Ненаучные заметки о некоторых научных проблемах уголовного процесса
Скачать 5.38 Mb.
|
| Глава МВД Великобритании Дэвид Бланкетт добивается принятия новых антитеррористических законов, позволяющих проводить закрытые суды над британцами, подозреваемыми в причастности к международному терроризму. Предполагается, что в новых судах доказательства вины будут держаться в тайне от обвиняемых, чтобы защитить источники спецслужб. Кандидатуры судей должны получать одобрение службы безопасности217. В некоторых государствах узаконено так называемое превентивное заключение. Например, в ФРГ превентивное заключение опасных преступников, в том числе и пожизненное, после окончания непосредственного срока заключения предусмотрено Уголовным кодексом еще в 1933 г. На начало 2004 г. с такой целью там находилось под стражей около 300 человек. В феврале 2004 года Конституционный Суд ФРГ признал, что превентивное заключение не противоречит Конституции, предъявив лишь жесткие требования к процедуре реализации данной меры218. В Малайзии существует собственная методика работы с террористами. Бывший представитель силовых структур поясняет: "Мы без суда и следствия помещаем их в специальные тюрьмы. У нас в стране давно действует Акт о внутренней безопасности – американцы до одиннадцатого сентября были против него. Но потом они сами приняли его у себя. Мы держим террористов в заключении два-три года, меняя их образ мыслей. Мы работаем с ними, доказывая, что их ввели в заблуждение. Наши религиозные авторитеты день за днем убеждают их в том, что они ошибаются. Вы говорите, что, если взорвете себя, окажетесь на небесах. Где об этом сказано в Коране? Мы доказываем их неправоту с Кораном в руках. Да, джихад возможен, но где сказано, что можно убивать невинных людей? Это вроде профилактория – заключенные имеют свободный доступ к информации, книгам, телевидению. Мы выпускаем их только тогда, когда видим, что они изменились, и только после публичного отказа от террористических методов при активном участии СМИ. Бороться с террористами, уничтожая их, нельзя. Это позиция нашей страны"219. Ограничение прав и свобод имеет место не только в сфере уголовного судопроизводства. В Венгрии развернута кампания по борьбе с коррупцией среди чинов полиции. В 2000 г. каждый десятый полицейский был понижен в должности, оштрафован или подвергнут судебному преследованию за вымогательство, взяточничество, злоупотребление служебным положением. По распоряжению МВД на площадях и центральных улицах Будапешта и других крупных городов установлены видеокамеры для наблюдения за поведением полицейских. Им запрещено в рабочее время пользоваться личными мобильными телефонами и установлена предельная сумма денег, которую полицейский имеет право держать в кармане. Соблюдение этих требований систематически контролируется220. Данные примеры приведены не для очередного их копирования. Нам необходимо выработать обоснованную концепцию законодательства по борьбе с преступностью, отвечающую отечественным реалиям, обеспечивающую паритет интересов общества в раскрытии преступлений, наказании виновных и права лица, в отношении которого проводится расследование, на защиту от психического и физического насилия. Да, нам есть чему учиться у Запада, если понимать под ним не только Европу. Мы живем в эпоху наступательной глобализации как интеграции рынка товаров, услуг, капиталов и обусловленной ею интернационализации права, унификации ряда отраслей, рецепции и аккультурации правовых систем. Ожидается, что правовое развитие отдельно взятой страны будет подчиняться планетарным законам движения права. Соответственно произойдет изменение парадигм юридического мышления, отказ от изоляционизма, синтез юридического опыта различных народов и социальных укладов. Наверное, так и будет. Но не так скоро, в лучшем случае потребуются десятилетия. Вспомните, какой интервал был между возникновением идеи Соединенных Штатов Европы и ее воплощением в ЕС. Ныне экономическое развитие задает иной темп, однако трудностей преодолеть потребуется множество, и в первую очередь трудностей специфических, присущих каждой стране с ее историей, традициями, психологией и многим другим. Хочу обратить внимание: значительная часть теоретиков прогнозирует, что глобализация будет побуждать наращивать национальную юридическую систему, с тем чтобы превратить ее в "локомотив" экономических преобразований, учитывая условия каждой страны. Поэтому национальные правовые системы длительное время не утрачивают своей идентичности, сохраняя относительную самостоятельность и присущую им самобытность. Право – это часть культуры. А исследования трансформации культуры под влиянием глобализации имеют длительную историю, ныне находятся в центре внимания науки и общественности. Можно уже подвести итоги: в ответ на глобализацию мир стал сознательно и бережно относиться к поддержанию своего разнообразия. "Глобальная культура формирует у народов настоящую терпимость. Признается только мирная экспансия. Агрессивное навязывание, например, демократических норм вызывает откровенно негативное отношение. С точки зрения развития мирового тренда жесткое навязывание сегодня – устаревший прием. Ретроградами в этом случае являются не обороняющиеся, а