государственного индустриального университета.... |  | Понятие уголовного процесса. Уголовно-процессуальная деятельность. Уголовно-процессуальные отношения. Цели и задачи (назначение)... |
| Дства, как стадия возбуждения уголовного дела. Одновременно на протяжении этого же времени законодатель в интересах практики постоянно... | | Сгму; А. Н. Халтурин, старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса; Ю. В. Молева ассистент кафедры уголовного права... |
| Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... | | Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... |
| Крюкова Нина Ивановна – заведующая кафедрой уголовного права и процесса, преподаватель кафедры уголовного права и процесса фгбоу... | | Государственное общеобразовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Работа выполнена на кафедре уголовного процесса Уфимского юридического института мвд россии | | И. Дикарев, старший преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики Волгоградского государственного университета |