наступающие"221. Надо с уважением относиться к собственному опыту, трезво оценивать не только его недостатки, но и достоинства. Думаю, события 11 сентября и 11 марта заставят Запад использовать в какой-то части нашу былую практику борьбы с общеуголовной преступностью. Определенные шаги в этом направлении уже делаются. Мы же в стремлении как можно скорее отречься от старого мира нарушили главное – историческую преемственность научных традиций. Это опасно, ибо ставит под угрозу основу основ науки – объективную оценку факторов, обусловливающих жизнеспособность разрабатываемой научной концепции. Нельзя начинать все "с нуля", предлагать идеальные модели. И если говорить о западном опыте, то он характерен демократичностью именно в научных подходах к решению конкретных проблем. Посмотрите те же постановления Европейского Суда по правам человека – сколько раз судьи высказывали особое мнение. Но одновременно это свидетельствует об отсутствии на Западе, на который мы ориентируемся, единства в научных концепциях. Поэтому метод многих наших теоретиков, у которых основной довод: "Так обстоит дело на Западе" – нужно отвергнуть с порога. Думаю, показателен пример, когда после событий в Беслане Президент РФ В. Путин поставил вопрос об изменении системы формирования власти. Предложенный им переход от прямых выборов к двухуровневым с точки зрения развития демократии является шагом назад. Народ лишается права голоса, который у него пока еще есть. Я не собираюсь оценивать, хорошо это или нет. Не сопоставляю с украинской практикой – у нас на эту тему даже дебаты толком не ведутся. Пример приведен лишь для того, чтобы показать обоснование новации В. Путиным: "Мы живем в условиях не соответствующей состоянию и уровню развития общества политической системы". Вопрос в том, какие катаклизмы потребуются, чтобы прийти к необходимости учета условий, в которых живем, для оценки перспектив развития отечественного уголовного процесса. ы  вая на конференциях, читая публикации, я зачастую удивляюсь. Есть сторонники разных концепций Проекта УПК, отдельных институтов и норм. Казалось бы,хочешь отстоять свою точку зрения – убеди аргументами "за", докажи несостоятельность аргументов "против". Ладно, без высоких материй мы обходиться не привыкли, но в конце концов дойди до практики, покажи, что там будет, кто и как станет конкретным исполнителем твоих предложений. Ан нет, лейтмотив один: что было при СССР – что есть на Западе. И все не далее цитирования одних только норм законов с сопоставлением "здесь" и "там". А что реально происходит "там" в результате применения расхваливаемых законов, что будет "здесь", если их заимствовать один к одному, никого не интересует. Я хочу показать эту "тяганину" на примере почему-то наиболее эмоционально обсуждавшегося института возвращения уголовного дела на дополнительное расследование. Предупрежу сразу: я против безоговорочного права суда возвращать уголовное дело на дополнительное расследование по собственной инициативе, но я за право следователя на ошибку, за возможность устранения ее в процессе судебного следствия. Я за сохранение в действующем УПК и проекте нового нормы, содержащейся в ст. 3151, за предоставление суду права по ходатайству прокурора объявить перерыв в судебном заседании или отложить дело слушанием на время, необходимое для проведения дополнительного расследования. Я за предоставление суду права в исключительных случаях реагировать на явное беззаконие, допущенное следователем и прокурором (например, в непривлечении без достаточных оснований к уголовной ответственности организаторов преступления. К сожалению, в условиях коррупции такие факты имеют место). И, наконец, что не менее важно, я против некорректного использования аргументов для полного исключения из УПК института возвращения уголовного дела на дополнительное расследование. Подчеркиваю, моя задача не только и даже не столько обосновать данное право, сколько показать на этом примере недопустимые методы, которые применяют некоторые авторы во имя достижения зачастую мифических целей. Право суда направлять по собственной инициативе уголовное дело на дополнительное расследование противоречит принципу состязательности сторон в уголовном процессе, порождает сомнение в незаинтересованности суда в разрешении дела. Причина якобы одна – безответственность следователей. Рецепт тоже один: в воспитательных целях предлагается вместо возвращения уголовного дела выносить оправдательные приговоры по принципу: лучшее средство от головной боли – гильотина222. Начнем не с теории, а с оценки практических последствий ожидаемой реформы. По информации В.Т. Маляренко, в связи с некачественным досудебным следствием на дополнительное расследование в 2003 году было возвращено 18692 уголовных дела. Направлено повторно в суд с обвинительным заключением восемьдесят процентов дел из числа возвращенных ранее на доследование223. Как правило, это дела достаточно сложные, по которым к ответственности привлекалось несколько человек. Возьмем минимальный коэффициент – 1,5. Тогда в 2003 г. в Украине224 в случае вынесения оправдательного приговора вместо возвращения дела на досудебное расследование избежали бы наказания порядка 22,5 тыс. человек, то есть столько, сколько было осуждено в 2003 г. всеми судами Донецкой области – первой по количеству вынесенных обвинительных приговоров или судами Волынской, Закарпатской, Ивано-Франковской, Ровенской, Тернопольской и Черновицкой областей вместе взятыми. Подчеркиваю, речь идет о лицах, совершивших преступления, а не правонарушения, по поводу которых в нашей практике выносится постановление об отказе в возбуждении уголовного дела при доследственной проверке, а на Западе – оправдательный вердикт. По статистике, еще раз напомню, примерно 60% преступников, избежавших наказания, совершают до очередного разоблачения еще 2-3 тяжких преступления. Вряд ли такое положение будет признано допустимым даже на том же либерально-демократичном Западе. Если же учесть, что в 2002 году при расчете по той же методике вместо возвращения дела на дополнительное расследование следовало оправдать 21 тысячу преступников, а надежды на улучшение качества следствия только в результате применения к следователям драконовских мер утопичны, то за пяток лет число искусственно оправданных перевалит за сто тысяч. Я не настолько наивен, чтобы верить, будто каждый, кто понес наказание за содеянное, больше не будет совершать преступления, но в том, что столь массовая безнаказанность преступников, даже попавших в орбиту деятельности правоохранительных и судебных органов, непременно скажется на росте преступности, у меня сомнений нет. Забавна логика многих ученых мужей, предлагающих рецепт решения проблемы дополнительного расследования уголовных дел. Все как один признают: причина в низком квалификационном уровне следователей, отсутствии у многих высшего юридического образования, использовании на этой должности несостоявшихся агрономов, экономистов, металлургов и представителей других, далеких от юриспруденции профессий, в недостаточном стаже работы, отсутствии жизненного опыта и т.д. Добавим некомплект, недофинансирование, слабую техническую вооруженность, зарплату, размер которой стыдно даже называть, циничное манипулирование ими со стороны государства. И вместо того, чтобы разработать предложения по улучшению организации работы следователей, созданию условий для совершенствования качественного состава следственного аппарата и т.д., хватаемся за дисциплинарные меры. Отдельно хочу акцентировать внимание на перегрузках следователей. Реально их работа не нормируется, имеющиеся научные разработки такого плана не используются. Я уже отмечал порочность существующих методик профотбора следователей. Добавлю, что способности переносить физические и психологические нагрузки у каждого человека разные. Но есть общий предел. Эксперименты, проведенные отечественными специалистами в группах по подготовке военных разведчиков, показали, что чрезвычайно высокие нагрузки приводят к физическому и психическому истощению организма, результатом которого является вялая реакция на команды командира или даже ее полное отсутствие, немотивированные действия, потеря пространственной ориентации и координации, понижение температуры тела, неуправляемый тремор конечностей. По биологическим показателям молодые люди сравниваются с глубокими стариками. Знаю по опыту собственной прошлой работы, нечто подобное отнюдь не редко наблюдается, когда оперативно-следственная группа сутками, без полноценного отдыха расследует резонансное убийство или ведет следствие "по горячим следам" даже по обыденному делу. Или еще один штрих: "Из рапорта дежурного судмедэксперта: – ...29.06.04 в 15.15 я прибыл в Днепропетровский РОВД и 1 час 40 минут просидел там, поскольку не было машины и оперативных работников. Когда прибыли по указанному адресу, оказалось, что труп утром перевезли в город и в 14.00 уже похоронили"225. Это не просто пример организационных условий работы следователя. Представьте себе эмоциональное состояние следователя, получившего такой "подарок" с указанием оперативно установить причину смерти. И, повторяю, несмотря на все это и многое другое "за кадром", рецепт однозначный – надо вместо возвращения дела на дополнительное расследование выносить оправдательный приговор, что ликвидирует безнаказанность следователей и заставит их добросовестно относиться к своим обязанностям. Было бы понятно, если бы такую меру предлагали кабинетные теоретики, уподобившиеся святому Симеону, сорок шесть лет вещавшему истины, сидя на верхушке столба. Но многие хорошо осведомлены, что каждый случай возвращения дела на дополнительное расследование – это ЧП, "стоит на ковре" не только следователь, но и прокурор. Только в УМВД Украины в Луганской области (согласно статистике) за нарушение законодательства в ходе расследования уголовных дел привлечено к дисциплинарной ответственности в 2003 г. 63 следователя, в 2004 – 91 (каждый восьмой). Для сведения: дисцип-линарное взыскание автоматически влечет снижение размера денежного содержания на время, пока взыскание не будет снято. Оправдательный приговор повлечет для них другие последствия? "Абсолютисты" считают: за оправдательный приговор, в отличие от доследования, виновных будут гнать в шею. Предположим. Однако давайте прикинем: сколько сегодня возвращается дел на дополнительное расследование, в лучшем (заведомо несбыточном) случае, уменьшим вдвое количество ожидаемых оправдательных приговоров и определим, сколько следователей будут подлежать увольнению. Уверен, в течение года наступит полный коллапс всей следственной системы. Но это в теории. На деле такого не будет: как в свое время свыклись с ростом количества дел, возвращенных на дополнительное расследование, точно так же смирятся со статистикой оправдательных приговоров. Никакая кадровая революция по этой причине не свершится. Сейчас и без такого рода экзекуций некомплект следователей хронический. В системе МВД вузы, большую часть которых скрывают под вывеской филиалов и институтов при других вузах, трудно сосчитать. Что ни год – то пополнение. Однако подготовка кадров напоминает задачу с бассейном, в котором вода по одной трубе втекает, а по множеству других – вытекает. В Луганской области, где есть "своя" Академия внутренних дел, при штатной численности следователей следственных подразделений УМВД Украины 740 чел. ежегодно к концу учебного года появляется порядка ста вакансий. О каком тут отборе кадров можно говорить? Слова А.Ф. Кони "Образованный юрист должен быть человеком, в котором общее образование идет впереди специального"226 вспоминать некогда. О том, что полноценным можно считать следователя, имеющего, помимо знаний, жизненного опыта и хорошей головы, определенный стаж работы, я уже не говорю. А в той же Луганской области стаж работы до трех лет – у 45,2 процента следователей УМВД, из них почти у половины – 16,2 процента – до одного года. По старым и современным канонам это молодые специалисты, которые должны работать под опекой опытных следователей. Но где их взять, если стаж работы свыше пяти лет имеют 35 процентов следователей? В математике существует понятие необходимого и достаточного условия. Необходимым условием является такое, без которого определенное действие не состоится. Но необходимое условие может быть как достаточным, так и недостаточным. Если оно не является достаточным, то действие также не состоится. Например, наличие земного тяготения – необходимое условие для того, чтобы кирпич упал на землю, но может быть недостаточным, если этот кирпич кто-то держит в руке. Если же кирпич отпустить – сила тяготения станет необходимым и достаточным условием для падения. То же самое происходит с институтом возвращения уголовного дела на дополнительное расследование. Если руководствоваться идеализированной идеологией западного уголовного процесса, то ликвидация этого института может быть признана необходимой. Но нельзя забывать о "кирпиче", который держит в своих руках следственный аппарат, по своей квалификации и условиям работы столь несовершенный, что о теоретических идеалах пока приходится лишь мечтать. Можно, конечно, заказать костюм на вырост, но даже если его будут кроить Зайцев или Юдашкин, от этого элегантнее выглядеть не будешь. Все это невероятное и совершенно очевидное. Наверное, можно было не тратить время на дискуссию. Меня удивляет другое: неужели столь авторитетные ученые и практики действительно считают, что угроза увольнения является гарантией качества расследования, что следователь в силу своего должностного и процессуального положения не имеет права (я не ошибся – именно права) на ошибку? Понимаю, мне перечислят десяток статей УПК с указанием того, что следователь должен делать во избежание ошибок, и столько же – чего не должен делать. Согласен. Но поставлю другой вопрос: а судья имеет право на ошибку? Его деятельность УПК регламентирует не менее плотно, однако по действующему законодательству у нас есть апелляционный суд, пытались создать кассационный, существует Верховный Суд Украины и, наконец, для разрешения некоторых вопросов – Европейский Суд. Они были бы нужны, если бы не презумировалась возможность судебной ошибки? И не является существующая судебная система законодательным признанием права судьи на ошибку? Тогда почему парламентарии, создавая столь многоступенчатую систему гарантий ликвидации ошибки судьи, в новом Проекте УПК не предусматривают нечто подобное для следователя, оставляя лишь надзор прокурора? Почему отменить приговор и направить дело на новое судебное рассмотрение можно? И никто не заикается о вынесении оправдательного приговора. А направить со стадии судебного следствия дело на дополнительное досудебное следствие нельзя. И не надо только напускать туман утверждениями, будто суд находится в процессуальных отношениях только с прокурором, а не со следователем, что досудебное следствие не может быть после судебного, и т.п. Такие утверждения относятся к мифотворчеству. Возьмем ст. 107 УПК. Кто обращается с представлением к судье о производстве обыска жилища или иного владения лица? По согласованию с прокурором, но не прокурор, а следователь. Аналогичный порядок регламентируется ст.ст. 1652, 178 УПК. Мне могут возразить, что данные нормы регламентируют отношения судьи со следователем на стадии досудебного следствия. Пусть будет так. Но ст. 3151 УПК еще не отменили, а она также регулирует отношения суда с органом, проводившим расследование, а не с прокурором. Или ее также надо признать противоречащей Конституции Украины во имя соблюдения идеализированной конструкции? Ничего зазорного не будет, если в интересах правосудия суд вступит в правоотношения даже с участковым милиционером, дав ему, например, поручение установить, проживает ли фактически такой-то гражданин по такому-то адресу. При всем понимании его особой роли, незачем делать из суда рафинированного аристократа. Коль сегодня закон допускает возвращение дела на дополнительное расследование, следовательно, сегодня подобные отношения недопустимо считать неправомерными. Тем более в принципе досудебное следствие может проводиться даже по делу, где был вступивший в силу приговор, если открылись существенные новые обстоятельства. Повторяю, я против существующей практики возвращения уголовного дела на дополнительное расследование, но в равной, если не большей, мере я против перекоса в новой концепции УПК в части возможности исправления ошибки, допущенной следователем и судьей. и  схожу из стойкого убеждения, с которым не может не согласиться любой здравомыслящий человек: ошибки следователя неизбежны и далеко не всегда предотвратимы.Обратимся к примерам из других сфер деятельности. Еще ни одно государство не добилось стопроцентной результативности запусков объектов в космос. Каждый раз задействован был весь цвет науки, лучшие конструкторы, рабочие и техники. А причины аварии были самые что ни на есть пустяковые: за рубежом допустили ошибку при переводе английской системы мер в метрическую, наши в советское время перепутали плюс с минусом, и там и тут были сбои в компьютерных программах. Один из советских "Лунников" взорвался из-за попадания в топливную систему посторонней заглушки. Сборщиком был лучший из лучших, кавалер ордена Ленина. Такой заглушки не могло быть во всем цехе, как она попала в ракету – загадка. И это все при многократном контроле, которому прокурорский надзор не годится в подметки. Примеры можно приводить из любой сферы. Остановимся на медицине. Там ошибка угрожает жизни и здоровью человека – ценностям, не уступающим тем, с которыми имеет дело правосудие. О наших бедах говорить не стоит. Воспользуюсь заграничной информацией. По данным СМИ, ежегодно в больницах Канады умирают 24 тыс. пациентов, десятки тысяч становятся жертвами медицинских ошибок. От осложнений после врачебного вмешательства страдает каждый 13-й пациент. Такую неутешительную статистику обнародовал Canadian Medical Association Journal. В перечне врачебных ошибок – передозировка препаратов, неточные диагнозы. Случается, что спинной мозг пациента задевается скальпелем неосторожного хирурга. Бывает, у женщин без их согласия удаляют яичники. По мнению экспертов, в 36,9% случаев осложнений можно было избежать. В Великобритании этот показатель достигает 48%, в Австралии – 51%. Американские больницы задыхаются от судебных разбирательств. Следователь не Бог, от ошибок не застрахован. Он имеет дело с самым сложным и трудно предсказуемым в поведении объектом – человеком, кровно заинтересованным в исходе дела. И в советское, и в постсоветское время "ловили" дела на доследование высококвалифицированные, многоопытные следователи – от районной до Генеральной прокуратуры. (Меня судьба миловала, но случай, когда дело "висело на волоске", был). Не лучше ситуация и в системе органов внутренних дел. Иногда поводом для возвращения дела на доследование служили технические огрехи, бывали и сложные, практически не прогнозируемые случаи. Например, уже в давние годы преступники после окончания досудебного следствия прибегали к подкупу или запугиванию потерпевших и свидетелей, не оставляя в суде "камня на камне" от собранных следователем доказательств. Если в прошлом это были единичные случаи, то сегодня по крупным делам – почти повседневность. Такая вероятность следователем, безусловно, учитывается, но далеко не всегда может быть предупреждена. Тактические же возможности нынешнего судебного следствия в защите свидетеля и разоблачении фальсификации ограничены. Это знает каждый практик. А теоретик? В цитированной статье В.Т. Маляренко пишет: "Автору статьи могут заметить, что нет на земле людей, которые бы не допускали ошибок, а потому и следователь, и прокурор могут их допустить. Если не возвращать дела на дополнительное расследование, то как же можно исправить допущенную ими ошибку, в частности неполноту или односторонность следствия, неправильность квалификации действий или бездеятельности обвиняемого, неверное восприятие той или иной процессуальной нормы и т.д., если это невозможно сделать без присущих только досудебному следствию процессуальных процедур? Неужели каждый раз в таком случае следует выносить оправдательный приговор?". Остановилось дыхание, замерло сердце. Ну, наконец-то: человек, наделенный столь большими полномочиями, знающий все беды нашего судопроизводства "изнутри", располагающий статистикой и видящий недостатки, сейчас предложит конструктивное решение, прекратит бесконечную дискуссию на тему "у нас" и "у них". Однако... "Ответ будет такой: а как выходят из этого положения те страны, в которых нет досудебного следствия или в каких предусмотрено досудебное следствие, но отсутствует институт возвращения дела для проведения дополнительного расследования? А выходят они из этого положения тем же путем, который предусмотрен и Конституцией Украины, – надзором прокуратуры за соблюдением законов органами, которые проводят оперативно-розыскную деятельность, дознание, досудебное следствие, судебным контролем за определенными действиями органов дознания и досудебного следствия и т.д.". Ответ стандартный и не оставляет поля для комментариев: "Тогда пойдет уж музыка не та – у нас запляшут лес и горы!". Красивая фраза точно иллюстрирует схоластическую посылку автора. Рассчитывать на решение проблемы повышения качества досудебного следствия усилением прокурорского надзора действительно равносильно надежде заставить плясать леса и горы. При всей добросовестности и компетентности, прокурор физически может участвовать в выполнении лишь отдельных следственных действий. В основном он изучает дело по бумагам, за которыми далеко не всегда можно увидеть человека. Сама природа, а точнее технология прокурорского надзора за досудебным следствием не гарантирует выявление ошибок, если они допущены следователем. Это – факт, подтвержденный многолетней практикой, и, как ни пытайся, от него никуда не уйти. Суд, с его куда более сложной процедурой оценки доказательств, допускает ошибки, а мы хотим требовать безошибочности надзора от прокурора. Совсем по Тертуллиану: "Верю, потому что абсурдно". Проблема не только в теории. Практически все сторонники отмены этого института ссылаются на необходимость пресечения безответственности следователей, допускающих брак в работе. Это тема приведенного ниже анализа. Но есть и другая сторона медали. Еще будучи студентами, мы разбирали на семинарских занятиях дела, возвращенные судом на дополнительное расследование. Одно из определений помню почти дословно. Оно завершалось ставшей крылатой фразой: "Тому, що справа дуже товста та дуже юридична повернути її на дослідження". Было это в послевоенные годы, когда должности судей нередко занимали люди без соответствующего образования и опыта работы. Сейчас квалификационный состав судей иной, и столь анекдотических определений, как правило, не встретишь. Напротив, мотивировки порой столь занаучены, что хоть используй их в диссертации. Жалобы потерпевших и представления прокурора блуждают по вышестоящим судам по полгода и более, определения отменяются, и дела идут на повторное судебное рассмотрение с нуля. Например, постановлением Жовтневого районного суда г. Луганска от 25 июня 2002 г. уголовное дело по обвинению Р. по ч. 3 ст. 27, ч. 2 ст. 364, ч. 5 ст. 191 УК Украины, Ч. и К. по ч. 2 ст. 364, ч. 5 ст. 191 УК Украины, Ш. по ч. 5 ст. 191 УК Украины было направлено прокурору Луганской области для дополнительного расследования. Решением судебной палаты по уголовным делам апелляционного суда Луганской области от 27 августа 2002 года указанное постановление оставлено без изменений. По кассационному представлению заместителя прокурора Луганской области судебное решение отменено постановлением коллегии судей судебной палаты по уголовным делам Верховного Суда Украины от 25 февраля 2003 г. (то есть через полгода), дело возвращено на новое рассмотрение со стадии предварительного судебного рассмотрения. Подобных примеров множество227. Констатируем: судами в 2003 г. возвращено на дополнительное расследование около двенадцати процентов уголовных дел. Сюда, судя по официальной статистике228, входит треть дел, отозванных прокурорами в порядке, предусмотренном ст. 232 УПК Украины, тогда, когда предварительное рассмотрение их судом еще не состоялось. По этому поводу в адрес следователей мечут громы и молнии. Но та же статистика свидетельствует: более двенадцати процентов уголовных дел (в Луганской области в два раза больше) необоснованно возвращено судом на дополнительное расследование и прокурору только при предварительном рассмотрении дел (ст. 246 УПК) и в судебном заседании (ст. 281 УПК). По поводу этих ошибок и безответственности судей – тишь да блажь. Однако если при дополнительном досудебном расследовании "жизнь" в деле поддерживается – допрашиваются свидетели, производятся опознания, обыски, другие следственные действия, то при отмене незаконно вынесенного определения о возвращении уголовного дела на дополнительное расследование время работает против суда, при новом рассмотрении возникает масса непрогнозируемых сложностей. Отсутствует анализ результатов выполнения определений суда там, где они оставлены в силе. Практика же свидетельствует, что нередко при доследовании дополнительно доказательства собрать не представилось возможным, тем не менее суды выносят обвинительные приговоры в соответствии с первоначальной фабулой обвинительного заключения. Более часты случаи, когда по результатам допол-нительного расследования следователями выносятся постановления о прекращении дела по одному-двум эпизодам из десяти-двадцати, что в конечном итоге не влияет на избранную судом меру наказания осужденным. Невольно начинаешь задумываться: какова подоплека требований отмены этого института, если брак в работе следователей, на котором делают погоду, – величина, сопоставимая с браком в работе судей? Не является ли следователь подставной фигурой, за чьей спиной прячутся далеко идущие интересы? Говорят, любая сложная проблема всегда имеет как минимум одно очевидное, простое, но неправильное решение. Сколько затрачено слов и картриджей на длящиеся не одно десятилетие дискуссии по одним и тем же проблемам. Обсуждаются ли высокие материи типа принципов уголовного процесса, конкретное их воплощение в правах и свободах кого-либо из участников процесса, или речь идет об отдельном институте возвращения дела на дополнительное расследование – трудно избавиться от ощущения, что спорящие разрезали на дольки одно яблоко и доказывают друг другу, какая из них вкуснее и ароматнее. Впрочем, наверное, образ не совсем удачный. Ибо вкус и аромат – это нечто ощутимое, человеческое. А в позиции дискутирующих – манипулирование чем-то абстрактным, отвлеченным, холодным, не затрагивающим ни душу, ни сердце. Акцент на обвиняемом (подсудимом). Это понятно. Однако за полемикой не видно сочувствия потерпевшему, разделенных с ним боли, обид, унижения, надежды на справедливое возмездие. Дело доходит до утверждений, что вынесение оправда-тельного приговора вместо возвращения дела на доследование – благо для потерпевшего, ибо освобождает его от повторного хождения по кабинетам следователей. Хотелось бы предложить автору высказать свое мнение не на страницах газеты, а глядя в глаза людям, потерявшим от рук преступника своих близких или наживавшееся годами имущество. Я не настолько жесток, чтобы навлекать на некоторых теоретиков несчастье стать жертвой преступления. Но все же приведу пример. Мне пришлось расследовать дело о преступлениях, совершенных бандой кочевых цыган. Привлекались к ответственности более тридцати человек, совершивших свыше двухсот краж, грабежей, разбоев, изнасилований, мошенничеств и др. на территории от Волги до Днепра. При выполнении "двухсотки" (ныне – ст. 218 УПК) один из адвокатов заявил наибольшее количество ходатайств и поставил вопрос о прекращении дела в отношении своих подзащитных. Ходатайства были отклонены. Обвинение поддерживали два прокурора. Но в суде, как они шутили, было три обвинителя – у этого адвоката за неделю до начала судебного заседания воры вынесли из квартиры все, что поддавалось транспортировке. Плохо, конечно, когда горячее сердце превалирует над холодным умом. Однако не лучше, а значительно хуже обратное соотношение. При их уравновешивании формула Дзержинского вполне приемлема для "квалификационной характеристики" ученого-процессуалиста. А уголовный процесс неплохо было бы рассматривать как аналог гаремной жизни: шейх имеет право уединиться с каждой женой и даже обязан делать это, но он обязан делать то же самое и со всеми остальными женами. В дискуссии о путях развития уголовного процесса ультралибералы довольно часто используют метод сюрреалистов – разрыв логических связей и замену их субъективными ассоциациями. Сюрреализм предполагает воздействие на сферу человеческого подсознания – инстинкты, сновидения, галлюцинации. В навязывании псевдолиберальных ценностей уголовного процесса до доведения до галлюцинаций еще не дошло, но манипулирование информацией, умышленное искажение ее в расчете на недостаточную осведомленность читателей, ориентация на активизацию подсознания процветает. Особенно характерно это для наших последователей римского сенатора Катона Старшего с его вошедшим в историю требованием: "Карфаген должен быть разрушен!". Ныне с той же настойчивостью произносится: "Дополнительное расследование должно быть запрещено!". Но если сенатор был человеком бесхитростным, то о его последователях так не скажешь. Например, не проводится параллель (хотя и для этого оснований нет), а прямо отождествляется возвращение дела на доследование с институтом оставления под подозрением, существовавшим в дореволюционном законодательстве до 1864 года. Только уж очень далекому от юриспруденции человеку может быть неизвестно, что доследование завершается либо направлением дела в суд, либо его прекращением. И ни о каком оставлении под подозрением речи быть не может. Обратите внимание: в подавляющем большинстве в качестве оппонентов по проблеме возвращения дела на дополнительное расследование, особенно в средствах массовой информации, выступают адвокаты – иногда от своего имени, а чаще от имени правозащитных организаций. Не жалея, льют масло в огонь дискуссии, пафоса хоть отбавляй. Чисто по человечески я их понимаю. В большинстве случаев виновность подсудимого в совершении преступления остается вне сомнений, но в доказательствах – ералаш. Кропотливо, по крупицам адвокат отмечает, накапливает все пробелы следствия – там упустили, здесь нестыковка, а тут вообще нарушены процессуальные нормы. Умело скомпоновал, дал свою интерпретацию некачественным доказательствам, и нестройное здание обвинения в суде закачалось. Фигура обвинителя выглядит жалко, а адвокат среди ликующей толпы родственников, друзей подсудимого и затаившихся неразоблаченных подельников восседает на белом коне с поднятым мечом Георгия Победоносца. Но радость преждевременна. Вместо оправдательного приговора дело отправляют на дополнительное расследование. И как машинистка после кардинальной правки рукописи корректором почти механически убирает описки и ошибки, так и следователь, руководствуясь протокольной записью речи защитника, без особых усилий латает дыры, а то, имея запас времени, еще и добавляет пяток новых эпизодов. В итоге адвокат, что называется, своими руками помог отреставрировать и укрепить обветшалую конструкцию обвинения. Виновного осудили. Аплодисментов в адрес адвоката больше нет. Да и гонорар платят не за промежуточный, а за конечный результат. Обидно до слез, а жаловаться, кроме как в газету, некуда. Естественно, прямо обо всем этом не скажешь. Вот и ищут "объективные" доводы. Утверждают, что после направления дела на доследование обвиняемый два месяца содержится под стражей без продления срока судом. Но если дополнительное расследование допускается до двух месяцев, а дело на доследование направляет суд, то само собой разумеется, что суд, именно суд, а не посторонний дядя, автоматически продлевает на эти самые два месяца срок содержания под стражей. Для совсем непонятливых можно было бы каждый раз в определении писать: "Направить дело на дополнительное расследование, продлив срок содержания под стражей на два месяца". Но закон пишется, и уголовный процесс ориентируется на людей, обладающих хотя бы средними умственными способностями. Вообще трудно дискутировать с авторами, если у них какая-то потусторонняя логика. Провозглашать на всех углах, что суд и только суд обеспечивает соблюдение прав и свобод граждан, и потому продление срока следствия при возвращении дела на дополнительное расследование – прерогатива только суда, а самому суду давать такую характеристику: "... независимость судей в Украине – это миф, и третьей, судебной власти в государстве не существует, ... судьба отдельного человека для суда, как и для "силовых" структур, мало что значит"229. Что же тогда изменит реализация предложений? Или еще один довод. Дело слушается в суде долго, а тут еще добавляется два "доследственных месяца" (чтобы отвергнуть роль суда, их почему-то называют "прокурорскими"), арестованный сидит – страшно подумать – почти год. Помилуйте, чуть что критики взывают к опыту Запада, а Павел Лазаренко пробыл в американской тюрьме без малого четыре года, и никто по этому поводу не возмущается. Конца судебным разбирательствам вообще не видно. Американцы прагматичны: сроки следствия и содержания под стражей определяются не из идеологизированных посылок, а из потребностей установления истины. Недавно в нашей печати промелькнуло сообщение о том, что в США приговор о смертной казни убийце приведен в исполнение более чем через десять лет после взятия его под стражу в начале расследования. В Голландии приговорили к пожизненному заключению организатора банды педофилов после восьмилетнего расследования и содержания под стражей. Да и в самом Европейском Суде по правам человека сроки рассмотрения некоторых дел исчисляются 3-6 годами230 и более. Кстати, калифорнийский судья М. Дженкинс отклонил 23 из 53 пунктов обвинения П. Лазаренко, но ажиотаж по этому поводу только в Украине. В США прокуроры подали апелляцию, ее отклонили, и никаких эмоций – обычная ситуация. Если уж ориентируемся на Запад, давайте привыкать к разумным длительным срокам следствия, судебного разбирательства и содержания под стражей, а также к тому, что мера наказания может быть определена в пределах срока, отбытого в заключении, и даже меньше. Разумность срока не означает только снижение неудобств подследственного. Если ему предопределено "сидеть", то сокращение срока досудебного и судебного следствия – это вопрос лишь уровня психологической нагрузки. Однако ее неразумно снижать за счет создания препятствий для качественного расследования. Сам термин "разумный" каждый нормальный человек трактует как основанный на здравом смысле в рамках достижения поставленной цели. Утверждение же о том, что возвращение дела на дополнительное расследование приводит к увеличению срока содержания под стражей – это очередной блеф, во всяком случае – полублеф. О чем идет речь? Какие-то обстоятельства при первоначальном расследовании упустили. В суде они частично исследованы. При дополнительном расследовании их проверка и оценка получают завершение. В общей сложности на это уходит почти столько времени, сколько пришлось бы затратить при первоначальном расследовании, если бы оно было полным и качественным. |
Похожие:
 | В настоящее время профессор кафедры уголовного права и уголовного процесса Московского государственного индустриального университета.... |  | Понятие уголовного процесса. Уголовно-процессуальная деятельность. Уголовно-процессуальные отношения. Цели и задачи (назначение)... |
| Дства, как стадия возбуждения уголовного дела. Одновременно на протяжении этого же времени законодатель в интересах практики постоянно... | | Сгму; А. Н. Халтурин, старший преподаватель кафедры уголовного права и процесса; Ю. В. Молева ассистент кафедры уголовного права... |
| Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... | | Кафедра уголовного процесса и криминалистики была создана на базе кафедры уголовного права и процесса, основанной 1 декабря 1995... |
| Крюкова Нина Ивановна – заведующая кафедрой уголовного права и процесса, преподаватель кафедры уголовного права и процесса фгбоу... | | Государственное общеобразовательное учреждение высшего профессионального образования |
| Работа выполнена на кафедре уголовного процесса Уфимского юридического института мвд россии | | И. Дикарев, старший преподаватель кафедры уголовного процесса и криминалистики Волгоградского государственного университета |